бытия, по преодолению возникших противоречий. И одна из функций
культуры состоит в том, чтобы развивать процесс осознания противо-
речий бытия и помочь отыскать в нем спасительный путь.
ЛИТЕРАТУРА.
1. Зинченко В.П., Мамардашвили М.К. Об объективном методе в психоло-
гии//Вопросы философии.- 1977.- N 7
2. Из переписки С.В. Мейена и А.А. Любищева (1968-1972)//Природа.-
1990.- N 4
3. Пришвин М.М. Дневник писателя 1931-1932//0ктябрь.- 1990.- N 1
4. Bell D. The Comong of post-industrial Society.- N.-V., 1973
5. Тоффлер О. Шок от будущего//Иностранная литература.- 1972.- N 3
6. Rheinfels H. Biebel furVolksaktionare.- Siegburg, 1957
7. Druker P.F. Innovation and Enterpreneurship//Practice and principles.-
8. Дилигенский Г.Г. "Конец истории" или смена цивилизаций?//Вопр. фи-
лос-1993- N 3
9. Бохеньский Ю. Духовная ситуация времени//Вопр. филос.- 1993.-
N 5
10. Сноу Ч. Две культуры.- М.: "Прогресс", 1973
11. Ст.Тулмин. Моцарт в психологии//Вопросы философии.- 1981.- N 10
12. Тулвисте П.Э. Обсуждение трудов Л.С. Выготского в США//Вопросы
философии.- 1986.- N 6
13. Давыдов В.В., Зинченко В.П. Вклад Л.С. Выготского в развитие психо-
логической науки//Советская педагогика.- 1986.- N 11
14. Университет, учитель, НТР (беседа с Ю.М. Лотманом). Вестник высшей
школы.-1986.- N 7
15. Пригожин И., Стенгерс И. Возвращенное очарование мира//Приро-
да.-1986.- N 2
16. Мандельштам О.Э. Сочинения: в2-хт. Т. 2.-М., 1990
17. Фейнберг Е.Л. Интеллектуальная революция//Вопросы философии.-
1986.- N 8
18. Ухтомский А.А. Избранные труды.-Л., 1978
19. Зинченко В.П. Эргономика и информатика//Вопросы философии.-
1986.- N 7
20. Зинченко В.П. Проблемы гуманитаризации высшего технического обра-
зования//Вестник высшей школы.- 1986.- N 10
21. Рабинович В.Л. Алхимия как феномен средневековой культуры.- М.,
22. К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч.- Т. 20
23. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Высокая классика.- М., 1974
24. Пастернак Б.Л. Избранное. Т. 2.- М., 1985
25. Булгаков М.И. Белая гвардия. Театральный роман. Мастер и Маргари-
та.-Л., 1978
26. Бахтин М.М. К эстетике слова/В кн.: Контекст.- М., 1973
Глава 2. Культурные традиции российской
психологии
2.1. Отечественная нравственная философия и
психологические традиции
Принято считать, что ни один из отечественных философов конца
XIX - начала XX века не оставил целостной законченной системы.
Работы были наполнены внутренним огнем, замечательными наблю-
дениями и обобщениями, но одни положения противоречили другим,
взгляды на один и тот же предмет в разных работах отличались. Поэ-
тому тот, кто "ценит в философии прежде всего систему, логическую
отделанность, ясность диалектики, одним словом, научность, может
без мучительных раздумий оставить русскую философию без внима-
ния," - писал по этому поводу А.Ф. Лосев [1, с. 68].
Русская философская традиция сильна прежде всего другим: вместо
интеллектуальной систематизации взглядов и стремления к абстракт-
ности она пытается целостно охватить сложное бытие. И этому есть
исторические основания. По мнению А.Ф. Лосева, имеются западно-
европейское и восточно-христианское направления в философии, име-
ющие разные принципы философствования. Запад ориентируется на
рационализм, разрывающий субъект и объект познания и пытающийся
оставить субъекта познания "за кадром". Русская философия ориенти-
руется на логос (логизм), подразумевающий одухотворенность мира.
Естественно, что субъекту познания - личности уделяется при этом "в
кадре" центральное место. Логизм милостив к личности, она всегда его
предмет.
Такой вариант философии, наблюдаемый со сциентистских пози-
ций, конечно уязвим для критики. Однако современная физическая
картина мира, демонстрирующая зависимость хода эксперимента от
человека-наблюдателя, начинает подтачивать неуязвимость рациона-
листической философии и одновременно подтверждать право логисти-
ческой философии на существование.
Направленность русской философии проистекает из самой право-
славной культуры, освященной сильным аскетическим элементом, ре-
лигиозной и социальной взволнованностью великой русской культуры
XIX века. "Русские мыслители, русские творцы, - пишет Н.А. Бердя-
ев, - когда у них была духовная значительность, всегда искали не
столько совершенной культуры, совершенных продуктов творчества,
сколько совершенной жизни, совершенной правды жизни... Гоголь и
Толстой готовы были пожертвовать творчеством совершенных произ-
ведений литературы во имя творчества совершенной жизни. Русские
писатели не закованы в условных нормах цивилизации и потому при-
касаются к тайне жизни и смерти" [2, с. 64]. Это отношение к жизни
передалось и русской нравственной философии.
Еще один аргумент в пользу ее традиций. Это разработанность
проблемы человека. Ведь многие ее положения предвосхитили появле-
ние экзистенциализма, а внимание к человеку позволяет говорить о
желательности использования опыта русской философии психологами.
Особый, неповторимый взлет отечественной нравственной филосо-
фии приходится на конец XIX - начало XX века. К этому времени
общественная мысль прошла через несколько увлечений, среди кото-
рых нигилизм, славянофильство и материализм. Так, Н.А. Бердяев с
юмором отмечал эту смену увлечений: "... в 40 годы на успех в любви
мог рассчитывать лишь идеалист и романтик, в 60 годы лишь материа-
лист и мыслящий реалист, в 70 годы народник, жертвующий собой для
блага и освобождения народа, в 90 годы марксист" [3, с. 129]. В начале
XX века наступила пора увлечения нравственной философией, и это
сильно отличается от того, что мы привыкли читать в советской исто-
риографической литературе. Тем не менее очевидцы в лице Бердяева
и Лосева заявляют о культурном ренессансе начала XX века. Н.А. Бер-
дяев свидетельствует: "Тогда было опьянение творческим подъемом,
новизна, напряженность, борьба, вызов. В эти годы России было посла-
но много даров. Это была эпоха пробуждения в России самостоятель-
ной философской мысли, расцвета поэзии и обострения эстетической
чувствительности, религиозного беспокойства и искания... Появи-
лись новые души, были открыты новые источники творческой жизни,
видели новые зори, соединяли чувства заката и гибели с чувством
восхода и с надеждой на преображение жизни" [3, с. 129]. Взоры ин-
теллигенции обратились к мыслителям, несколько опередившим этот
ренессанс: Г.С. Сковороде, Н.Ф. Федорову. Вновь особое внимание
привлекало философское наследие Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого.
Оживленные дискуссии вызывали публикации в журналах "Новый
путь", пришедших ему на смену "Вопросах жизни", "Современных
записках", "Логосе", "Мусагете".
Н.А. Бердяев фиксирует, что тогдашний интерес к духовной жизни
человека произошел от предшествовавшего ему повального увлечения
марксизмом: "Произошел кризис миросозерцания, обращенного иск-
лючительно к посюстороннему, к земной жизни и раскрылся иной,
потусторонний, духовный мир... Впервые, может быть, в России поя-
вились люди утонченной культуры, граничащей с упадочностью...
Люди русского культурного слоя стояли вполне на высоте европейской
культуры" [2, с. 90-91 ].
Одновременно над нравственными проблемами работала большая
группа очень разных талантливых мыслителей. Среди них -
С.Н. Булгаков, Н.О. Лосский, Л. Шестов, С.Л. Франк, С.Н. и
Е.Н. Трубецкие, В.Ф. Эрн, Д.С. Мережковский, В.В. Розанов,
П.А. Флоренский, Н.А. Бердяев. Их философская культура, говоря
словами А.Ф. Лосева, "вобрала в себя столь разные элементы, она вся
согрета внутренним огнем, передать который невозможно было в на-
шем коротком и неизбежно схематичном изложении" [4, с. 97]. Тем не
менее, этот слой был чрезвычайно тонок и не имел никакого влияния
на развивавшиеся в России социальные процессы. Элитарность, а так-
же идеологическая несовместимость с "пролетарским учением" сыгра-
ли роковую роль в судьбе культурного ренессанса, хотя многие его
представители сочувственно отнеслись к революции, и их культурный
потенциал был использован в первые послереволюционные годы. Не-
которое время всполохи ренессанса начала века освещали лицо рево-
люции, но затем они угасли. По мнению Бердяева, победу одержали
диалектико-материалистические воззрения, оказавшиеся намного
ближе пониманию широких народных масс. Учение, занимавшее умы
русской интеллигенции в 60-90 годы XIX века, освоенное ею постепен-
но распространилось необычайно широко на просторах России. В то
время, когда интеллектуальная элита на рубеже веков уже нашла себе
новые увлечения, марксистские идеи, овладев массами, превратились
в грубую материальную силу (т.е. в свою противоположность), стали
идолами, мифами и сатанинскими идеалами. В итоге, марксизм стал
решающей идеологической силой. "Большевизм же, - пишет
Н.А. Бердяев, - оказался наименее утопическим и наиболее реалисти-
ческим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась
в России в 1917 году, и наиболее верным некоторым исконным русским
традициям и русским исканиям универсальной социальной правды,
понятой максималистически, и русским методам управления и власт-
вования насилием. Это было определено всем ходом русской истории,
но также и слабостью у нас творческих духовных сил" [2, с. 93].
Борения философских течений отразились и на положении психо-
логии. Начиная с 90-х годов XIX века развернулась острая полемика о
предмете психологии между представителями естественно-научного и
идеалистического направления. Некоторое время русские делегации
на психологических конгрессах состояли из представителей обоих на-
правлений. С.С. Корсаков, А.А. Токарский, В.Г. Дехтерев защищали
сеченовский подход к психологии. Н.Я. Грот, Л.М. Лопатин отстаива-
ли позиции субъективных методов исследования психики. Октябрь-
ская революция остановила развернувшиеся споры. Естественно-на-
учный подход к психологии стал официально признанным. В самые
трудные годы было декретировано создание Института по изучению
мозга и психической деятельности (1918 г.), открыто финансирование
исследований И.П. Павлова, как "имеющих огромное значение для
трудящихся всего мира" (1921 г.). Такое развитие событий выглядит
вполне оправданным, так как естественно-научное направление в пси-
хологии имело то же материалистическое основание, что и идеология
победившего пролетариата. Волна материализма, охватившая широ-
кие массы и поднявшая их на борьбу, вознесла вверх и родственные
научные направления, но утопила все другие. Нравственная филосо-
фия и связанная с ней психология оказались не у дел, не смогли испра-
вить приписываемые им ошибки. Шансов на выживание им дано не
было. Самая крупная в России психологическая школа Г.И. Челпано-
ва, оснащенная по последнему слову тогдашней экспериментальной
техники, не получила развития. Хотя некоторые его ученики и стали
впоследствии крупными советскими психологами, отказавшись от пер-
воначальных взглядов и научных замыслов.
Традиционно в советской истории психологии взгляды этого направ-
ления оценивались как тупиковые, изолирующие индивидуально-пси-
хологические проявления в тесных границах метода самонаблюдения.
Однако недостатки метода переносились и на явления, с которыми
работала психология, на ее теоретические схемы, на ее философское
обоснование. "Наиболее губительным, - пишет Л.Н. Митрохин, -
пожалуй, стало сведение истории философии к истребительной войне
материализма с "ложным" идеализмом. Тем самым становлению фи-
лософии (добавим и психологии - В.3., Е.М.) придавался явно теле-
ологический характер: венцом ее развития объявлялся "диамат", сим-
волизирующий конец всяких поисков и сомнений" [5, с. 25]. Постра-
дали не только философы и психологи. Сама теория психологии, ли-
шившись альтернативных точек зрения, дискуссионного азарта на ши-
роком философском основании, медленно, но неуклонно начала напол-
няться физиологическим содержанием. Из ее предмета исчезли такие
понятия как нравственные ценности, милосердие, интуиция и многое
другое, имеющее непосредственное отношение к человеку. Зато поя-
вились рефлексы самых разнообразных оттенков. Апофеозом этого
замещения стал знаменитейший рефлекс цели, пришедший на смену
понятиям страсть и влечение. Хочется добавить, что великий
И.П. Павлов в отличие от своих последователей понимал разницу меж-
ду психологией и физиологией высшей нервной деятельности и не
смешивал их. Экспансия физиологических взглядов продолжалась в
большей степени из-за слабости того, что осталось после изгнания
представителей нравственной философии.
Конечно, не все так печально. У российской психологии всегда было
кем гордиться. Однако, основная драма, окрашенная в трагические
тона, как нам кажется, заключена в судьбе той психологической тра-
диции, которая не смогла в полной мере развиться из нравственной
философии начала века. Да и сама эта философия не являет собой
непротиворечивой системы, в том числе и из-за социальных катаклиз-
мов начала века.
Тем не менее попытка придать психологии более содержательный
вид известна. Г.И. Челпанов и Г.Г. Шпет предприняли попытку по-
строить новую психологию, использовав богатый этнографический ма-
териал. По мнению М.Г. Ярошевского, Шпет считал, "что обращение
от индивидуального сознания к коллективному позволит найти комп-
ромисс между Гуссерлем и Марксом" [6, с. 485]. Однако, движение в
этом направлении оказалось половинчатым. Для Шпета коллектив-
ность почти совсем не находила выражения в социальных действиях и
ограничивалась лишь "коллективными переживаниями". Проба не
удалась, но путь был показан. Социум, коллективность, культура -
вот ключевые слова, которые при умелом использовании могли приве-
сти к успеху. А ведь в других исследованиях Г.Г. Шпет работал и с
понятиями символ, знак, значение. Ему оставалось совсем немного до
верного шага. Но сделать его Шпет не успел. Рефлексология устояла
и продолжала набирать силу.
Требуемый шаг осуществил Л.С. Выготский. В первом же своем
крупном выступлении на II Всероссийском съезде по психоневрологии
в 1924 году он нанес чувствительный удар по павловской рефлексоло-
гии. Выготский указал на существеннейший ее недостаток - несты-
ковку между лабораторным экспериментом на собаках и переносом его
результатов на человека. Конечно, в них есть нечто общее, и пока речь
идет об этом общем, можно абстрагироваться от сложных психических
процессов. "Но это, - не без юмора подчеркнул Выготский, - времен-
ное явление: когда двадцатилетний опыт рефлексологии станет трид-
цатилетним, положение дел переменится" [7, с. 56].
Как справедливо отметил М.Г. Ярошевский: "Перед взором боль-
шинства психологов, искавших марксистское решение своей науки,
единственной альтернативой субъективному методу представлялся
объективно-рефлексологический. Выготскому ЕГО НАУЧНОЕ ПРО-
ШЛОЕ (выделение наше - В.З., Е.М.) уготовило еще одну альтерна-
тиву. Взамен диады "сознание - поведение", вокруг которой враща-
^ 51
лась мысль остальных психологов, средоточием его исканий становится
триада "сознание - культура - поведение" [6, с. 502 ]. Все дело как
раз в происхождении Выготского-ученого. Психологи от физиологии,
ожесточенно отрицая субъективные методы исследования психики, на
этом остановились и даже сделали шаг назад, "рафинировав" экспери-
ментальные условия заменой человека собаками. Их противники, в
частности Г.И. Челпанов, не смогли объективировать субъективный
метод исследования. И тех и других научное прошлое ограничивало.
Бывший филолог Л.С. Выготский положил в основу своих изысканий
категорию культуры, операционализировал ее в понятиях психологи-
ческое орудие, знак, значение и с их помощью смог преобразовать и
методы исследования, и предмет психологии. Вклад Л.С. Выготского в
психологию считается феноменальным, но эта феноменальность до
последнего времени казалась необъяснимой. Она и не может быть
объяснена до тех пор, пока будет признаваться ориентация Выготского
исключительно на марксизм в психологии и отвергаться широкий кон-
текст, который определил его становление как ученого. Ведь не слу-
чайно культурно-историческая теория Выготского была названа имен-
но так, а не марксистско-исторической, культурно-материалистиче-
ской. Нам кажется чрезвычайно важным, что Л.С. Выготский, имея
филологическое образование, не мог оказаться в стороне от того самого
культурного ренессанса начала XX века, о котором свидетельствуют
Н.А. Бердяев и А.Ф. Лосев. Если мы примем это предположение,
взгляды и место Л.С. Выготского в отечественной психологии переста-
нут быть внезапно возникшим феноменом, но станут вполне законо-
мерными. Тем более, что имеются значительные параллели в разви-
ваемых им положениях и воззрениях его современников: П.А. Фло-
ренского, Г.Г. Шпета, М.М. Бахтина. Эти мыслители уже в советское
время как могли продолжали и развивали традиции русского культур-
ного ренессанса, не давали погаснуть свече культурного размышления
о человеке. Попробуем повнимательнее приглядеться к их наследию.
2.2. Наследие Л.С. Выготского
Мы не будем излагать теорию Льва Семеновича Выготского. После
выхода шеститомника его трудов (через 50 лет со времени его кончины)
с ними может ознакомиться каждый. Здесь нам важно показать, как
психологическая теория Л.С. Выготского своими корнями связана с
русской культурой первых десятилетий XX века и что он сам является
правомочным и законным представителем важнейшего и замечатель-
ного во многих отношениях периода в истории нашей отечественной
культуры и науки.
Представления о знаково-символической основе сознания и его
смысловом строении, развитые Л.С. Выготским, связаны с теорией и
практикой русского символизма, наиболее ярко проявившегося в поэ-
зии, в живописи, в театре и киноискусстве. Символизм выступил как
оппозиция натурализму в искусстве, что отчетливо видно в трудах и
стихах А. Белого, А. Блока, Вяч. Иванова, в трудах и спектаклях
В. Мейерхольда, С. Эйзенштейна. У Л.С. Выготского - великолепно-
го знатока искусства - эта оппозиция приняла форму научного проте-
ста против натурализма в психологии. Вспомним его пламенную речь
на II Всероссийском съезде по психоневрологии в 1924 году.
Ключевой для теории Выготского является ПРОБЛЕМА РАЗВИ-
ТИЯ ПСИХИКИ. Замечательные идеи в этой области высказывали
современники Выготского - эволюционисты биологи В.А. Вагнер и
А.Н. Северцев. Первый настаивал на том, что у психологии должны
быть значительно более тесные связи с общей биологией, с теорией
эволюции и высказывают опасения по поводу того, что слишком тесные
связи психологии с физиологией могут деформировать психологиче-
скую науку, направить ее поиски по ложному следу (сейчас мы знаем,
что эти опасения не были лишены оснований). А.Н. Северцев в то же
время обратятся к психической реальности для объяснения эволюци-
онного процесса, считая, что психика является фактором биологиче-
ской эволюции. Похожим можно считать и мнение Л.С. Выготского о
том, что биологическое, жизненное значение психики - необходимое
условие существования научной психологии.
В те же годы начало формироваться новое антигомеостатическое
направление в физиологии. Мы имеем в виду прежде всего работы
А.А. Ухтомского и Н.А. Бернштейна. Эти ученые высказывали идеи о
том, что имеется особый класс функциональных, а не анатомоморфо-
логических органов индивида. А.А. Ухтомский, чтобы подчеркнуть
различия между двумя типами органов, уподоблял функциональный
орган "вихревому движению" Декарта. К числу таких органов они
относили доминанту, парабиоз, интегральный образ, движение
(О. Мандельштам тогда же писал о том, что представление - это такой
же орган как печень и сердце). Перечисленные органы представляют
собой новообразования, складывающиеся в процессе индивидуального
(онтогенетического) развития. Позже это направление исследований
получило название физиологии активности.
Сам Л.С. Выготский рассматривал высшие психические функции и
сознание как ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ ИЛИ ОРГАНЫ ин-
дивида. В настоящее же время происходит все более тесное сближение
физиологии активности, развиваемой последователями Н.А. Бернш-
тейна, и психологической теории деятельности, развиваемой школой
Л.С. Выготского. В последней накоплен и осмыслен опыт формирова-
ния функциональных органов индивида (образов, действий, устано-
вок, когнитивных схем и карт и т.п.), что и позволило ей составить
Б" '"
а^й?
концептуальную основу современной детской, педагогической, меди-
цинской, инженерной и социальной психологии. Это оказалось воз-
можным, потому что Л.С. Выготский относился к субъективному, пси-
хическому как к реальному (ср. с поучительным замечанием А.А. Ух-
томского о том, что субъективное во многих случаях оказывается зна-
чительно более объективным, чем так называемое объективное).
Большое место в научных исканиях Л.С. Выготского занимали
ПРОБЛЕМЫ МЫШЛЕНИЯ И РЕЧИ, проблемы происхождения и
функций СОЗНАНИЯ. В этих областях работали М.М. Бахтин,
Н.Я. Марр, Г.Г. Шпет. Все он^ занимались проблемой происхождения
языка, справедливо считая его основой сознания. Г.Г. Шпет был одним
из первых, кто развивал представления о функциональной структуре
слова, о многочисленных фазах понимания его различных слоев и
пластов. Выражаясь современным языком, он предложил гетерархи-
ческую модель процесса понимания слова, которая учитывала сложно-
сть строения его внешней и внутренней форм. Н.Я. Марр исследовал
генезис языка и связал его происхождение с осуществлением предмет-
но-практических действий, а также со знаковыми (жестово-кинетиче-
скими) формами отображения и выражения этих действий. М.М. Бах-
тин развивал идеи диалогизма и полифоничности сознания. Знаком-
ство с этими положениями оказало существенное влияние на развитие
идей Л.С. Выготского о системном строении и формировании человече-
ского сознания, О МЕХАНИЗМАХ ИНТЕРИОРИЗАЦИИ И О ЗОНЕ
БЛИЖАЙШЕГО РАЗВИТИЯ высших психических функций. Опира-
ясь на эти положения, он успешно развивал исследования внешнего и
внутреннего, идею связи действий и знаков в онтогенезе детской пси-
хики, представления о том, что бытийные и знаковые слои сознания
генетически предшествуют собственно рефлексивным его слоям.
Согласно Л.С. Выготскому, в мышлении и в сознании можно выде-
лить два слоя: сознание для сознания и бытие в сознании. Эта идея
принципиально важна для нас. Однако, обратимся к самому Выготско-
му: "... в период сильного возбуждения нередко появляется ощущение
колоссальной мощи. Это чувство внезапно появляется и поднимает
индивида на новый более высокий уровень деятельности. В этих силь-
ных эмоциях возбуждение и ощущение силы сливаются, освобождая
тем самым запасенную, неведомую до того времени энергию и доводя
до сознания незабываемые ощущения возможной победы" [8, с. 101].
Источником бытийных характеристик сознания является предметное
и социальное действие.
Л.С. Выготский развивал представления о единстве аффекта и ин-
теллекта. За мыслью, писал он, обязательно стоит аффективная и
волевая тенденция. Сейчас это единство считается общепринятым и
выражается в таких понятиях, как познавательное отношение', лич-
ностное знание".
Интересные соображения на этот счет имеются в рукописном насле-
дии ближайшего ученика и последователя JLC. Выготского - А.В. За-
порожца, развивавшего идеи своего учителя об эмоциях:
"Обычно люди сетуют на то, что разумные намерения и реше-
ния не реализуются вследствие того, что они подавляются
аффектом. Однако, при этом забывают, что при чрезвычай-
ной подвижности и бесконечности степеней свободы челове-
ческого интеллекта было бы жизненно опасным, если бы лю-
бая мысль, пришедшая человеку в голову, побуждала его к
действию. Весьма существенно и жизненно целесообразно
то, что, чтобы приобрести побудительную силу, рассудочно'
решение должно быть санкционировано аффектом, в соответ-
ствии с тем, какой личностный смысл имеет выполнение этого
решения для субъекта, для удовлетворения его потребностей
и интересов" [9, с. 297 ].
JLC. Выготский многое сделал для построения КУЛЬТУРНО-ИС-
ТОРИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ЭМОЦИЙ. Ее прототипом является учение
о страстях Б. Спинозы: "Под аффектами, - писал Спиноза, - я разу-
мею состояния тела, которые увеличивают или уменьшают способ-
ность самого тела к действию, благоприятствуют ей или ограничивают
ее, а вместе с тем и идеи этих состояний" [8, с. 92]. Л.С. Выготский
писал, что "в учении Спинозы содержится, образуя ее самое глубокое
и внутреннее ядро, именно то, чего нет ни в одной из двух частей, на
которые распалась современная психология эмоций: единство причин-
ного объяснения и проблемы жизненного значения человеческих стра-
стей, единство описательной и объяснительной психологии чувств" [8,
с. 301 ].
Характеризуя исследования отношений между страстями и позна-
вательными процессами в современной ему психологии эмоций, име-
ющей в качестве своего прототипа картезианский дуализм, Выготский
писал о полной бессмысленности, абсолютной случайности, совершен-
ной бесструктурности и бессвязности, которые царят в этой области:
"Любая комбинация оказывается равно бессмысленной и потому равно
возможной, алгебраические комбинации мертвых абстракций празд-
нуют высший триумф, вытравлено последнее веяние живой психиче-
ской жизни" [8, с. 239 ].
Л.С. Выготского и его соратников заботила проблема выяснения ре-
альной роли эмоций в жизни и механизма их действия. А.В. Запоро-
жец, развивая идеи о функциональных системах и органах, рассматри-
вал эмоции как орган индивидуальности, ядро личности. Онпринимал
положение Л.С. Выготского о единстве аффекта и интеллекта не как
данное, а как заданное и пытался понять строение функциональной
системы интегрированных эмоциональных и когнитивных процессов,
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |