— Мы хотим закончить забастовку, — сообщил я. — Вот пакет требований, который ты должен рекомендовать своим приятелям.
Я подробно рассказал ему о том, что пообещал Джимми. Он сидел с налившимся кровью лицом, качая головой. Потом встал.
— О чем вы говорите? На кого вы работаете, ребята, на меня или на профсоюз?
— На профсоюз, — ответил Макс, — но наши распоряжения относятся и к тебе.
— Не думаю, — фыркнул он. — Кем вы, парни, себя считаете? Это все еще Америка, я полагаю. И мы делаем свои дела по-американски.
Макси сделал к нему шаг.
— Остынь, Макс. — Я повернулся к верзиле. — Эй, ты, лицемерный ублюдок, значит, когда тебе нужно, ты готов завернуться в национальный флаг?
Он не ответил, повернулся к нам спиной и направился к выходу. Патси схватил его за руку, заломил ее за спину и потащил верзилу обратно к столу.
— Отпусти этого шмака, — сказал я.
Краунинг стряхнул с рукава воображаемую грязь и бросил на нас негодующий взгляд. Он снова пошел к выходу.
Уже в дверях обернулся к нам и крикнул:
— Вы хотите войны, парни, и вы ее получите! Я буду действовать как бизнесмен. Я возьму штрейкбрехеров и найму охранников через частное агентство. Через час они будут в каждом здании.
Макси затопал ногами, сделав вид, что бежит за ним. Верзила повернулся и бросился в дверь. Мы услышали, как он мчится вверх по лестнице.
Макс и я посмотрели друг на друга. Я пожал плечами.
— Надо было вышибить ему мозги, — сказал Макс.
— Да, — согласился я.
— Что будем делать? — спросил Фитц.
— Продолжайте вытеснять их отовсюду, — обратился я к Джимми. — Захватите все здания, какие сможете. Набирайте в союз больше людей.
— Это трудно. Они сидят без работы. У парней, которые стоят в пикетах, не хватает денег на хлеб, — сказал Джимми. — Но я постараюсь их уговорить.
Я вытащил из кармана пачку зелени. Я отсчитал ему четыре бумажки по пятьсот долларов.
— Купи своим людям немного хлеба. Если нужно будет больше, дай мне знать.
Он с недоверчивым видом взял деньги:
— Господи, да это большая сумма! Спасибо, нескольким парням как раз нужна небольшая ссуда. Вы не против?
Я спросил:
— Почему у них так плохи дела? Ведь они бастуют всего пару дней?
— Они всегда на мели, потому что им платят гроши, ответил Джим.
Я дал ему еще штуку:
— Распредели это между всеми, нам понадобятся люди. — О чем мне было волноваться? Я знал, что, занимаясь таким делом, мы получим минимум в два раза больше, чем потратим. А мои расходы потом поделим между собой. — Запишите этот адрес, ребята, на случай, если случится что-то важное. — Я дал Фитцу и Джиму адрес «У Толстяка Мо». — А мне нужны телефон и адрес вашего штаба, Фитц.
Он дал мне всю информацию.
— Ну что ж, я думаю, теперь мы можем с вами распрощаться и пойти посмотреть, что творится на улицах, — сказал Джим.
— Да, — согласился я. — И больше вам не придется возвращаться в это заведение.
— Верно. — На лице Джима в первый раз появилась улыбка.
Мы пожали друг другу руки.
Фитц и Джим ушли.
Вилли Обезьяна подошел ко мне:
— Я знаю, кто ты. Это видно по тому, как ты обращаешься с ножом.
— В самом деле?
— Да, ты тот парень, которого зовут Лапша Нож с Деланси-стрит.
— Нет, ты ошибся, парень. Меня зовут мистер Поцелуй-Меня-В-Зад с Малберри-стрит. — Я холодно посмотрел на него. — Есть еще вопросы?
— Пока нет. Я только хотел сказать, что я не такой, как Сальви. Я уважаю Синдикат и его людей.
— Значит, ты проживешь дольше, чем он. — Я кивнул на лежавшую на полу фигуру. — Ты не мог бы научить его немного своему здравому смыслу? Чтобы он уважал людей и не нарывался на неприятности?
— Нет, его ничему нельзя научить; он хуже, чем Безумный Мик. Кроме того, он сидит на игле.
Я пожал плечами:
— Это его проблемы.
— Змея никогда не прощает, — моргнув, сказал Обезьяна.
Я подошел к нему ближе:
— Он никогда не прощает? Ну и что дальше?
— Я хочу заключить сделку для него и для меня.
— Мы ни с кем не заключаем сделок, — отрубил Макси.
Но мне стало любопытно.
— Выкладывай, что у тебя на уме.
— У меня и Змеи есть три здания. Там мы даем деньги в рост и еще немного букмекерствуем — на лотереях и лошадиных скачках. Верзила из ассоциации работодателей, тот парень, который сейчас ушел, Краунинг, — он настоящий владелец этих зданий. Если профсоюз наложит на них свою руку, то верзила прикроет там наше дело.
— О каких зданиях идет речь? — спросил я.
Он назвал три больших многоэтажных дома в торговом центре.
Я покачал головой:
— Ничего не выйдет — нам нужны все здания, тем более в таком районе.
— Мы получали с них по две-три штуки в неделю. Змее это не понравится.
— Пусть он идет к черту, — сказал я.
— Ему это не понравится, — мрачно повторил Обезьяна.
— Слушай, тупой ублюдок! — взъярился Макс. — Мы могли бы решить все ваши дела — твои, Змеи и Фэйри — прямо здесь и сейчас. Без шума и свидетелей.
— Я ничего плохого не хотел сказать, честно, ребята. Я же говорю вам, я уважаю людей. Вы говорите «нет» — значит, нет. Я делаю то, что мне сказано. Разве уже и спросить нельзя?
Я услышал стон с той стороны, где лежал Змея. Он сел на пол. Бессмысленно смотрел по сторонам и потирал голову.
Макс сказал:
— А теперь запомните вы оба — не вмешивайтесь в это дело. Чтобы никаких фокусов, ясно?
Обезьяна кивнул. Змея все еще не мог прийти в себя. Мы направились к выходу. Фэйри смотрел нам вслед.
Глава 33
Мы поехали к Бродвею.
Я выглянул в окно. Я увидел первую линию пикета. Толкнув Макса, я указал ему на нее.
Он кивнул:
— Да, думаю, надо начинать. Притормози, Косой.
Тот подъехал к тротуару.
Макс сказал:
— Я схожу и быстро все посмотрю.
Его не было минут пять. Вернувшись, он сообщил:
— Все лифты работают со штрейкбрехерами.
— Кто с ними, какая-нибудь банда или люди из агентства? — спросил я.
— Детективное агентство, — ответил Макс. — Сдается мне, этот парень Краунинг загрузил их на полную катушку.
— Поехали в профсоюзный офис. Может быть, узнаем что-нибудь у них, — предложил я.
Офис был в нескольких кварталах от нас. Макс и я вошли внутрь. В офисе почти никого не было. Только несколько забастовщиков сидели, дожидаясь инструкций. Девушка сказала нам, где можно найти Фитца и Джима. Покружив минут двадцать по улицам, мы обнаружили их в одной из пикетных линий. Вид у них был немного обескураженный.
Джимми сообщил:
— Мы выталкиваем их из зданий, но через минуту они снова оказываются внутри. Все выглядит очень скверно.
— Не волнуйся, Джим, — сказал я. — Ты не знаешь, откуда приходят эти штрейкбрехеры?
Джим покачал головой.
Фитц предположил:
— Возможно, от этого ублюдка, Бергоффа.
— Ладно, мы все выясним.
— И обязательно их остановим, — пообещал Макс.
— Мы проломим им головы, этим ублюдкам, — добавил Патси.
Мы вышли. Макс взглянул на меня.
— Как насчет того, чтобы присоединиться к департаменту полиции? — предложил я.
— Хм, как в добрые старые времена. Да, это хороший способ что-нибудь разузнать, — улыбнулся Макс. — Как ты думаешь, у нас еще остались наши блестяшки?
— Наверняка остались, — ответил я. — Этот клозет не вычищали уже много лет.
— Ладно, посмотрим, — сказал Макс.
Когда мы приехали к Толстяку Мо, Макс направился прямо в туалет. Он поднял мат для упражнений. Потом крикнул:
— Да, они здесь! Косой, подними доски и вытащи коробку с блестяшками.
— Как в старые добрые времена. В один день копы, в другой — налоговая полиция. Помнишь, я как-то спросил, кого мы будем представлять в следующий раз — инспекторов по делам несовершеннолетних?
Патси рассмеялся.
Косой перенес большую картонную коробку на стол. Он сказал:
— Может быть, переоденемся инспекторами по делам публичных домов?
Макс молча перевернул коробку и вывалил ее содержимое на стол. Он рассыпал по столу блестящие эмблемы и значки.
— Сегодня, — объявил он с пафосом, — мы превратимся в самых гнусных обитателей Нью-Йорка.
— Мы будем простыми копами? — спросил Патси.
— Макс, а ты не хочешь сделать меня капитаном? — вставил Косой.
— Начинать надо с низов, а потом, если ты этого заслужишь, я произведу тебя в капитаны, — возразил Мак.
Он взял три никелированные бляхи уличных патрульных. Выдал по одной каждому из нас. Себе взял сверкающую желтую металлическую бляху лейтенанта полиции. Положив ее в карман, он сказал грубым басом:
— Я лейтенант Бродерик и хочу, чтобы сегодня все мои люди стояли на ушах. Курс на Бродвей, патрульный Косой, — приказал он, забравшись рядом со мной на заднее сиденье машины.
— Поцелуй меня в зад, лейтенант, — отозвался Косой.
— Вот чего я требую от нью-йоркских полицейских — почета и уважения, — прокомментировал Макс.
Мы приехали на Бродвей. У входов в торговые и офисные здания стояли кучки людей. Пикетчики с большими плакатами ходили взад-вперед по тротуару. Очевидно, забастовка лифтеров расширялась, перекидываясь на весь обслуживающий персонал.
— Это то, что нам нужно, — сказал Макс. — Эй, Косой, притормози здесь.
Мы вышли на тротуар перед большим офисным зданием. Направляясь к дверям, мы прошли мимо пикетчиков. Они посмотрели на нас с удивлением. Потом закричали нам вслед:
— Подлые штрейкбрехеры!
Входя в лифт, я почему-то чувствовал себя виноватым.
Несмотря на забастовку, лифт был переполнен людьми. Им управлял маленький коренастый штрейкбрехер. Когда лифт достиг верхнего этажа, кроме нас и лифтера, в нем остались еще двое плечистых парней.
Лифтер подозрительно взглянул на нас и сказал:
— Верхний этаж, приехали.
Макс осведомился:
— А как насчет двух этих парней?
Один из плечистых ребят вызывающе спросил:
— А тебе-то что за дело, умник?
Макс достал свою бляху:
— Я лейтенант Бродерик, полиция Нью-Йорка. А вы кто, ребята?
Парень извинился:
— Простите, лейтенант, я должен был вас узнать. Мы из детективного агентства Теспуса.
Макс резко сказал:
— Предъявите ваши удостоверения.
Парни показали документы, удостоверявшие, что они являются сотрудниками агентства.
Макс внимательно их рассмотрел.
— Ладно, все в порядке, но имейте в виду, что насилие недопустимо ни при каких обстоятельствах. Вы меня поняли? — с преувеличенной суровостью спросил Макси.
— Да, лейтенант, — ответили они послушно.
— Хорошо. Поехали вниз, — приказал Макс лифтеру. — И поживее.
— Да, сэр, — поспешно ответил он.
Когда мы выходили из здания и садились в «кадди», пикетчики снова закричали нам:
— Подлые штрейкбрехеры!
Макс рассмеялся.
— Эй, Лапша, — сказал он, — слышишь, как орут твои скромные небиши?
Несколько человек крикнули:
— Чертовы ублюдки!
Я улыбнулся:
— Наверное, это какая-то новая порода.
В остальных кварталах творилось то же самое. Схема везде была одинакова — на лифтах работали штрейкбрехеры, а рядом стояли охранники из детективного агентства Теспуса.
Некоторое время мы сидели в машине возле тротуара, обдумывая, что нам делать дальше. Косой и Патси высказали пару предложений, которые мы отвергли без комментариев.
Чтобы чем-нибудь отвлечься, я стал смотреть на хорошо одетую девушку с красивой фигурой, которая, покачивая бедрами, шла по улице. Другие сделали то же самое.
Косой прокомментировал:
— Вот это фигурка, что за буфера.
— Бьюсь об заклад, она работает моделью, — сказал Патси.
Девушка напомнила мне о сегодняшнем свидании. Я прикинул размеры своей новой знакомой. Я решил, что талия у нее двадцать, а бюст не меньше сорока.
— Чему ты улыбаешься? Вспомнил что-нибудь приятное? — спросил Макси.
— Да, я кое-что вспомнил, и чертовски приятное, рассмеялся я.
— Ладно, выкладывай, — сказал Макс.
— Не сейчас, — ответил я с улыбкой. — Сперва я должен просмаковать это про себя.
— Не откладывай в долгий ящик, — посоветовал Макс.
— Надеюсь, — пробормотал я себе под нос.
— Что? — спросил Макс.
— Ничего, — ответил я.
— Мне показалось, ты что-то сказал, — заметил Макс.
Мы закурили новые сигары. Мы сидели и ничего не говорили, только смотрели на проходящих девочек. Я надеялся, что никто не придумает ничего такого, что могло бы помешать моей вечерней встрече.
Чтобы предупредить такую возможность, я сказал:
— По-моему, самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, — это заняться детективным агентством Теспуса и попробовать вывести его из строя на время забастовки. А лучшее время для таких акций — раннее утро. Надо застать их врасплох. Нагрянуть в тот момент, когда они только открываются. Как ты думаешь, Макс? Необходимо остановить работу лифтов. Чтобы рассерженные жильцы засыпали домовладельцев жалобами.
Макс минуту раздумывал над этим предложением. Потом почесал в затылке:
— Не знаю… вроде бы звучит неплохо.
Он был не уверен.
Я продолжал:
— Да, я думаю, так будет лучше всего, Макс. Если агентство перестанет присылать своих людей, мы быстро решим проблему. Мы съездим к Эдди и скажем ему, что нам нужна пара сотен «зулусов», чтобы они поразбивали головы всем штрейкбрехерам, до которых мы не сможем добраться сами. А офис пусть договорится с мэрией, чтобы они убрали из этого района копов, пока «зулусы» Эдди будут наводить порядок.
— Это мне нравится, Лапша. — Макс с энтузиазмом похлопал меня по спине. — Башка у тебя еще не заржавела, работает по-прежнему, на все сто.
— Да уж, — скромно согласился я.
— Котелок у него варит, это точно, — засмеялся Косой, поворачивая с тротуара на дорогу.
Эдди сидел в офисе своего отеля, положив ноги на стол. Он читал одну из гостиничных Библий. Мы пожали друг другу руки.
Макси спросил:
— Как дела?
— Как сажа бела, — ответил Эдди.
Макси рассказал ему о задании, которое мы получили в главном офисе.
Эдди кивнул:
— Да, я слышал об этом.
Макс продолжал:
— Нам нужна пара сотен «зулусов», чтобы проломить кое-кому головы завтра утром. Согласен?
— Конечно, я вызову их, зачем бы они вам ни понадобились. Двух сотен будет достаточно? Может, накинуть еще одну?
Макс кивнул:
— Ладно, пусть будут три сотни.
— Как насчет копов? — спросил Эдди. — Через полчаса я собираюсь в главный офис, хотите, чтобы я им передал?
— Да, Эд, если тебе все равно по пути. Ты сэкономишь нам время.
— Значит, договорились, — сказал Макс. — Мы хотим слегка расслабиться, Эд. Мы останемся здесь на ночь.
— С девочками или без? — спросил Эд, подмигнув.
— А ты что думаешь, — сказал Косой, — мы вегетарианцы?
— Косой у нас большой гурман, — заметил Патси.
— Я не останусь, Макс, — сказал я.
— Не хочешь на вечеринку? — спросил он.
— Сегодня у меня будет собственная вечеринка.
— Это с той самой — с большими формами?
— Да.
Макс улыбнулся:
— Ладно, развлекайся, только завтра утром не опаздывай. В шесть утра у Толстяка Мо.
— Договорились. В шесть у Толстяка Мо. Эй, Макс.
— Да?
— Я вот тут подумал. Мо мог бы приготовить нам пару бутылок «Маунт-Вернон», только покрепче. Завтра они могут нам понадобиться.
— Со снотворными каплями?
— Да. Особой крепости.
— Ладно. Я позвоню ему сегодня вечером, чтобы он приготовил их завтра к утру.
— И дюжину бокалов.
— И дюжину бокалов, — повторил Макс.
— Пока, — сказал я. — Приятных развлечений.
— Пока. Приятных развлечений, — эхом ответили парни.
Я направился в сторону Бродвея. Мой путь лежал мимо винного магазина Джирати. Это навело меня на мысль. Хорошее вино для ужина, может быть шампанское. Большие бутылки по две кварты.
Глава 34
Я шел по Бродвею. Погода была прекрасная. Только что спустились сумерки. На улицах начиналась вечерняя жизнь. Тысячи реклам и миллионы ламп, заснувших днем, постепенно набирали силу. Вначале их было совсем мало, но потом по улице словно побежал живой ток, как горячая кровь, растекающаяся по артериям, и множество огней вспыхнули и расцвели, затмив своим сиянием вечернее небо.
Тот же будоражащий поток вдохнул энергию в людей и машин, все вокруг задвигалось быстрее, в новом возбужденном ритме.
Я тоже часть всего этого, думал я, — суеты, спешки, заразительного веселья. Смазливые проститутки, новички и профессионалки, блистали красотой искусственных румян, белил, номады, туши. Их блестящие цепкие глаза выискивали в толпе какого-нибудь привлекательного, щедрого мужчину, которому они могли бы себя отдать на ночь. Я видел только это — женщин, миллионы красивых женщин. Все они принадлежали мне.
События дня стали далеким прошлым. Они осели где-то в глубине моей памяти. Я находился в счастливом возбуждении. Я был взбудоражен и взволнован, как парень, который вышел на Бродвей в поисках своей первой женщины. Я рассмеялся. Да, я, Лапша, взволнован и перевозбужден, как самый обычный парень, как будто мне уже не принадлежало все, о чем только могут мечтать мужчины всего мира. Я был уверен, что, пройдя два или три квартала, смогу найти себе пять, десять, сотню женщин. Это — мой Бродвей. Мои частные охотничьи угодья, мой личный гарем.
А, вот одно хорошенькое личико.
Я коснулся рукой шляпы, улыбнулся и сказал:
— Привет, милашка.
Она улыбнулась и мелодично промурлыкала:
— Привет, малыш.
Я прошел мимо. Она оглянулась через плечо и бросила мне призывный взгляд. Я рассмеялся, как мальчишка, впервые флиртующий с проституткой. Меня захватило возбуждение улицы, азартная дрожь охоты. Да, я был здесь в своих владениях, среди несметной дичи.
О, вот еще одна куколка — хм, красивая. Добрая нынче охота. Я устремил на нее взгляд. Я коснулся шляпы и улыбнулся:
— Привет, куколка.
Она улыбнулась и проворковала:
— Привет, милашка.
Я пропустил и эту симпатичную малышку. Черт возьми.
Я рассмеялся про себя. Разве я не ублюдок? Разве я не забавляюсь? Какого черта — я имею на это право! В конце концов, я не женат. Посмотрите на Косого и Патси, оба женаты, а все не угомонятся. В эту самую минуту они веселятся на вечеринке с горячими девчонками. Впрочем, Макс тоже имеет право. Он холост, как и я.
Забавно, что мы оба так и не женились. Я хотел, но Долорес меня отвергла. К счастью для нее и для меня, потому что я сатир. Одна женщина не может меня удовлетворить. Каждую ночь мне нужно новую. Переспал и забыл. Такой уж я, Лапша.
Но у той, что будет у меня сегодня, есть нечто особенное. Боже, у нее есть нечто — целая пара больших нечто. Если бы я мог прямо сейчас зарыться лицом в ее мягкое, полное нечто. Для обладательницы двух таких первоклассных нечто я должен купить что-нибудь особенное.
Я проходил мимо магазина нижнего белья. Вот оно. Я подарю ей дюжину соблазнительных черных кружевных лифчиков, вроде тех, что висят в витрине.
Я вошел в магазин. Торговый зал был полон женщин. Я внутренне собрался. У меня возникло такое чувство, словно я иду на свое первое ограбление.
Ко мне подошла продавщица.
— Да? — улыбнулась она.
С невозмутимым видом я сказал:
— Мне дюжину таких черных кружевных лифчиков, которые выставлены у вас в витрине, сороковой размер, пожалуйста.
Несколько девушек рядом со мной хихикнули. Продавщица достала коробки из-под прилавка. Она сказала:
— Есть размеры А, В, С и D. Вы хотите на них взглянуть?
— В этом месте у нее очень много, — сказал я. — Решайте сами.
Она улыбнулась и кивнула.
Я бросил на прилавок сотню. Она внимательно ее рассмотрела, прежде чем отсчитать сдачу. Отдавая мне завернутую покупку и деньги, продавщица шепнула:
— Если леди не подойдет, она может обменять на другой размер.
— Спасибо, мисс.
— Спасибо вам, сэр, заходите еще.
Вернувшись в номер, я позвонил на кухню. Я поговорил с шеф-поваром. Я сказал ему:
— Мне нужен большой бифштекс на двоих, двойная порция жареного картофеля и спаржа.
— Я подам мясо, как вы любите, слабо прожаренным. Что еще? Кофе и пирог?
— Да, яблочный пирог и немного сыра.
— Шампанское уже доставили. Я поставил его в лед. В котором часу подавать?
— Я вам скажу когда. Спасибо.
Я побрился и принял душ. Я надел новые брюки и того же тона приталенный жилет из тонкого вельвета. Я покрутился и повертелся перед зеркалом. Взяв один из галстуков, я завязал его бантом. Он показался мне не в тон жилету. Я взял другой. Я менял их один за другим. Наконец один из них меня удовлетворил. Я положил в нагрудный карман свежий носовой платок. Добрых десять минут я провел перед зеркалом, вынимая платок, складывая по-другому и засовывая снова, пока наконец не решил, что все в порядке. Я прошелся перед зеркалом взад-вперед.
Внезапно я почувствовал отвращение к самому себе. Господи, я веду себя как самодовольный ублюдок. Нет, дело тут не в самодовольстве. Я просто волнуюсь, да, нервничаю, как уличный кот, который ждет под деревом свою подругу. Что со мной происходит? Для парня, который переспал на Бродвее чуть ли с каждым существом женского пола, способным ходить, чихать и говорить, такое поведение просто смешно.
Я налил себе двойного виски. Это немного помогло. Неплохо бы поставить музыку. Я потянулся к стопке альбомов. Вытащив один из дисков, я не глядя поставил его на проигрыватель. Я откинулся в кресле и стал слушать. Это было интермеццо из «Травиаты». Мне нравилось то место, где вступали скрипки. Музыка была мягкой, нежной, волнующей — как женская грудь.
Я расхохотался. Что за дурацкое сравнение. Сравнить музыку с женской грудью. Это только показывает, где блуждают мои мысли. В последнее время я не думал ни о чем другом.
Не превращаюсь ли я в сексуального маньяка? Испытывать такую страсть к женской груди — нормальное явление или у меня развилось что-то вроде особой формы фетишизма? Ерунда, конечно, никакой это не фетишизм. Самое нормальное желание. Может быть, только слишком сильное и необузданное.
Музыка остановилась. Я снял пластинку. Я выбрал «Красавица похожа на мелодию», поставил на диск иглу и налил себе еще. Из всей современной музыки я любил эту песню больше всего. Я ставил ее несколько раз и мурлыкал про себя слова.
Без одной минуты девять раздался стук в дверь. Я открыл. Это была она. Господи, что за зрелище. Девушка выглядела даже красивей, чем я ожидал. Она оделась так, чтобы возбудить желание и произвести эффект.
На голове — непомерно большая широкополая шляпа, отделанная зеленым кружевом. Очень открытое облегающее платье с глубоким вырезом обнажало ослепительно-белые плечи, руки и спину. Ее длинные кружевные перчатки, доходившие до локтя, остроносые туфли и дамская сумочка были зеленого цвета.
Я слегка поцеловал руку, которую она мне протянула. Я закрыл дверь и проводил девушку в гостиную, все еще держа ее руку. Я оглядел гостью с разных сторон.
— Эта шляпа и все, что на тебе, — великолепно.
— Тебе понравилась моя шляпа?
Она остановилась перед зеркалом, чтобы лучше закрепить ее на голове.
— Она обольстительна, — улыбнулся я.
— Ее создал мистер Джон.
— Мистер Джон?
— Да, она от мистера Джона.
— Он что, портной?
— Нет, он художник, — улыбнулась она.
— А платье тоже от мистера Джона?
— Нет, Тутси, он делает только шляпы. Платье от Бергдорфа Гудмена.
— А туфли и сумочка?
Она приподняла узкую туфельку:
— Туфли от Полтера Де Лизо, а сумочка — от Кобленца.
Девушка повернулась ко мне и улыбнулась. Она уперлась обтянутым перчаткой пальцем в подбородок, лукаво прищурилась, слегка присела и сказала:
— Все остальное принадлежит Еве Макклейн.
— Это — ты.
— Это — я. А ты?
— А я — Тутси. Ты сама меня так назвала. Мне это правится.
— Это нравится мне, и это нравится тебе, — улыбнулась она.
Да, я не ошибся. Она похожа на Долорес.
Я схватил ее в объятия. Я крепко сжал ее в руках. Я поцеловал ее. Я вдавил колено между ее ног.
— Пожалуйста, — прошептала она. — Чуть позже.
— Может быть, чуть-чуть можно и сейчас? — попросил я.
Она пожала плечами и улыбнулась. Она подошла к виктроле[27] и посмотрела на пластинку. Улыбнувшись, она сказала:
— Это моя песня, песня, под которую я танцевала.
Она поставила пластинку. Она покачивалась и мурлыкала, подпевая песне: «Красавица похожа на мелодию».
— Ты была в этом шоу?
Она покачала головой и ответила:
— Посмотрим, сможешь ли ты догадаться, в каком я выступала шоу.
Она начала вальсировать по комнате. Легким движением она спустила боковую «молнию» на платье. Продолжая танцевать, она расстегнула одну за другой все пуговицы и приспустила платье с плеч. Приблизившись ко мне, она низко согнула плечи. Я поцеловал ее теплую душистую кожу. Она снова скользнула прочь.
— Все еще не догадываешься? — спросила она, медленно продолжая свой дразнящий танец.
— Нет, — солгал я.
— Надо намекнуть тебе получше.
Не останавливая танца, она выгнулась всем телом. Платье соскользнуло с нее на пол. На ней не было нижней юбки. Все, что я увидел, — белые атласные трусики и такой же лифчик. Кроме того, на ней еще оставались большая зеленая шляпа, зеленые перчатки по локоть и зеленые туфли.
Она продолжала двигаться в ритме вальса и сбросила с себя сперва одну, потом другую туфлю. Она пропела: «Красавица похожа на мелодию».
Она спустила с ноги один чулок и бросила его мне. За ним последовал второй. У нее были длинные, точеные, красивые ноги. Глядя, как передо мной раздевается соблазнительная, идеально сложенная женщина, я не мог сдержать дрожи. Это было все равно что постепенно снимать покров с прекрасного произведения искусства.
Снова приблизившись ко мне, она подняла брови:
— Ну что, теперь узнал, Тутси? Какое это шоу?
— «Бурлеск» Майнски, — ответил я улыбаясь. — Продолжай. Я буду играть роль зрителей.
Я сидел в кресле-стуле и хлопал в ритм музыке, напевая: «Все снимай, все снимай, все снимай».
Но ничего она больше не сняла. Она просто танцевала в своей большой зеленой шляпе, зеленых перчатках, белых трусиках и белом лифчике. Она остановилась; пластинка кончилась.
— Еще, — потребовал я.
Она пожала плечами и поставила пластинку снова. Я сидел, глядя на ее ритмичный соблазнительный танец.
— Пора снять что-нибудь еще.
— Что, вот это? — улыбнулась она.
— Да, пожалуйста.
— Может быть, не стоит? — поддразнила она.
— Пожалуйста, — прошептал я.
— Только для тебя, милый. Я сделаю это только для тебя.
Она встала прямо передо мной, покачивая бедрами. На ее губах играла улыбка, наполовину дразнящая, наполовину проникнутая страстью.
Розовый бутон ее губ раскрылся.
— Милый, — пошептала она. — Я хочу отдать их тебе. Подари им свою любовь.
Она щелкнула застежкой на спине.
Жарким, страстным голосом она прошептала:
— Вот они, милый, возьми; они твои.
Она бросила их мне на колени. Я растерянно взял их в руки. Это были две красивые, прекрасно сделанные резиновые женские груди нежного естественного цвета. Я онемел. Все, что мне оставалось, — это поднять на нее ошеломленный взгляд. Она смотрела на меня с вызовом, широко расставив ноги и упершись руками в бока. Она твердо встретила мой взгляд. Я посмотрел на ее грудь. Она была плоская, совершенно плоская, как у настоящей плоскогрудой шлюхи.
Машинально я снова взял резиновую грудь и стал рассматривать. Потом я бросил ее на стол. Она упруго запрыгала по крышке стола.
— Ну что? — спросила она.
Я пожал плечами. Я был все еще ошарашен и не мог вымолвить ни слова.
Потом я заметил на столе коробку. Пододвинув ее, я сказал:
— Это для тебя подарок. Открой его.
Она спокойно открыла коробку. Без каких-либо комментариев или эмоций она рассмотрела лифчики и натянула один из них на резиновые груди. Она посмотрела на меня с лукавой улыбкой.
— Тутси, — сказала она, — спасибо тебе, они чудесно подходят.
Она подняла их, чтобы я мог рассмотреть получше.
— Да, — пробормотал я.
Она подошла поближе к моему креслу. Улыбка гуляла на ее губах. Ее глаза светились страстью. Она взъерошила мне волосы.
Она сказала:
— Мой Тутси разочарован?
Я взглянул на девушку, стоявшую прямо передо мной. Разочарован ли я? Я задумался об этом. Разочарован чем? Я смотрел на нее, чувствуя симпатию, даже восхищение. Она была очаровательна в своей огромной зеленой шляпе, длинных перчатках и белых атласных трусиках. Несмотря на нелепость этого наряда, она выглядела неотразимой. Она внимательно смотрела на меня большими зелеными глазами, пытаясь понять мое настроение.
Я посадил ее к себе на колени. Ее голое, теплое, чуть благоухающее тело тесно прижалось к моему. Ее пальцы все еще бродили в моих волосах. Она поцеловала меня в щеку.
— Ты — милый, — прошептала она. Потом поцеловала меня еще раз. — Ты правда не сердишься, что твоя малышка оказалась такой глупой?
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |