Никак не ответив на сарказм, Вильгельм молча протянул руку за письмом, не глядя на Джареда, но тот не спешил отдавать его.
— Вам всё ещё нехорошо?
— Спасибо, Ваше Высочество, мне уже намного лучше, — всё также не поднимая глаз, ответил маг.
— Билл, кажется, я просил вас.
— Я помню, — Билл поднял взгляд, прямо глядя на принца, и прищурившись добавил, — Ваше королевское Высочество.
— Ставите дистанцию?
— Ту, которая подобает мне в моём положении перед Вами в Вашем положении, — невозмутимо ответил Билл.
Эта почтительная дерзость стала заводить Джареда. Постояв ещё немного, он еле сдержал свой порыв, чтобы не наброситься на хрупкое создание, как лев на кролика, и не овладеть им сейчас же, на этой постели. Глубоко вдохнув, Джаред отошёл на пару шагов, не желая отрывать взора от красоты, которая раскрывалась перед ним. Несомненно, с длинными волосами Вильгельм выглядел великолепно, но сейчас он был не менее очарователен, с его, видной теперь полностью, длинной шеей, которой так хотелось коснуться губами. Стали видны все родинки на ней, которые придавали ещё больше обворожительности. Открылись похожие на лепестки чайной розы уши, покрытые светлым пушком. Больше ничего не скрывало хрупких ключиц и изящных плеч. Сползшая ночная сорочка позволяла рассматривать мрамор его кожи, которая в лучах солнца светилась перламутром.
— Ты создан для любви и роскоши, цветок розы. А тратишь свою жизнь на какие-то расчеты и ревнивого безумца, который убьёт тебя в очередном припадке.
Проговорив это, глядя в чёрные глаза мага, Джаред резко развернулся, и быстрым шагом покинул его покои, оставляя один на один с письмом, которого тот так ждал. Поспешно распечатав послание дрожащими от волнения пальцами, Вильгельм чуть не заплакал от радости — «Я возвращаюсь, любовь моя» — гласила первая строчка.
POV Tom:
Пять дней пути прошли для меня почти незаметно. Я выехал из Лилля как только ушла аура, и я смог начать хоть немного есть, чтобы иметь достаточно сил в дороге. Пересекая Ла-Манш, я мечтал привезти сюда Вильгельма, да и просто попутешествовать с ним показалось мне великолепной идеей. Несколько дней на суше прошли также спокойно. И теперь конь удовлетворённо фыркал после недавнего отдыха и большого пучка свежего клевера, которым его накормили. Через два часа мы уже будем в Ноттингеме.
Передать словами этого чувства невозможно. Пока жители города смотрят мне вслед, кто-то приветствует радостными возгласами, кто-то хмуро смотрит, шипя проклятия, мой ум занят одним единственным существом. О, как же хочется поскорее увидеть и прижать к себе это прозрачное создание! Самое драгоценное, что есть в моей жизни. Снова утонуть в его ласке, в его запахе, раствориться в его глазах, цвета восточной корицы. Запутаться в его волосах, его тепле, переставая ощущать окружающий мир. А главное, никогда больше не оставлять его одного.
К моему великому счастью принца и Эндрю во дворце не оказалось – они уехали к Рамоне, а мой отец изволил почивать, как сказал слуга. И я беспрепятственно достиг покоев, в которых был поселён Вильгельм. Сердце зашлось в бешеном ритме, отдаваясь своими гулкими ударами где-то в ушах, а воздуха решительно стало не хватать, когда я прикоснулся к кованому кольцу на массивной двери тёмного дерева. Робко постучавшись, я ждал ответа так, будто бы сам Бог решал сейчас, могу ли я войти в Царство небесное. Услышав за дверью шаги, я замер, стараясь держать себя в руках и не лишиться чувств – я слишком давно его не видел, я слишком давно не прикасался, слишком давно не ощущал его своим. Каждый шаг – удар сердца. Ближе – глуше. Когда же дверь распахнулась, я потерял дар речи и не мог и шагу сделать, от того, что представилось моему взору. От того, кто распахнул врата рая.
— Том… — почти шёпотом.
Билл стал тихо опускаться на пол, пытаясь держаться за дверь. Лицо побледнело, он прикрыл глаза...
— Любимый… ты? Что с тобой? – я тут же бросился его поднимать, и подхватив на руки, понёс в альков.
— Я боялся, что никогда больше тебя не увижу, — еле шевеля губами, произнёс он. А я всё пытался привыкнуть к тому, что теперь вижу.
— Что с твоими волосами, Вильгельм, зачем?! – я почти закричал, заставив его вздрогнуть, — Я так любил твои волосы, как ты мог? – я почувствовал, что ещё немного и заплачу. Стало ужасно обидно – как он мог остричь их, и даже не сказал мне ничего об этом. Как он мог? Они были мои! Он весь мой! – Ты принадлежишь мне, ты не можешь решать ничего просто так!
По моим щекам побежали слёзы, а голос стал срываться, не давая говорить. Первым порывом было убежать, а когда бы я вернулся, то всё было бы, как прежде. Мой Билл был бы прежним. И дело не в волосах, что-то переменилось в нём. Он уже не мой, ведь я чувствую. Это всё пагубное влияние Джареда. Он испортил моего мальчика, пока меня тут не было!
— Том, я писал тебе, — хриплым голосом произнёс любимый, притягивая меня к себе, заставляя улечься рядом, — До тебя не дошло письмо с этим? Сначала я не хотел говорить тебе, и отослал письмо, которое ты точно получил, потому что ответил на него, но потом решил предупредить. Я писал тебе, любимый.
— Где они?!
— Что? — он весь сжался. Будто бы ожидая удара.
— Где твои волосы? Ты их выбросил?! – я не мог говорить спокойно.
— Нет, они в сундуке, волосы нельзя выбрасывать. Только в реку или в огонь.
— Отдашь их мне! — истерика не спешила меня покидать.
— Том?
Я молчал, мне было невероятно обидно, что он состриг их. Ведь я так любил эти переливающиеся радугой локоны. Что же с ним произошло за это время? Что, Билл?
— Том… я так скучал по тебе, — шепчет он мне на ухо, опаляя жарким, тяжёлым дыханием мою шею, — Я умираю без тебя, не оставляй меня больше, — обвивает меня своими лианоподобными руками, и нежно касается губами моей щеки, сцеловывая с неё солёные капли, — Никогда не оставляй. Не уходи от меня.
— Куда ж я уйду от тебя? Билл, я…
— Не надо. Давай помолчим. Сейчас ничего не нужно. Только ты и я. Помолчи, Том.
***
Проснулись мы ближе к полудню. Если вечером принц ушёл к Рамоне, то это означало, что вернётся он только к обеду, так что и нам можно было не спешить.
С трудом оторвавшись от Билла прошлым вечером, я привёл себя в порядок и постучался к отцу, который гостил тут уже около месяца. Тот почивал, но когда услышал, что это я, с радостью открыл мне, и мы проговорили очень долго. Он справлялся о моей жизни во Франции, я же просто наслаждался обществом этого удивительного человека, который принёс столько света в мою жизнь. Не каждый возьмёт беспризорника с улицы и будет растить, как родное дитя. Мы говорили обо всём, только обходя тему Вильгельма, причём напряжение отца я заметил сразу, его взгляд так и просил заговорить о маге, я это чувствовал, но пока Билл лишь обмолвился, что состриг волосы из-за слов моего отца. И, следовательно, говорить или не говорить отцу всей правды, мы так и не решили. Внезапно меня даже посетила мысль, что если бы не он, то я бы никогда не повстречал Билла. Я усмехнулся своим мыслям, не ведая о том, что абсолютно прав.
Наступившая ночь была волшебной, я не мог оторваться от своего сокровища. Какой он был… Наверное, я измучил его, позволив уснуть лишь на рассвете. Мы растворялись друг в друге, словно не виделись целую вечность. Чувствовать его рядом, такого покорного и нежного было сплошным наслаждением. Сначала его губы и руки творили со мной что-то невероятное, он дарил столько любви, его глаза выражали это так красноречиво, что сразу все сомнения, тоска, и непонятные опасения рассеялись, уступив место дикой страсти. Каждый его стон отдавался в сердце, каждое слово, произносимое на грани слышимости, оставляло след, который не исчезнет никогда.
Я знаю, что буду ненавидеть свою любовь к нему всю оставшуюся жизнь, при этом продолжая любить его. По той причине, что он единственный, кто любит меня. Собственная любовь – лишь моё прикрытие. Он любил меня всегда, он полюбил меня сразу, и я постоянно купаюсь в этой любви, воображая, будто люблю сам. А на самом деле я просто люблю его любовь к себе. Но не хочу об этом думать. И сейчас же опровергну свои мысли – ведь я не хочу, чтобы меня любил кто-то другой. Я не хочу лишь бы любви. Мне нужна его. Его любовь и - мой сон прав - его кровь. Потому что любовь – это то, что течёт в его жилах. Он не из плоти и крови, он из терпения и любви.
Сейчас, лёжа на белоснежных простынях в покоях, залитых светом полуденного солнца, я наблюдаю за его пробуждением, с восхищением отмечая то, как идёт ему новая причёска. Открытая шея, ушки, с крошечными бриллиантовыми серёжками. Теперь заметны все родинки, в которые я влюблён с первого дня. Спокойное дыхание и безмятежный вид вдруг нарушились, и уже через несколько мгновений ресницы дрогнули, как крылья махаона, и на меня устремился взор чёрных глаз, похожих на магическую яшму — со множеством искрящихся вкраплений. На щеках заалел румянец, а истерзанные за ночь губы дрогнули, даря мне улыбку, и заставляя потянуться к ним за долгожданным поцелуем – когда он рядом, то не касаться их даже час – настоящее испытание.
— Люблю тебя.
***
После пробуждения мы приняли ванну вместе, плескаясь в душистой воде с лепестками флоксов и васильков, которые то и дело липли к его мокрой, блестящей коже, а я с радостью слизывал их с неё. Я взял его прямо в воде. Это было прекрасно, никогда прежде я этого не пробовал. Наверное, ни с кем такого не хотелось. А с ним было естественным всё. Почему? Меня никто, никогда не любил. Теперь я знаю это. Я не мог оторваться от его губ, выцеловывая его уста внутри, таких глубоких поцелуев я тоже никогда не хотел раньше. В него хотелось впиться, хотелось выпить до конца, пропитавшись его нежностью. Он шептал мне какие-то прекрасные лова, и от его голоса хотелось взлететь к облакам. Этот голос навсегда останется в моём сердце. Громкий, протяжной стон наслаждения, похожий на крик арабской кукушки, был наградой за мои старания. Обессиленный, он не смог встать из остывающей воды, и я взял его на руки, чтобы отнести на ложе, любуясь лепестками, прилипшими к его телу.
Спустя полчаса мы пошли в летнюю трапезную, расположенную в одном из внутренних двориков дворца. Как мы единодушно решили, отцу следует рассказать правду. Я был уверен в нём и успокоил Вильгельма на этот счёт. Поэтому, встретившись с ним за обедом, я обратился к нему с просьбой уделить нам несколько минут, чему он был очень рад. Мы вышли в сад, где буяли люпин и маки, и присев на мраморной скамье, мы начали свой разговор. Сначала Вильгельм попросил у него прощения за своё поведение, на что отец ответил доброжелательной улыбкой и сказал, что понимает – ведь у каждого могут быть свои тайны. Но в следующий же момент, когда Билл стал рассказывать о сути своей тайны, отец сделался мрачным, словно грозовая туча, и с тихим стоном закрыл лицо руками.
— Я чем-то оскорбил вас, милорд? – взволновался мой мальчик, переводя испуганный взгляд с меня на отца, и с отца на меня.
— Нет, дитя, не стоит. Вы ничего такого не сказали, — совладав с собой, ответил отец, но я увидел его взгляд – я никогда не видел в нём столько боли, сколько было сейчас. Густая чернота.
Повисла гнетущая тишина, и Вильгельм неосознанно прижался ко мне, будто бы ожидал бури и молний. Я сам ничего не мог понять – что же так огорчило моего приёмного отца?
— Откуда ты знаешь его мать, отец? – спросил я, сжимая руку Билла в своей.
— Я знал эту благородную женщину, дети мои, и это очень больно. Когда её сожг… когда её не стало, — прерывающимся голосом произнёс он, — я долго не мог найти себе места, потому что она очень помогла мне и моей семье однажды. Это было тридцать лет назад, — и посмотрев на Билла, он добавил, — Но не будем ворошить прошлое и беспокоить прах умерших. Твоя мать была святой, мой мальчик.
Сказав это, отец поднялся и покинул нас, не сказав больше ни слова. Было сложно смотреть на поникшие плечи старика и опущенную голову. Он всегда был полным сил и не часто показывал свои чувства. Мы так и остались в саду, сидя в обнимку, и не произнося ни звука, пока не стали доносится весёлые голоса, и в сад не вышел Джаред в сопровождении свиты.
POV Author:
Невзирая на протесты и возмущение принца, Томас настоял, чтобы отправиться с Вильгельмом в путь уже на следующий день. Дадли-младший сообщил Джареду о своём желании за ужином, на котором присутствовали все обитатели дворца, включая Рамону. К слову, она всё это время не обмолвилась и полусловом с магом, который предпочитал держаться от неё подальше. Как ни был он трансцендентен по своей природе, однако уколы ревности ему теперь отнюдь не были чужды. Он не желал делить Тома ни с кем, хотя показывать это он себе не позволял. Что же касается неё, то при Томе она старалась выглядеть как можно более дружелюбно, показывая всем своим видом, что Билл очень ошибается в её отношении. И, может быть, Том снова обращал бы внимание на её слова, если бы за всё это время не перебрал в голове всевозможных вариантов поведения Вильгельма. Последнего можно было бы без труда уличить в чём угодно, если бы только не одно обстоятельство — маг всегда был на стороне Тома, даже в моменты их непониманий и ссор. Не жаловался на поведение Дадли, никогда не разговаривал ни с кем без особой необходимости, и всегда старался держаться исключительно подле Тома. И даже во время его отсутствия, Билл избегал общества настолько, насколько было возможно возразить принцу.
После вечерней трапезы, Его Высочество и Дадли удалились в кабинет принца, чтобы обсудить все государственные вопросы и трудности в отношениях с Францией. Безусловно, Георг и Августин, выждав несколько минут, пошли вслед за ними, чтобы незаметно подслушать эти великие и такие занимательные тайны. Джаред знал об этой их слабости, а потому в кабинете велел встроить небольшой шкаф, через дверцу которого он попадал в небольшое помещение вроде кладовой. Именно там, в стенах обитых ватой и тканью, он и обсуждал самый важные секреты. А всё, что являло собой смесь слухов и дворцовых интриг, он нарочито громко обсуждал в кабинете, то и дело восклицая «Пресвятая Дева!» Так было бы и в этот раз, если бы разговор не был бы столь срочным – Дадли и маг уезжали рано поутру, а потому принц вместе с Томом сразу же отправился в тайную комнатку, и тишина в кабинете немало озадачила пажей. Причём, Августин даже поспешил высказать предположение, что Джаред просто соскучился по Тому, и решил уединиться с ним по понятным причинам, а Георгу тут же пришла шальная мысль – пойти и рассказать об этом Биллу. Однако, поразмыслив, эти два труса так и не решились исполнить задуманное, а потому так и уснули на ковре в опочивальне принца.
Старый герцог Суффолк был чернее тучи, хотя и пытался улыбаться и не выказывать своего подавленного состояния. За ужином принц справился о его здоровье, прекрасно замечая, что причины такого настроения Дадли-старшего кроются куда глубже, чем старческое недомогание. К тому же, ему не давал покоя ещё один момент. Стюарт не мог в точности понять, что именно он чувствовал или видел, но ситуация, складывающаяся теперь, крайне его не устраивала. Внезапно переменившийся герцог, который собрался покинуть Ноттингем вместе с приёмным сыном и Биллом; Билл, которого он так и не смог изменить или хотя бы заинтересовать в себе; наконец, сам Том, которого он теперь уже ненавидел сознательно всеми фибрами своей королевской души. Дадли разом нарушил все его планы, вернувшись так не вовремя, но главное, собравшись в путешествие, ещё и вместе с Вильгельмом. Это означало, что осуществление задуманного придётся отложить на неопределённый срок. И это безумно злило.
Проводив взглядом, полным ненависти, мага и герцога, Рамона крикнула дворецкому, чтобы тот позвал Августина. Когда ленивый паж соизволил явиться, она дала ему одно важное задание – отправиться к епископу с посланием, которое она написала тут же, и запечатав именным перстнем-печаткой, отдала парню, который всё время недовольно морщился, пытаясь отогнать сон и запомнить её наставления. Послание состояло лишь из двух строчек: «Ваше Преосвященство, необходимо чуть больше времени. Обещание будет исполнено».
Джаред, всё же, смог уговорить Дадли задержаться ещё на пару дней, он был не готов так быстро расстаться с Вильгельмом, хотя тот и пообещал, что они вернутся через два месяца. Где-то внутри интуиция подсказывала принцу, что чёрта с два позволит Том Биллу ещё раз остаться одному. К тому же герцог Суффолк так настаивал на том, чтобы «дети», как он называл Билла с Томом, погостили у него хотя бы неделю, что у принца не оставалось сомнений в том, что мага он увидит очень нескоро. Поэтому весь последующий день он упорно делал вид, что не замечает явного раздражения Дадли и без стеснения заигрывал с Вильгельмом, постоянно обсуждал с ним что-то, говорил любезности и посылал нарочито-пламенные взоры. Под конец дня, увидев, что Билл не проявляет ответных признаков, Том успокоился, и ближе к полуночи они уже вместе играли в карты в покоях принца.
***
По истечении десяти дней, Дадли и Вильгельм добрались, наконец, до Стоунхенджа. Отца, в сопровождении пятерых солдат, они отправили домой, распрощавшись с ним в трёх верстах от Ноттингема. Путь был очень утомительным, но молодой маг не жалел ни о чём. Самым главным было то, что в неблагоприятный момент лунного затмения, они будут находиться в этом мистическом месте. После чего отправятся в Галстонбери, где и находится, как гласит придание, Чаша Грааля.
Стоунхендж находится в графстве Уилтшир, и это было удобно, поскольку граф Энтони Уилтшир поддерживал с семейством Дадли самые добрые отношения. Конечно же, именно в его замке и расположились благородные путешественники. Гостеприимный хозяин расположил их в слитых покоях, то есть, между опочивальнями была потайная дверь. Энтони был на двенадцать лет старше Томаса, но это не мешало им быть хорошими друзьями, и как бы Дадли ни пытался представить Билла своим другом, у него ничего не вышло. Граф сразу догадался, что именно соединяет загадочного юношу и будущего герцога Суффолка. Поэтому, когда вся прислуга и ещё трое гостей радушного Энтони уснули, Том поднялся со своего ложа, и тихонько открыв потайную дверь, проскользнул под бархатный балдахин, скрывавший роскошную постель, на котором, подобно жемчужине в ракушке, возлежал Вильгельм. И каково же было изумление Тома, когда он, откинув дорогое шёлковое покрывало, обнаружил своего любимого полностью обнажённым.
— Это для меня? – мигом высвободившись из ночной сорочки, Том прижался к прохладному Биллу своим, уже пылающим телом, истосковавшимся по нежным ласкам за десять дней пути.
— А разве не весь я для тебя? – сверкнули в темноте комнаты, освещаемой лишь одной свечой, абсолютно чёрные глаза мага. И намотав на пальцы тонкие косы Тома, Вильгельм притянул его лицо к своему и прошептал прямо в губы,– Запомни это навсегда.
За этими словами, от которых у Тома перехватило дыхание, последовал сладкий поцелуй длиною в целую ночь.
***
В день затмения Вильгельм проснулся до зари, принял омовение холодной водой и сел в позу лотоса, которой его научил монах-буддист. Суть этой позы была в том, чтобы уравновесить воздушные потоки в теле и привести ум в благостное состояние. Просидев в этой позе недвижимо в течении часа, маг взял Таро, и разложив перед собой все семьдесят восемь карт, долго смотрел на них. Потасовав их, он, не глядя, выбрал одну. Выбрал безошибочно ту, которая отражала сегодняшний день – Луна XVIII. Том тихо вошёл в его покои, держа за спиной что-то большое, покрытое тканью, и стараясь не отвлекать и сел на пол позади, заворожено глядя на тонкие пальцы, унизанные перстнями, которые изящными движениями создавали расклад, а также на основной аркан расклада – Луну.
«Глубокие инстинкты. Самообман. Иллюзия.
Благоприятные значения: Зов луны. Наши корни в животном царстве. События, произошедшие в прошлом, влияют на наше настоящее. Время пассивности и восприимчивость. Интуиция. Сильные эмоции. Скрытые истины. Неординарные способности. Медиум. Неосторожность. Мечты. Воображение. Фантазии. Потусторонний мир. Мать. Женский архетип. Перемены. Тайна. Замешательство. Всепоглощающее чувство. Творческий потенциал подсознания. Художественная литература и литературное творчество. Актёрство. Работа, связанная с иллюзиями. Дикая природа. Первозданность. Путешествия.
Неблагоприятные значения: Лунные фантазии. Бегство от действительности. Смущение, Обман. Мошенничество. Неискренность. Клевета. Ложь. Предательство. Запутанные мысли. Неверность. Хитрость. Страх. Обман. Дурные сны. Опасения. Неспособность предвидеть и предчувствовать неприятности. Тревога. Тайные враги. Всё совсем не так, как кажется».
— Всё так плохо? – прошептал Том, прижимаясь лбом к острому плечу.
— Тшшш…— приложив палец к его губам, Билл стал пояснять:
«Традиционно Луна предупреждает об обмане, лжи, лицемерии, предательстве, опасности и самообмане. Ведь часто то, что так нравится нам при лунном свете, днём оказывается совсем иным. Некоторые значения карты Луна навеяны ассоциациями с астрологическим знаком зодиака Рыбы и с двенадцатым домом в гороскопе, который подразумевает ограничения и расторжение. Также это относится к психике, духовности и прочим тонким вещам.
Карта Луна говорит о том, что вы вступаете в пору нестабильности. На этом этапе вам необходимо преодолеет препятствия, находящиеся на уровне вашего подсознания, тогда вы сможете двигаться дальше. ТО, что было невидимым и тайным, станет явным. Вы замечаете, что предубеждённость, заложенная в прошлых ситуациях, мешает и влияет на ваше будущее? Подумайте об этом. Соблюдайте осторожность.
Сейчас вам стоит прислушаться к своим снам, чувствам и интуиции. Не бойтесь обернуться на прошлое. Вам необходимо понять, какой именно внутренний смысл кроется во внешних событиях и поискать ответы в вашем прошлом. Возможно, именно сейчас вам стоит больше доверять своим чувствам и интуиции, нежели логическому мышлению.
Карта Луна предлагает вам задуматься и пересмотреть взгляды на ваши примитивные начала, уходящие корнями в животный мир, а также на «коллективное бессознательное». Если же вы вопрошаете о том, не обманывают ли вас, то карта Луна предупреждает о дезинформации или двойной игре. Что-то происходит за кулисами, однако вскоре это станет явным.
Луна говорит, что ваша мать будет играть значительную роль в ваших будущих делах и обстоятельствах вашей жизни».
Билл обернулся на своего любимого, который так и сидел, неподвижно, устроив голову на его плече. Ни у одного, ни у другого матери не было. Билл продолжил:
«Добрые люди: Матери. Женщины. Путешественники. Художники. Люди, наделённые сверхъестественными способностями. Творцы. Писатели. Поэты. Актёры. Несчастные влюблённые. Провидцы. Предсказатели. Те, кто обращается к своему подсознанию.
Злые люди: Лжецы. Мошенники. Обманщики. Растратчики. Непрактичные мечтатели.»
— Не расстраивайся, душа моя, не стоит обращать внимания на неблагоприятные позиции. Отвлекись, — с этими словами, Том протянул своему мальчику что-то объёмное, но лёгкое, покрытое шёлковой тканью, развернув которую, Билл замер от восхищения. Это были бледно-жёлтые лилии, которые сразу же наполнили помещение своим сладким, летним благоуханием.
— Я не знаю, что сказать, — Билл смущённо спрятал лицо в ароматных цветах, — Это любовь?
— Это обожание, — Том потянулся за поцелуем, но маг остановил его.
— Пост, день затмения, воздержание! — приподняв бровь, провозгласил юноша, заставив Дадли болезненно простонать и упасть рядом на пол, лицом в низ, причитая о сей злой участи - любить монаха, на что Билл сразу ответил, что худшего прелюбодея, который ночами мучил бы несчастных монахов, он в жизни не встречал. От души насмеявшись, они стали собираться в своё маленькое паломничество.
***
— В сентябре появится младенец, девочка, которая изменит судьбу Англии, — внезапно произнёс маг.
Влюблённые ехали на лошадях уже около двух часов, наслаждаясь горячим летним ветром и редкой солнечной погодой.
— Девочка?
— Она не Стюарт, — коротко ответил Билл, а Том лишь задумчиво кивнул, пытаясь понять, что же такое может случиться, что наследник престола не будет ребёнком Джареда или его брата, хотя бы. – Она будет любить твоего сына.
— Что? – Дадли не поверил своим ушам.
— Твоего незаконнорожденного сына, — с расстановкой произнёс маг, бросив на него короткий, невозмутимый взгляд.
— Но у меня нет незаконнорожденных детей!
— Это ты так полагаешь, — улыбнулся юноша, — А звёзды считают иначе.
— Послушай, звёзды говорили, что и любовь моя умрёт, и что дети мои будут несчастны, и что я не родился в Англии, но, как видишь, отец подобрал меня возле какой-то сгоревшей лачуги. А ещё говорили, что я убью кого-то. Как видишь, правдой оказалось лишь то, что из-за меня сгорел мой брат. Ведь отец рассказывал, что женщина вынесла сначала меня, а потом побежала внутрь, откуда доносился плач… — Том замолк, напряжённо закрыв глаза.
Билл направил коня так, чтобы ехать чуть ближе, и коснувшись руки любимого тихо произнёс: «Всё, что говорят звёзды – правда, Том».
Чтобы рассеять внезапно нахлынувшую тоску, молодые люди пришпорили своих скакунов, решив добраться до места назначения наперегонки, и через четверть часа уже были там.
Таинственное место было расположено на покатом холме, и камни, стоявшие там уже ни один век, казалось, излучали сияние. Вдалеке были видны грозовые тучи, а трава в этом месте была мокрой.
— Шёл дождь! — радостно кружась, крикнул Вильгельм, за что тут же был подхвачен на руки Томом, который продолжил кружить его, пока они не упали в мягкие заросли лопухов.
— По-моему, кто-то постится и воздерживается? – Том приподнял бровь в точности, как это делал Билл.
— А кто-то не видит ничего только потому, что оно за спиной, — отзеркалил его мимику Вильгельм, — Посмотри назад, там…
Обернувшись, Томас увидел яркую радугу, расчертившую полнеба.
– Невероятно, ты только посмотри на неё.
Они встали, и поправив сбившиеся одежды, направились к центру древнего капища, восхищённо глядя на чудесное явление природы. Через час солнце уже прощалось с землёй, открывая путь Луне, окрасившейся в недобрый алый оттенок. Она ожидала скорого затмения, так же, как и двое влюблённых, что сидели в центре вековой святыни.
Глава 16. «Карта VII Колесница».
POV Tom:
Лунные затмения нечасты, а если учесть то, в каком обществе я встречал его в этот раз, то сказал бы, что попал в сказку. Когда сияющая зловещим, красноватым цветом, полная луна вышла из-за туч, Билл встал в середине капища, и снял с шеи свой магический анх. Он приложил его ко лбу, затем к сердцу, и начал сосредоточенно шептать какие-то заговоры. Местность погрузилась в ночную тишину ещё с наступлением заката, когда птицы перестали щебетать, и теперь его голос звучал словно песнь на неведомом, но таком прекрасном языке.
Я стоял позади, в нескольких шагах от него, наблюдая за его хрупкой фигурой, которую то и дело открывала накидка, приподнимаемая внезапно поднявшимся ветром. Из-за ветра стало неслышно его голоса, и я подошёл поближе, став слева, и откровенно любуясь его нежным, но в то же время таким сосредоточенным профилем. Багряный отсвет гневного светила мягко освещал его, создавая живописное зрелище.
Невозможно оторвать взора от его изящных пальцев, поглаживающих магический символ, не могу просто так стоять и смотреть на любимые уста, шепчущие заклинания, известные ему одному. Вот уже столько месяцев мы вместе, но моему восхищению им нет предела. Красота, разум, тихий нрав – всё божественно. А его терпению можно слагать оды. Он невероятный, словно дар Неба. Но несмотря на это… он всё чаще кажется мне посланником дьявола. Рядом с ним я не могу сдерживать своих наихудших качеств. Всё моё восхищение слишком быстро сменяется ревностью и страстным желанием обладать; меня начинает выводить из себя его вечное спокойствие, как будто он знает прошлое, настоящее и будущее, будто всё ему известно, и не о чём он не печётся. А я, тем временем, схожу с ума, боясь потерять его. Что же он знает такого, что так уверен в будущем?
— Взгляни на неё, — прервал Билл мои размышления, — Только не задерживай взгляда. Быстро.
Он всунул в мою руку пучок каких-то трав, что принёс с собой, и я, выйдя из оцепенения, посмотрел на полностью скрывшееся светило. Неприятное чувство пронзило меня всего, окутало пламенем, и сжало голову железным обручем. В глазах потемнело, и я провалился в черноту.
***
Не знаю, сколько прошло времени, но очнувшись, я обнаружил над собою серое небо, с медленно падающими холодными, снежными хлопьями, которые мягко опускались мне на лицо. Повернув голову влево, я посмотрел на камни, всё так же величественно стоящие на своём месте, и тут же вернулось ощущение тревоги и неприятного покалывания в сердце, которое тотчас сжалось, стоило подумать о Вильгельме. Приподнявшись, я стал оглядываться по сторонам, ища глазами возлюбленного. Не увидев его рядом, я вскочил на ноги, и закричал «Билл!», бросившись к камням, всё так же озираясь, и ища его глазами. Снега оказалось по колено, и сбежав с холма вниз, я стал искать наших лошадей, но их тоже не было. Я снова бросился к месту, где пришёл в себя, но кроме камней, там по-прежнему не было никого. Стало очень холодно, голос стал срываться, но я продолжал звать его.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |