известны весьма и весьма недостаточно для такого рода заключений.
Говорилось об адекватности, но не тождественнрсти, что "сознание не
только отражает, но и творит мир" и т.д. Но все же сознание как
таковое всегда находилось на коротком поводке деятельности, а созна-
ние исследователей - на коротком поводке идеологии. В любом случае
сознание оставалось вторичным и не отпускалось на свободу. Оно
заменялось сознательностью деятельности, руководимой единственно
правильным мировоззрением. Это не упрек в адрес А.Н. Леонтьева, а
констатация факта его сознания - сознания, порожденного данными
конкретно-историческими условиями его жизни и деятельности. Важ-
но подчеркнуть другое. Ученый искал, возможно бессознательно, пути
освобождения своего сознания и способы выражения другого хода мыс-
ли.
Но у него так и не хватило решимости отпустить сознание на свобо-
ду, чтобы оно само искало себя в материале, будь-то бытие, деятель-
ность, слово, мысль или, наконец, самое сознание. Это не означает, что
в этом случае вторичное окажется первичным, а первичное - вторич-
ным, как шутил в своей утопии "Москва 2042" Владимир Войнович. Об
этом недостатке решимости можно говорить так уверенно, потому что
написание указанных тезисов по времени совпадает с работой Леонть-
ева над циклом статей, опубликованных в "Вопросах философии" и
составивших основу его последней книги "Деятельность. Сознание.
Личность", опубликованной в 1975 г. В этой книге главное для автора
"состоит вовсе не в том, чтобы указать на активную, управляющую
роль сознания", а в том, чтобы "понять сознание как субъективный
продукт, как преобразованную форму проявления тех общественных
по своей природе отношений, которые осуществляются деятельностью
человека в предметном мире" [17, с. 128]. Он, конечно, указывает на
то, что "явления сознания составляют реальный момент в движении
деятельности. В этом и заключается их не "эпифеноменальность", их
существенность" [17, с. 129].
Возможно, все это действительно имеет отношение к сущности со-
знания, но слишком мало говорит о его существовании. Существует
только деятельность, включающая в себя в качестве реального момента
и сознание. Дело даже не в том, чтобы выделить из нее внутренние
психические элементы для дальнейшего их обособленного изучения, "а
в том, чтобы ввести в психологию такие единицы анализа, которые
несут в себе психическое отражение в его неотторжимости от порожда-
ющих его и им опосредствуемых моментов человеческой деятельности"
[17, с. 12-13]. Не только сознание, но и вся психика не имеют автоном-
ного существования, накрепко связаны с деятельностью и все это освя-
щено марксизмом.
Страшно было отпустить прежде всего свое собственное сознание на
свободу. Пока оно внутри деятельности, внутри бытия оно как-то
адаптируется к ним. Его рефлексивные функции ограничены, хотя
возможность оценки, конечно, сохраняется. Однако оценки, делаемые
изнутри, всегда лукавы. Привязанное к бытию сознание неспособно
признать его - бытия принципиальную нелепость, абсурдность, оно
склонно искать его оправдание, а значит, и самооправдание во времен-
ных трудностях, во внешних силах, в воле обстоятельств, чьих-то про-
исках и т.п. Оно не видит и собственной немоготы, не может стать
предметом осознания. Механизм саморефлексии не формируется, а,
следовательно, и бытие не выступает предметом осознания полноцен-
ного автономного сознания. Такое неосознанное бытие оказывается
всего лишь существованием, хотя последнее, может быть, и не лишено
приятности. Сознание не может стать участным в бытии - как говорил
М.М. Бахтин. Поступок низводится до уровня биологического и техно-
логического акта. Личность "выпадает в осадок". Как это ни парадок-
сально, но сознание, инкапсулированное в деятельность, не поднимает
ее до себя, так как оно само в ней, а деформирует и разрушает ее. А это
не проходит бесследно и для самого сознания. Оно не столько ищет
себя, сколько бежит от себя.
Было бы неверно думать, что боязнь признания автономного от
деятельности существования сознания диктовалась лишь идеологиче-
скими мотивами. Причины могли заключаться и в самом сознании, в
страхе перед осознаваемыми, хотя и не признаваемыми вслух, возмож-
ностями его спонтанного развития.
Приведем другую точку зрения на соотношение сознания и деятель-
ности, развивавшуюся профессиональным философом. М.К. Мамар-
дашвили в марксовом понимании практики выделяет "подчеркивание
таких состояний бытия человека - социального, экономического, иде-
ологического, чувственно-жизненного и т.д. - которые не поддаются
воспроизведению и объективной рациональной развертке на уровне
рефлексивной конструкции, заставляя нас снять отождествление дея-
тельности и ее сознательного идеального плана, что было характерно
для классического философствования. В данном случае надо различать
в сознательном бытии два типа отношений. Во-первых, отношения,
которые складываются независимо от сознания, и, во-вторых, те отно-
шения, которые складываются на основании первых и являются их
идеологическим выражением (так называемые "превращенные формы
сознания")" [27, с. 15]. А.Н. Леонтьев, конечно, знал работы М.К. Ма-
мардашвили, ссылался на них в частности в последней книге, призна-
вал наличие идеализированных, превращенных форм предметной ре-
альности. Более того, он даже говорил о том, что сознание - образ
становится сознанием - деятельностью. Но тут же оговаривался:
"Именно в этой своей полноте сознание и начинает казаться (только
казаться - В.З., Е.М.) эмансипированным от внешней чувственноп-
рактической деятельности" [27, с. 132]. А.Н. Леонтьев справедливо
указывал, что психология (позитивистская) остается мистифициро-
ванной. Она движется в рамках отчуждения: в мире фетишей. Но
почему только позитивистская? В этом мире может оказаться любая
психология, отказывающаяся видеть, что реальная жизнь людей ми-
фологизирована, что люди отчуждены от труда, от собственности, от
самих себя, находятся в мире фетишей. Наука, которая не хочет видеть
этого или которой не разрешают изучать и говорить об этом, вынужде-
на создавать свои фетиши, маскировать или мистифицировать реаль-
ность, в том числе и реальную жизнь людей, их сознание и деятель-
ность. Отрывать сознание от деятельности нельзя, это стыдно, а рас-
творить сознание в деятельности и сказать, что оно, тем не менее, есть
и к тому же самое передовое, можно. (Это о всей нашей психологии и,
к сожалению, не только тех лет). Но если оно растворено в деятельно-
сти, вкраплено в нее в виде моментов, то в него нельзя посмотреться.
А это самое необходимое именно сейчас. На нашу предметную и бес-
предметную деятельность, особенно на ее результаты, мы уже насмот-
релись... глаза бы на них не глядели, а мы все никак не расстанемся с
фетишем - именем построенного [1 ].
Таким образом, признание наличия превращенных, или, как в те-
зисах они названы, - преобразованных - форм явно недостаточно.
Необходимо признать их автономное, эмансипированное существова-
ние. Лишь в этом случае за сознанием будет признана реальная сила,
и оно выступит частью самого исторического движения. Это же в
полной мере относится к роли сознания в личностном, а не обществен-
но-усредненном развитии индивидов.
Продолжим характеристику хода размышлений М.К. Мамардашви-
ли, который говорил, что "приходится оперировать понятием единого
континуума бытия-сознания и рассматривать "бытие" и "сознание"
лишь в качестве различных его моментов, имея в виду области, где
теряют смысл классические различения объекта и субъекта, реально-
сти и способа представления, действительного и воображаемого и т.д.
Но здесь как раз и появляются (и сохраняются в теории, претендующей
на объективность метода описания) превращенные объекты (иррацио-
нальные выражения, "желтые логарифмы") как знаки, свидетельства
неустранимого различия между бытием и сознанием, как символы
того, что при всей слитости в некотором общем континууме бытие и
сознание не могут быть отождествлены. Наличие оператора "превра-
щенность" в концептуальном аппарате теории указывает именно на
это" [28, с. 327 ].
На этом можно было бы закончить сравнение взглядов А.Н. Леонть-
ева и М.К. Мамардашвили на проблему сознания как превращенной
формы, если бы не тезисы, написанные в 1973 г., то есть за два года до
выхода книги "Деятельность. Сознание. Личность". Сравнение взгля-
дов А.Н. Леонтьева - автора тезисов, смысл которых есть "бытие для
себя", со взглядами А.Н. Леонтьева - автора книги, смысл которой -
"бытие для других", показывает, что А.Н. Леонтьев был последовате-
лен в своем идеологическом бытии и непоследователен в своем научном
сознании.
В одном из пунктов тезисов мы читаем: "Системный анализ есть
анализ движения, порождающего явления, составляющие предмет по-
знания, т.е. раскрытие субстанции этих явлений (их сущности), кото-
рое включает в себя и сами эти явления ("явления существенны",
Ленин)". В этой части тезисов он больше похож на себя, на свои
размышления в военные годы, когда совместно с А.В. Запорожцем за-
нимался восстановлением движений, и не похож на себя - автора
последней книги, в которой он лишь ставит вопрос о необходимости
поиска единиц анализа психики. Ведь он со своими коллегами искал
такие единицы и находил их много раньше, еще в 30-е годы. Нам уже
приходилось высказывать предположение, что С.Л. Рубинштейн в
1940 г. выдвинул идею о том, что действие является единицей анализа
всей психики не без влияния исследований, выполняемых харьковской
школой психологов, руководимой А.Н. Леонтьевым. Известно, что
А.Н. Леонтьев и С.Л. Рубинштейн много спорили, но как раз в этом
пункте они бы могли быть едиными. Первое, что приходит в голову,
что слово С.Л. Рубинштейн уже произнес, а А.Н. Леонтьев не хотел его
повторять. Нодело, видимо, сложнее. Ведь и С.Л. Рубинштейн больше
не повторял этого слова. Он позднее писал, что единицей анализа
психики является акт отражения. А.Н. Леонтьев как-то обронил идею
о том, что единицей анализа психики является смысл, но затем не
развивал эту идею и не возвращался к ней. Позднее смысл выступил у
него, наряду со значением и чувственной тканью, в качестве одной из
образующих сознания. Случайна ли эта забывчивость?
Возможно, А.Н. Леонтьев воздерживался от окончательного заклю-
чения по поводу единицы анализа психики, потому что ему мешало
ощущение субстанциональности, а не только кажимости порождаемых
явлений. Об этом же еще более определенно сказано в анализируемых
тезисах: "Порождаемые явления имеют свою реальную функцию, ре-
альное существование". Здесь А.Н. Леонтьев использует понятие "по-
рождение" не только в привычном для него контексте порождения
образа, а в контексте проблемы возникновения психических функций
- новообразований. Заметим, что реальное существование превра-
щенной формы - это уже не эфемерность. Но превращенная форма,
в качестве которой может выступить сознание, это и не действие.
Идея формы превращенной очень медленно проникает в психоло-
гию. Возможная причина этого - отсутствие понятного образа. Вос-
пользуемся для пояснения (в том числе и себе самим) образом, заимст-
вованным у О. Мандельштама:
"Развитие образа только условно может быть названо разви-
тием. И в самом деле, представьте себе самолет, - отвлека-
ясь от технической невозможности, - который на полном
ходу конструирует и спускает другую машину. Эта летатель-
ная машина так же точно, будучи поглощена собственным
ходом, все же успевает собрать и выпустить третью. Для
точности моего наводящего и вспомогательного сравнения я
прибавлю, что сборка и спуск этих выбрасываемых во время
полета технически немыслимых новых машин является не
добавочной и посторонней функцией летящего аэроплара, но
составляет необходимейшую принадлежность и часть самого
полета и обуславливает его возможность и безопасность в
неменьшей степени, чем исправность руля и бесперебойность
моторов.
Разумеется, только с большой натяжкой можно назвать раз-
витием эту серию снарядов, конструирующихся на ходу и
выпархивающих один из другого во имя сохранения и цель-
ности самого движения" [29, с. 50-52 ].
Замечательно, что этим образом О. Мандельштам иллюстрирует
непрерывное превращение материально-поэтического субстрата, со-
храняющего свое единство и стремящегося проникнуть внутрь самого
себя. Это уже совсем горячо и напоминает психологическую террито-
рию - территорию сознания. Детальная психологическая интерпре-
тация этого образа и конструирование на его основе генома (двойной
спирали) культурного развития выполнены одним из авторов [32].
Принятие идеи формы превращенной не просто для всех психологов,
но для А.Н. Леонтьева - вдвойне, так как оно вынуждало пересматри-
вать учение о развитии психики, которое он создавал. Но он принял
эту идею, для чего были предпосылки в его трактовке развития.
Далее в тезисах речь идет о "механизмах" развития и познания:
расчленения, противоречия, они-то и движут. Это возвращает нас к
замечательным исследованиям А.Н. Леонтьева и А.В. Запорожца, вы-
полнявшимся в 30-е гг. в Харькове. В них было показано, что развитие
- это расщепление одноактных исполнительных действий на двухак-
тные интеллектуальные. Не похоже ли это на серию снарядов Ман-
дельштама?!
Отсюда был один шаг и до признания права на существование идеи
спонтанности развития, которая в советской психологии старательно
вытеснялась. А.В. Запорожец, например, слишком хорошо знал де-
тство, чтобы отрицать идею спонтанности, но для выражения этой идеи
лукаво пользовался найденным у В.И. Ленина термином "спонтаней-
ности". Сейчас времена все же другие. Мы имеем в виду выход книги
В.В. Налимова [30 ].
Наконец, резюме тезисов: "Системный анализ есть анализ жизни,
движения форм непосредственного существования материи". На пер-
вый взгляд все ясно и бесспорно. Но для нас этот тезис самый интерес-
ный и трудный для интерпретации. Анализ жизни, движения - это
замечательно, хотя и крайне сложно, поскольку живое не схватывается
в понятии. Но почему непосредственного существования? Ведь, если
он признал превращенные формы в качестве сущности и признал их
реальные функции и непосредственное существование, то это противо-
речит всему смыслу не только психологической теории деятельности,
но и культурно-исторической теории сознания Л.С. Выготского, со-
гласно которым вся психическая жизнь человека является опосредст-
вованной сигналами, орудиями, значениями и т.п. Столько сил и чер-
нил было потрачено на преодоление постулата непосредственности и
вдруг призыв к анализу форм непосредственного существования мате-
рии. Что это описка, оговорка? Или в этом скрыт новый и глубокий
смысл? Думается, что верно последнее, формы превращенные, авто-
номизируясь от породившего их источника, будь-то движение, дейст-
вие, предметная деятельность, созерцание, мышление действительно
приобретают форму непосредственного существования. Высшим про-
явлением непосредственности является свободный поступок, свобод-
ная мысль, свободное сознание свободной личности. Хотя они, конеч-
но, содержат в себе как раз недоступный для непосредственного наблю-
дения культурно-генетический, деятельностный по природе код. Этот
код еще нужно найти, а затем и расшифровать, чему и были посвящены
замечательные работы Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурии и
их соратников. Они были увлечены этой идеей и совершенно естест-
венно признавали безграничность генеративных возможностей дея-
тельности. Постоянно чередовали функции самой деятельности: она
выступала, то в качестве объяснительного принципа всей психической
жизни, в том числе и жизни сознания, то в качестве предмета исследо-
вания. В последнем случае была блистательно показана роль средств
(внешних и внутренних) в формировании деятельности и ее многочис-
ленных разновидностей. Соответственно и принцип опосредствования
был распространен на всю психическую жизнь и жизнь сознания. При
спокойном анализе, который был обещан выше, теперь, спустя многие
годы, можно сказать, что генеративные возможности деятельности,
даже если она сознательная, целенаправленная, осмысленная, пред-
метная и т.д., и т.п. не безграничны Деятельность не может сама
породить любой другой вид деятельности. На первый взгляд - это
парадокс. Деятельность может породить мышление, но она не может
породить "поступающее мышление" (выражение М.М.Бахтина). Дея-
тельность не может породить и свободное действие - поступок. При-
чина состоит в том, что деятельность, порождающая сознание, сама
становится опосредствованной сознанием. А свободное действие не-
посредственно. Его нужно понять как порождаемое не деятельностью,
а сознанием.
Это очень трудный пункт для дальнейшего развития наших пред-
ставлений о сознании и деятельности и их взаимоотношениях.
А.Н. Леонтьев чувствовал это, говоря, что начало личности - посту-
пок, то есть свободное действие, а не деятельность. Чтобы пояснить
этот пункт, можно привести следующий пример. Идеологизация созна-
ния имеет своим назначением уменьшение числа степеней свободы в
самом сознании, в пределе - полное вытеснение его из жизни индиви-
да и замещение сознания чистой идеологией. Но как не удивительно
- эта идеология сохраняет в своем функционировании порождающие
свойства вытесненного ею сознания. Однако она порождает не свобод-
ные действия, а псевдосвободные действия - рефлексы, реакции, ко-
торые, в свою очередь, сохраняют форму непосредственных актов.
Поэтому-то они так трудно преодолимы. Деятельность, прошедшая
через горнило идеологии и переплавившаяся в нем, интеллектуально
деградирует,перестает быть осмысленной.
В целом вырисовывается следующая цепь превращенных форм: жи-
вое движение порождает действие, действие порождает самосознание,
самосознание порождает деятельность, деятельность порождает созна-
ние, сознание порождает свободное действие, свободное действие по-
рождает личность, личность порождает новые формы деятельности,
расширяет собственно сознание. В этой предполагаемой цепи оставлен
вне рассмотрения генезис живого движения, по поводу которого име-
ется большое число интересных исследований. Но понять происхожде-
ние живого движения - это все равно, что понять происхождение
жизни, происхождение живой души, духа. Каждая из превращенных
форм имеет непосредственное и реальное существование, какими бы
опосредствованными ни были их происхождение и строение.
Превращенность формы не означает того, что она непременно имеет
форму внутреннего существования. Превращенная форма может быть
как внешней, т.е. включать в себя другие превращенные (в том числе
и естественные, так сказать, натуральные) формы, так и внутренней,
т.е. входить в качестве компонента в те или иные внешние формы.
Разумеется, превращенные формы могут иметь и относительно авто-
номное (в пределах целостности человека) существование. В любом
случае, когда превращенные формы входят в другие более широкие
структуры или выступают автономно, между ними имеются живые
противоречия, выступающие одновременно и как точки роста, и как
движущие силы развития. Их единство - это лишь моменты в их
бытии. С этой точки зрения сколько-нибудь длительное единство со-
знания и деятельности - это смерть того и другого. Мы уже не говорим
о том, что каждая из превращенных форм имеет и собственное сложное
строение. Равновесность и гармония между ее компонентами непре-
рывно нарушается открытостью превращенной формы к среде, к влия-
нию других форм. Отсюда кризисы, взрывы, катастрофы (часто очи-
стительные) в жизни человека, в его сознании и деятельности. На
психологическом языке это чаще звучит как аффекты, драмы, траге-
дии. Даже когда равновесие сохраняется, оно не статично, оно не
обладает устойчивостью, нарушается, имеет динамический характер.
Для такого равновесия менее всего пригодно словечко "единство" (так
и просится добавить "партии и народа").
Наконец, каждая из превращенных форм имеет свои собственные
законы развития, в том числе и спонтанного. Источником развития
является гетерогенность как исходных натуральных форм (например,
живого движения), так и возникающих на их основе превращенных
форм. Понимание психического развития и развития человека как
порождения превращенных форм - вызов современной психологии со
стороны философии культуры и цивилизации. Здесь можно лишь ска-
зать, что в психологической теории деятельности, практически, не
учитывалось, что есть вещи, производящие самих себя. Это тайна и
загадка идеи спонтанности, издавна существующей в культуре. Вот
как об этом говорил М.К. Мамардашвили:
"Даже сознание, как и мысль, можно определить как возмож-
ность большего сознания. Или, например, свобода. Для чего
нужна свобода и что она? Свобода ничего не производит, да и
определить ее как предмет нельзя. Свобода производит толь-
ко свободу, большую свободу. А понимание того, что свобода
производит только свободу, неотъемлемо от свободного чело-
века, свободного труда. То есть свободен только тот человек,
который готов и имеет реальную силу на труд свободы, не
создающей никаких видимых продуктов или результатов, а
лишь воспроизводящей саму себя. А уже затем она - условие
других вещей, которые может сделать свободный человек. Но
нет такого предмета в мире, называемого "свобода", который
внешне доказуемым образом можно кому бы то ни было пока-
зать и передать. Свобода недоказуема, совесть недоказуема,
смысл недоказуем и т.д." [28, с 63].
Нам показалось уместным привести эти размышления М.К. Мамар-
дашвили о свободе для того, чтобы читатель не принял настоящий
параграф за критику А.Н. Леонтьева или его варианта психологиче-
ской теории деятельности. Она уже случилась, стала явлением в нау-
ке, фактом культуры. Это скорее сожаление по поводу того, что
А.Н. Леонтьев жил в условиях несвободы.
В 1979 годин из авторов этой книги совместно с М.К. Мамардашвили
писал о полезности проведения своего рода психоаналитического экс-
перимента или курса над самой психологической наукой, в ходе кото-
рого в любом самом что ни на есть редукционистском направлении,
возможно удастся расшифровать вытесненные (а точнее, зашифрован-
ные) идеи сознания и бессознательного. Например, на начальных эта-
пах развития когнитивной психологии они существовали в виде демо-
нов и гомункулюсов (Д. Норман, Ф. Эттнив). На противоположном
полюсе - редукция к физико-химическим (и генетике - кодовым)
структурам мозга, которая представлялась желанной и отдаленной
мечтой даже для культурной антропологии К. Леви-Стросса. Но и
последняя попытка описания не может, как это ни парадоксально, не
замкнуться на допущении тех же демонов или амперовских человеч-
ков, но уже плавающих в каналах синтеза генетических структур [31,
с. 34-40].
А.Н. Леонтьев не вытеснял сознание как предмет исследования вов-
се, но погружал его в предметную деятельность, которая сама не может
быть ни эфемерной, ни "сверхчувственной". Он ощущал фундамен-
тальность различий между сознанием и деятельностью и, видимо, стре-
мился вырваться из плена деятельности, что ему так и не удалось.
Психологическая теория деятельности претендовала заместить собой
всю психологию, в чем, впрочем, она была не оригинальна. Такая
претензия встречалась в истории психологии неоднократно. Но со вре-
менем каждое из этих направлений находило свое место в теле психо-
логической науки. Такое место несомненно имеется и для психологи-
ческой теории деятельности. И она действительно существует и далеко
не исчерпала свой объяснительный потенциал. Другое дело, что у тео-
рии деятельности появилась наследница (она же в определенном смыс-
ле и предшественница) - теория сознания. И одно из направлений
наших дальнейших размышлений состоит в том, чтобы достойно пере-
дать накопленное наследство.
ЛИТЕРАТУРА
1. Зинченко В.П. Духовное возрождение//Человек.- 1990.- N 2
2. Флоренский П.А. Из неоконченного труда "У водоразделов мысли"/В
кн.: Эстетические ценности в системе культуры.- М., 1986
3. Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание.- М., 1957
^"Ь^
.Я
4. Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии.- М., 1973
5. Леонтьев А.Н. Записные книжки
6. Смирнов С.Д. Общепсихологическая теория деятельности: перспекти-
вы и ограничения //Вопр. психол.- 1993.- N 4
7. Зинченко В.П. От генезиса ощущений к образу мира/В кн.: А.Н. Леон-
тьев и современная психология.- М., 1983
8. Леонтьев А.Н. Проблема деятельности в психологии//Вопросы фило-
софии.- 1972.-Т. 9.12
9. Пиаже Ж., Инельдер Б. Память и интеллект.- М., 1969
10. Dayan М. Le codage mnemonique.- "Bulletin de Psychologie".- 1972.-
N271
11. Давыдов В.В. Виды обобщения в обучении.-М., 1972
12. Гальперин П.Я. Психология мышления и учение о поэтапном формиро-
вании умственных действий/В кн.: Исследования мышления в совет-
ской психологии.- М., 1966
13. Величковский Б.М., Зинченко В.П. Методологические проблемы совре-
менной когнитивной психологии//Вопр. философии.- 1979.- N 7
14. Выготский Л.С. Собрание сочинений в 6-ти т. Т. 2.- М., 1982
15. Зинченко В.П. Установка и деятельность: нужна ли парадигмаР/В кн.:
Бессознательное. Т. 1.-Тбилиси, 1978
16. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики.- М., 1972
17. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность.- М.: Политиздат,
18. Зинченко П.И. Проблема непроизвольного запоминания//Науч. зап.
Харьковск. под. ин-та иностр. языков.- 1939.- Т. 1
19. Давыдов В.В. Виды обобщения в обучении.- М., 1972
20. Давыдов В.В.. Радзиховский А.А. Теория Л.С. Выготского и деятельно-
стный подход в психологии//Вопр. психологии.- 1980.- N 5
21. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии.- М., 1946
22. Holzkampf К. Sinniiche Erkenntnis-HistorischerUrsprung und
Gesellschaftliche Function der Wahrnehmung.- Frankfurt am Main, 1973
23. Зинченко В.П. Проблема общности строения внешней и внутренней де-
ятельности//Тр. ВНИИТЭ. Эргономика.- 1980.- Вып. 19
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |