Поэт стоял возле моста и смотрел на приближающуюся мо-лодую женщину. Едва он увидел ее большие темные глаза и изящно завитые каштановые волосы, окружающий мир пе- рестал для него существовать. 28 страница

— Габриель, при чем тут твой отец? У меня были совсем другие мысли. Дети, которых слишком долго опекают, выра­стают неприспособленными к жизни. А тебе почему-то все время кажется, что я нуждаюсь в опеке.

— Джулианна, пожалуйта, не надо постоянно отстаивать свою независимость. Я на нее не покушаюсь. Тебя жизнь за­ставила с ранних лет быть самостоятельной. Я говорю не об опеке, а о дружеской поддержке. Ты еще ни разу не сказала, что можешь обходиться без друзей. Такого я от тебя не слы­шал. Когда человек одинок, это очень плохо. Аты сейчас ни­как не можешь пожаловаться на одиночество. У тебя есть я. И если мне хочется побаловать тебя, что в этом плохого?.. Мне сложно перевести в слова все, что я чувствую. К тому же поступки убедительнее слов. Но когда ты начинаешь про­тивиться... — Он махнул рукой и замолчал. Чувствовалось, что ему до сих пор больно от сцены, произошедшей на кухне.

— Я об этом как-то не задумывалась, — тихо произнесла она.

— Когда я что-то делаю для тебя, это... мои слова, кото­рые я не могу произнести. — Габриель провел большими пальцами по ее щекам. — Прошу тебя, не лишай меня этой возможности.

Джулия встала на цыпочки, крепко обняв его и уткнув­шись носом ему в грудь. Она поняла, что они оба голодны. Они тяжело дышали и даже вспотели.

— Спасибо, — прошептал Габриель, опуская подбородок ей на плечо.

— Мне тяжело зависеть от другого. Даже от тебя.

— Понимаю.

— Было бы легче, если бы ты посвящал меня в свои пла­ны, а не принимал за меня решения. Тогда бы я чувствовала себя... твоим партнером. Понимаешь? Не так, как сейчас. — У нее покраснели щеки.

— Джулианна, я очень хочу, чтобы мы стали партнера­ми, — сказал Габриель и снова ее поцеловал. — Твоя просьба вполне справедлива. Просто я иногда, что называется, увле­каюсь. Особенно с тобой.

Она кивнула и отошла на шаг, чтобы видеть его глаза.

— Где-то за год до смерти у отца вдруг пробудилась со­весть, и он включил меня в свое завещание. Уравнял в правах со своими законными детьми. Наверное, подумал, что тем самым искупит свои грехи. Смотри. Перед тобою — живая индульгенция.

— Грустно все это. Представляю, как по тебе резануло его... благодеяние.

— Поначалу я вообще не хотел брать деньги. Надо ска­зать, в финансах этот человек разбирался очень хорошо. Я не понимаю всей механики его вложений, но сейчас у меня де­нег больше, чем было, когда он умер. Я не успеваю их тратить. Проценты нарастают быстрее. Поэтому пусть тебя не трево­жит, сколько стоят вещи. Я отучил себя смотреть на ценники.

— А почему ты согласился принять отцовское наследство?

Габриель снял очки, потер веки.

— Если бы я вел праведную жизнь, я послал бы его на­следство подальше. Но, как ты знаешь, праведником я не был. Я крупно задолжал за наркотики. Это ставило меня в очень опасное положение. Были и другие обстоятельства... Словом, чтобы выручить меня, Ричард и Грейс заложили то­гда свой дом.

— Я этого не знала.

— Зато твой отец знал.

— Отец? Он-то как узнал?

— Ричард был полон решимости меня спасти. Когда я ему честно рассказал, в какой трясине сижу, он заявил, что за­платит всем, кому я был должен. К счастью, у него хватило сообразительности прежде позвонить твоему отцу.

— Ничего не понимаю. Ты что, и у моего отца занимал?

— Нет. Но твой отец был знаком с каким-то частным бостонским детективом, а у того имелись связи.

— Теперь понимаю. Дядя Джек.

— Я тогда не знал, что это твой дядя. Ричард был слиш­ком наивен. Он не понимал, что я задолжал весьма опасным людям, которые не задумываясь могли бы забрать деньги, а его убить. Том связался с твоим дядей, и тот устроил все так, что деньги Ричарда попали по нужным адресам, но сам он ничем не рисковал. Когда я вышел из клиники, то сразу же позвонил в Нью-Йорк адвокату отца и сказал, что беру причитающуюся мне долю наследства. Я выплатил все за­кладные. Кларки могли не беспокоиться за свой дом. Но мне было очень стыдно. Ведь если бы Ричард сам взялся распу­тывать мой клубок, его бы точно убили.

Джулия прижалась щекой к его груди:

— Ричард поступил по-отцовски. Он всегда любил тебя и, конечно же, решил спасти. Он не мог спокойно смотреть, как гибнет его сын.

— Его блудный сын, — тихо произнес Габриель. Он обнял ее за талию. — Я хочу, чтобы здесь тебе было уютно. Я осво­бодил ящик в комоде и место в гардеробной. Я хочу, чтобы ты приходила, когда тебе захочется. Я дам тебе ключи.

— Ты хочешь, чтобы я оставила здесь свою одежду?

— Конечно, лучше бы ты здесь оставила себя, но пока я согласен и на одежду, — ответил Габриель.

Джулия поцеловала его в надутые губы.

— Хорошо. Я оставлю здесь часть твоих подарков. Пусть они дожидаются-меня.

Габриель улыбнулся. Сейчас он был похож на мальчиш­ку, собирающегося попросить у родителей деньги на моро­женое.

— А еще лучше, если, кроме твоей одежды, здесь оста­нутся твои снимки.

— Мои снимки? Вроде... тех?

— Почему бы нет? Ты так красива, Джулианна.

Ей снова стало жарко.

— Я не готова к твоей... эротической фотосессии.

— Я думал о черно-белых снимках. Ты в профиль. Твое лицо, шея, плечи...

— Зачем тебе мои снимки?

— Чтобы смотреть на них, когда тебя здесь нет. Без тебя в моей квартире очень пусто.

Джулия задумалась. Чтобы не кусать губы, она их под­жала.

— Тебя обижает моя просьба? — осторожно спросил Габ­риель.

— Нет. Но фотографироваться я буду одетой.

— Сомневаюсь, чтобы мое сердце выдержало хотя бы один снимок, где ты без одежды.

Они оба засмеялись.

— Габриель, можно тебя спросить?

— Конечно. Надеюсь, это вопрос, на который я смогу ответить.

— Когда мы приедем в Селинсгроув, ты остановишься у Кларков или в гостинице?

— Конечно у Кларков. А почему ты спрашиваешь?

— Рейчел говорила, что раньше ты останавливался в го­стинице.

— Да. Останавливался.

— Почему?

— Скотт всякий раз считал своим долгом напомнить, что я паршивая овца в их семье. Мне было проще остановиться в гостинице. Хотя Грейс это всегда огорчало.

— Скажи, когда ты жил в Селинсгроуве, ты приводил домой девушек?

— Ни разу.

— А тебе хотелось кого-нибудь привести?

— До тебя — никого. — Габриель почувствовал, что они слишком давно не целовались, и исправил положение. —. Если бы не старомодные принципы Ричарда и не злоба Скот­та, ты бы стала первой девушкой, разделившей со мной ложе в доме Кларков. К сожалению, такое едва ли возможно. Толь­ко тайком, под покровом ночи.

Джулия захихикала, но ей было очень приятно услышать эти слова.

— Ричард сегодня напомнил: пора заказывать билеты, чтобы не остаться с носом.. Давай я закажу на нас обоих. Во­прос денег решим потом. Ты как?

— Я могу и сама заказать билет.

— Конечно можешь. Но мне хочется, чтобы мы летели одним рейсом и в самолете сидели рядом. Можем поехать в аэропорт сразу после моего семинара. Последний рейс на Филадельфию — около девяти вечера.

— Поздно.

— Я собирался забронировать номер в гостинице. Часов в одиннадцать мы уже будем там. Спокойно выспимся, а утром поедем в Селинсгроув. Или ты хочешь ехать туда пря­мо из аэропорта?

— А зачем лететь в Филадельфию? Удобнее добираться из Гаррисбурга.

— Последний рейс на Гаррисбург отправляется днем. По времени это середина моего семинара. Если хочешь доби­раться через Гаррисбург, давай полетим в четверг. Тогда и го­стиница не понадобится. — Габриель внимательно смотрел на Джулию, стараясь угадать ее ответ.

— Не хочу терять день. Но хочу оказаться с тобой в од­ном номере, — улыбнулась она.

— Отлично. Тогда я заказываю билеты, бронирую номер и арендую машину.

— А почему бы нам не поехать вместе с Рейчел и Эро­ном?

— Потому что они выедут раньше, сразу после работы. Рейчел наказала мне доставить тебя в Селинсгроув в цело­сти и сохранности. Так что я буду исполнять обязанности твоего шофера, носильщика, посыльного и так далее. — Он подмигнул Джулии.

— Она уже все знает?

— Рейчел любит думать, что она все знает. Пусть это те­бя не волнует. Я ей объясню понятным языком.

— Меня не Рейчел волнует.

— Пусть тебя ничто и никто не волнует. Ну кто мы? Дру­зья семьи, случайно встретившиеся в Филадельфии и вместе приехавшие в Селинсгроув. Учти, что мне будет гораздо труд­нее, чем тебе.

— Это почему?

— Каково мне находиться в одном доме с тобой, сидеть с тобой за одним столом и не сметь даже взять тебя за руку?

Джулия посмотрела на свои босые ступни и улыбнулась.

— Кстати, а когда у тебя день рождения? — спросил Габ­риель.

— Я его не праздную.

— Почему?

— Не праздную, и все, — ответила Джулия, показывая, что не хочет углубляться в эту тему.

— А мне так хотелось вместе с тобой отпраздновать твой день рождения, — вздохнул Габриель.

Похоже, он был действительно огорчен. Джулия вспом- нила их недавний спор из-за купленной одежды и решила, что глупо затевать еще один.

— Мой день рождения уже прошел. Он был первого сем тября. В этом году ты его пропустил.

— Ничуть, — засмеялся Габриель, прижимаясь щекой к ее щеке. — Ты в следующую субботу занята? Если нет, мы отметим твой день рождения.

— И как ты предлагаешь праздновать?

— Я тебя куда-нибудь приглашу. Пока еще не решил ку да. Надо подумать.

— Мне кажется, нам не стоит показываться вместе в об щественных местах.

— Все это решаемо. Мы же с тобой не настолько беспеч ны, чтобы закатиться в ближайший к университету «Стар бакс». Ты мне лучше скажи: ты принимаешь мое пригла шение?

Его руки скользнули ей под мышки.

— Принимаю с благодарностью. Только не надо меня щекотать.

Но Габриель продолжал, пока Джулия не взвыла от смеха. Ему очень нравилось слушать ее смех, а ей нравились редкие моменты, когда он бывал в игривом настроении.

— Ты, пожалуйста, прости меня за мое дурацкое поведе­ние в кухне. Говорю тебе не ради оправдания: вчера был не самый легкий день, а у меня, в довершение ко всему, из-за гормональных препаратов обостряется чувствительность.

Габриель не сразу понял, что к чему.

— Ты чем-то больна? — осторожно спросил он.

— Тем же, чем каждая женщина болеет каждый месяц, — краснея, ответила Джулия. — Тебе это едва ли интересно слышать.

— Мне интересно все, что связано с тобой.

— Тогда тебе стоит помечать эти дни в календаре, что­бы... не приставать ко мне. Конечно, если наши отноше­ния...

— Джулия, я тебе еще раз говорю: ты нужна мне вся, це­ликом, а не кусочками и урывками. И наши отношения бу­дут продолжаться. А сейчас такие дни меня больше волну­ют... в эмоциональном плане.

Джулия не сказала ему ничего шокирующе нового. Конеч­но же, Габриель знал об особенностях женской физиологии. Просто до сих пор ему незачем было считаться с чьими-то месячными. У женщин, которых он привозил к себе из «Преддверия», тоже бывали месячные. Наверное, кто-то из них принимал гормоны. Но в такие моменты им было не до любовных приключений и они не появлялись в баре.

Редко какая женщина оказывалась в его постели более одного раза. Но даже если это и случалось, ему бы и в голову не пришло говорить на подобные темы. С Джулианной у них все будет по-другому. Ему хотелось научиться распознавать все оттенки ее настроения, в том числе и внезапную слезливость или раздражительность. Ему было странно и в то же время приятно думать об этом.

— Совсем забыл, — спохватился Габриель. — У меня опять был разговор с моим адвокатом.

— И что он сказал?

— То, что нам с тобой не понравится. Сказал, что мне нужно держаться от тебя подальше. Он влез в эту чертову Де­кларацию, потом еще расспросил свою коллегу... Словом, в университете принят нулевой уровень терпимости к наруше­нию регламента отношений. Это касается всех: от студентов и аспирантов до профессоров.

— И что это значит?

— Пока ты находишься на моем потоке, любое наруше­ние регламента грозит тебе исключением, да еще и с соответ­ствующей записью в личном деле.

Джулия даже застонала. «Ну почему Вселенная вечно придумывает каверзы, мешая их отношениям?»

— Да ты не расстраивайся. Все это мы с тобой и раньше знали. Просто в стенах факультета нам нужно быть осторож­нее. Осталось не так уж и долго — недели две. От силы три. Как только Кэтрин выставит тебе оценки за мои семинары, к нам уже никто не прицепится.

— Я боюсь.

— Чего тут бояться? — засмеялся Габриель, погладив ей щеку.

— Если нас увидят вместе или у кого-то возникнут подо­зрения, на нас могут подать официальную жалобу. Желаю­щие найдутся. Криста отчаянно добивается твоего внима­ния. Меня она ненавидит. Полу не нравится, как ты обраща­ешься со мной. А профессор Сингер... — Джулия вздрогнула. Ей не хотелось даже думать об этой любительнице средневе­ковых пыток.

— Я никому не позволю исключить тебя. Есть правила, и есть... контакты на неофициальном уровне.

Дальнейшие аргументы Габриель приводил уже не слова­ми, а губами, гася каждое ее опасение поцелуем.

♦> ❖ ♦>

Они провели изумительный день. Разговаривали, смея­лись, целовались, потом снова разговаривали и снова цело­вались. Габриель фотографировал Джулию в непринужден­ных позах. Лучшие снимки получились в самом конце, когда ее смущение достигло высшей точки. Габриель послушно убрал фотоаппарат, решив сделать еще несколько снимков спящей Джулии. Тогда у нее будет безмятежное лицо ангела. Он представил такой снимок на стене спальни и мечтательно улыбнулся.

После обеда они танцевали перед камином. Габриель по­добрал самые страстные и чувственные песни из репертуара Стинга, но Джулии было трудно сосредоточиться на их сло­вах. Габриель не переставал ее целовать, и от избытка поце­луев у нее начала кружиться голова.

В какой-то момент они оба остановились, хотя музыка продолжала звучать. Его руки нежно гладили затылок Джу­лии. Она знала: это только начало каскада ласк. Вскоре паль­цы Габриеля уже были на ее плечах, а оттуда медленно по­ползли вниз по спине, достигли поясницы. Это была свое­образная демаркационная линия. Джулия думала, что теперь его руки двинутся в обратный путь, но не угадала. Он погла­дил ей живот и повел ладони выше, потом еще выше... пока его пальцы не оказались возле ее грудей. Его сильные руки осторожно обхватили ее груди, сминая белую ткань рубашки, и стали мягко их массировать.

Джулия запрокинула голову.

Габриель, не убирая рук, открыл глаза. Джулия попятилась^ назад, но не сделала попыток вырваться. Стук ее сердца пе­редавался его пальцам, а оттуда несся дальше. К его сердцу.

— Джулианна, — прошептал Габриель.,

Она покачала головой, но ее рот был открыт, а кожа пы­лала. Она смотрела прямо на него и вдруг шагнула вперед.

Ему захотелось убедиться, насколько ласки захватили ее. Он слегка сдвинул пальцы. Джулия закрыла глаза, а когда откры­ла снова, в их карих глубинах он увидел нечто совершенно повое — жар страсти.

Габриель никак не ожидал, что желание в ней так власт­но заявит о себе. Это возбудило и его, но не только телесно. Джулия еще никогда так не смотрела на него. Возможно, она сама не подозревала, сколько в ней огня. И тот подонок еще посмел назвать ее фригидной!

Они снова целовались, и он снова ласкал ей груди, пока соски не напряглись и не уткнулись в белую ткань. Джулия тихо стонала от наслаждения, и это лишь подстегивало Габ­риеля. Он не желал обращать внимание на красные преду­предительные вспышки, посылаемые ему разумом. «Еще!» — требовало его тело. Теснее. Крепче. Быстрее. Еще, еще, еще...

Разум все-таки заставил Габриеля убрать руки с опасных мест и передвинуть их назад, к ее лопаткам. Джулия упира­лась лицом в его грудь. Она что-то бормотала. Ноги не же­лали ее слушаться, и, если бы Габриель не подхватил ее, она соскользнула бы на пол.

— Как ты? — шепотом спросил он.

— Мне хорошо.

— Теперь ты убедилась, на какие чудеса способна страсть.

— И твои пальцы, — прошептала она.

Габриель отнес ее в кресло.

— Отдохни. Мне нужно сходить в душ.

Джулия глотала ртом воздух. Голова все еще кружилась. Габриель заставил ее возжаждать того, к чему она была не готова. Пока не готова.

«А профессор Эмерсон — специалист не только по твор­честву Данте, но и по женской груди», — думала она, удивля­ясь, что ее совершенно не пугают подобные мысли.

Габриель не возвращался. Обычно он не задерживался в душе. Может, одного раза ему было мало и он решил повто­рить? Получив молчаливый ответ на свой вопрос, она по­краснела и улыбнулась.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Выходные, проведенные с Габриелем, оказались едва ли не самым счастливым событием в жизни Джулии. Всю неделю она, как талисман, носила память о них. Это помогало ей не замечать мелочных наскоков Кристы и искренних, но со­вершенно мешающих ей уговоров Пола не тянуть с подачей жалобы на профессора Сингер.

Для Габриеля будние дни напоминали адовы мучения. На семинаре он изо всех сил старался не смотреть на Джулиан - ну, что не лучшим образом сказывалось на его поведении. Он раздражался по пустякам и словно забыл, что аспиранты не обладают его эрудицией, а потому могут задавать вопро­сы, казавшиеся ему верхом идиотизма. Он едва сдерживался, чтобы не нахамить Кристе, умолявшей о дополнительных встречах — якобы для обсуждения темы ее диссертации. Она будто не слышала его раздраженных «нет», делаясь все на­стырнее.

А тут еще профессор Сингер, приславшая письмо на его университетский электронный адрес.

Габриель!

Была рада увидеться с тобой. Соскучилась по нашим милым разговорам.

Твоя лекция, при всем ее техническом совершенстве, меня ра­зочаровала.

Неужели твой интеллект стал настолько ограниченным?

Когда-то ты был изобретательнее. И свободнее.

Оставь эти профессорские уловки.

Тебе нужно признать свою истинную природу

и немножко поупражняться.

Я могу дать тебе то, что тебе нужно.

Я могу дать тебе именно то, чего ты жаждешь.

Энн

Габриелю хотелось плюнуть на дисплей своего ноутбука. Или с размаху хватить кулаком по хрупкому пластику. Зна­комые приемчики беззастенчивого доминирования: и его имя, нарочно написанное со строчной буквы, и нарочно вы­деленное слово «именно». Отвращение, вызванное ее пись­мом, наглядно показывало, как сильно он изменился со вре ­мени их последней встречи. Это письмо было еще достаточно сдержанным. В прошлом она писала ему намного откровен нее. Неужели когда-то письма этой маленькой злобной стер вы его возбуждали? Глупо отрекаться от прошлого. Главное, у него есть настоящее. У него есть Джулианна, одно присут­ствие которой побуждает его идти к свету. Эта мысль отчасти успокоила его.

Габриель не ответил на послание Энн. Удалять его тоже не стал. Он сделал то же, что делал со всеми ее прежними письмами: распечатал на принтере и убрал в папку, где они хранились. Ему не хотелось подавать на нее официальную жалобу; тем более что все произошедшее между ними в про шлом было по обоюдному согласию. Но если она не оставит своих притязаний, он выстрелит по ней ее же словами. Глав ное, чтобы она прекратила дальнейшие поползновения в сто­рону Джулианны.

Пытаясь отвлечься, Габриель почти все свободное время тратил на приготовления к запоздалому празднованию дня рождения его кареглазого ангела и на поединки в универси тетском фехтовальном клубе. То и другое было намного по лезнее его прежней привычки выпускать эмоциональный и сексуальный пар.

По ночам он лежал, глядя в потолок, думал о Джулианне и тосковал, что рядом нет ее теплого, нежного тела. Ему ста ло все труднее засыпать в одиночку. Физическая усталость тоже не приносила желанного сна и не притупляла его телес ного голода.

Когда же он в последний раз ходил на свидания? Навер ное, в Гарварде. Какой же он был глупец, думая, что его «охот­ничьи набеги» в «Преддверие» могут заменить чистую радость свиданий.

Его тело привыкло к сексу и требовало своего. Иногда он с отчаянием думал, надолго ли хватит его целомудренных обещаний. Габриель знал свою силу обольстителя и боялся, что однажды сексуальный голод властно заявит о себе и пе­речеркнет все обещания, которые он давал Джулии. Спальня теперь была их святилищем. Раньше ему случалось ночевать в чужих постелях. Он помнил, с каким облегчением возвра­щался в свою холостяцкую квартиру и торопился скорее встать под душ, чтобы смыть чужие запахи, словно они были заразны. Все его прежние победы вызывали лишь ненависть к самому себе. Он не решился бы познакомить Грейс ни с од­ной из тех женщин.

Джулианна была другой. Да, он жаждал ее тела, жаждал страстей и наслаждений. Но одновременно он жаждал ее неж­ности, разговоров с нею. Даже молчаливого ее присутствия рядом. Все это было для него совершенно новым.

Субботним днем Джулия читала и перечитывала элек­тронное письмо Габриеля с приглашением отпраздновать ее день рождения.

С днем рождения тебя, дорогая!

Прошу оказать мне честь и сегодня, в шесть часов вечера, почтить своим присутствием Королевский музей Онтарию.

Встретимся у входа со стороны Блур-стрит.

Я буду в костюме и при галстуке. При мне также будет ослепительная улыбка, которая вспыхнет, едва ты покажешься в дверях.

С нетерпением жду удовольствия вновь оказаться в твоем обществе.

Соскучившийся по тебе и считающий минуты до встречи с тобой,

Габриель

Для свидания Джулия выбрала фиолетовое платье, куплен­ное Рейчел, черные чулки и туфли от Кристиана Лабутена. В кроссовках она без труда дошла бы до музея и пешком, но только не на каблуках. Джулия взяла такси и подкатила к му­зею ровно в шесть. Ее глаза радостно сверкали, а щеки раскрас­нелись, как у маленькой девчонки, предвкушающей праздник.

«У меня свидание с Габриелем. Наше первое настоящее свидание».

Она мечтала о романтическом вечере и даже не сердилась на Габриеля за то, что он настоял на праздновании давно прошедшего дня рождения. Сегодня ее ничего не тревожило. Она очень соскучилась по Габриелю. Электронные письма, эсэмэски, короткие звонки — все это не заменяло живого общения.

Музей недавно открылся после кардинальной реконструк­ции, и теперь казалось, что из каменной стены на улицу вы­плывает стеклянный корабль. Правда, Джулии не нравилось такое нарочитое противопоставление классической и совре­менной архитектуры. Почему бы не построить новый музей в каком-нибудь другом месте, а старый оставить в его преж­нем виде?

Подойдя к дверям музея, Джулия немного оторопела. Ока­залось, что в субботу музей закрывался в половине шестого. Неужели Габриель что-то напутал? К счастью, Джулия не успела ни огорчиться, ни испугаться, поскольку дверь откры­лась и к ней вышел улыбающийся охранник:

— Мисс Митчелл?

— Да.

— Вас ждут около магазина подарков.

Джулия поблагодарила охранника и вошла в музей. Она шла мимо полок, уставленных всем тем, что найдешь в ки­оске сувениров любого крупного музея. Возле дальней стены, спиной к Джулии, стоял высокий мужчина в безупречном темно-синем в узкую полоску костюме. Ее сердце подпрыг ­нуло. «Неужели со мной всегда так будет? Неужели всякий раз при виде его у меня будет перехватывать дыхание и под­гибаться колени?»

Ответ она знала еще раньше, чем подошла к высокому мужчине. Он не поворачивался. Тогда она вежливо кашля­нула и сказала:

— Если не ошибаюсь, профессор Эмерсон?

Он стремительно обернулся.

— Здравствуй, красавица! — Габриель наградил ее креп­ким поцелуем и помог снять пальто. — Пожалуйста, повер­нись. Хочу посмотреть на тебя со всех сторон.

Джулия церемонно повернулась.

— У меня нет слов, — прошептал он.

Второй их поцелуй был куда более страстным и продол­жительным.

— Габриель, мы же не дома, — тоже шепотом напомни­ла ему Джулия.

— Ты права, — засмеялся он. — Дома как-то... привыч­нее. А сейчас... весь музей в нашем распоряжении. Но вна­чале... — Он показал на прозрачную коробку, в которой ле­жала крупная белая орхидея.

— Это мне?

— Конечно. На свете существует только одна Джулия Митчелл. Эту орхидею я должен был бы преподнести тебе на выпускном школьном балу. К сожалению, я немного опоз­дал. Всего на каких-то шесть лет. Надеюсь, ты простишь,

Джулия ответила лучезарной Улыбкой.

Габриель открыл коробку, извлек орхидею и весьма лов­ко белой шелковой ленточкой привязал цветок на запястье Джулии.

— Какая красота. Спасибо тебе, Габриель, — сказала она, целуя его в щеку.

— Идем. — Она с готовностью устремилась за ним но Габриель вдруг остановился. — Я должен был добавить: «Если ты ничего не имеешь против».

— Я ничего не имею против, — сказала Джулия, пере­плетая свои пальцы с его пальцами.

Они прошли большое открытое пространство и остановились возле импровизированного бара. Габриель подвел Джу­лию к стойке.

— Я что-то не помню, чтобы здесь был бар, — сказала она.

— Он возник на один вечер, — улыбнулся Габриель. — Завтра его уже не будет.

— Как тебе удалось все это устроить?

— Я был одним из спонсоров выставки флорентийского искусства, — ответил Габриель, сопровождая ответ легкой улыбкой.

Джулии показалось, что она вот-вот растает и превратит­ся в лужицу, как героиня одного мистического фильма.

— Добрый вечер, мисс, — приветствовал ее бармен. — Что желаете выпить?

— Вы могли бы сделать «Флиртини»?

— Конечно, мисс. Прошу вас немного обождать.

— Какое интересное название для коктейля, — шепнул Габриель, наклоняясь к ее уху. — Где же мисс Митчелл успе­ла попробовать этот деликатес?

— В Интернете. Наткнулась на рецепт. Малиновая водка, клюквенный сок и ананас. Должно быть, чертовски вкусно.

Габриель усмехнулся и пожал плечами.

— Ваш коктейль готов.

Бармен подал ей бокал, украшенный ломтиком ананаса.

— Сэр, а что вы желаете выпить?

— Мне бокал тоника. И добавьте туда немного лаймово го сока.

— Ты решил ограничиться тоником? — удивилась Джу- лия.

— Дома нас ждет бутылка редкого вина. Я потерплю. Кстати, бокалы можем взять с собой. Мы здесь сегодня един­ственные гости.

— Мне этого бокала хватит на весь вечер. Я не думала, что «Флиртини» такой крепкий.

— Джулианна, весь мир принадлежит нам. Сегодняшний вечер посвящен тебе... и твоим желаниям. — Он подмигнул ей и повел к эскалатору. — Выставка этажом ниже.

На эскалаторе Габриель развернул ее к себе лицом:

— Ты бы знала, как я по тебе соскучился. Дни тянулись еле-еле, но ночи были еще хуже.

— И я по тебе соскучилась, — призналась Джулия.

— Меня так и тянет увести тебя на выставку мебели Вик­торианской эпохи.

— А почему именно туда?

— Потому что только там есть кровать под балдахином.

Джулия хихикнула и опустила глаза. Она знала, что Габ­риель умеет владеть собой и это всего лишь шутка. Однако в его шутке было что-то... зовущее. Скрытое приглашение в запретный пока мир.

Габриель внимательно следил за ней, мысленно обещая себе впредь быть осторожнее с шутками.

Профессор Эмерсон не только финансировал выставку флорентийского искусства, но и принимал самое живейшее участие в выборе экспонатов. Водя Джулию по залам, он давал краткие пояснения. Вообще же, сейчас они напоминали пару влюбленных подростков, которых холод и непогода прогнали с улицы в пустые залы музея. Тепло, светло, и никто не мешает целоваться.

Когда Джулия допила свой «Флиртини», Габриель поста­вил ее пустой бокал на ближайший подоконник, и они по­шли дальше. Теперь ничто не мешало им держаться за руки.

Габриель был счастлив. Джулия была его сиреной, голосом, которому невозможно противиться. Он гладил ей щеки, шею* плечи, возбуждая ее и возбуждаясь сам.

Они долго простояли возле полотна Филиппо Липпи «Мадонна с младенцем и двумя ангелами». Они оба восхи­щались этой картиной.

— Правда здорово? — спросил он, слегка упираясь под­бородком в плечо Джулии.

— Удивительная картина. Смотри, какое безмятежное лицо у Мадонны.

— Совсем как у тебя, — шепнул Габриель, слегка щеко­ча носом ее ухо.

— Габриель, не подавай дурной пример ангелам, — за­смеялась Джулия.

Он тоже засмеялся и провел языком по ее щеке.

— Тебе хорошо здесь... со мной? — спросил Габриель.

Вместо ответа Джулия зарылась пальцами в его волосы. Это был лучший ответ. Габриель снова обнял ее, и его руки сами собой заскользили к ее пояснице.

— Ты настоящее произведение искусства. Да, Джулиан­на, ты истинный шедевр. С днем рождения, дорогая.

Чтобы не смущать ангелов с картины Липпи, они отошли к другой стене и стали целоваться там. Их языки медленно ласкали друг друга. Какое это наслаждение — оказаться вдвоем почти в пустом музее. Габриель целовал ей губы и щеки, постепенно двигаясь вместе с нею в угол зала... пока ее спина не коснулась стены.

— Ты... не против? — спохватившись, спросил он.

Она молча покачала головой.

— Если для тебя это... слишком, так и скажи. Я умею во­время останавливаться... но ты мне очень нужна.

Джулия обняла его за шею и притянула к себе.

Габриель в который уже раз удивился, насколько их тела созданы друг для друга. Они просто обязаны были встретить­ся в этом мире. Теперь его руки путешествовали по ее бедрам, Джулия прижималась к нему все крепче. Все это время их языки метались в пространстве сомкнутых ртов, но так и не могли насытиться. Потом его руки перешли запретную черту и замерли на ее прекрасных упругих ягодицах. Габриель осто­рожно сжал ей ягодицы, и Джулия застонала от удовольствия.

Дата добавления: 2015-11-04