***
День за днём протекал быстро. Молодые люди узнавали друг друга, не стесняясь ни задавать вопросов, ни отвечать на них. Про себя Дадли только замечал, насколько сдержан Билл. Он мог задать вопрос, но при этом никогда не допытывался ничего. Он охотно отвечал на все вопросы Тома, много рассказывал, но никогда не задавал встречных. Иногда Том задумывался, почему именно маг так мало спрашивает? Но приходил к заключению, что скорее он знает что-либо от Таро, соответственно, вопросов у него может быть меньше. Сначала это настораживало подозрительный ум Дадли, но потом молодой человек рассудил иначе: какая разница, отчего Билл такой? Ему самому нравится тихий и спокойный, иногда излишне меланхоличный характер черноволосого красавца. Если тонкие практики дают ему такую силу и мудрое спокойствие, то это прекрасно! Будучи сам натурой очень интересующейся и учёной, Дадли решил использовать их совместное время, чтобы поучиться этой эзотерической мудрости. Что он и сделал. Странности молодого мага больше не пугали его так. Как, например, есть курицу или яйца во всём доме запрещалось в седьмые лунные сутки, в шестнадцатые никто не ел мяса, так же как в восемнадцатые запрещалось вино. Постепенно он привык, что собираясь сделать что-то, всегда лучше спросить у Билла, чтобы тот посмотрел в астрологический календарь и сказал, благоприятны ли данные лунные сутки для начала нового дела, покупки лошадей или сделки с торговцем. Он привык, что в очередной раз подойдя к Биллу и пытаясь поцеловать, он может получить тихий отказ с ссылкой на то, что сегодня пятнадцатый или двадцать девятый лунный день, когда предаваться любовным утехам непозволительно для здравомыслящего человека.
И сейчас они снова сидели вместе, на персидском ковре, раскладывая новые и новые расклады, которым Тома учил маг. Вильгельм был очень требовательным учителем. За два дня до практики он прятал всё вино в доме, не разрешал Дадли прикасаться к мясу и дичи, а также к себе (что было для Тома настоящим испытанием), но он терпел лишь ради того, чтобы потом целый день любоваться лицом своего возлюбленного, который всегда так воодушевлённо говорил на эти темы. Билл всегда говорил очень эмоционально, активно жестикулируя, а глаза его сияли, словно две яркие звезды в ночном небе. Губы пересыхали, и когда он проводил по ним языком, то Дадли не мог сдержать тихого стона на выдохе – так хотелось ему коснуться лепестков этой чайной розы. И сейчас, пока они рассматривали карту под номером IX Солнце, происходило всё то же самое. Голос Вильгельма звучал ровно, мучая слух Тома своей сладостью, смешанной с хриплыми нотами.
«Успех. Возрождение. Исполнение. Преображение личности. Жизненная энергия. Удовольствие. Честолюбие. Научные достижения. Академические почести. Празднование. Благословение. Творческое самовыражение. Заря нового дня. Возможности. Энергия. Спонтанность. Хорошее здоровье. Мужество. Жаркая погода. Брак…»
— Да-да-да, я помню толкование этой карты! – прервал Том своего увлечённого мальчика, — Ты – моё Солнце? Ты освещаешь мою жизнь? Разве не так звучат два последних толкования? – игриво спросил он, и потянулся к губам мага, попутно забирая книгу из его рук.
— Именно. Но это не последние слова толкования, там было ещё «Дети. Младенцы…» — лукаво улыбнулся Билл, приоткрывая уста навстречу поцелуям Тома.
— Но самые последние слова ты, всё-таки, забыл.
— Что..? — простонал Билл, тая в сильных руках своего любимого.
— Решительные люди. Короли. Мужественный мужчина. Аполлон… — прошептал Том на ухо Вильгельму, постепенно укладывая его на пол, и покрывая поцелуями тонкую шею.
— Я бы не отказался стать Гиацинтом, — тихо произнёс Билл, поглаживая целующего его Тома по голове.
— Что ты такое говоришь? – встрепенулся Дадли, заглядывая в глаза мага, — Перестань эти свои сомнения и страхи разводить! Ты слышишь? Я уже устал убеждать тебя и вытирать беспричинные слёзы. Ведь всё прекрасно, мальчик мой!
— Да, Том, всё прекрасно.
Именно так всегда отвечал Вильгельм, боясь вызвать раздражение у вспыльчивого возлюбленного. Внутри же он ни на секунду не расслаблялся. Ему никогда не было спокойно и радостно, в отличие от Тома, который сразу забывал о таких разговорах, и считал, что юноша излишне эмоционален. В эти мгновения Том отчётливо видел, что Билл боится какой-то определённой вещи, какого-то явления, но понять, какого именно, было не в его силах. Открыть карты и самостоятельно посмотреть Дадли опасался. Он не хотел, чтобы Вильгельм увидел его беспокойство, потому что больше всего на свете боялся показаться ему слабым. Ну как же - он ведь такой бесстрашный и безупречный Томас Дадли, который всегда заставлял трепетать всё вокруг. Врагов – от страха, влюблённых – от страсти... Все эти предрассудки мешали ему посмотреть в глаза загадочному существу, жившему в своём мире, и просто спросить – чего именно тот боится или что такого видит в будущем?
Но когда что-либо должно произойти, то оно происходит, потому что всё складывается именно так. Хотя изменить всё мы всегда в силах, но желая этого больше всего, именно этого и не делаем. Маг прекрасно знал это и понимал, что никакие действия со стороны Дадли, ничего не изменят. Что именно творилось в его уме и сердце никто понять не смог бы.
***
Билл как обычно сидел и делал расчёты для кузена Дадли, который приехал к ним погостить. Парня звали Франциск, он был очень умным, но довольно забавным внешне – рыжие кучерявые волосы открывали высокий интеллектуальный лоб, а щёки были розовыми, как у ребёнка, над чем постоянно посмеивался Томас, такой весь атлетичный и красивый. Франциск лишь краснел ещё больше, но зато молодой герцог был спокоен за своего Вильгельма — такой парень, как его кузен, был безопасен.
Вечером двоюродные братья пошли прогуляться по городу, навестить старых друзей, поболтать и попить вина. Маг прекрасно знал, куда иногда ходит Том, в основном за компанию с кем-то, но всё же, неприятный холодок пробегал внутри. Он уже изучил это странную особенность людей – заниматься «любовью» без любви, и по его внешнему виду и поведению нельзя было сказать, что он очень страдает. Вильгельм ни разу не упрекнул Тома и никогда не обсуждал эту тему, не позволяя себе ничего, кроме редких саркастичных шуток. Но внутри него горел огонь, которые только разгорался всё больше и больше, и внутри своего сердца он не мог избавиться от мук ревности. Останавливал же разбушевавшийся пожар одним и тем же способом: «Я не даю ему этого. Он не получает этого в полной мере от меня – так как я могу требовать от него не ходить к другим, когда я сам этого не делаю?» Если бы только он знал, этот наивный юноша, что ничего бы это не изменило. Не меняются люди, не меняются законы общества. Ничего не меняется. Том же просто старался не попадаться ему на глаза по возвращении с таких сомнительных мероприятий и всегда первым делом шёл в свои покои, чтобы омыться и переодеться в свежие туалеты. Только тогда он позволял себе прикоснуться к юноше, которого считал самым чистым и возвышенным созданием матери-природы. Такой не самый приятный вечер, когда парни направились к Рамоне, был и сегодня.
— Билл! Билл!
Дверь распахнулась, стукнув об стену, Вильгельм дёрнулся от испуга, роняя свечу на пол. Его взору предстал абсолютно пьяный Том, который стоял на пороге с таким видом, будто был готов на месте его растерзать.
— Что с тобой, любимый?! – маг быстро поставил подсвечник на место, и подбежал к Тому, протягивая к нему руки.
— Не трогай меня, грязная шлюха! Не прикасайся ко мне! – закричал Том и со всего размаху ударил его по лицу.
***
Глава 11. Карта XV Дьявол.
«Что выиграет человек, если приобретёт весь мир, а душу потеряет?» (Иисус)
«Дьявол умеет принимать приятное обличие» (У. Шекспир)
POV Author:
— Любимый, что с тобой? – прошептал Билл, пытаясь встать с пола, но не успел, потому что разъярённый Дадли подлетел к нему и, схватив за плечи, швырнул на кровать.
— Сейчас узнаешь, — опасно усмехнулся Том и его глаза зло сверкнули в полутьме комнаты.
Одним рывком он сорвал с трясущегося Вильгельма одежду и отшвырнул в сторону, окидывая обнажённое теперь тело почти ненавидящим взглядом. А юноша так и сидел на кровати, всхлипывая и пытаясь хоть что-то спросить, но как только он смог выдавить из себя пару слов, Том сильно ударил его по губам. Острая боль и струйка крови стали ответом на один единственный вопрос. Маг смотрел на своего любимого, который, глядя на его кровь и слёзы с садистическим удовольствием, медленно снимал с себя одну часть одежды за другой. Вильгельм не мог узнать того прежнего, заботливого и любящего Тома в этом холодном и жестоком человеке. Но он дал себе слово, и не собирался его нарушать никаким образом. Он отдал себя, свою душу, своё сердце именно этому человеку. Будет любить его до конца, просто потому, что иначе не может. Если бы ему сейчас кто-то предложил свободу и безмятежность, он ни за что не променял бы Тома не них.
— Ты же сам потом будешь жалеть об этом, не надо так… — взмолился Вильгельм, когда Том прижал его к простыни своим телом, оставляя на его тонкой коже яркие засосы.
— Я никогда ни о чём не жалею, милый мальчик. Ты получишь то, чего так хотел, — зашипел Дадли в лицо юноши. От одного дыхания его дыхания, пропитанного алкоголем, Вильгельм чуть не задохнулся, — Жалеть будешь только ты, за то, что расставлял свои стройные ножки не перед тем, перед кем обязан.
— О чём ты говоришь? Что ты…
— Молчать! Я не разрешал тебе говорить! – Том грубо схватил его за лицо и притянул к себе, больно кусая и без того разбитые губы. Вкус крови ещё больше заводил его, в то время как Билл тихо захлёбывался в слезах. Он лежал почти недвижимо, как тряпичная кукла, пока Том грубо и нарочито больно его ласкал. Если это вообще можно было назвать ласками - в ответ на каждое прикосновение по тонкой коже стремительно расползались краснеющие следы. Боль пронзала бьющиеся в агонии душу и тело.
Сознание Тома кричало где-то глубоко изнутри, что он не должен поступать так, что он пьян, и не может чётко осознавать свои действия. Он всё так же чувствовал то же, что и раньше – любовь к этому непонятному существу, но был настолько разъярён, что отбросил все эти мысли, сосредоточившись на одной единственной – обладать. Обладать им. Обладать этим телом, не делясь ни с кем. Не прислушиваясь более ко всем этим заумным книгам и философской ереси о целибате и звёздах.
Обхватив податливое, трепещущее тело, Том жадно выцеловывал каждый сантиметр грубыми, болезненными поцелуями, которые переходили в укусы, а Билл только тихо плакал, понимая, что сейчас его уже ничего не спасёт. Резко разведя ноги своей жертвы в стороны, Том сел между них и резко проник в него пальцами. Вильгельм распахнул глаза, вскрикнув и пытаясь отползти, но Дадли грубо схватил его за бёдра, c львиным рыком притянув к себе. Юноша вновь попытался вырваться, но это было бесполезно – Том железной хваткой держал его за талию. И он замер, когда почувствовал горячий пульсирующий ствол у входа в себя.
— Прошу тебя… нет… — еле слышно произнёс Билл, прежде чем боль прошила тело насквозь, и он погрузился в густую темноту.
POV Tom:
Солнце светит в глаза, но я даже не могу разомкнуть веки, голова тяжела, и мучит жажда. Потягиваясь, сажусь на постели, пытаясь всмотреться в обстановку вокруг. Я в спальне Билла? Что вчера было - я даже не помню, как вернулся домой. Оборачиваюсь…
Едва прикрытое простынёй тело, покрытое синяками и засосами, разметавшиеся волосы, а кое-где на подушке… вырванные пучки… Разбитое лицо, кровь запеклась на растрескавшихся губах, от глаз идут бесконечные серые дорожки от растёкшейся краски. Приложив руку к его лбу, понимаю, что у него сильный жар — рот приоткрыт, дыхание сбивчивое и горячее. Скользя взглядом ниже, я чувствую, как моё сердце начинает биться всё чаще и глуше, а боль остро сдавливает виски – по простыни расползлось страшное бордовое пятно. Я видел много крови в жизни, но эта заставила меня закричать от ужаса и внезапно накатившей волны отчаяния.
— Любимый, сладкий мой, что с тобой? Билл! – трясу его за плечи, он с трудом открывает глаза, а в них… в них столько страха и боли... В них кошмар. Всепоглощающий и холодный.
— Я люблю тебя, Том, — он попытался пошевелиться, но глаза закатились и он ушёл из сознания.
— Сэдрик!!!
***
Вот уже десятый день я сижу с ним, не отходя от его постели. Разве что для того, чтобы привести себя в порядок и омыться. Эндрю приходит ко мне каждый вечер, пытаясь хоть чем-то меня отвлечь. Первые несколько дней друг даже не хотел со мной разговаривать. Он приходил, давал какие-то распоряжения прислуге относительно ухода за Биллом, сидел подле него около четверти часа, и снова уходил, не говоря мне ни слова. Сэдрик возненавидел меня. Да я ничего другого и не ожидал. Я сам себя ненавижу. Я хочу, чтобы этого всего не случилось, но я уже сделал это. Я совершил смертельный грех, за который буду гореть в аду, но изменить ход жизни я уже не смогу. Если мой Билл очнётся, то я ничего не смогу возразить, если он пожелает, чтобы я исчез из его жизни.
Он страшно исхудал, кожа бледна, а волосы перестали блестеть. Тёмные круги вырисовались под глазами, а губы приобрели сероватый оттенок. Лекарь осматривал его, когда в течении первых суток у него было кровотечение. Потом какими-то адскими усилиями его прекратили, но Вильгельм ещё два дня не приходил в себя. Когда же сознание вернулось, он тревожно смотрел вокруг невидящими глазами, и только Сэдрик смог успокоить его своим голосом, и напоил пшеничным отваром. После этого он уснул. Ночью мой мальчик снова плакал и звал на помощь… Он звал меня. В бреду хватая мои руки, прижимая к сухим губам, умолял защитить его: «Мне больно, Том, спаси»…
И как теперь с этим жить?
Так продолжается уже десять ночей, а я умираю вместе с ним, потому что я и есть причина всех его страданий. Страданий? Он при смерти. Я слышал, как после последнего визита врача плакал Сэдрик. Но если он умрёт... Преклонив колено перед распятием – чего я не делал уже долгое время - я поклялся наложить на себя руки, если он уйдёт из жизни. Вот он я – добрый христианин – расправился с человеком, который любил меня.
Я не молю о прощении Христа, я молю о прощении тебя, Вильгельм, если ты вообще захочешь слышать меня после этого. Хотел быть благородным, а поступил… как все.
Он лежит на тёпло-жёлтых простынях, похожий на увядающую лилию. Прижимаю к губам снова такую горячую руку. Слёз я больше не сдерживаю, их уже просто нет. Тишина. Такая, какая бывает лишь на кладбище. Я сижу так час, сижу два – уже успел прийти Сэдрик и поменять постель, сменив на тёмно-фиолетовый шёлк. А я всё сижу и смотрю на его лицо, умоляя, чтобы он открыл глаза и просто дышал, жил, пусть без меня, но был счастлив. Но он не приходит в себя. Он далеко. Он отходит всё дальше.
Мои мысли прервал вошедший Эндрю:
— Всё страдаешь? – с ноткой презрения произносит друг.
— Ты знаешь.
— Нет, Дадли, не знаю! Я теперь полагаю, что тебя я совсем не знаю. Впрочем, не будем говорить тут. Выйдем?
— Я знаю, что я – мерзавец, но что мне делать?
— Томас, я хотел поговорить с тобой об этом ещё в день твоего приезда, когда вы с Вильгельмом были у меня.
— Я помню, я знал, что ты чего-то не договариваешь, но ты не стал.
— И я чувствую теперь себя виноватым в том, что с ним сде… произошло. Но прошу понять, что я не ожидал от тебя такого.
— Я сам не ожидал. Не знаю, что нашло на меня.
— Ревность.
— Да, — я опустил голову, не в силах выносить пронизывающего взгляда зелёных глаз. Во взгляде Эндрю читалась смесь жалости и презрения, но пересилив себя, он приобнял меня за плечи и повёл в кабинет, приказав Джонни подать нам туда вина.
После визита Форестера мне стало ещё хуже. Я глупец. Рамона. Ну как же! Ей же теперь будет меньше внимания и побрякушек. Эта ненасытная женщина, которой всегда мало. Джаред, не задумываясь, даёт ей золото, когда бы, и сколько бы она ни попросила. Да и я никогда не оставался в долгу. Боится остаться без подарков, старая шлюха. Джаред. Конечно, ведь Билл сам рассказал мне, как тот пригласил его на бал, как всячески благоволит ему.
Билл. Несчастный мой мальчик. Я никогда не смогу сделать тебя счастливым, втягивая в грязные интриги придворных подстилок. Я должен был покинуть эти страшные места вместе с тобой, либо никогда не приходить в ту башню, где увидел тебя в первый раз. Прости меня. Прости…
Теперь я сижу и думаю, что виноват Эндрю, который не рассказал мне сразу о своих наблюдениях, но виноват один я. И друг говорит совершенно естественные вещи – такое, как сотворил я, наслушавшись сплетен… До такого сложно дойти. Но я люблю его. Да, люблю! Потому и мучаю, что люблю. Потому что не хочу и не могу представить его в ещё чьих-то руках! Потому что он мой.
А Рамона ещё поплатится. Я не оставлю этой клеветнице, и всей её шайке, никаких шансов. И пусть Вильгельм отвернется от меня, но она принесёт, публично принесёт ему извинения!
— Но ведь ты простишь меня, Вильгельм? Ты же всегда прощаешь, ведь так?
Я сказал вслух, в никуда. Но я знаю, что он слышит.
POV Author:
Ещё три дня и три ночи сидел Дадли у ложа своего возлюбленного, истерзанного его собственными руками. Каждое утро он просыпался, взывая к силам неба и ада смилостивиться и вернуть Вильгельма к жизни. Каждый день он звал лекаря и просил сказать хоть что-то, но тот лишь разводил руками: «Я не могу сказать определённо». Эта фраза уже казалась ему сплошным наказанием. Каждый вечер он садился и начинал читать вслух какой-нибудь роман из тех, что маг выбрал себе в его библиотеке около месяца назад. Сидя при свечах, Томас одной рукой водил по строчкам книги, чуть касаясь бумаги кончиками пальцев, а в другой держал почти безжизненную, прохладную руку любимого, лишь редкие прерывистые вздохи которого давали понять, что он ещё присутствует в этом мире.
«…Она знала, что яд скоро подействует, и что она не успеет сказать Иоанну тех слов, которых он, наверное, ждёт. Что она любила, что она не предавала, что её оклеветали. Чувствуя, как приближается смерть, накатываясь головокружением и удушьем, Селестина опустилась на ковёр, сжимая в руке камею с его портретом. Иоанн, тем временем, взбегал по ступенькам, ведущим в опочивальню любимой. Оказавшись на пороге, он застыл, захлебнувшись немым криком, и упал на колени. Он спешил к ней затем, чтобы сказать, что верит и никогда не повторит больше своей ошибки, но опоздал.
Их души связаны теперь, они должны будут родиться на этом свете ещё раз, чтобы сказать всё то, чего не успели. Но когда, и кем они станут, мы не можем сказать. Это решит Провидение».
Том отложил книгу, и коснувшись губами пальцев Вильгельма, направился к секретеру, в ящичке которого находилась колода Таро. Бережно достав деревянную шкатулку, молодой человек открыл её, и достал карты. Странная дрожь пробежала по телу, а на глаза опять навернулись слёзы. – «Я сделаю расклад так, как он меня учил, — пронеслось в голове, и Дадли принялся аккуратно тасовать карты.
«Ключевые слова и фразы: Порок. Сражение со своими личными «демонами». Ограничения, наложенные самим на себя. Одолевающие душу страхи. Сила негативного мышления. Взаимозависимость. Пессимизм. Чрезмерная зависимость. Эгоизм. Садизм. Жестокость. Неконтролируемые желания. Одержимость властью, прелюбодеянием и деньгами. Извращения. Препятствия. Неудачный выбор. Порабощение. Чувство, что вы привязаны к ограниченной ситуации или отношениям. Попадание в свои же собственные тиски. Подавленные, но не уничтоженные страхи.»
От обилия сведений, которые ко всему же, были не самыми приятными, Том зажмурился, собираясь с мыслями. В итоге расклада «анх» выпала карта Дьявол, и сколько бы Вильгельм ни увещевал его все предыдущие разы, что на эту карту нужно смотреть иначе, что она очень помогает и направляет сбившееся сознание в нужное русло, он, как воспитанный в католической семье, всё равно побаивался даже самого слова Дьявол. Маг не раз смеялся по этому поводу – пить вино, развлекаться не только с женщинами, но и с мужчинами, убивать – это всё не страшно. А карта Дьявол, получалось – это страшно? Вспомнив заливистый смех своего мальчика, Том попытался сглотнуть ком, подкативший к горлу, и тряхнув головой, продолжил.
«Ситуация и совет: Вы чувствуете, что попали в ловушку, которую, скорее всего, сами себе устроили. Возможно, вас тяготит какое-то сильное увлечение. Когда появляется в раскладе карта Дьявол, то вам следует задуматься: Возможно, вы слишком привязаны к материальному миру или вас обуревают разнузданные страсти?» …
На этом моменте Томас прервался и, закрыв лицо руками, откинулся на спинку резного кресла, инкрустированного золотыми вставками.
Его всегда одолевает всё, связанное с материальным. Он не привык контролировать своих желаний и побуждений. Холодность была присуща Дадли только во время сражений, а в обычное время, он был совсем другим. И несчастному магу довелось увидеть одно из его лиц, которое было самым жестоким и циничным.
Посидев так немного, Том зажёг ещё две свечи, так как прежние почти догорели, и продолжил:
«Внимательно присмотритесь к реальности. Возможно, ваша жизнь похожа на рабство. Возможно, вы запутались в паутине нездоровых привязанностей? Заняты ли вы погоней за материальным счастьем? Имеете ли вы мирские отношения, зная, что ни к чему хорошему они не приведут? Допускаете ли вы, чтобы ваша жизнь была зависима от опьяняющих средств, плотской любви и прочих пагубных привычек?
Дьявол предупреждает: Вы не должны использовать ваше положение и влияние, чтобы манипулировать другими людьми. Вы угодили в свою собственную ловушку. И сейчас пришло время повернуться лицом к своим страхам и к тому, что вас сдерживает. Ваша безнадёжность и убеждённость в том, что ничего нельзя изменить, сдерживают ваш рост. Почему вы так уверены, что ваша судьба – только страдать?
Сразитесь со своей тенью, это позволит вам развиваться дальше!»
«Со своей тенью. Сразитесь со своей тенью» — эти слова крутились в голове Тома уже около часа. Его красивое, точёное лицо подсвечивалось печальным мерцанием свечей в высоком канделябре, и нахмуренные брови и влажные глаза, устремившие взор на лежащего в алькове мага, выдавали всю боль и чувство смертельной вины сполна. Потухший и мрачный, он ходил туда-сюда, скрестив руки на груди, и пытаясь сосредоточиться, вспомнить, где он неправильно повернул и что сделал не так? И главное – что делать сейчас? Периодически поглядывая на свою тень на полу, он пытался найти ту свою тень, которая была внутри него, и выходила наружу, когда он проявлял жестокость и переставал руководствоваться разумом. Воя, как волк, от безысходности, он снова опустился в кресло и взял толковательную книгу.
«Люди: Те, кто слишком озабочен материальным. Те, кому присущи нездоровые увлечения. Те, кем управляют низменные страсти. Деструктивные люди. Женщины, которых избивают мужчины, и мужчины, которые их избивают. Те, чья жизнь в определённой степени имеет отношение к рабству и зависимости. Извращенцы. Прелюбодеи».
— Прости меня! – зарыдал Том, сползая с сидения на пол и упираясь лбом в стену, — Прости!
— Прощаю.
И тихий вздох.
***
Вильгельм стремительно шёл на поправку. Ни он, ни Том не вспоминали событий той ночи, решив навсегда оставить две страшные недели в прошлом. Томас попытался просить прощения у него, но маг мягко попросил его ничего не говорить. Дадли прекрасно видел, что в глазах любимого поселилось, если не недоверие, то опасение и страх перед ним. Тем не менее, вёл он себя раскованно и спокойно, они по прежнему много времени проводили вместе, наносили визиты знакомым Дадли и Форестера, ездили даже в соседнее графство по приглашению на званый обед, а ещё к ним не раз приезжали купцы. Вот, где Дадли баловал своего любимого. Он позволял Биллу выбирать любые вещи на свой вкус, любые украшения или предметы обстановки, вне зависимости от их стоимости. И каждый раз, расплачиваясь золотом из своего кошелька, он вспоминал фразу, прозвучавшую в описании к пятнадцатой карте: «Используете ли вы деньги, чтобы купить любовь?» Это снова возвращало его мысли к тому мрачному руслу, а также он видел, что хотя Вильгельм ни капельки не изменился в поведении, но внутри всё стало по-другому. Он закрылся. И Дадли знал, что сам виноват в этом. Но это не делало легче, он почувствовал отчуждение, никак не выражающееся внешне, но так хорошо ощутимое внутри.
Сказать, что он ожидал счастья и спокойствия после случившегося, будет неверно. Но если бы Вильгельм попросил расставания, ему было бы во сто раз легче принять это, чем то, что происходило теперь. Когда Том просто протягивал к нему руку, маг едва заметно вздрагивал, будто ожидая удара. Когда Том целовал его, Вильгельм смотрел на него такими затравленными глазами, что всё желание заниматься любовью, как рукой снимало. Счастье нужно было строить заново. Но только на чём?
Так прошли дни до начала апреля. Завтра должен был вернуться Дажред из Фландрии. Сердце Тома сжималось, когда он понимал, что сейчас придёт ещё одно испытание. А как выдержать его он не знал.
— Я хочу тебя, Том… — послышалось жаркое дыхание над ухом. Они стояли у окна в опочивальне, когда Вильгельм обвил его талию, стоя сзади и прижимаясь к нему уже полностью обнажённым телом.
— Ты в этом уверен? – Дадли обернулся, нежно касаясь горячих щёк ладонями и легко целуя в губы.
— Мой первый раз уже был, — Вильгельм сказал это очень просто, но в этом небольшом выражении прозвучало абсолютно всё. Дадли уже был готов взвыть и упасть на колени перед Биллом, но тот резко схватил его за плечи и бросил на кровать, после чего оседлал его бёдра, медленно расстёгивая и развязывая его одежды. В глазах была смесь обиды, гневы, презрения, желания и любви. Это сочетание затягивало Тома во взгляд раскосых глаз, топило его там и не давало дышать.
— Я люблю тебя, Вильгельм. Ты прости…. – начал Дадли, но в этот момент черноволосый красавец, наконец, справился с его одеждой, и раздвинув мешавшую ткань, припал своими горячими устами к груди, нежно захватывая соски Тома в плен поцелуев.
Глава 12. «Карта IV Император, в перевёрнутом положении».
POV Author:
— Как поживаешь, мой мальчик? Вопрос с женитьбой улажен? – Принц ласково приобнял Дадли за плечи, пытаясь скрыть заинтересованность в главном.
— Ваше Высочество так добры ко мне сегодня, неужели тосковали по старому другу? – Том попытался сделать свой тон наиболее мягким и вкрадчивым, хотя обоим было понятно, насколько обоюдна так внезапно возникшая неприязнь.
— Ты ведь знаешь, что не являешься для меня просто другом, так к чему расспросы? Ты мне не ответил.
Под пристальным, цепким взглядом Джареда даже Том, со своей непроницаемостью часто терялся. Холодные, серо-голубые глаза Стюарта заставили стайку мурашек пробежать по спине, а Дадли не любил этого чувства. Сейчас он прекрасно понимал, к чему принц задаёт эти вопросы, и пытался быстро сообразить, как следовало бы ответить.
— Ах, да что там может быть интересного?! – Воскликнул Дадли, делая самый непринуждённый вид. – Всего то: смотрины, обсуждение приданого, всякие формальности у нотариуса. Скука! Всё улажено.
— Так когда же мы будем гулять на свадьбе?
От этого вопроса Том почувствовал нестерпимую жажду, — Я отложил свадьбу на год, — сказал он, осушив залпом кубок вина, — Все приготовления начнутся после Рождества, а пока что, — он налил себе ещё немного, — Я свободен!
В дверь кабинета постучали, и на пороге появился Джонни с конвертом. – Послание графу Каулитцу.
— Так-так, и откуда это ему, а? Дадли?
Том внимательно рассматривал печать с вензелем, а потом посмотрел на подпись. – Это из Нассау.
— Вот как? И что же они пишут? – Не унимался Джаред, слегка уже захмелевший.
— Джонни! – Том позвал уже удалившегося слугу, и тот снова появился, как-то запуганно глядя на господина. – Отнеси это Вильгельму, и скажи, что я скоро буду у него.
Джаред лишь приподнял брови, про себя отмечая, как Томас не хочет говорить о делах Вильгельма и о нём самом. Смутные подозрения в том, что Дадли прослышал о его интересе к магу, закрались быстро и прочно засели в голове — ранее Том позвал бы Билла к ним, они бы посидели все вместе, побеседовали, повеселились. Сейчас же что-то было явно не так. К тому же, принц ещё не был во дворце, не звал Форестера, не встречал Рамону. Прямо с дороги, лишь вступив в Ноттингем, он направил коня к дому будущего герцога, отправив немногочисленную свиту во дворец. Такое можно было наблюдать ранее лишь тогда, когда у них с Томом был бурный роман. Принц мог приехать в любое время, в любом виде. Чаще, они ходили во все походы вместе, и просто путешествовали. Но если и случалось им быть где-то по отдельности, Джаред, возвращаясь откуда-нибудь, сразу же приезжал к нему.
Когда же страсть их поутихла, такого больше не происходило. Сейчас же принц сделал так снова. Ради кого? От Дадли это не скрылось, он прекрасно понял, зачем он приехал. А потому не спешил звать своего мальчика.
— У него болит голова, и он дурно чувствует себя эти дни, — как бы невзначай сообщил Том, глядя в окно отрешённым взором.
— Передавай ему мои благословения, — Джаред поджал губы, но Том не увидел этого, он только почувствовал. И чтобы сгладить атмосферу, подошёл к принцу ближе и взял за руку.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |