разрушает ее. Ведущую роль в формировании человека как природного
и предметного существа, в развитии его телесного и духовного организ-
ма играет предметная деятельность, также являющаяся органом инди-
видуальности и осуществляемая в определенных социальных и куль-
турно-исторических условиях. Подчеркивание значения деятельной и
деятельностной природы человека означает подход к нему как к субъ-
екту, а не компоненту социальной системы. Животное как природное
существо живет в биосфере, а человек как природное, предметное и
социальное существо создает ноосферу - сферу разума, становящуюся
геологической силой (В.И. Вернадский). В этом, видимо, и состоит
основная черта феномена человека.
Что же представляют собой функциональные органы? Каков меха-
низм их действия? Самый простой ответ состоит в том, что в качестве
таких органов выступают органы нервной системы. Поиски сознания
в мозгу продолжаются и поныне, несмотря на заявления ряда выдаю-
щихся нейрофизиологов XX в. о том, что поиски феноменов сознания
и его специфических характеристик нельзя сводить к сколь угодно
детальному изучению интимных механизмов нервной деятельности в
целом или отдельных нейронов: ионных токов, сопровождающих си-
наптическую передачу; морфологических особенностей и т.д. Полезно
напомнить, что Ч. Шеррингтон локализовал высшие психические фун-
кции, такие, как память, умственные способности, не в мозгу, а в
действии. Аналогичным образом И.М. Сеченов относил к элементам
мысли не только чувственные ряды, но и "ряды личного действия".
Как это ни удивительно, но ответ на вопрос о том, что собой пред-
ставляют функциональные органы, принадлежит не философам и не
психологам, а выдающемуся естествоиспытателю - физиологу
А.А. Ухтомскому, который, правда, в свои молодые годы защитил дис-
сертацию о теории познания Канта. Именно ему принадлежит разра-
ботка теоретической конструкции, адекватно отражающей реальность
психического и открывающей новые возможности связи этой реально-
сти с реальностью физиологической, телесной.
Основа этой конструкции содержится в понятии "функциональный
орган нервной системы" или "подвижный орган мозга", которое было
введено в физиологию А.А. Ухтомским и позднее развито примени-
тельно к психологии А.В. Запорожцем и А.Н. Леонтьевым, А.Р. Лурия
и др. В качестве примера таких органов А.А. Ухтомский указывал на
парабиоз и доминанту, то есть на определенные текучие функциональ-
ные состояния организма, и характеризовал их как некоторое "интег-
ральное целое", "сложный симптомокомплекс". Если внимательно
вчитаться в тексты, посвященные этим явлениям, можно обнаружить,
что доминанта описывается то на языке физиологии (как достаточно
стойкое возбуждение, протекающее в центрах в данный момент и при-
обретающее значение господствующего фактора в работе центров), то
на языке поведения и даже психологии. Согласно А.А. Ухтомскому,
внешним выражением доминанты является стационарно поддержива-
емая работа, или рабочая поза организма, подкрепляемая в данный
момент разнообразными раздражениями и исключающая для данного
момента другие работы и позы [19, с. 60-66]. В этом же труде отмечено
и своеобразное внутреннее выражение доминанты, переживание доми-
нанты в виде сокращенного символа, психологического воспоминания.
"В связи с этим прежняя доминанта переживается или очень сокращен-
но, с весьма малой инерцией - одними церебральными компонентами,
или она переживается со всей прежней инерцией, надолго занимая
собою работу центров и вытесняя в них прочие реакции" [19 ].
Доминанта не только является нормальным рабочим принципом
нервных центров, но ей принадлежит существенная роль в процессе
образования реакций на среду.
Таким образом, А.А. Ухтомский характеризует доминанту как вре-
менный функциональный орган. Этот орган, как бы экстрацеребраль-
ный, внешний по отношению к мозгу, управляет его работой и воздей-
ствует на нервные центры. Со своей стороны мозг также может бороть-
ся с доминантами, "не атакуя их непосредственно, но создавая новые
компенсирующие доминанты в центрах" [ 19 ].
Вводя понятие подвижного органа, А.А. Ухтомский предупреждал
против привычного связывания этого понятия с представлением о мор-
фологически сложившемся, статически постоянном образовании. Он
писал, что органом может быть всякое временное сочетание сил, спо-
собное осуществить определенное достижение [20, с. 149]. Только сей-
час, когда начинают публиковаться архивы А.А.Ухтомского, стало из-
вестно, что его в молодые годы волновала и интриговала "анатомия
человеческого духа до религии включительно".
Но все же известный оттенок двойственности в описаниях А.А. Ух-
томского присутствовал. То есть одна и та же реальность рассматрива-
лась и как физиологическое, так сказать субстратное, и как психоло-
гическое - чисто функциональное образование. Такая двойствен-
ность нередко возвращала исследователей к прежним попыткам пря-
мого соотнесения (наложения) структуры и функции, что огрубляло
ситуацию. Идея функционального органа предполагает гибкость, по-
движность связей и отношений между этими образованиями. В том то
все и дело, что в функциональном органе одну и ту же функцию могут
выполнять разные наборы физиологических структур, а одна и та же
структура в разных ситуациях может участвовать в совершенно раз-
личных процессах, подключаясь к различным наборам структур в за-
висимости от стоящей перед субъектом задачи. В качестве иллюстра-
ции этого могут быть указаны трактовка доминанты и как "корробора-
ции возбуждений", и как "интегрального образа", "желания" или даже
"внимания на лицо другого"; трактовка П.К. Анохиным акцептора дей-
ствия как "мозгового механизма" и как "взгляда в будущее".
Наибольшее развитие в физиологии идея функциональных органов
получила в теории построения движений Н.А. Бернштейна. К числу
функциональных органов он отнес живое движение и предметное дей-
ствие. Живое движение в его теории рассматривается не только как
функция скелетно-мышечного аппарата, но и как особый функцио-
нальный орган, обладающий собственными морфологическими свойст-
вами (биодинамическая ткань), а также свойствами реактивности (по-
зже А.В. Запорожец обнаружил в движении и свойства чувствительно-
сти) и подчиняющийся законам эволюции и инволюции. "Живое дви-
жение" - не только свойство "живого вещества" - понятия, с которым
работал В.И. Вернадский, но и условие его существования. Только
вместе они могут породить "живую душу". Нужно сказать, что отме-
ченная выше двойственность в трактовке функциональных органов
есть и в трудах Н.А. Бернштейна. Он объединил в одной концептуаль-
ной схеме собственно физиологический, синергетический уровень с
психологическими предметным и символическим уровнями построе-
ния движений. Видимо, на первых порах подобная двойственность в их
трактовке была неизбежной, а возможно, и полезной. Тем не менее
объединение в одной концептуальной схеме физиологического и пси-
хологического может успешно работать при достаточной методологи-
ческой проработке условий объединения. Исследователю важно отда-
вать себе отчет в том, на каком уровне он собирается работать: соц-
иологическом, психологическом или каком-либо ином. Например,
нужно ясно представлять, к чему мы относим в каждом конкретном
случае понятие "функциональный орган" - к индивиду, психике, со-
знанию, мозгу или обществу.
Так в психологии идея функциональных органов получила дальней-
шее развитие в исследованиях А.Н. Леонтьева, который отметил ряд
присущих им существенных свойств. По А.Н. Леонтьеву, они "функ-
ционируют так же, как и обычные морфологические постоянные орга-
ны; однако они отличаются от последних тем, что представляют собой
новообразования, возникающие в процессе индивидуального (онтоге-
нетического) развития" [II, с. 412]. Особенность этих новообразова-
нийсостоитвтом, что, разсложившись, онидалеефункционируюткак
единое целое - прочно и устойчиво. "Указанные особенности позво-
ляют рассматривать эти прижизненно складывающиеся образования
как своеобразные органы, специфические отправления которых и вы-
ступают в виде проявляющихся психических способностей или функ-
ций" [II ]. Многочисленные исследования, выполненные А.Н. Леонть-
евым, свидетельствуют о том, что функциональные органы индивида
имеют деятельностную природу, они формируются в ходе овладения
человеком миром созданных человечеством предметов и явлений.
А.Н. Леонтьев более четко дифференцирует психические отправления
соответствующих органов и их материальный субстрат. Мысль его
состоит в том, что "... одновременно с формированием высших, специ-
фически человеческих процессов формируются и осуществляющие их
функциональные органы мозга" [II, с. 540 ].
Таким образом, понимание психического как органа, предложенное
А.А. Ухтомским и А.Н. Леонтьевым, следует оценить как важнейший
шаг на пути разработки, если можно так выразиться, нередукционист-
ских представлений о психике как реальности особого рода. Эта реаль-
ность должна обладать свойствами органа, имеющего экстрацереб-
ральные характеристики и собственные закономерности формирова-
ния, а также обеспечиваться определенными интрацеребральными ме-
ханизмами.
Понятие "функционального органа индивида", несмотря на его вы-
сокую эвристическую ценность, не очень приживается в психологии,
хотя к числу таких функциональных органов были отнесены живое
движение, интегральный образ, эмоции и т.д. Выше мы писали о том,
что функциональный орган может быть идентифицирован с психоло-
гическим орудием, инструментом. Его можно идентифицировать и с
тем, что Б.Л. Пастернак назвал "духовным оборудованием". Нам пред-
ставляется, что для ассимиляции психологией различных идей о фун-
кциональных органах индивида полезно распространить на них тради-
ционную для психологии характеристику поведения как включающую
внешний и внутренний компоненты. Хотя мы сознаем, что эта дихото-
мия с развитием психологической науки становится все более услов-
ной. Во второй главе уже упоминались исследования Шпетом процес-
сов преобразования внешней формы слова во внутреннюю. Этот про-
цесс вполне можно представить как процесс развития и саморазвития
функциональных органов. В этом же направлении идет мысль
М.К.Мамардашвили о форме превращенной. Его исследования в этой
области опирались не только на анализ К. Марксом явлений экономи-
ческого фетишизма и идеологии, но и на психоанализ, на юнговскую
концепцию "архетипов", на современные исследования мифологий и
символизма.
Для психологии особенно ценно, что М.К. Мамардашвили ставил в
соответствие (если не идентифицировал!) превращенной форме пре-
вращенность действия и ставил проблему конструирования специаль-
ного (отдифференцированного от других) оператора этого преобразо-
вания в концептуальном аппарате гуманитарных наук. В соответствии
с его замыслом, такой оператор обозначает появление особой онтоло-
гической реальности - "превращенных объектов" или "превращенных
форм". Такие объекты должны входить в число предметов всякой тео-
рии, относящейся к человеческой реальности (исторической, социаль-
ной, психологической). М.К. Мамардашвили писал, что понятие пре-
вращенной формы, введенное К. Марксом, позволяет исследовать ви-
димые зависимости и парадоксальные эффекты внутри сложной систе-
мы, которые выступают на ее поверхности как целого в качестве формы
ее действительного существования. Как несомненный пример превра-
щенной формы функционирования сложной системы может рассмат-
риваться сознание по отношению к деятельности. Идея превращенной
формы противостоит идее "присвоения" культуры, равно как и наивно-
тоталитарному методологическому принципу единства сознания и де-
ятельности, все еще бытующему в психологии.
"Превращенная форма существования, - пишет М.К. Мамардаш-
вили,- есть продукт превращения внутренних отношений сложной
системы, происходящего на определенном ее уровне и скрывающего их
фактический характер и прямую взаимосвязь косвенными выражени-
ями. Эти последние, являясь продуктом и отложением превращенно-
сти связей системы, в то же время самостоятельно бытийствуют в ней
в виде отдельного, качественно цельного явления, "предмета" наряду с
другими" [1, с. 269-270].
Несомненным примером превращенной формы также может слу-
жить внутрення форма слова, детально охарактеризованная Г.Г. Шпе-
том. В 1937 г. Дж. Олсон, едва ли знакомый с трудами Шпета, ввел
понятие "слова-действия", которое он назвал перформативом. У нас
аналогичные идеи развивают примерно в те же годы В.А. Артемов, поз-
днее И.А. Зимняя. Во всех этих работах имеется достаточно оснований
для того, чтобы признать превращенные формы действия важнейшим
компонентом внутренней формы слова. Справедливо и обратное. Пре-
вращенные формы слова выступают в качестве внутренней формы
действия. Лишь находясь "в теле" действия, слово может выступить в
качестве регулятора произвольных целенаправленных движений и
действий. Этот пример характеризует возможность обратимости
внешней и внутренней форм.
Еще одним примером, иллюстрирующим взаимоотношения внеш-
ней и внутренней формы, может быть вытеснение из памяти. Вытес-
нение - это не погружение каких-либо содержаний в некоторый фи-
зикальный низ, а деятельностно-семиотическая переработка такого
содержания, нередко извращающая и изменяющая его до неузнавае-
мости. Тем не менее эта превращенная внутренняя форма, не данная
субъекту в самонаблюдении, продолжает действовать на него, опреде-
лять сознание, поведение и даже личность [21 ].
М.К. Мамардашвили оставил нам проблему определения и констру-
ирования специального оператора, посредством которого "производят-
ся" превращенные формы. Можно предположить, что в такой роли
выступают различные психические действия, которые сливаются,
"спаиваются" в некоторое единое, цельное, культурное, даже духовное
единство со своими психологическими инструментами - медиатора-
ми: знаком, словом, символом, мифом.
Преимущества обсуждения психологической проблематики и преж-
де всего проблематики сознания в понятиях внешней и внутренней
форм по сравнению с традиционным для психологии противопоставле-
нием внешнего и внутреннего состоит в том, что мы имеем дело с одним
объектом исследования, снимаем оппозицию объективного и субъек-
тивного, поскольку внутренняя форма при всех трудностях ее опреде-
ления и изучения, оказывается столь же объективной, как и внешняя.
Если же мы изначально разорвали внешнее и внутреннее, то никогда в
рамках логически гомогенного рассуждения не сможем их связать, не
сможем прибыть к тому месту, где они слиты. Классическим примером
этого являются бергсоновские попытки связать разорванные им внача-
ле память тела с памятью духа.
Превращения, возможно более точно - жизнь форм и их развитие,
согласно М.К. Мамардашвили, объясняют возникновение феноменов
иррациональности, синкретичности, проявляющихся как в познании,
так ив поведении человека. Важно, что превращенные формы не
утрачивают предметности, присутствовавшей в исходных внешних
формах. Но, конечно, предметность также выступает не в своих исход-
ных, а в превращенных формах. М.К. Мамардашвили характеризует
последние как квазисубстанциональные объекты, как квазипредметы,
предметы-фантомы. Сложность их исследования состоит в том, что
превращенные формы - это не просто видимость, а внутренняя форма
видимости, т.е. устойчивое и воспроизводящееся ядро. Он специально
подчеркивает, что превращенность "есть качественно новое дискрет-
ное явление, в котором предшествующие промежуточные звенья "сжа-
лись" в особый функциональный орган, обладающий уже своей особой
квазисубстанциональностью (и, соответственно, новой последователь-
ностью акциденций, часто обратной действительной)" [21, с.275 ].
Обратим внимание на то, что М.К. Мамардашвили, раскрывая по-
нятие "превращенной формы", использовал весьма эффективные, с
точки зрения психолога, приемы его доопределения. Он дал ряд экви-
валентов этого понятия: квазисубстанциональность, предмет-фантом,
внутренняя форма видимости, функциональный орган, а в своих по-
следних размышлениях на эту тему описывал феномен превращенной
формы в терминах внутреннего поля, внутреннего пространства (ср.
О. Мандельштам: "пространства внутренний избыток"), в котором мо-
жет осуществляться внутреннее движение (или живое движение ду-
ши), саморазвитие. Этот ассоциативный ряд существенно облегчает
использование понятия превращенной формы и его объяснительного
потенциала в психологических исследованиях. Напомним, что пре-
вращенная форма в логике М.К. Мамардашвили служит основанием
для объяснения иррациональности сознания, синкретичности мышле-
ния, спонтанности их развития, "сжатости", обратимости внешнего и
внутреннего, возможной инверсии в последовательности формирова-
ния внешнего и актуализации внутреннего. Примером последней мо-
жет служить семантическая или ценностная оценка ситуации до ее
расчлененного восприятия, а тем более запоминания ее элементов.
Очень важна идентификация превращенной формы с функциональ-
ным органом. Здесь вполне возможно (и необходимо) взаимообогаще-
ние этих понятий и скрывающихся за ними реальностей. Превращен-
ная форма как и функциональный орган - это новообразования, без
которых живое существо "замерзает", не развивается. Кстати, это же
относится и к социуму. Другими словами, превращенные формы-но-
вообразования, будь они результатом воздействия среды или спонтан-
ных изменений, это механизм развития культуры, препятствующий ее
длительному застыванию в формах цивилизации (или бескультурья).
Нам представляется, что анализ возникновения и развития превра-
щенных форм есть одновременно анализ духовного развития человека.
4.5. Структура сознания: характеристика компонентов -
"образующих" сознания
От характеристики свойств и функций сознания, от гипотетических
представлений о его природе и механизмах (функциональный орган,
внутренняя форма, превращенная форма) непросто перейти к очерчи-
ванию предметной области, представляющей сознание в собственном
смысле слова.
Указания на многочисленные эмпирические феномены явно недо-
статочны, в то же время несомненно, что исследование процессов фор-
мирования образа мира, происхождения и развития произвольных дви-
жений и предметных действий, запоминания и воспроизведения, мыс-
лительной деятельности, различных форм общения, личностно-моти-
вационной сферы, переживаний, аффектов, эмоций дает в качестве
побочного результата знания о сознании. Но эти процессы упорно не
складываются в целостное сознание. В каждом отдельном случае оно
появляется и исчезает. От него, как от Чеширского Кота, остается одна
улыбка. Но все же остается. Если предметная область, называемая
сознанием, не дана непосредственно, ее нужно принять как заданную,
сконструировать (хотя бы нарисовать мелом на доске). Разумеется,
столь сложное образование, обладающее перечисленными (не говоря
уже о скрытых и неизвестных) свойствами и функциями, должно было
бы обладать чрезвычайно сложной структурой. В качестве первого
приближения ниже будет предложен вариант достаточно простой
структуры. Но за каждым из ее компонентов скрывается богатейшее
феноменологическое и предметное содержание, огромный опыт экспе-
риментального исследования, в том числе и функционально-структур-
ные, моделирующие представления этого опыта. Все это накоплено в
различных направлениях и школах психологии. Нам важно не столько
подвести итоги этого опыта, сколько показать, что на этой структуре
может разыгрываться живая жизнь сознания. Структура - это, конеч-
но же, не сознание, ею могут обладать и самовоспроизводящиеся авто-
маты, не имеющие определенной задачи. Как сказал И. Северянин:
Поэма жизни - не поэма:
Поэма жизни - жизнь сама!
Но из структуры должны быть выводимы важнейшие функции и
свойства сознания. Тогда она выполнит свою главную функцию - фун-
кцию "интеллигибельной материи".
Одно из первых представлений о структуре сознания принадлежит
3. Фрейду. Его иерархическая структура: подсознание, сознание -
видимо, уже исчерпала свой объяснительный потенциал. Несмотря на
то, что в этой структуре именно на подсознание ложится основная
функция в объяснении целостного сознания, многим поколениям пси-
хоаналитиков и психологов не удалось нащупать удовлетворительных
путей проникновения в подсознание. В настоящем контексте сущест-
венно подчеркнуть, что речь идет не о критике Фрейда и тем более не
об отрицании подсознания. Оно представляет собой хорошо известный
эмпирический феномен, описанный задолго до Фрейда как вестибюль
(или подвал) сознания. Более того, наличие категории и феноменов
бессознательного и подсознания представляет собой непреодолимую
преграду для любых форм редукции психического [22 ]. Речь идет о
том, чтобы найти новые пути к анализу сознания, когда подсознание и
бессознательное вообще не обязательны как средство (и тем более как
главная цель) в изучении сознания. В теоретико-познавательном пла-
не подсознание давно стало подобием некоторой емкости, в которую
погружается все непонятное, неизвестное, загадочное или таинствен-
ное, - например, интуиция, скрытые мотивы поведения, неразгадан-
ные смыслы и т.п.
Значительно более продуктивной является давняя идея JL Фейерба-
ха о существовании сознания для сознания и сознания для бытия,
развивавшаяся Л.С. Выготским. Можно предположить: это не два со-
знания, а единое сознание, в котором существуют два основных слоя:
бытийный и рефлексивный. Возникает вопрос, что входит в эти слои,
что их конституирует. Здесь весьма полезен ход мысли А.Н. Леонтье-
ва, который выделил три основных образующих сознания: чувствен-
^ У'
>^^
s^'
ную ткань образа, значение и смысл. Удивительно, что один из созда-
телей психологической теории деятельности не включил в число обра-
зующих биодинамическую ткань движения и действия. Ведь именно
А.Н. Леонтьев, развивая идеи о возникновении сознания в истории
человечества, выводил его из совместной деятельности людей. В сере-
дине 30-х гг. А.В. Запорожец рассматривал восприятие и мышление
как сенсорные и умственные действия. Тогда же В.П. Зинченко изучал
запоминание как мнемическое действие. В 1940 г. С.Л. Рубинштейн,
видимо, под влиянием этих исследований пришел к заключению, что
действие является исходной клеточкой, из которой развивается вся
психическая жизнь человека. Но, пожалуй, главным было то, что к
тому времени Н.А. Бернштейн уже ввел понятие живого движения и
его биодинамической ткани, о чем было хорошо известно А.Н. Леонть-
еву. При добавлении к числу образующих сознания биодинамической
ткани мы получаем двухслойную, или двухуровневую, структуру со-
знания. Бытийный слой образуют биодинамическая ткань живого дви-
жения и действия и чувственная ткань образа. Рефлексивный слой
образуют значение и смысл.
Все компоненты предлагаемой структуры уже построены как объек-
ты научного исследования. Каждому из перечисленных компонентов
посвящены многочисленные исследования, ведутся дискуссии об их
природе, свойствах, ищутся все новые и новые пути их анализа. Ко-
нечно, каждое из этих образований изучалось как в качестве самосто-
ятельного, так и в более широком контексте, в том числе и в контексте
проблемы сознания, но они не выступали как компоненты его целост-
ной структуры. Наши представления об образующих сознания, разви-
вающие концепцию А.Н. Леонтьева, конечно же, не являются единст-
венно возможными. Да и неразумно было бы претендовать на монопо-
лию в развитии этой плодотворной концепции. Еще одним вариантом,
расширяющим и углубляющим эти представления, является "психосе-
миотический тетраэдр" - модель образа сознания, предложенная
Ф.Е. Василюком [23 ]. Автор модели дополняет три образующих созна-
ния: чувственную ткань образа, смысл и значение двумя новыми:
предметным содержанием образа и словом-знаком. В результате пол-
учается психосемиотический тетраэдр, в котором перечисленные обра-
зующие сознания являются вершинами, соединенными ребрами. Ве-
дущую и объединяющую роль в тетраэдре играет чувственная ткань
образа, которая, находясь внутри него, объединяет и опосредует другие
образующие. Дальнейшие размышления автора модели приводят его
к осознанию преимуществ модели, предложенной А.Н. Леонтьевым, по
сравнению с моделью, принятой в нейролингвистическом программи-
ровании - направлении, широко распространенном в США. Образую-
щие сознания, выводимые из представлений Леонтьева, с неменьшим
успехом, чем представления нейролингвистического программирова-
ния о репрезентативных системах, могут использоваться в работе пси-
хотерапевта.
Накопленный опыт исследования образующих сознания полезен,
более того, необходим для предварительного описания структуры со-
знания. Это, разумеется, не исключает, а напротив - предполагает,
что включение всех компонентов в целостный контекст структуры
сознания задаст новые требования к дальнейшему изучению каждого
из них в отдельности и приведет к постановке новых задач и проблем,
связанных с выявлением существующих между ними взаимоотноше-
ний.
Описание каждого из компонентов структуры требует монографи-
ческого изложения. Здесь мы ограничимся лишь указанием на те их
свойства, которые облегчат понимание предложенной структуры со-
знания [2, с. 3-30; 21, с. 109-125].
ЗНАЧЕНИЕ. В психологической традиции этот термин в одних слу-
чаях употребляется как значение слова, в других - как значения, как
содержания общественного сознания, усваиваемые индивидом. Поня-
тие значения фиксирует то обстоятельство, что сознание человека раз-
вивается не в условиях робинзонады, а внутри культурного целого, в
котором исторически кристаллизирован опыт деятельности, общения
и мировосприятия, который индивиду необходимо не только усвоить,
но и построить на его основе собственный опыт. Значение рассматри-
валось как форма сознания, т.е. осознания человеком своего - чело-
веческого - бытия [24; 4, с. 51-58]. Оно же рассматривалось и как
реальная психологическая "единица сознания" [24, 4], и как факт
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |