в Харьков А.В. Запорожец, реже - П.Я. Гальперин, иногда - А.Н. Ле-
онтьев. Москвичи, организовав новую школу, присылали своих уче-
ников, среди которых были В.В. Репкин, Г.В. Репкина, Л.М. Житнико-
ва, В.Я. Ляудис, для продолжения учебы и работы в Харьков. И спустя
многие годы после отъезда из Харькова москвичи с удовольствием
называли себя представителями Харьковской школы, а харьковчане,
никогда в Москве не учившиеся, называли себя представителями Мос-
ковской психологической школы. Возникает вопрос, где же родился и
развивался деятельностный подход? В Москве? В Харькове? Но пси-
хология, к счастью - не Черноморский флот, и делить мы ее не соби-
раемся.
Все коллеги А.Н. Леонтьева по Харьковской психологической школе
были не только яркими индивидуальностями, но и оригинальными
учеными, создателями собственных направлений и школ. Деятельно-
стная школа потому и может быть названа школой, что в ней не было
рядовых учеников. Роли в этом коллективе были различны. Признан-
ным лидером был А.Н. Леонтьев, совестью - А.В. Запорожец, гением
- А.Р. Лурия, мужественным научным темпераментом, щедро разбра-
сывающим свои идеи - Д.Б. Эльконин. Учителем же всегда был
П.Я. Гальперин. Конечно, они все были прежде всего личностями,
учеными. Мы же отмечаем лишь их доминирующие личностные чер-
ты. П.Я. Гальперин был не самой сильной личностью среди них, но был
признанным учителем. Все же остальные, когда им удавалось задумать
или сделать нечто, на их взгляд, существенное и интересное, говор или,
что нужно пойти посоветоваться с учителем; часто они с любовью
говорили: "Пойти к "ребе". К нему ходили и следующие поколения
психологов, называвших его ласковым именем "Гальпетя".
Нельзя сказать, что представители деятельностной школы счастли-
выбылиназыватьсебямарксистами, какэтоделалЛ.С. Выготский. Но
за опошленный марксизм им было все же обидно. Будучи человеком
тонким и умным, А.Н. Леонтьев не допускал по поводу марксизма ни
иронии, ни чувства юмора, даже когда ему говорили, что сейчас каж-
дый пошляк, неуч и даже бандит называет себя марксистом.
Однажды, правда, А.Н. Леонтьев сочувственно рассказал о своей
беседе с известным бельгийским психологом Ж.Нюттином об отноше-
нии к психоанализу. Нюттин - достаточно веселый человек, когда
была затронута эта тема, посерьезнел и заметил: "Разница между
Вашим и нашим отношением к психоанализу состоит в том, что Вы
оцениваете его с точки зрения, подходит ли он к Вашей идеологии, а
мы с точки зрения, может ли помочь психоанализ простому страдаю-
щему человеку".
А.Н. Леонтьев - европейский, причем, франкоориентированный
психолог. С французскими психологами его связывала многолетняя
дружба, он писал предисловия к их трудам, издававшимся в СССР. Он
благосклонно относился к английской психологии, к немецкой класси-
ческой психологии. Его негативные оценки адресованы преимущест-
венно американской психологии. И здесь он разделял и с трудом пре-
одолевал пристрастное отношение французов и англичан к американ-
цам. Надо сказать, что и американские психологи ему платили тем же.
Насколько им близки и понятны работы Л.С. Выготского, А.В. Запо-
рожца, А.Р. Лурия, настолько от них далеки, в отличие от французов
и немцев, работы А.Н. Леонтьева. Это сам по себе любопытный исто-
рико-психологический феномен, заслуживающий специального об-
суждения.
Отметим еще одну любопытную деталь. А.Н. Леонтьев иногда с
известным и, нам кажется, незаслуженным пренебрежением говорил о
дореволюционной официальной университетской психологии, забывая
о том, что он сам, по крайней мере начиная с послевоенных лет, не
только стремился стать, но и стал официальным психологом в Совет-
ском Союзе. Он занимал ряд руководящих постов в Академии педаго-
гических наук СССР, вплоть до ее вице-президента, был президентом
Общества психологов СССР, явился одним из создателей Института
психологии АН СССР, не против был возглавить его и т.д. Все это
позволило ему многое сделать для развития психологической науки в
стране. Он был просвещенный и интеллигентный ученый-администра-
тор. С пониманием относился к другим, не совпадающим с его собст-
венным, направлениям и школам в психологии, содействовал их раз-
витию. Однако как официальный психолог он не мог не идеологизиро-
вать психологическую науку, не мог не принимать всерьез даже неле-
пые с точки зрения нормального ученого указания, связанные с различ-
ного рода перестройками психологической науки. При этом ему уди-
вительным образом удавалось проводить принципиальную линию раз-
вития собственной концепции и традиций школы Л.С. Выготского.
Именно это, несмотря ни на что, было делом его жизни. И именно этим
он отличался и отличается от многочисленного племени администра-
торов от науки.
Размышляя об "официальности" А.Н. Леонтьева, невольно задаешь-
ся вопросом: а что же лучше - официальность или свобода? Абстрак-
тный ответ, конечно, ясен и без размышлений. Но когда вспоминаешь
конкретные условия его жизни, то все оказывается вовсе не так одно-
значно. А.Н. Леонтьев был блестящим экспериментатором, проница-
тельным практиком и умудренным теоретиком. Безусловно, в услови-
ях свободы ему удалось бы сделать много больше. Но нельзя забывать,
что его "официальность" дала возможность относительно свободно раз-
виваться всей школе Л.С. Выготского. Чудес, конечно, не бывает -
школе после кончины ее создателя жилось довольно сложно. В чем-то
был и отход от замысла учителя, в чем-то ученики оказались не в
состоянии развивать эти замыслы. Но не надо забывать, что Л.С. Вы-
готский был гений, а заменить гения не под силу даже очень большому
^41^1"""^
коллективу. Главное же в том, что традиции культурно-исторического
исследования психики и сознания сохранились. Здесь несомненная
заслуга не только А.Н. Леонтьева, но и прежде всего А.Р. Лурии.
А.В. Запорожца и Д.Б. Эльконина. Все они не только продолжали эти
традиции, но и воспитывали в них учеников.
Следует учесть, что почти 20 лет традиции передавались устно. И
чтобы покончить с сюжетом об официальности, нужно сказать, ч-<.' к
А.Н. Леонтьеве, когда он играл роль большого администратора, все 'да
было что-то от подростка, чувствовалось, что это не всамделишное, J
как бы понарошку. Когда он переставал играть, перед нами неизменно
оказывался настоящий А.Н. Леонтьев - серьезный и большой ученый,
умный человек, добрый советчик, легко увлекающийся интересной
идеей, легко втягивающийся в обсуждение экспериментальных замыс-
лов и результатов.
В последние годы жизни А.Н. Леонтьев болезненно относился к про-
блеме философского осмысления основ психологии. Для того были
объективные основания, к возникновению которых он был причастен
и сам. Отделения психологии в ряде университетов по инициативе
прежде всего А.Н. Леонтьева выделились из философских факультетов
и стали самостоятельными факультетами. Это привело к ослаблению
связей между философами и психологами, к снижению философской
культуры последних. На факультетах появился ряд специализаций
(социальная, медицинская, детская, педагогическая, инженерная пси-
хология), что естественно уменьшило интерес к общей психологии, к
теории психологии. А.Н. Леонтьев как декан факультета создавал и
содействовал развитию всех этих кафедр и вместе с тем испытывал
определенный дискомфорт, часто повторял, что психология должна
развиваться не в куст, а в ствол. Наконец, страна стала испытывать
потребность в создании самых разнообразных психологических служб.
Кадров недостаточно, а свято место пусто не бывает. В психологию
ринулись люди без психологического образования, например, инжене-
ры и математики, и стали строить модели человека, даже модели лич-
ности. Чуть позже в психологию хлынули физиологи и стали объяв-
лять мозг предметом психологии. Это одна из причин появления раз-
личных форм редукционизма в психологии, по поводу которого сетовал
А.Н. Леонтьев. Таких форм тем больше, чем больше число неудачни-
ков из разных областей науки притекает в психологию. Можно было
бы только радоваться, если бы все это можно было объяснить болезнями
роста, а опасения А.Н. Леонтьева, высказанные 15 лет назад - старче-
ским брюзжанием (пользуемся его выражением), но, к сожалению, это
не так. Его опасения имели основания, а сейчас они сбываются. В
психологии, даже академической и университетской, резко упал про-
фессионализм. В нашей науке отставание набирает ускорение. При-
чем, речь идет не о нашем сто раз уже упоминавшемся отставании от
Запада, а об отставании от самих себя. Идеи школы Л.С. Выготского,
А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурии более успешно и энергично развиваются в
Европе, в США, в Японии. У нас после смерти А.Н. Леонтьева нача-
лось продолжавшееся более десяти лет наступление на эту школу.
Симптомы были еще при его жизни, он это знал. Во главе всех коллек-
тивов, где велась работа в русле идей этой школы, были поставлены
чуждые ей люди, способные хорошо выполнять разрушительные фун-
кции, но неспособные к конструктивным шагам, пусть даже вне идей
этой школы. Системно-административный подход, возобладавший в
психологии, привел к бессистемной эмпирии. Наука ведь мстительна.
Если ученый пренебрегает теорией, меняет, выражаясь психологиче-
ским языком, когнитивный вектор на утилитарно-практический или
организационный, то в итоге не получается ни теории, ни эксперимен-
та, ни практики.
Нам, ученикам, Леонтьева не хватает, как не хватает и других
наших университетских учителей: А.Р. Лурии, П.Я. Гальперина,
А.В. Запорожца, Д.Б. Эльконина, при жизни которых сохранялся вы-
сокий нравственный климат в науке. Ведь они все же представляли
культурно-историческую школу психологии.
2.7. Психологическая теория деятельности
Человеческая деятельность, несомненно, является главным источ-
ником культуры и цивилизации. Столь же несомненно, что она явля-
ется их главной разрушительной силой. Именно она породила многие
глобальные проблемы современности. Хотя в истории человечества
организация и управление деятельностью (часто рабским трудом) всег-
да доминировали над рефлексией по поводу нее (ее результатов) и ее
исследованием, тем не менее в наше время нет недостатка в различных
методологических подходах, теориях, концептуальных представлени-
ях, формализованных схемах, моделях деятельности и ее элементов.
К сожалению, этого же нельзя сказать об изучении этических и ценно-
стных аспектов деятельности.
Категория и онтология деятельности является предметом как моно-
дисциплинарного, так и междисциплинарного исследования. Истоки
исследования деятельности лежат в классической философии. Боль-
шой вклад в разработку многих аспектов человеческой деятельности
внесли социальные науки, психология, антропология, этнография,
лингвистика, а в более позднее время эргономика, биомеханика, физи-
ология активности (или психологическая физиология); приступили к
ее изучению когнитивная и компьютерная науки.
Совершенно естественно, что имеются принципиальные расхожде-
ния и трудности в трактовке самого понятия человеческой деятельно-
сти; в выборе оснований для классификации ее видов; в создании так-
сономии единиц, предназначенных для ее анализа; в установлении
типов связи между ними; в выборе адекватных методов ее исследования
как в лабораторных, так и в естественных условиях; в сопоставлении
результатов, полученных разными методами, как между собой, так и
в отношении к категориальному аппарату, имеющемуся в философ-
ской традиции исследования деятельности. Все это влечет за собой
новые трудности, а порой наивную постановку проблем, заблуждения,
переоценку и недооценку значения полученных результатов в той или
иной области науки и практики.
Для иллюстрации этих трудностей приведем далеко не полный пе-
речень различений между формами и видами деятельности, существу-
ющих в современной науке: материальная и духовная, внешняя и внут-
ренняя, непосредственная и опосредствованная, произвольная и не-
произвольная, творческая и репродуктивная, сознательная и бессозна-
тельная, индивидуальная и коллективная. Имеются различения дру-
гого рода: игровая, учебная, трудовая, художественная, спортивная.
Деятельность разделяют на исполнительную и познавательную (пер-
цептивная, мнемическая, умственная или мыслительная). Наконец,
можно добавить дифференциацию деятельности по мотивам, целям,
предметному содержанию, способам осуществления, конечному ре-
зультату, степени свободы в постановке целей, в выборе средств, в
определении вида и характера результата.
Как видно из приведенного перечня, каждая отдельная форма дея-
тельности может быть описана с помощью многих систем отсчета,
которыми она реально характеризуется. В то же время принято пола-
гать, что прикладные исследовательские задачи решаются значитель-
но легче, когда используется одна - лучше простая (чтобы не сказать,
примитивная), но четко определенная размерность. На этом основа-
нии для анализа деятельности часто используются внешние по отноше-
нию к ней характеристики (например, количество перерабатываемой
информации, скорость, точность, энергетические затраты и т.п.). Не-
смотря на высокую достоверность получаемых в таких исследованиях
результатов, это создает серьезные трудности в их интерпретации, в
переносе на другие условия, в решении оптимизационных и проекти-
ровочных задач. Причина этого заключается в том, что живые акты
человеческой деятельности заменяются фактами, в которых деятель-
ность, как таковая, исчезает, "умирает в продукте".
Задача психологического исследования деятельности состоит в тео-
ретическом и методическом обеспечении сохранности ее основных
черт, учета ее полифонической природы, выявлении ее собственных,
имманентных ей свойств, законов ее движения и самодвижения. Дру-
гими словами, необходимо не только изучение средств, способов, ре-
зультатов деятельности, но и построение реального или воображаемого
образа изучаемой или изученной формы деятельности. К тому же
такой образ должен обладать свойством открытости, т.е. быть способ-
ным к обогащению как по мере изучения деятельности, так и по мере
ее развития и саморазвития. Но и этого недостаточно. Ведь решение
различных практических задач требует построения различных обра-
зов, представлений, схем, моделей одной и той же деятельности.
Таким образом, в изучении деятельности имеются, как минимум,
два вектора: внешний (прагматический) и внутренний (когнитивный).
Они различны по целям и способам их достижения, что порождает
непонимание, неудовлетворенность, а то и конфликты между педаго-
гами и психологами, инженерами и эргономистами, организаторами
производства и социологами и т.д.
В психологии понятие человеческой деятельности выступает в раз-
личных ипостасях: то как объяснительный принцип, то как предмет
исследования, то как предмет оценки. В последние годы она все чаще
выступает как предмет организации, управления и проектирования.
Главным достижением в изучении деятельности отечественная психо-
логия обязана научным направлениям, связанным с именами С.Л. Ру-
бинштейна и А.Н. Леонтьева. Первый шаг к признанию деятельности
в качестве предмета психологии был сделан С.Л. Рубинштейном в 1922
году. Время грандиозных перемен во взглядах на человека привело его
к осознанию необходимости переустройства психологической науки на
основе диалектического материализма. Интересно, что традиционный
европейский материализм, выдвигая материальное на первый план по
сравнению с идеальным, так и не смог отыскать пути формирования
переднего. В то же время, по признанию К. Маркса, "деятельностная
сторона, в противоположность материализму, развивалась абстрактно
идеализмом, который, конечно, не знает действительной, чувственной
деятельности как таковой" [22, с. 261 ]. К счастью, К. Маркс хотя и в
упрощенной форме, экспроприировал "деятельную сторону" у идеа-
лизма, да еще сказал, что "человек... относится к самому себе как к
существу универсальному и потому свободному... Свободная созна-
тельная деятельность как раз и составляет родовой характер человека"
[22, с. 92-93 ]. Дальнейшим упрощениям категория деятельности под-
вергалась в советской марксистской философии. Но все же наличие
этой категории давало психологам некоторые степени свободы и позво-
лило ей выстоять под натиском реактологии и рефлексологии.
Приоритет переноса философской категории "деятельность" в ее
еще не оскудевшей форме на психологическую почву несомненно при-
надлежит С.Л. Рубинштейну. Он обратил внимание на тот аспект, что
формирование идеального плана может осуществляться, как он тогда
писал, в САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ человека, одним из результатов ко-
торой и являются его развивающиеся психические свойства [23, с. 148-
154]. Конечно, это было лишь отдаленное приближение к будущей
психологической концепции. Тем не менее важен и этот первый шаг.
Затем более чем через 10 лет C.JL Рубинштейн вернулся к проблеме
деятельности в новом контексте после того, как стали широко известны
многие произведения Маркса, Энгельса, и построение на этой основе
психологии стало не только социальным заказом, но и страстным же-
ланием многих психологов.
А.Н. Леонтьев обратился к проблематике деятельности значительно
позже С.Л. Рубинштейна. Но именно ему принадлежит наиболее раз-
вернутая общепсихологичсская теория деятельности. Отметим ряд
ключевых моментов в этой теперь уже достаточно распространенной
теории, многократно излагавшейся автором и его последователями.
Принцип предметности составляет ядро этой теории. Предмет при
этом понимается не как стимул или объект, существующий сам по себе
и воздействующий на субъекта, а как "... то, на что направлен акт, т.е.
как нечто, к чему относится живое существо, как предмет его деятель-
ности - безразлично, деятельности внешней или внутренней" [24,
с. 169]. Согласно А.Н. Леонтьеву, внутренняя деятельность вторична:
она формируется в процессе интериоризации внешней предметной де-
ятельности. Интериоризация состоит не в простом перемещении
внешней деятельности в предсуществующий ей внутренний план со-
знания, а в формировании самого этого плана.
Принципиальная общность строения внешней и внутренней дея-
тельности определяется тем, что обе они опосредствуют связи человека
с миром. Общность строения усматривалась А.Н. Леонтьевым в воз-
можности переходов от одной формы деятельности к другой (интерио-
ризация и экстериоризация). Внутренняя деятельность в процессе сво-
его формирования приобретает такие средства, которые позволяют
субъекту решать задачи, невыполнимые в плане внешней деятельности
и наоборот. А.Н. Леонтьев, вслед за Л.С. Выготским, подчеркивал не
только предметную, но и социальную природу интериоризации.
В работах А.Н. Леонтьева и представителей его научной школы до-
статочно полно и развернуто рассмотрено психологическое строение
деятельности. Целостная деятельность имеет следующие составляю-
щие: потребность, мотив, цель, условия достижения цели (единство
целей и условий составляет задачу) и соотносимые с ними деятель-
ность, действие, операции, функциональные блоки.
Содержание целостной деятельности соотносимо с существенными
признаками понятий потребности и мотива, с определением их пред-
метного содержания. Таким образом, А.Н. Леонтьев пришел к пони-
манию психической деятельности как морфологического объекта, име-
ющего развитую функциональную структуру, определенное предмет-
ноесодержаниеисмысловоестроение [см. болееподробно28,с.21-25;
23].
Понятие деятельности рассматривается в психологии в двух функ-
циях: в качестве объяснительного принципа и в качестве предмета
исследования. Забегая вперед, отметим, что именно успехи в изучении
психической деятельности и особенно различных форм психического
действия привели С.Л. Рубинштейна и А.Н. Леонтьева к заключению,
что категория предметной деятельности может и должна выполнять
методологическую функцию объяснительного принципа в психологии,
этому же способствовала достаточная эмпирическая наблюдаемость
как ее внешних, так и внутренних проявлений в действии.
Реально в исследованиях обе функции деятельности выступали по-
очередно, а не одновременно. Выдвижение деятельности на роль объ-
яснительного принципа всей психической жизни, включая сознание,
связано не только с идеологизацией советской психологии, с поисками
"диалектико-материалистического монизма". В мировой психологии
подобный поиск "главной" категории или единого объяснительного
принципа происходил всегда. На его роль претендовали ассоциация,
гештальт, поведенческий акт, обратимая операция, установка и т.д. Не
меньше оснований имеет и предметная деятельность. Но здесь возни-
кает один принципиальный вопрос, который обсуждался на материале
соотношения категорий деятельности и установки: они обе претендо-
вали на роль универсального объяснительного принципа в психологии.
Когда установка выступает в качестве объяснительного принципа дея-
тельности, то последняя естественно выступает в роли предмета иссле-
дования. Справедливо и обратное. В любом случае выигрывает тот
член пары, который выступает в роли предмета исследования. Напри-
мер, когда установка принимается в качестве объяснительного прин-
ципа, то ее влияние на деятельность вполне очевидно,' но вместе с тем
она сама как бы растворяется, точнее, воплощается в ней.
Любое представление, будь то представление об установке или о
деятельности, превращенное в средство объяснения другой реальности,
как писал К. Маркс, подвергается испарению путем превращения его в
абстрактные определения. Такие определения необходимы, ибо на их
основе возможно воспроизведение конкретного путем мышления. И
эта вторая часть работы должна быть проделана по отношению к любой
категории, претендующей на роль объяснительного принципа. Но тем
самым онтология, скрывающаяся за этой категорией, превращается в
предмет исследования, что с научной точки зрения значительно более
плодотворно [27 ].
Наиболее интересные результаты в школе А.Н. Леонтьева были
получены именно тогда, когда деятельность выступала предметом ис-
следования. Но не сама по себе, не в качестве "абстрактного определе-
ния". Основным предметом исследования в психологической теории
деятельности является структура и функции многообразных форм че-
ловеческого действия. По словам Э.Г. Юдина, действие и заключает в
себе квинтэссенцию гораздо более общего понятия предметной дея-
тельности.
Начало психологической интерпретации действия было положено в
трудах Л.С. Выготского. Затем в середине 30-х годов его ученики и
последователи А.В. Запорожец, П.И. Зинченко, А.Н. Леонтьев и др.
предприняли цикл исследований сенсорных, перцептивных, мнемиче-
ских и умственных действий, уделив при этом особое внимание их
генетической связи с предметно-практическими действиями. С.Л. Ру-
бинштейн также считал действие основной клеточкой или ячейкой
психологии. Такое признание, писал он, означает, что в действии
психологический анализ может вскрыть зачатки всех элементов пси-
хологии.
В научной и художественной литературе сплошь и рядом встреча-
ются такие характеристики и эпитеты, сопровождающие понятие "дей-
ствие": мертвое, физическое, механическое, машинообразное и жи-
вое, биологическое, раскованное, творческое, свободное, внешнее и
внутреннее, превращенное, психическое, осмысленное, духовное и т.д.
Особая разновидность действия - нравственное действие, или посту-
пок, который, согласно С.Л. Рубинштейну, Л.И. Божович и А.Н. Леон-
тьеву, является единицей анализа личности. Вспомним здесь и посту-
пок по М.М. Бахтину. Этот перечень наводит на мысль, что в действии,
как и в слове, должны быть выделены богатые внешняя и внутренняя
формы.
Рисунок внешнего, исполняющего движения, с какой бы точностью
он ни регистрировался, не может исчерпать существенных особенно-
стей действия без анализа его внутренней картины, внутренней мото-
рики. Сложность изучения действия связана с его изначальной двой-
ственностью. С одной стороны, действие - это развивающийся функ-
циональный орган, обладающий биодинамической, чувственной и эмо-
циональной тканью. Решающим в его формировании и конституиро-
вании является как социальный, так и предметный характер. В дейст-
вии субъекта движение и предмет смыкаются в единое психофизиоло-
гическое и психофизическое образование. Другими словами, действие
гетерогенно и, конечно, содержит в себе реактивные и исполнительные
элементы, но оно содержит также элементы экспрессии (знаковые),
чувствительности, памяти, предвидения и оценки. Благодаря этим по-
следним действие в процессе своего развития превращается из сти-
мульно-реактивного, вынужденного в свободное. Свобода действия
существенно увеличивается благодаря овладению речью.
Внешняя картина превращений действия адекватно описывается
понятием интериоризации. Однако этого понятия недостаточно для
описания новообразований, своего рода внутренних форм действия,
возникающих в процессе его развития. Интериоризация - это в такой
же степени "вращивание" как и "выращивание". Поэтому не случайно
А.Н. Леонтьев многократно указывал на важность анализа противопо-
ложного интериоризации процесса экстериоризации. Последний пред-
ставляет собой необходимое условие возникновения новообразований.
Благодаря экстериоризации формирующиеся внутренние формы дей-
ствия становятся как бы видимыми субъекту, доступными наблюде-
нию, управлению и контролю. Многочисленные исследования дейст-
вия, выполненные в рамках психологической теории деятельности,
привели к заключению, что оно обладает порождающими свойствами.
Действие - это живая форма, подобная органической системе, в кото-
рой развиваются не только присущие ей свойства, но и складываются,
формируются недостающие такой системе органы.
Рассмотрим основные новообразования, возникающие благодаря
порождающим свойствам действия. Важнейшей задачей психологиче-
ской теории деятельности на всех этапах ее развития было объяснение
возникновения различных форм субъективного отражения объектив-
ного мира. А.В. Запорожец сформулировал положение, что способ дей-
ствия является живым отображением предмета. Ему же принадлежит
первая классификация действий, ведущих к возникновению образа
восприятия.
Для возникновения ощущения необходимо элементарное сенсорное
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |