Грейс и Ричардом? У них был идеальный брак. Наверное, и между ними возникали разногласия, но они никогда не кричали друг на друга. Даже голоса не повышали. А их любовь... Она ощущалась сразу».
Выйдя из душа, Джулия надела халат Габриеля и закутала белым полотенцем влажные волосы. Правда, халат совершенно не пах Габриелем. Стуча шлепанцами, она отправилась и спальню подыскивать себе одежду. В верхнем ящике комола нашлись вполне подходящие ей носки, белая футболка и трусы с эмблемой Принстона. Затем Джулия отправилась в огромную гардеробную, включила там свет и увидела аккуратнейшим образом разложенную и развешанную одежду.
Почти все его свитеры и кардиганы были кашемировыми и почти все — от Лоро Пьяна. Обнаружив знакомый темно- зеленый свитер, Джулия очень обрадовалась Она боялась, что
Габриель не станет возиться с химчисткой. Свитеру вернули его прежнее состояние, и он снова пах одеколоном «Арамис» и Габриелем. Значит, Габриель надевал этот свитер.
Джулия уже хотела уйти, как вдруг заметила... те самые фотографии! Габриель не прятал их, а просто засунул в дальний угол, под вешалки с его спортивными куртками и пиджаками. Вот эта фотография висела рядом с кроватью. Нежности в ней было куда больше, чем эротики.
«Напрасно он стыдится этого снимка». Джулия сравнила женскую спину на фото со своей. «Надеюсь, что моя не ху же». Джулии вдруг захотелось, чтобы однажды Габриель по смотрел на нее так, как незнакомый мужчина со снимка смотрел на незнакомую женщину.
Джулия вернулась в ванную и критически оценила свое отражение в зеркале. Бледная, усталая, с темными кругами под глазами. И глаза не лучше, остекленевшие, а на шее про свечивают вены. Вот они, следствия двухнедельных пережи ваний, плохого сна и скверного отношения к своему желудку. Даже контраст между бледным лицом и темными волосами не спасал положения. Можно было бы прибегнуть к косме тике, но ее здесь не было. Похоже, Рейчел не пожелала снабжать косметикой гостей на одну ночь. И правильно сделала. Джулия оделась и прошла на кухню. Габриель еще не вер нулся. Тогда она запихнула свою грязную одежду в рюкзак и достала из него мобильник. Устроившись на барном стуле, Джулия решила быстренько проверить голосовую почту. Сообщений от Пола было целых пять, а их тон становился все тревожнее. Последнее он отправил, стоя на крыльце ее дома и нажимая кнопку домофона с номером ее квартиры.
«Scheisse!» Она не могла рассказать Полу о том, что произошло, но и игнорировать его послания тоже не могла. Джу лия на скорую руку состряпала извинения и отправила эсэ мэску:
Пол, привет! Сигнала не слышала. Похоже, у меня что-то с домофоном.
Эмерсон отчитал по первое число, но выгонять не собирается (уф!). Придется искать нового руководителя. Этим и занимаюсь, вплотную. Потом поговорим. Спасибо за поддержку. Джулия
Джулия надеялась, что пока такого объяснения Полу хва тит, а потом она придумает еще что-нибудь. Сначала нужно поговорить с Габриелем.
Кажется, вчера Габриель сказал, что вложил в конверт не только ее черный кружевной лифчик, но и ее iPod. Джулия вытащила злополучный конверт. Так и есть! Она достала iPod
и первым делом проверила папку с недавно сделанными загрузками. Оказалось, Габриель пополнил ее фонотеку двумя вещами.
Первая была песней, написанной Лориной Маккеннитт. Джулия включила ее и услышала сильный, завораживающий женский голос, поющий знакомые слова из эпилога шекспировской «Бури»:
Но, возвратив свои владенья И дав обидчикам прощенье,
И я не вправе ли сейчас Ждать милосердия от вас?
Итак, я полон упованья,
Что добрые рукоплесканья Моей ладьи ускорят бег.
Я слабый, грешный человек,
Не служат духи мне, как прежде.
И я взываю к вам в надежде,
Что вы услышите мольбу,
Решая здесь мою судьбу[13].
Она прослушала эту песню дважды, потрясенная словами и музыкой. Когда-то давно Грейс говорила ей, что Габриель способен на сильные чувства и переживания. Потом Джулия сама убедилась в этом, проведя с ним вечер и ночь в яблоневом саду. Тогда он смотрел ей в глаза так, словно она была первой женщиной, которую он увидел.
— А вот и я!
Джулия вскрикнула, по-детски зажав рот ладошкой. У нее за спиной стоял Габриель, держа в одной руке три небольших бумажных пакета, а в другой — букет фиолетовых ирисов. Габриель странно посмотрел на ее iPod и улыбнулся.
Джулия улыбнулась в ответ. Габриель наклонился к ней и поцеловал в обе щеки. Джулия думала, что он поцелует ее в губы, и уже хотела для вида надуться. Но даже от прикосновения к щекам между ними проскочила знакомая искра, заставив ее сердце колотиться, как вчера. Джулия густо покраснела и опустила глаза.
— Доброе утро, Джулианна. Рад, что ты осталась. Как спала? — заботливо спросил Габриель.
— Сначала плохо. Потом... хорошо.
— Вот и я тоже, — сказал он, кладя пакеты и цветы на барную стойку и бросая выразительные взгляды на ее пальцы.
Джулия вздрогнула, вспомнив, как эротично он слизывал с ее пальцев шоколадные крошки.
— Тебе холодно?
— Нет.
— Но ты вся дрожишь. — Габриель сдвинул брови. — Неужели мое присутствие заставляет тебя дрожать?
— Слегка. А что ты купил? — поинтересовалась Джулия, не желая углубляться в эту тему.
— Пирожные и багет. Тут на углу есть французская кондитерская. Их шоколадный хлеб славится на весь город. А еще я купил сыр, фрукты и сюрприз.
— Какой сюрприз? — поводя носом, спросила Джулия.
— Если я скажу, то это перестанет быть сюрпризом.
Джулия округлила глаза, и Габриель, не выдержав, рассмеялся.
— «Baci», — ответил он, и Джулия замерла в нерешительности.
«Поцелуи?»
Габриеля потрясла ее реакция. Он не понимал, что с нею происходит. Тогда он достал что-то из пакета и, держа на вытянутой ладони, поднес к носу Джулии так, как обычно подносят яблоко лошади, когда хотят ее похвалить.
Однако Джулия лишь смотрела на завернутую в фольгу маленькую шоколадку.
— Я думал, ты их любишь, — огорченно произнес Габри ель. — Помню, когда Антонио в ресторане угостил тебя такой же, ты сказала, что просто обожаешь их.
— Обожаю. Но разве ты забыл, что мне нельзя брать шоколад от мужчин? Ты сам запретил, когда водил нас с Рейчел в «Лобби». — Говоря так, Джулия схватила конфету, быстро развернула ее и отправила в рот.
— Я тебе ничего не запрещал.
— Ты что, шутишь? — спросила она, быстро расправляясь с шоколадным лакомством.
— Нет.
— Замечательно. Ты еще назовись инопланетянином и скажи, что только сегодня прилетел на Землю.
— Очень смешно, Джулианна, — сказал Габриель, которому вовсе не нравился такой поворот их разговора. — А если серьезно? Ты действительно считаешь, что я тебе на каждом шагу приказываю?
— Габриель, ты бы и рад не приказывать. Но у твоих глаголов почему-то всегда только одно наклонение — повелительное. Сделай это, сделай то, иди сюда. Кстати, у вас с Молом есть общая черта. Вы оба считаете меня зверюшкой или из зоопарка, или из детской книжки.
При упоминании Пола Габриель нахмурится еще сильнее:
— Если ты о вчерашней лекции, так я просто был вынужден вмешаться. Ситуация становилась неуправляемой. Я пытался защитить нас обоих. К тому же нам надо было поговорить. Джулианна, я столько дней просил тебя о разговоре, но ты с презрением отказывалась встретиться.
— Я отказывалась? С тобой как на американских горках. Только там видно, где подъем, а где спуск. А у тебя полная непредсказуемость. То ты сама нежность и забота, от которых дух захватывает. И вдруг тебя словно подменили. Скажешь
такую гадость, так вдаришь, что бежать от тебя хочется, что- бы по стенке не размазал...
Габриель смущенно откашлялся:
— Я прошу прощения за каждый момент, когда был груб и жесток с тобой. Я не имел права так себя вести. — (Джулия
что-то пробормотала.) — Джулианна, иногда мне с тобой бывает трудно говорить. Не могу понять, о чем ты думаешь. Между прочим, когда ты сердишься, то становишься более открытой и общительной. Как сейчас.
— Я не сержусь, — фыркнула она.
— Тогда поговори со мной хотя бы чуть-чуть. — Его голос вновь стал нежным. Он даже рискнул провести пальцами но се длинным, еще не успевшим высохнуть волосам. — Ты пахнешь ванилью, — прошептал Габриель.
— Это твой шампунь.
— Значит, ты считаешь меня властным?
— Да.
— Привычка, — вздохнул Габриель. — Когда годами живешь один, перестаешь следить за своими эмоциями. За речью. Но в дальнейшем я обязательно буду следить и за мане- рами, и за словами. Что касается Пола и прозвища, которым он тебя наградил... мне оно кажется оскорбительным. Кро лики зачастую оканчивают свой путь у нас на тарелке. Я не хочу, чтобы тебя продолжали называть Крольчихой. Но что плохого в слове «котенок»? Мне оно казалось... безобидным и приятным.
— Особенно когда этому котенку двадцать три года и он пытается серьезно заниматься наукой.
— А как насчет того, кому тридцать три и кто видит в те бе умную, привлекательную и сексапильную женщину?
— Габриель, не насмехайся надо мной. Это жестоко, отпарировала Джулия.
— Я бы никогда не позволил себе насмехаться над то бой... Джулианна, ну посмотри на меня. — Габриель ждал, когда же она поднимет глаза, но Джулия упорно смотрела в пол. — Хочу повторить: у меня и в мыслях не было насме хаться над тобой. Когда девушке говорят, что она умна, красива и сексапильна, в чем здесь насмешка?
Джулия поморщилась и отвернулась.
— Между прочим, «котенок» — слово из лексикона влюб ленных.
Джулия покраснела, и, чтобы ее не смущать, Габриель стал раскладывать купленные деликатесы.
— Знаешь, как мне было радостно, что ты спала в моих объятиях? Я могу лишь благодарить тебя за такую ночь.
Джулия по-прежнему избегала его глаз.
— Ну пожалуйста, посмотри на меня.
Когда их глаза встретились, вид у Габриеля был встрево женный.
— Послушай, может, тебе задним числом стыдно, что ты сама пришла ко мне в постель? — (Она покачала головой.)
А мне это напомнило нашу первую ночь, которую мы провели вместе.
— Мне тоже, — прошептала она.
— Жаль, что сегодня, когда ты проснулась, меня не было рядом. Я встал рано. Ты еще крепко спала. Мне сразу вспомнился рисунок Леонардо да Винчи «Голова женщины». Видела бы ты себя! Твоя голова лежала у меня на плече. Сама безмятежность. Это было невероятно красиво. — Габриель перегнулся через барную стойку и нежно поцеловал Джулию в лоб: — Значит, спала хорошо?
— Даже очень. А зачем ты зажигал свечи в спальне?
— Ты говорила про тьму. Помнишь? Мне захотелось, чтобы ты видела репродукцию с картины Холидея и меня. Я не шал, как тебе будет в эту ночь. Боялся, что убежишь.
— Мне очень понравились свечи в спальне. Это ты здорово придумал. Спасибо.
Его рука застыла у нее на щеке. Синие глаза жгли так же, как и вчера.
— А знаешь, Джулианна, я хороший любовник. Во всех смыслах этого слова.
У Джулии перехватило дыхание.
— Но почему ты меня так невзлюбил... с самого начала семестра?
— Я тебя не невзлюбил. Просто накануне у меня были неприятности, и я никак не мог прогнать мысли о них. Нервничал. Твое лицо показалось мне знакомым. Я захотел получше тебя разглядеть, потому и задал вопрос. Но ты что-то усердно писала. Мне показалось, что ты просто меня игнорируешь. И тогда я сорвался. Я не привык, чтобы меня игнорировали, да еще на моем семинаре. — (Джулия слегка закусила губу.) — Знаю: меня это не оправдывает. Я лишь пытаюсь тебе объяснить. Даже когда я просто смотрю на тебя, во мне вскипают очень сильные чувства. Не знаю, откуда они появляются. А тогда мне такое состояние очень не понравилось. Я попытался загородиться презрительной насмешливостью, которая быстро превратилась в нечто саркастическое и злобное. Я тебе рассказываю все как есть. Не подумай, что пытаюсь оправдаться. — Габриель осторожно дотронулся до ее закушенной губы. — Ну что ты терзаешь губы? Они у тебя такие красивые.., А за свою грубость я в тот день был очень жестоко наказан, Мне позвонил Скотт и сообщил о смерти Грейс. Он сказал, что она умерла, шепча мое имя, поскольку меня не было ря дом. Он кричал, что я омрачил ей последние минуты жизни.
Джулия порывисто схватила его руку и поцеловала:
— Я тебе очень сочувствую.
Они целовались, перегнувшись через барную стойку, пока у обоих не затекли ноги.
— А я есть хочу, — первой не выдержала Джулия.
— Тебя покормить?
Джулия кивнула. От мыслей о вчерашнем кормлении ей стало жарко.
— Латте или эспрессо? — спросил Габриель, подходя к кофемашине.
— Лучше латте.
— Пока я готовлю кофе, пожалуйста, поставь цветы в воду. В столовой, на буфете, есть хрустальная ваза. Можешь по ставить ирисы на место вчерашних гиацинтов. Выбор целиком за тобой.
Джулия сходила за вазой.
— Ты вчера на ночь слушал музыку. Мне понравилась.
— Классическая музыка успокаивает. Надеюсь, тебе она не помешала.
— Ничуть. А почему ты выбрал ирисы?
— Флер-де-лис, — просто ответил он, ставя перед Джу- лией латте в чаше, как принято в Париже. — И потом, я знаю, что фиолетовый — твой любимый цвет.
— И еще, это мой любимый цветок, — застенчиво при зналась Джулия.
— Мой, между прочим, тоже. Ведь это символ Флорен
ции. У ирисов есть еще одно символическое значение. Специально для тебя, — подмигнул ей Габриель и стал готовить завтрак.
Естественно, Джулия покраснела. Она сразу поняла на мек. В Средние века ирис называли цветком Девы Марии,
символизирующим непорочность. Своим подарком Габриель воздавал должное ее чистоте. Странное поведение для мужчины, мечтающего уложить ее в постель не только для совместного сна.
«А может, он действительно считает, что вначале мы должны стать друзьями?»
Джулия унесла цветы и кофе в столовую. Там она села и, потягивая душистый напиток, стала обдумывать, какие слова скажет ему, когда у них начнется разговор.
Вскоре к ней присоединился и Габриель. Он принес завтрак, сервировал стол и сел рядом.
— Buon appetito, — сказал Габриель.
Так вкусно она никогда не ела, разве что в Италии. Фрукты, шоколадный хлеб, ломтики багета, сыр трех сортов: бри, мимолет и горгонзола. Габриель даже украсил тарелки петрушкой и кружочками апельсина.
Потом Габриель поднял свой фужер и подождал, пока Джулия сделает то же самое.
— Это «Беллини», а не «Мимоза». Я решил, он тебе понравится больше.
Они чокнулись, и Джулия сделала маленький глоток из фужера. «У коктейля вкус искрящегося персика», — подумала она. Значительно приятнее, чем апельсиновый сок. Ее лишь удивило, что сегодня Габриель не ограничился минеральной водой.
— Ты в этом очень искусен, — сказала она.
— Искусен в чем?
— В игре под названием «Обольщение через еду». Уверена, твои ночные гости с неохотой покидали этот дом.
Габриель почти бросил вилку и вытер губы.
— У меня нет привычки ублажать ночных гостей. Особенно такой изысканной едой, как эта. — Он посмотрел на Джу- лию. — Я думал, ты сразу поймешь, что ты особенная и что к тебе я отношусь совсем по-другому. Как видно, ошибся, — тихо добавил он, качая головой.
— Ты сказал, что нам надо поговорить, — напомнила Джулия, торопливо меняя тему.
— Да, надо. — Какое-то время он пристально вглядывал- ся в лицо Джулии. — Мне нужно задать тебе несколько вопросов, а также кое-что рассказать.
— Попахивает допросом,
— Странная у тебя фантазия, Джулианна. Почему тебя настораживают вопросы? Когда мы впервые встретились, | моя голова плохо соображала. Прости, если тебя удивляет мое желание получить более ясное представление о том, что же тогда произошло. — В тоне Габриеля появился легкий сарказм.
Джулия вонзила вилку в сочную клубничину. Брызнул сок. «Хорошо. Пусть задает вопросы. У меня тоже есть о чем его спросить. Посмотрим, как он воспримет мои вопросы».
— Прежде чем мы начнем, нам нужно условиться об ос новных правилах. Сначала я хотел бы прояснить некоторые моменты прошлого, а потом уже говорить о настоящем или будущем. Согласна?
— Согласна.
— Обещаю, что весь этот разговор останется только меж- ду нами. Надеюсь, ты дашь мне такое же обещание.
— Конечно.
— Хочешь что-нибудь добавить к основным правилам?
— Только то, что мы будем говорить друг другу правду.
— Абсолютно согласен. Скажи, сколько тебе было, когда мы впервые встретились?
— Мы с Рейчел — ровесницы, — уклончиво ответила Джулия, но после сердитого взгляда Габриеля добавила: — Семнадцать.
— Семнадцать?
Габриель выругался сквозь зубы и почти залпом осушил фужер. Джулию его поведение очень удивило и даже насто- рожило.
— А зачем ты приходила ко мне в тот вечер?
— Я пришла вовсе не к тебе. Меня пригласили на обед.
В дверях я столкнулась с Рейчел и Эроном. Оба были напуганы погромом в доме и не хотели оставаться. Я услышала шум на заднем крыльце, вышла и увидела тебя.
Габриель задумался, а затем спросил:
— И ты знала, кто я?
— Знала. Кларки постоянно говорили о тебе.
— То есть ты знала, что я куча дерьма?
— Этого я от них никогда не слышала. Во всяком случае, в моем присутствии о тебе говорили только хорошее. Даже потом, после того дня.
— А что случилось на следующее утро?
Джулии очень не хотелось отвечать на этот вопрос. Она взялась за пирожное, надеясь, что Габриель не заставит ее отвечать с полным ртом.
— Джулианна, я спрашиваю не ради праздного любопытства. Я хочу знать, что было утром. У меня очень размытые воспоминания.
Глаза Джулии гневно сверкнули. Она с трудом проглоти- ла кусок пирожного и ответила:
— Действительно? Что ж, позволь тебя просветить. Я проснулась перед восходом солнца. Одна. Посреди леса. Решила,
ч го ты меня бросил, и жутко испугалась. Схватила плед и пошла прочь. Дороги я не запомнила, к тому же было еще темно. У меня началась истерика. Часа два я бродила сама не знаю где. Каким-то чудом меня вынесло на тропку к дому твоих родителей. А я уже думала, что пропаду в этом лесу. — Даже сейчас, шесть лет спустя, Джулию трясло от воспоминаний.
— Так вот куда ты делась, — прошептал Габриель.
— Что ты там шепчешь?
— Понимаешь, я никуда не исчезал.
— Да? И как это понимать?
— Теперь послушай меня. Я проснулся раньше тебя. Ты крепко спала в моих объятиях, и я не хотел тебя будить. Но мне необходимо было облегчиться. Потом я решил выкурить сигарету и набрать нам яблок на завтрак. Когда я вернулся, тебя уже не было. Я подумал, что ты отправилась в дом Кларков, и поспешил туда. Но тебя и там не было. Я подумал, что ты меня бросила. Тогда я забрался на второй этаж и с досады начал крушить мебель в своей бывшей комнате.
— Ты подумал, что я от тебя ушла?
— Да, — не сводя с нее глаз, ответил он.
— Неужели ты не слышал моих криков? Я звала тебя. Орала во все горло: «Габриель! Габриель!»
— Честное слово, не слышал. Наверное, похмелье приту пило мне слух. Или тебя занесло куда-то в сторону.
— Ты сказал — решил выкурить сигарету? Но пока ты был со мной, ты не курил, — скептически заметила ему Джу лия.
— Держался. Не хотел, чтобы ты вдыхала табачный дым Кстати, потом я вообще бросил курить.
— А почему ты не пытался меня найти? — спросила она,
Габриель виновато отвел глаза.
— Я заснул в своей бывшей комнате прямо на полу. Ко гда Ричард меня растолкал, был уже день. Он сказал, что ждет от меня объяснений по поводу того кошмара, что я учинил в их доме. Когда я спросил у него про Беатриче, Ричард назвал это пьяным бредом.
— А Рейчел?
— Я уехал до ее возвращения. Рейчел тогда очень сильно на меня рассердилась и несколько месяцев вообще не желала со мной разговаривать.
— Габриель, зачем ты мне врешь? Когда я проснулась, рядом лежала твоя куртка. Я взяла ее и вместе с пледом при несла в дом Кларков. Свернула, положила на крыльце, поверх пледа. Вот тебе и подсказка. И неужели никто не видел мой мопед?
— Я не вру. Может, Кларки и видели. Куртку мне отдала Грейс и тоже ничего не сказала. Тогда я начал думать, что пережил сильнейшую галлюцинацию, приняв иллюзорную Беатриче за живую девчонку.
— Как ты мог поверить в галлюцинацию? Ты же был но настолько пьян.
Габриель закрыл глаза и сжал кулаки. Джулия молча наблюдала, как пульсируют вены на его руках. Наконец он открыл глаза, но его взгляд уперся в стол.
— Потому что я был с похмелья, сбит с толку. Но самое скверное... я тогда сидел на коксе.
«Бум!»
Джулии показалось, что она услышала грохот. Это руши- лась ее романтическая сказка о прекрасном принце Габриеле, ударившись о гранитную стену реальности. Джулии стало тяжело дышать.
— Рейчел тебе не рассказывала, что спровоцировало тот погром? Ричард догадался сразу, как увидел меня в аэропорту в Гаррисбурге. Он заметил, что я как-то странно себя веду. Мне Ричард ничего не сказал, но перед обедом порылся в моих вещах и нашел дозу. Тогда он спросил, как это понимать.
Я ответил, что моя личная жизнь его не касается. Чем больше он говорил, тем сильнее меня злили его слова... Остальное ты знаешь.
Джулия зажмурилась и обхватила голову руками. Габриель сидел, терпеливо дожидаясь, пока она заговорит.
— Значит, кокаин, — прошептала она.
— Да.
— Это что же, я целую ночь провела в лесу наедине с двадцатисемилетним наркоманом? А утром у него к похмелью добавились ломки? Боже мой, какая же я была дура!
— Джулианна, ты вовсе не была дурой. Ты была слишком чистой, чтобы понимать некоторые вещи. Это мне нужно было напрячь остатки мозгов и не тащить тебя на романтическую прогулку.
У нее затряслись плечи.
— Джулианна, посмотри на меня.
Она покачала головой.
— Между прочим, в то утро я видел твоего отца.
— Ты? Моего отца? — встрепенулась Джулия.
— Сама знаешь, каково жить в маленьком городишке. Слухи поползли, когда Ричард привез в больницу Скотта и ни один из них не объяснил причину его травм. Окровавленного, нос сломан. Сплетни добрались и до твоего отца, и он сразу же отправился в дом Кларков узнать, не надо ли чем помочь.
— Отец даже не упоминал о визите к ним.
— Ричард и Грейс были в шоке. Твой отец хотел уберечь их от городских пересудов. Еще хорошо, что нас с тобой
никто не видел, а то бы такого накрутили... — Он замолчал и потряс головой. — А почему ты ничего не рассказала Рейчел?
— Я была в шоке. И чувствовала себя униженной.
Сказанное ударило по Габриелю. Он попытался взять
Джулию за руку. Казалось, его глаза прожигали ее насквозь.
— Разве ты не помнишь того, что было между нами?
Однако Джулия с силой оттолкнула его руку.
— Конечно помню. Именно поэтому мне и было так больно. Сколько раз я по минутам восстанавливала тот вечер и ночь. Вспоминала каждое твое слово. Пыталась убедить себя: должно быть, у тебя имелись причины, чтобы взять и исчезнуть. Иногда мне казалось, что ты решил просто поиграть со мной. Мне часто снились кошмары: я блуждаю по лесу и никак не могу выйти. Но страшнее всего было даже не это. Сама не знаю почему, я надеялась, что ты вернешься. Годами надеялась, что однажды ты постучишь в мою дверь и скажешь, что я тебе нужна. Правда, глупо?
— Совсем не глупо. Я себя не оправдываю. У тебя были все основания думать, что я тебя бросил. Но клянусь, у меня и в мыслях такого не было. Если б я только знал, что ты реальная девушка, живущая в Селинсгроуве, я бы в тот же день постучался в твою дверь. — Габриель прочистил горло. Джулия чувствовала, как дрожит его колено под столом. — Джу- лианна, я человек, подверженный зависимостям. Одна из них — контроль над людьми и событиями. И от этой зависимости мне не освободиться.
— Ты сказал, «одна из них». Значит, есть и другие? Те же наркотики?
— Нет! Почему ты так думаешь?
— Ты сам назвал себя человеком, подверженным зависимостям. Есть я или нет меня — разницы никакой. Зависимости остаются.
— Ошибаешься. Разница есть, и значительная.
— Насколько я понимаю, человеку, подверженному зависимостям, все равно, за что цепляться. Наркотики, выпивка, секс, люди... Что, если ты, как говорят, подсядешь на меня?
— Я уже подсел на тебя, Беатриче. Но ты намного опаснее, чем кокаин.
Джулия покачала головой и наморщила лоб. Габриель снова потянулся к ней и стал гладить вены, проступившие на ее худенькой, бледной руке.
— Говорю тебе как на исповеди: у меня разрушительная натура. Я склонен к переменам настроения. У меня скверный характер. Отчасти это объясняется моей «аддиктивностью», как выражаются психологи. Отчасти — моим прошлым. Джулианна, мои мысли о тебе всегда были очень возвышенными. Настолько возвышенными, что я считал тебя либо плодом своего воспаленного ума, либо... вершиной Божьего творения. Неужели ты будешь меня упрекать за такие мысли?
Джулия невольно отпрянула. Напор его глаз и слов угрожал прорвать хрупкую оборону. Его пальцы, гладившие ее руку, оставались прохладными, но ей казалось: еще немного — и она вспыхнет, превратится в живой факел, а потом — и кучку пепла.
— Ты и сейчас принимаешь наркотики?
— Нет.
— Проходишь курс восстановления?
— Тоже нет. После всего, что я учинил в Селинсгроуве,
Грейс убедила меня начать лечение. Я ведь приехал в Селинс- гроув, собираясь покончить с собой. Мне лишь нужны были деньги, чтобы уладить кое-какие дела. Но ночь, Что мы провели в яблоневом саду, все изменила. Когда мне сказали, что в этом городишке нет никого по имени Беатриче, я решил: ты была либо галлюцинацией, либо ангелом, посланным мне во спасение. Lo seme di felicita messo de Dio nell’ anima ben posta.
Джулия даже закрыла глаза, узнав слова из Дантова «Пира»: «Семя блаженства, посланное Богом в душу, готовую его принять».
— Скотт был очень зол на меня. Пригрозил: если я немедленно не начну лечение, он даст случившемуся официальный ход. В тот же день Ричард отвез меня в Филадельфию, в один из центров по лечению наркоманов. Там я прошел начальный курс, а реабилитацию проходил уже в Бостоне, поближе к моей... работе.
Чувствовалось, Габриелю даже сейчас тяжело вспоминать об этом.
— Но почему ты собирался покончить с собой?
— Этого я тебе не скажу.
— Почему?
— А потому, Беатриче, что, если демоны прошлого ушли, не надо их вспоминать, не то еще вернутся.
— У тебя есть суицидальные наклонности?
— Нет. Когда мы впервые встретились, я находился в жуткой депрессии. Конечно, свою роль сыграл кокс. Но были и другие... проблемы. Они тогда разом навалились на меня. Ты же знаешь: человек кончает с собой, когда теряет всякую на дежду. А я, встретив тебя, обрел надежду.
Видя, как тяжело даются Габриелю эти признания, Джулия решила сменить тему:
— Скажи, твоя родная мать была алкоголичкой?
— Да.
— А отец?
— О нем я предпочитаю не говорить.
— Рейчел рассказала мне о наследстве.
— Единственное доброе дело, которое он сумел сде- лать, — поморщился Габриель.
— Не единственное, — тихо возразила Джулия.
— Это почему же?
— Потому что он дал тебе жизнь.
У Габриеля сразу же просветлело лицо, и он молча поце- ловал ей руку.
— Твой отец тоже был алкоголиком? — спросила она.
— Не знаю. Знаю лишь, что он был крупной шишкой в какой-то нью-йоркской компании и умер от сердечного приступа. Мне не хотелось вникать в подробности его жизни,
— Габриель, а как ты определишь свое отношение к вы- пивке? Ты считаешь себя алкоголиком?
— Нет.
У Джулии дрожали пальцы. Она аккуратно сложила сал- фетку, потом отодвинула стул и встала:
— Я рада, что ты избавился от пристрастия к наркоти- кам. Но пьянство тоже страшная вещь. Я бы не хотела связывать свою жизнь с алкоголиком. Жизнь слишком коротка, чтобы растрачивать ее на борьбу с чьими-то запоями и похмельем.
Габриель в упор смотрел на Джулию, пытаясь встретиться с ней глазами.
— Ты права, Джулианна. Но если бы ты пожила со мной бок о бок, то убедилась бы, что я не алкоголик. И я обещаю тебе впредь не напиваться. Я пол года вообще почти не пил. И надо же, это случилось на твоих глазах.
— Моя мать без конца обещала бросить пить. Несколько раз пыталась лечиться. Потом срывалась. А вдруг тебя снова потянет к наркотикам? Особенно после того, как ты убедился: я не та Беатриче, которая тебе привиделась? Ты жаждешь небесного идеала, а я всего лишь земная девушка.
— Я уже шесть лет не употребляю наркотики. И срывов за это время у меня не было. Правда, у меня полно других изъянов. Джулианна, я вовсе не держусь за идеал. Я хочу узнать тебя такой, какая ты есть на самом деле. А в реальности ты намного красивее и желаннее, чем Беатриче из моих видений. Если выбирать между тем идеалом и тобой, я без колебаний выберу тебя.
По щеке Джулии скатилась одинокая слезинка, которую она тут же смахнула.
— Ты меня не знаешь, Габриель. И никогда не знал. В тот вечер ты обнимал не меня, а Дантову Беатриче., Некий собирательный образ. Ты соединил его Беатриче с Беатриче Холидея. Меня там не было.
— Все, что я тогда делал и чувствовал, было совершенно реальным, — замотал головой Габриель.
— Тебе так казалось, но ты находился во власти своих иллюзий.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |