Гарри Поттер и Тайный грех (слэш) 9 страница

За соседним столиком доктор Блэк и медсестра Тонкс угощались треской во фритюре. До Гарри донесся обрывок странного разговора.

— Похоже, Сопливус влюбился.

— Это новый анекдот, Сириус?

— Правда, вот те крест, — доктор Блэк каким-то тюремным жестом куснул ноготь своего большого пальца, что, по-видимому, подтверждало истинность сказанного.

— В кого? — с любопытством спросила медсестра.

Доктор Блэк придвинулся ближе к Тонкс, от чего край его галстука свесился в тарелку с треской, и что-то быстро шепнул медсестре на ухо.

Тонкс хихикнула и мазнула быстрым взглядом по лицу Гарри.

Юноша положил в рот последнюю крошку пирога и заглянул в чайник: чаю осталось совсем на дне. Внезапно за спиной Гарри послышался знакомый голос.

— Винсент, мне только кофе. Все остальное здесь дерьмо.

Юный санитар нервно обернулся и встретился взглядом с Драко. Тот стоял, эффектно скрестив ноги и небрежно опираясь локтем на барный столик. В руках у него был батончик «Сникерса». Наглый блондин не спеша разорвал конфетную обертку и невероятно вульгарным жестом сунул «Сникерс» себе глубоко в рот, неотрывно глядя на Гарри.

Юный евангелист хотел благочестиво отвернуться, но проклятый батончик во рту молодого человека просто приковывал взгляд.

«Издевается», — понял юноша, наблюдая, как губы блондина охватывают батончик и с наслаждением сосут шоколадную глазурь.

Наглец продолжал дерзко смотреть в глаза Гарри, проводя по конфете длинным розовым языком. Теперь к облизыванию глазури прибавились красноречивые движения рукой. Батончик то исчезал, то появлялся во рту нахала, пачкая его красивые губы тонким слоем шоколада.

Чувствуя, что неотвратимо краснеет, юный евангелист поспешно отвернулся. Он мог поклясться, что слышит за спиной причмокивающие звуки, хотя до столика Драко было ярда три. Он явственно услышал, как кто-то подошел к бесстыжему блондину и поставил на стол чашки, затем раздалось гнусное хихиканье. Гарри решил было уходить, но не мог заставить себя встать с места.

— Это вонючие помои, а не кофе. Зря мы сюда пришли, — до юноши опять донесся недовольный голос блондина. — К черту кофе, идем отсюда!

Проходя мимо столика Гарри, Драко остановился и нарочито «случайным» жестом уронил на пол обертку от «Сникерса».

Гарри хмуро уставился в серые наглые глаза молодого человека.

— Что смотришь, клинер? Подбери мусор. Это твоя работа, — насмешливо сказал Драко.

«Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю», — неожиданно вспомнил Гарри.

— Меня это не оскорбляет, — спокойно сказал он и, наклонившись, поднял с пола конфетную обертку.

— Гарри, какого черта! — неожиданно раздался над ухом голос доктора Блэка.

Казалось, он буквально прыгнул между Драко и Гарри.

— Ты, хам, — рявкнул он на блондина. — Что ты себе позволяешь!

— Не забывайся, Сириус, — холодно ответил тот. — Если тебе хочется полизать кого-то под хвостом, я не запрещаю.

— Ну ты и дрянь, — прошипел доктор Блэк. — Не думай, что тебе тут все можно и управы на тебя нет!

Гарри растерянно переводил взгляд с одного на другого.

— Пожалуйста, перестаньте, — попросил он. — Я не обижаюсь на его слова, доктор Блэк.

Оба уставились на юношу в немом недоумении.

— Я буду за вас молиться, Драко, — спокойно сказал Гарри. — Вы не представляете, как вам это необходимо.

Он взял свой поднос с чайником и чашкой и понес их в стопку с посудой — в столовой было самообслуживание.

Драко Малфой стоял, приоткрыв рот.

— Северус рехнулся, — пробормотал он, сверля взглядом спину юного санитара.

* * *

— Я больше не засну, сэр, — клятвенно заверил Гарри мистера Снейпа. — Мне до сих пор стыдно, что я…

— Можете спать здесь сколько угодно, Гарри. За пятнадцать лет работы в больнице меня не удивишь спящим персоналом, — профессор собрал со стола тарелки и чашки и сунул их в посудомоечную машину. — Я сам хотел предложить вам отдохнуть, а потом…

— Нет-нет, спасибо, — покраснел юноша. Его до сих пор мучил стыд за вчерашнее — заснул, как объевшийся младенец. Как он очутился на диване, укрытый пледом, Гарри не знал. На его вопрос профессор ответил загадочно: «Я вас туда левитировал».

— Я допустил ошибку, мистер Снейп, — сказал юноша. — Всякое дело нужно начинать с молитвы, иначе попросту ничего не выйдет.

— Разве я против? — профессор сел на диван, с видимым наслаждением потянулся и положил раскинутые руки на спинку, словно обнимая ее. Если бы не удовольствие от сытного обеда и Бог знает чего еще, написанное сейчас на лице профессора, Гарри мог бы поклясться, что в этот момент мистер Снейп напоминает Иисуса Христа тёти Петуньи. Соседские старухи-католички как-то подарили тёте большую глиняную скульптуру: черноволосый бледнотелый Христос, раскрашенный аляповатыми красками. Художник не пожалел черного и красного — волосы, глаза и брови тёткиного Иисуса были густо-смоляными, а карминовая кровь щедро стекала из-под ребра, пробитого копьем безжалостного стражника. Гарри частенько вытирал с глиняной фигурки пыль и поначалу вздыхал над божьими ранами, но вскоре привык.

— Подозреваю, что сегодня первым засну я, — пробормотал профессор, разглядывая юного евангелиста из-под ресниц. — Молитва, говорите?

Юноша придвинулся ближе. Его зеленые глаза посерьезнели, брови нахмурились: юному христианину предстояла нелегкая борьба.

— Мы должны помолиться Молитвой Согласия. Господь сказал: «Там, где двое или трое соберутся во Имя Мое, там и Я среди них». С нами будет Иисус, — тихо сказал Гарри. — Бесы не посмеют вмешаться. Они растают, как воск от лица огня.

Воск от лица огня таял в черных глубинах глаз профессора Снейпа.

— Тогда начнем? — глубоким проникновенным голосом предложил он.

По телу Гарри пробежал легкий озноб.

— Нужно взяться за руки в знак согласия и закрыть глаза. Я буду говорить слова молитвы, а вы повторяйте за мной, — взволнованно сказал он, и, глядя в расширившиеся черные глаза мужчины, робко протянул ему свои руки ладонями кверху.

В антрацитовых зрачках мелькнула и погасла бесовская искра. Профессор опустил взгляд и осторожно накрыл тонкие руки юного евангелиста своими теплыми ладонями.

Бесы послали по телу юноши нечто похожее на тонкий и горячий электрический разряд.

— Началось, — испуганно сказал Гарри. — Повторяйте быстрее за мной, профессор!

Тот кивнул и отчего-то прикусил губу.

— Господь, — начал Гарри.

— Господь, — низким голосом крупного хищника мурлыкнул мужчина.

— Во имя Иисуса Христа, благослови нас, Боже, — почти жалобно проговорил юноша.

— Во имя Иисуса Христа, благослови нас… Бооже, — выдохнул профессор и крепче сжал ладони Гарри.

Бесы, казалось, поднимаются из-под земли. Юноша чувствовал, как его ступни начинают гореть. Дразнящее тепло побежало по лодыжкам и поднялось к бедрам опасными щекочущими мурашками. От обхвативших его ладони пальцев мужчины шли волны жара и странные покалывающие импульсы.

— Защити нас, Господь, от всякого беса, разрушь злые дела сатаны, — быстро проговорил юный евангелист, пытаясь не думать о странном тепле.

— Защити… нас… разрушь… — пробормотал кардиохирург.

Гарри почувствовал, что руки мужчины начинают едва заметно дрожать.

— Злые дела сатаны, — подсказал юноша, нервно облизывая пересохшие губы.

— Злые дела… сатаны, — хрипло прошептал Снейп.

Действие молитвы было налицо: на бледных щеках профессора появилось слабое подобие румянца, его дыхание неуловимо изменилось, ноздри красивого римского носа жадно вдыхали воздух, будто мужчине не хватало дыхания. Его глаза были закрыты, а углубившаяся морщина между бровями придавала лицу странное выражение муки.

— Защити нас, Господь, от искушений мужеложства, — умоляюще попросил Гарри.

Профессор Снейп тяжко вздохнул и открыл глаза.

Глаза Люцифера просили пощады.

— Повторяйте! — с отчаянием воскликнул юноша.

— Защити нас, Господь, от искушений… мужеложства, — профессор сжал ладони Гарри почти до боли. — О, боже, — глухо простонал он и слегка отвернулся, будто не хотел, чтобы Гарри видел его лицо, на котором читалось страдание.

Гарри охватила радость. Бог был рядом. Профессор Снейп призвал Господа.

— Благослови нас, Господи, — с усилием продолжил юный евангелист, — не нарушать заповеди Твои…

Руки профессора жгли огнем. Невидимая горячая волна, казалось, исходит от его теплых вздрагивающих пальцев, от больших сильных ладоней, прижимающихся к его собственным. Гарри померещилось, что большие пальцы мужчины слегка поглаживают его запястья.

— Блааславиосподи, — прохрипел Снейп.

— Поставь над нами защиту от беса мужеложства, — Гарри говорил быстро, дыхание его сбивалось. Ликование от того, что профессор призвал Бога, было недолгим. Сам юный евангелист чувствовал себя на краю геенны. Присутствие Иисуса было весьма под сомнением: бесы никогда еще не терзали юношу с такой жестокой экспрессией. Маленькие незримые язычки адского пламени щекотали его бедра. Горячий поток дьявольского огня изливался от ладоней мужчины, коварным жаром прокатывался по всему телу Гарри и устремлялся в пах. Бес жгучего желания невидимо ласкал юношу, проникал в каждую клеточку его тела, нечестиво вздымал плоть, наполняя ее разгоряченной кровью. Грешная плоть томительно изнывала от безвыходности и молила об облегчении мук.

Гарри чувствовал прерывистое дыхание мужчины.

— Повторяйте… слова… — с отчаянием попросил юноша и сжал руки профессора так, что побелели ногти.

— Повторяйте… слова… — бессмысленным эхом отозвался тот, глядя на губы юноши помутненным взглядом.

— Дух Святой, помоги мне! — вдруг выкрикнул Гарри: он понял, что уже на грани геенны.

— Гарри, что? — взволновался вдруг профессор, испуганный истерической ноткой в голосе юноши. Он отпустил его ладони и схватил за плечи. Гарри задрожал и нервно всхлипнул.

— Хватит! — не выдержал он. — Это еще хуже. Бесы объединились. Мои и ваши.

Мужчина отпустил Гарри и перевел дух.

— По-моему, это были ангелы, — невозмутимо сказал он. — Я даже в этом уверен.

Юноша покачал головой.

— Бесы. Очень сильные, — расстроенно констатировал он. — Вы их почувствовали?

— Это было… м-м… довольно необычно, — пробормотал кардиохирург. — Как вы отличаете бесов от ангелов, Гарри?

Юноша удивленно открыл рот.

— Как это могли быть ангелы? — недоверчиво спросил он.

— Меня определенно посетили ангелы. Еще немного и… я был бы в раю, — мужчина криво улыбнулся. — Вы меня вспугнули своим криком.

— А я был одной ногой в аду, — с досадой сказал юный евангелист.

— Вам было… неприятно? — нахмурился профессор.

— Не в этом дело, — вздохнул Гарри. — Я не должен был ничего чувствовать! И вы тоже.

— Так не бывает, — покачал головой Снейп. — Прикосновение к телу другого человека вызывает необыкновенно много эмоций.

— Но эти эмоции не должны быть греховными!

— Это какими, греховными?

— Не притворяйтесь, что не понимаете, — сердито сказал Гарри. — Нельзя желать то, что запрещено Богом! Это грех!

— А кто создал это тело, из которого желания готовы бить фонтаном? — с неожиданным раздражением сказал профессор. — Разве не ваш Бог дал мужчине всё? Бери! Наслаждайся! Кончай! — внезапно разъярился он.

Гарри вытаращил глаза. На секунду ему показалось, что профессор обезумел.

— Бог дал человеку наслаждение как побуждение продолжения рода, — блеснул теологическими познаниями юноша. — Разве нет?

— Нет! — рявкнул Снейп. — Не только! Люди — не животные, у которых одна программа в мозгу — продолжать род! Человек — единственное существо на земле, которое умеет наслаждаться жизнью. Наслаждаться любовью, а не спариваться, как кролики! Наслаждаться музыкой, живописью, литературой, вкусной пищей, получать эстетическое и чувственное удовольствие от множества вещей и явлений, — его голос стал спокойнее, он вздохнул и продолжил: — Ни одно животное не умеет выразить себя в творчестве. Ни одно животное не положит свою жизнь за другое животное. Ни одно животное не отдаст другому всё — свою нору, свою шерсть, свою почку! Ни одно животное не умеет наслаждаться само и дарить наслаждение другому. Кто сделал нас такими? Сатана?

— Такими нас сделал Бог, по обра…

— Я вас умоляю, перестаньте повторять чужие слова! — с глухим отчаянием сказал профессор. — Мы не знаем историю нашего происхождения, хотя элементы некой эволюции налицо. Мы даже не способны самих себя толком понять! Мы знаем одно — наше тело постоянно просит чего-то и хочет это получить. Это много больше, чем желание размножаться. И если мы запретим себе иметь то, что хотим, то будем постоянно неудовлетворены и несчастливы.

— А если человек хочет сотворить зло? — возразил Гарри. — Если он несчастлив потому, что ему мешают сделать это зло?

— Для этого и существуют законы человеческого общежития. Такие, как мораль. Мораль и нравственность не есть продукт религии, это продукт социума. Даже в древнем обществе люди имели законы — что можно, а чего нельзя. Если в камеру посадить группу неверующих бандитов, через два дня у них будут свои законы, правила, обязанности и запреты. Грех изобретен человеком! И никем другим!

Гарри с удивлением смотрел на профессора. Тот взволнованно расхаживал по комнате, словно нервный хищник по клетке. Внезапно он подошел к сидящему на диване юноше и сел перед ним на ковер, неотрывно глядя в изумленные зеленые глаза.

— Нет никакого греха, Гарри, — тихо сказал он. — Это понятие придумали те, кто хочет тобой управлять. Контролировать тебя через чувство вины. Виноватый человек со всем согласен. Он уступает и подчиняется, он готов склониться и понести наказание. Такое, как ему укажут, будь это жертва или полное смирение, — мужчина вдруг положил руку на колено Гарри.

— Тебя обманули, — спокойно сказал он, заглядывая в зеленые глаза юноши, будто стараясь передать ему взглядом нечто большее, чем слова. — Обманули. Как и большую часть человечества. Грех — это пустой звук.

Как в замедленной съемке, Гарри увидел, как мужчина протянул к нему руку и взял его ладонь в свою. Юноша замер, не в силах сопротивляться странной магии чувственного прикосновения. Продолжая смотреть в глаза, мужчина слегка повернул его руку и вдруг, склонившись, нежно поцеловал в ладонь.

— Нет, — вздрогнул Гарри. — Нет!

Он отдернул руку и вскочил с дивана, весь дрожа. Глядя на сидящего на полу мужчину ошалевшими глазами цвета зеленой штормовой волны, юноша попятился к выходу.

— Нет! — опять выкрикнул он и, толкнув дверь, вылетел из комнаты.

Профессор вскочил, намереваясь броситься вслед, но вдруг остановился, схватившись побелевшими пальцами за дверной косяк.

Раздался хлопок входной двери, и все стихло.

Забыв о необходимости беречь руки, хирург с неожиданной яростью впечатал в стену кулак.

Акция протеста не принесла добрых плодов, кроме тонких трещин на штукатурке. Профессор медленно опустился на диван и обхватил голову руками. По его руке потекли струйки крови, но он ничего не замечал.

— Идиот, — прошептал он. — Северус Снейп, ты — идиот!

______________________________________________________________________________________________________

http://img62.imageshack.us/img62/609/46279705.jpg

Фанарт jozy. Юный Бес, терзающий Северуса Снейпа

______________________________________________________________________________________________________

* * *

Глава опубликована: 30.10.2012

15. Ванильные булочки

Вылетев на середину Ноттинг Хилл, Гарри едва не угодил под колеса белого Роллс-Ройса. К счастью, тот успел притормозить, вспугнув юношу мелодичным сигналом. Звук клаксона показался молодому человеку смутно знакомым, но он был слишком взволнован, чтобы всерьез задуматься об этом.

Гарри шел быстро, почти бежал. В лицо ему дул свежий ветер, овевая разгоряченное лицо, успокаивая прохладой, смягчая остроту пережитого. Юноша замедлил шаг. Он продолжал судорожно сжимать и разжимать кулак: казалось, ладонь все еще горит — в том самом месте, где ее коснулись губы мужчины.

Молодой человек не знал, что испугало его больше — интимность поцелуя или его собственная реакция: в тот момент, когда губы Северуса Снейпа коснулись его ладони, в сердце Гарри ударил разряд — будто бесы приложили к нему дефибриллятор, и бедное сердце ухнуло вниз, вновь подпрыгнуло и забилось быстро-быстро.

В прошлой греховной жизни, которая теперь казалась чем-то далеким, будто это было и не с ним вовсе, у Гарри была одна пренеприятнейшая история, о которой он почти забыл. Когда в школьной спортивной раздевалке вершился содомский грех — тот единственный раз, когда бесы подбили двух шестнадцатилетних учеников на взаимный минет, — Гарри попытался поцеловать своего приятеля в губы. Парень отшатнулся от него, как от чумы. «Я не голубой», — сердито сказал он. Из этой истории юноше пришлось сделать определенный вывод, весьма горький и неутешительный: он, Гарри Поттер, — Сами-Знаете-Кто.

Объединившиеся бесы оказались настолько сильны, что юноша едва не уступил страшному искушению — вернуться. Поверить хоть на минуту, что греха не существует. Коснуться губами бледной скулы, там, где все еще были следы царапин от ногтей матери Лауры. Потрогать черные блестящие волосы — каковы они, если запустить в них пальцы? Бесы были настолько изобретательны, что в разгар Молитвы Согласия Гарри внезапно захотелось поцеловать прикрытые глаза мистера Снейпа с короткими черными ресницами. Про губы лучше было не думать вовсе — эти губы принадлежали дьяволу из его снов.

Раздался печальный глухой перезвон — часы на ратуше пробили шесть. Гарри понял, что успевает на домашнюю группу, но особой радости отчего-то не испытал.

* * *

Домашнее служение еще не началось, и сестра Минерва отвела Гарри в сторонку.

— Вы теперь такой занятой человек, брат Гарри, — вздохнула она. — Я вас прекрасно понимаю, в больнице хорошо платят. Жаль вот только, что Дом Божий остался без ваших любящих рук.

— Дом Божий? — испугался юный евангелист.

— Зал собраний, — поморщилась миссис Макгонагалл. Слова «кинотеатр» она старалась по возможности избегать. — Вы поставили пастора в очень неловкое положение, брат Гарри. Вы теперь убираете зал только по вечерам и выходным, а все так же пользуетесь благословением божьим — бесплатной комнатой.

— Но ведь и моя оплата за уборку втрое умень… — начал Гарри.

— Да, дорогой мой, мы всё понимаем, — скорбно вздохнула сестра Минерва. — Пока мы живем на этой грешной земле, мы вынуждены добывать хлеб в поте лица своего.

Гарри некстати вспомнил, что миссис Макгонагалл работает в банке, и пота на ее лице он ни разу не видел — вероятно, потому, что морщинистое лицо сестры во Христе было всегда аккуратно припудрено.

— Раз уж сложилась такая ситуация, что днем некому убирать зал, администрация кинотеатра настаивает на том, чтобы вы платили за помещение, Гарри, — подвела печальный итог сестра Минерва. — Добр и милостив Господь, восемьдесят фунтов в неделю — это не деньги.

Очевидно, на лице юного христианина не отразилось должного восхищения божьей милостью.

— Мы будем за вас молиться, брат Гарри, — сестра во Христе по-матерински сжала его плечо. — Господь не оставит вас. Верьте, Он все устроит.

Несколько утешившись обещанием самой сестры Минервы, Гарри сел на свое привычное место. Надо было помолиться, но в голове молодого человека вертелись злодейские цифры: прожить можно было, только игнорируя десятину и пожертвования, но добавлять к своему послужному списку новый грех не хотелось.

«Бог все устроит», — вспомнил Гарри. Его грызло подозрение, что сие изречение касается только праведников. Если бы Бог «все устраивал» и для грешников, у тех бы не было никакого стимула двигаться в Духе, думал юный евангелист. Юноша знал, что отвратительное жилье без удобств где-то на окраине города стоит не менее пятисот фунтов в месяц, к чему присовокупятся расходы на проезд, поэтому жаловаться и в самом деле было грех.

Гарри привычно здоровался с входящими в гостиную собратьями по вере. Следовало пожимать друг другу руки и говорить «Будьте благословенны».

«Прикосновение к телу другого человека вызывает много эмоций», — вспомнил он вдруг слова профессора. Очевидно, мистер Снейп все же ошибся — прикосновения к чужим рукам не вызывало ничего, кроме простой симпатии и ощущения теплых ладоней.

Внезапно высокие двойные двери гостиной распахнулись, и в комнату вошел не кто иной, как пастор Дамблдор. Все вскочили, несколько удивленные — пастор редко осчастливливал своим посещением домашние группы.

Гарри заметил, что пастор сегодня весьма серьезен. Дамблдор кивнул собравшимся и жестом попросил всех сесть.

— Дорогие мои, возлюбленные братья и сестры, — начал он. Голос пастора был особенно густ и насыщен благодатью от Господа. — Все вы знаете, что Отец испытывает тех, кого любит. Я сегодня здесь для того, чтобы сказать об этом. Да, Господь посылает нам нелегкое испытание.

В гостиной повисла гнетущая тишина.

— Новость может показаться вам благоприятной. Но не обманывайтесь, возлюбленные мои. Дело в том, что к нам приезжает лидер американской харизматической церкви, благословенный пастор Риддл. Возможно, кто-то из вас его знает.

— У меня есть его книги, — неожиданно проскрипела маленькая старушка. — Целых три штуки.

Сестра Минерва изничтожила пожилую леди осуждающим взглядом.

— Как бы то ни было, пастор Риддл принадлежит к нашей деноминации, церковь «Упивающиеся Духом» также является харизматической. Однако каждому пастору, как известно, Господь открывает Себя по-своему, — Дамблдор обвел прихожан тяжелым взглядом, означающим, что пастору Риддлу открыто не столь много, как могло бы показаться человеку неискушенному. — Я не имею ничего против проповедей нашего американского брата во Христе, тем более, что на нем помазание от Господа.

— А то на вас не помазание, — возмутилась мадам Хуч. — Зачем нам американское помазание? Своё — не хуже.

Пастор Дамблдор снисходительно улыбнулся.

— Помазание Божье равно для всех, сестра Роланда, — царственно сказал он. — Благость Господа не разделяет людей. Если людей что и разделяет, так это грех, — вдруг прибавил он и ввинтил холодный острый взгляд в брата Гарри.

Юный евангелист помертвел. Где-то внутри заскребли тонкие коготки нехорошего предчувствия.

— Да, на чем я остановился, — продолжил пастор, оглаживая бороду. — Итак, нас почтит своим приездом благословенный пастор Риддл. Все это было бы прекрасно, если бы не одно «но». Господин Риддл арендовал зал в нашем же здании. Финансовые возможности «Упивающихся Духом» настолько отличаются от скромных возможностей «Источника Любви», что мы вынуждены будем ограничить наши служения до трех в неделю, — тяжело вздохнул Дамблдор. — Кинозал практически выкуплен под служения пастора Риддла, сеансы кинофильмов отменены.

— Ну и слава Господу, — опять не сдержалась мадам Хуч. — Меньше порнографии в Доме Божьем.

— А где мы будем собираться, сестра Роланда? Вы об этом не задумались? — по-кошачьи ощерилась сестра Минерва.

— У вас разве нельзя, сестра? — простодушно отозвалась сестра Помона. — Места хватает, — она широко махнула рукой, едва не сбив с Гарри очки.

Поджатые губы и опущенные долу очи были красноречивым свидетельством того, что такая жертва сестры Минервы Господу неугодна.

— Дорогие братья и сестры, — сказала миссис Макгонагалл. — Я, конечно, могу предоставить свою квартиру и для служений, и взять на себя все связанные с этим хлопоты. Но скажите мне, кого в таком случае благословит Господь, меня или вас?

По гостиной пошел задумчивый гул.

— Конечно, Отец благословит сестру Минерву, — пастор одобрительно кивнул миссис Макгонагалл. Та сидела, выпрямив спину и опустив глаза, чинно сложив морщинистые руки в замок. На ее коленях покоилась Библия в красно-коричневом кожаном переплете, с серебряными уголками и серебряным же ажурным крестом — предмет светлой зависти собратьев во Христе. — Отец щедро благословит ее, как благословлял до сих пор, видя ее бескорыстие и преданность делу Божию. А вот благословит ли он вас, собратья? Если бы мы, возлюбленные дети мои, собрали наши скромные пожертвования, не утаили от Господа десятины и приношения наши, то давно бы имели средства для строительства собственного Храма. И нас не беспокоил бы приезд американского пастора, не огорчали бы грешники, оскверняющие церковь блудом и развратом. Господь читает в наших сердцах. Много ли мы сделали для Отца? Много ли собрали в житницы?

Гарри понурил голову. Ему очень хотелось сделать для Отца что-то хорошее. Он, Гарри, искупит свою вину. Отдаст все, что у него есть. Будет строить Храм своими руками, носить по кирпичику. Только бы Отец не сердился. Только бы простил и помог.

— Так вознесем же молитву Господу, да изольет Он благодать на каждое щедрое сердце, — воззвал пастор. — Объединим наши усилия в богоугодном желании жертвовать на Храм, — проникновенно сказал он. — И да вернет Отец нам сторицей все, что не пожалело сердце наше ради Него. Вознесем хвалу Отцу, Сыну и Духу.

Урезанная до пятерых душ группа прославления вознесла в небеса чистые ангельские голоса.

— Велик наш Бог, о, как Ты велик, наш Бо-о-ог, — зазвенела нежная хвала Господу.

Гарри внезапно прошиб холодный пот. Первые девять нот этой самой мелодии сегодня сыграл ему на ухо сигнал белого Роллс-Ройса, когда юный христианин вылетел из дома нечестивого мужеложца. Вот он, перст Господень: Гарри едва не погиб под колесами пасторской машины. Очевидно, Господь благословил пастора Дамблдора новым автомобилем — предыдущий серебристо-серый Мазерати Кватропорте с наклейкой «Со мной Иисус» юный евангелист узнал бы мгновенно: пастор неоднократно брал с собой Гарри, чтобы тот помог грузить коробки с брошюрами «Источника любви». Мазерати Кватропорте был так хорош, что сам Иисус наверняка не отказался бы составить компанию святому человеку, тем более что, когда пастора спросили о цвете автомобиля, Дамблдор скромно ответствовал: «Цвет Иисусова осла».

— Велик наш Бо-ог, — осторожно пел Гарри, подозревающий, что Господь забыл благословить его слухом. К его утешению, в этом несчастье он был не одинок: чего стоили режущие ухо звуки, издаваемые сестрой Роландой. — Воспоем Тебе славу и хвалу-у... — юный евангелист поднял глаза к небу, чтобы песня его скорей достигла ушей Всеблагого.

На лепном потолке сестры Минервы пухлый веселый купидон задорно натягивал свой арбалет. Проклятое оружие древних напоминало формой губы мистера Снейпа. Гарри вновь ощутил жар в своей ладони.

Он задумался. Что подумал профессор, когда он, Гарри, убежал? Быть может, он почувствовал себя так же ужасно, как он сам тогда, в раздевалке? Вряд ли, утешил себя юноша, вспоминая наглые серые глаза Драко. У профессора есть тот, другой. Они погибнут оба. Гарри пытался отыскать в своем сердце христианское сочувствие к блондину, но его было ничтожно мало, а может, и не было вовсе.

Дата добавления: 2015-09-29