OCR: Allan Shade, [e-mail] , http://soc.lib.ru 37 страница

Остальная система несоциальных объектов класси­фицируется на физические и культурные объекты. Но, как ни важно это различение физических и культурных объектов для различных целей, по отношению к соци­альным объектам они имеют много общего: с одной стороны, они представляют объекты непосредственного ког-нитивно-катексического значения, а с другой — имеют значение инструментальных средств (т.е. «ресурсов»), условий и препятствий. В настоящем контексте это — еди­ницы объектной системы, отличные от других единиц, основные различения между которыми находятся на вто­ром плане. Дом, автомобиль, дерево или книга — различ­ные объекты ориентации в том смысле, что они различи­мы: дом как единица отличается от другого дома, а также от автомобиля, но все они также отличимы от акто­ров как единиц и от тел данных акторов. Однако внутри класса несоциальных объектов это различение между объектами физическими и культурными остается имею­щим весьма заметное концептуальное и эмпирическое значение.

Особый важный класс таких несоциальных единиц составляют, однако, конкретно как физические, так и куль­турные объекты. Из всех, указанных выше, только дерево чисто «естественный» объект. Дом же и автомобиль пре­имущественно осознаются как физические объекты, созданные и адаптированные человеком; в то время как книга — главным образом культурный или символический объект, который обладает «физическим воплощением». Именно «содержание» книги, а не бумага, чернила или переплет, превращает ее в объект ориентации.

Объектом ориентации «эго» является не его моти­вация и не интернализованные им культурные эталоны. Мы уже отмечали, что для аналитических целей интер­нализованные ценностные эталоны рассматриваются как независимая категория системы действия, а не как часть объектного мира.

Следует снова остановиться здесь на том пункте, который выше в целом уже затрагивался. Система объек­тов познается актором (акторами), которые рассматри­ваются в исследовании. И только будучи познанной (когницированной)55, она превращается в ряд объектов ориентации. Мы должны, следовательно, отличать познанную ситуацию от той, черты которой, «как они есть в действительности», могут быть познаны или в принци­пе познаваемы для какого-то наблюдателя, но в данный момент не известны актору (акторам). Взаимозависи­мость между ситуацией актора, как он на нее ориентиро­ван, и ситуацией, как она представляется современному или позднейшему наблюдателю, приводит к некоторым весьма важным проблемам эмпирического анализа. В принципе то же самое можно сказать и о тех новых эле­ментах, которые могут привходить в ситуацию и кото­рые могут быть предвидимы для наблюдателя. Следова­тельно, различение между тем, что известно актору, и тем что ему неизвестно, всегда потенциально важно. В каче­стве эталона, с помощью которого это оценивается, не­обходимо принимать оценку ситуации, как она известна или познаваема для наблюдателя. Когнитивная ориента­ция актора может не только полностью проигнорировать какой-то объект, так что актор останется в полном неве­дении относительно него, но в ней он может быть также искажен. Сюда могут входить ошибки перцепции или ин­терпретации. Это может иметь главнейшее значение для анализа действия, а может служить только подсобным средством с точки зрения концепции ситуации «как она есть в действительности», которая является эквивален­том той, которая известна наблюдателю. Знание, потреб­ное наблюдателю, не является и не может быть абсолют­ным, необходимо только, чтобы оно было адекватно решаемой проблеме.

55 Когнитивная потребность может не быть эксплицитной или сознательной

Другой источник осложнений и возможных недора­зумений — вопрос о том, должна ли ориентация "эго" на какой-либо объект быть сознательной полностью или хотя бы отчасти. Ответ совершенно ясен: это не обяза­тельно. Критерий здесь — является ли действие "эго" по отношению к объекту настолько осознанным, что он спо­собен к интерпретации своего действия как основанного на ориентации на то, чем является данный объект, — на­личный или еще только ожидаемый. Это значит, конеч­но, что данная «ситуация» часто бывает объектом не­скольких познавательных процессов со стороны актора: он предвидит ее развитие в соответствии с актуальными правилами валидной перцепции, и он может также вос­принимать ее как обладающую свойствами, приписывае­мыми ей его бессознательными диспозициями потреб­ностей для того, чтобы снабдить объект некоторыми возможными эмпирически невалидными свойствами, хотя он был уже воспринят им как обладающий какими-то дру­гими свойствами. Например, действие какого-то лица в роли, связанной с властью, может интерпретироваться (т.е. восприниматься) бессознательно как обладающее некоторыми характеристиками агрессивности. Бессозна­тельное, в психоаналитическом смысле, может анализи­роваться с точки зрения теории действия, и формулиров­ка его в современной психоаналитической теории не очень сильно отклоняется от принятой в теории действия. Другими словами, линия между сознательным и бессоз­нательным совершенно не связана с каким-то ограниче­нием анализа с точки зрения системы отсчета теории дей­ствия, включая, конечно, и познавательную ориентацию.

Ни одна из этих двух проблем не создает трудностей для нашей классификации объектов, хотя они вызывают большей частью сложности при эмпирическом анализе. «Реальная» ситуация (ситуация наблюдателя) и «осоз­наваемая» ситуация (ситуация актора) могут быть опи­саны в терминах нашей классификации объектов. Осоз­нанно воспринимаемая ситуация средне-невротического взрослого человека и искаженно воспринимаемая ситуа­ция его бессознательного реинтерпретатора являются одним и тем же объектом, описываемым в одних и тех же категориях. В действительности здесь возможно описа­ние разнообразных вкладов в формулирование многих важных проблем, возникающих при исследовании лично­сти и социальных систем.

В заключение можно снова указать, что схема эта­лонных переменных как компонентов переменных цен­ностных ориентации и классификация структурных ком­понентов объектной системы общи для всех трех типов систем, в которых организуются элементы действия — личности, социальной системы и системы культурной ориентации. Отсюда развивается все то, что обеспечива­ет теории единство. Это концептуальное единство и его следствия, облегчающие систематический эмпирический анализ, будут показаны в трех следующих главах, в ко­торых мы попытаемся представить систематическое рас­смотрение каждого из этих трех типов систем и некото­рые концептуальные и эмпирические взаимосвязи их друг с другом. Мы не делаем попытки продемонстрировать эмпирические гипотезы, которые можно отсюда вывес­ти, поскольку наша цель — показать, что они могут быть выведены из этой концептуальной схемы. Не следует за­бывать, однако, что применимость в исследовании реаль­ного поведения человеческих существ — решающее ис­пытание для любой теоретической схемы.

Базовая структура отношений взаимодействия

Взаимодействие «эго» с «другим» — это наиболее элементарная форма социальной системы. Характерис­тики этого взаимодействия в наиболее полной форме представлены во всех социальных системах.

При взаимодействии «эго» и «другого» каждый яв­ляется объектом ориентации для другого. Основных от­личий от ориентации на несоциальные объекты — два. Во-первых, поскольку результат действия «эго» (т.е. его успех в достижении цели) зависит от реакции «другого» на то, что делает «эго», «эго» начинает ориентироваться не только на возможное внешнее его поведение, но также и на то, чего, по мнению «эго», «другой» ожидает от его поведения, поскольку «эго» ожидает, что ожидания «дру­гого» могут оказывать влияние на поведение «другого». Во-вторых, в интегрированной системе эти ориентации на ожидания других взаимно дополняют друг друга.

Коммуникация посредством общей системы симво­лов — предпосылка такой взаимной комплементарности ожиданий. Альтернативы, которые открываются «друго­му*» должны обладать в какой-то мере стабильностью в Двух отношениях: во-первых, как реальные возможнос­ти для «другого» и, во-вторых, по своему значению для

«эго». Эта стабильность предполагает генерализацию от частностей данных ситуаций «эго» и «другого», каждая из которых непрерывно изменяется и никогда не бывает полностью идентична для двух следующих друг за дру­гом моментов времени. Когда такая генерализация до­стигается, и действия, жесты и символы приобретают бо­лее или менее то же самое значение как для «эго», так и для «другого», мы можем говорить, что между ними су­ществует общая культура, благодаря которой опосреду­ется их взаимодействие.

Кроме того, эта общая культура или система сим­волов неизбежно обладает в своих определенных аспек­тах нормативным значением для акторов. Поскольку она существует, соблюдение ее конвенций — необходимое условие для того, чтобы «эго» был «понимаем» «дру­гим», что позволяет «эго» в определенной степени вы­числить тип реакции «другого», которая «эго» ожидает­ся. Этот общий ряд культурных символов представляет опосредующее звено, в котором формируется структу­ра последовательных действий обеих сторон таким об­разом, что одновременно возникает определение ряда приемлемых реакций со стороны «другого» на каждое из возможных действий, которые «эго» собирается предпринять, и наоборот. Это, следовательно, должно служить условием стабилизации всей системы компле­ментарных ожиданий; не только «эго», но также и «дру­гой» должны не только коммуницировать друг с дру­гом, но они должны соответствующим образом реагировать на действия друг друга.

Тенденция к последовательному соответствию реак­ций — это, следовательно, тенденция к конформности с нормативным эталоном. Культура — это не только ряд символических коммуникаций, но и ряд норм для дей­ствия.

Мотивации «эго» и «другого» интегрируются нор­мативными эталонами в ходе взаимодействия. Разнона-правленность удовлетворения и депривации здесь особен­но важны. Реакция, соответствующая (эталону) со стороны «другого» — это удовлетворение для «эго». Если

«эго» конформен к норме, его удовлетворение — это ас­пект вознаграждения за эту его конформность по отно­шению к ней; обратное имеет место для случая наказания за отклонения. Реакции «другого» к конформности или девиантности «эго» относительно нормативного этало­на, следовательно, представляют собою санкцию на дей­ствия «эго». «Ожидания» «эго»,предъявляемые «друго­му», — это ожидания, связанные с ролями «эго» и «другого»; и эти санкции усиливают мотивацию «эго» к конформности с этими ролевыми ожиданиями. Таким образом, комплементарность ожиданий способствует взаимному усилению как у «эго», так и у «другого» мо­тивации к конформности с нормативным эталоном, оп­ределяющим их ожидания.

Система взаимодействия включает в себя также про­цесс генерализации не только в общей культуре, благо­даря которой коммуницируют «эго» и «другой», но так­же и в интерпретации скрытых действий «другого» по отношению к «эго» как выражающих интенции «друго­го»(т.е. как показывающих катексическо-оценочные ас­пекты мотивационной ориентации «другого»относитель­но «эго»). Эта «генерализация» предполагает, что «эго» и «другой» согласны в том, что некоторые действия «дру­гого» обнаруживают установки, которые «другой» при­нимает относительно «эго» (и наоборот: «эго» относи­тельно «другого»). Поскольку эти установки в данной парадигме интегрированы с общей культурой и последняя интернализована в диспозиции потребностей «эго», — «эго» чувствителен не только к открытым актам «друго­го», но и к его установкам. Он ощущает потребность не только в получении конкретных вознаграждений и избе­гании конкретных наказаний; его также радуют благо­желательные установки, и он избегает неблагожелатель­ных со стороны «другого». Действительно, поскольку он интегрирован с теми же самыми нормами, то у него воз­никают те же самые установки по отношению к себе са­мому как объекту. Следовательно, отклонение от нормы вызывает в нем чувство стыда перед «другим» и вины перед самим собой.

Т. П

Очевидно, что как идеальный тип эта парадигма вза­имодействия подразумевает взаимное удовлетворение, в конкретном смысле этого слова, хотя не обязательно рав­номерное распределение этого удовлетворения. Как мы увидим в следующей главе, это также парадигма процес­са обучения генерализованным ориентациям. Даже если в игру входят специфические механизмы, такие как до­минирование и подчинение или же отчуждение от нор­мативных ожиданий, этот процесс все равно может быть описан и проанализирован в связи с категориями данной парадигмы. Она, следовательно, применима как для ана­лиза системы нормативных ожиданий, так и актуальной конформности или отклонения от таковых ожиданий в конкретном действии.

В заключение следует сказать, что это — основная парадигма для структуры отношений солидарного взаи­модействия. Она содержит в себе все основные элементы структуры ролей социальной системы, а также системы поддержки и безопасности личности. Она включает куль­туру в ее как коммуникативной, так и ценностно-ориек-тационной функциях. Это узловая точка организации всей системы действия.

Понятие системы и классификация типов систем

По мере нашего рассмотрения взаимодействия мы подошли х анализу системы. Прежде чем более полно описывать личность или социальную систему, разумно представить сначала эксплицитно принципиальные свой­ства эмпирических систем, которые релевантны для на­шего анализа. Наиболее общее и фундаментальное свой­ство системы — это взаимозависимость ее частей или переменных. Эта взаимозависимость основывается на су­ществовании определенных отношений между частями или переменными, что противоположно случайной вари­абельности. Другими словами, взаимозависимость — это порядок в отношениях между компонентами, входящи­ми в систему. Этот порядок должен обладать тенденцией к самосохранению, что наиболее обобщенным способом выражено в понятии равновесия56. Но это не должно быть, однако, обязательно статическое самосохранение или стабильное равновесие. Это может быть организованный процесс изменения — процесс, протекающий по опреде­ленной модели, а не случайно варьирующийся относи­тельно исходной точки. Это называется подвижным рав­новесием и хорошо иллюстрируется процессом роста. Кроме того, равновесие, даже когда оно стабильное, ни­коим образом не предполагает, что процесс не развива­ется: процесс продолжается даже в стабильных системах, стабильность сохраняется только для отношений, вклю­ченных в процесс.

56 То есть, если система должна быть достаточно постоянной, чтобы пред­ставлять ценность для изучения, то должна существовать тенденция к сохранению порядка, нарушаемая только исключительными обстоятель­ствами.

Особенно важная характеристика любой системы — внутренние ограничения на совместимость определенных частей или событий внутри одной и той же системы. В са­мом деле, это просто другой способ выразить, что отноше­ния внутри системы определены и что что-то там не может происходить. Молено проиллюстрировать это на примере Солнечной системы: орбита одной из планет, такой, как Юпитер, дана, и уже невозможно для орбит других планет распределяться случайным образом относительно этой ор­биты. Определенные ограничения предполагаются самим фактом, что задана величина одной из переменных. Такое ограничение может в свою очередь рассматриваться как с негативной, так и с позитивной точки зрения. С одной сто­роны, используя опять-таки пример Солнечной системы, если одна из ш^анет попросту исчезла бы, то сам факт, что на данной отдельной орбите не существует больше ника­кой массы, привел бы с необходимостью к изменению рав­новесия данной системы, потребовалось бы переоценить орбиты других планет, чтобы система вновь пришла в рав­новесие. Это можно выразить также таким утверждением: в структуре системы существует изменение. С другой сто­роны, та лее проблема может быть рассмотрена с точки зрения того, что произошло бы в случае сосуществования «не­совместимых» элементов или процессов внутри одной и той же системы. Несовместимость всегда условна по отноше­нию к данному состоянию системы. Если, например, орби­ты двух планет подойдут слишком близко друг к другу, го­раздо ближе, чем это совместимо с сохранением данного состояния системы, то произойдет одна из двух вещей. Либо начнется процесс, который будет направлен к восстановле­нию предшествующих отношений путем элиминирования несовместимости; либо (если вновь возникшие отношения сохраняются), необходим процесс приспособления других частей системы, приводящий систему в новое состояние равновесия.

Эти свойства имманентны всем системам. Однако для теории действия особенное значение имеет конкретное дополнительное свойство. Это тенденция к поддержанию равновесия в наиболее обобщенном смысле из всех вы­раженных выше, в определении границ по отношению к окружению — границ, которые не могут быть заданы из­вне, но которые самосохраняются посредством свойств некоторых конституитивных переменных, которые дей­ствуют внутри системы. Наиболее близкий пример — жи­вой организм, который представляет физиохимическую систему, не ассимилируемую физиохимическими услови­ями окружения, но поддерживающую в себе определен­ное отличие свойств по сравнению со средой. Например, поддержание константно для тела температуры у млеко­питающих — необходимый процесс, который опосреду­ет взаимозависимость между внутренней и внешними системами в отношении температуры; этот процесс под­держивает константу при всех видах вариабельности тем­пературы в окружающей среде.

Есть два фундаментальных типа процессов, необхо­димых для поддержания данного состояния системного равновесия, которые в системе действия мы называем размещение57 и интеграция.

57 Термин «размещение» (аллокация) взят из словаря экономистов, где он имеет очень общее значение, сохраненное здесь. В частности, экономисты говорят о размещении ресурсов в экономике.

Под размещением мы понимаем процессы, которые поддерживают распределение компонентов или частей системы, которое совместимо с поддержанием данного состояния равновесия. Под ин­теграцией мы понимаем процессы, посредством которых отношения с окружающей средой опосредуются таким образом, что внутренние отличительные свойства и гра­ницы данной системы как сущности сохраняются перед лицом изменчивости внешней ситуации. Следует осозна­вать, что самосохранение такой системы — это не только поддержание границ, но также сохранение своих особых отношений между частями данной системы внутри этих границ. Система — это, в некотором смысле, единица, свя­занная со своим окружением. Следовательно, самосо­хранение подразумевает не только контроль переменных окружения, но также контроль тенденций к изменению, т.е. к изменению этого отличного от среды состояния, идущего изнутри системы.

Два типа эмпирических систем, которые были про­анализированы в предыдущих главах, — это личности и социальные системы. Как уже неоднократно указыва­лось, это различные системы, которые не могут быть редуцированы друг к другу. Однако между ними есть оп­ределенная концептуальная преемственность или иден­тичность, которая выводится из следующих источников: 1) обе эти системы построены на основании фундамен­тальных компонентов действия, как это было показано в «Основных положениях» и в данной главе. Эти компо­ненты организованы различным образом и образуют сис­темы двух видов. Тем не менее компоненты остаются теми же самыми; 2) обе они не просто системы, но системы, сохраняющие свои границы, т.е. самосохраняющегося типа; поэтому обе они обладают характеристиками, ко­торые свойственны системам вообще, наряду с более спе­циальными характеристиками, которые присущи именно Данному особому типу систем; 3) третьим основанием для их тесной связи друг с другом является тот факт, что они взаимопроникают, в том смысле, что ни личностная сис­тема не может существовать, не участвуя в социальной системе, под которой мы понимаем интеграцию частей систем действий акторов, которые представляют собою части социальной системы, ни, наоборот, не может су­ществовать такая социальная система, которая не была бы, с точки зрения способа интеграции частей ее систе­мы действия, сформирована личностями ее членов. Ког­да мы используем термин «гомология», чтобы обозна­чить определенную формальную идентичность между личностями и социальными системами, которые можно понимать в вышеописанных терминах, должно быть оче­видно, что мы никоим образом не имеем в виду создать впечатление, что личность — это микрокосм социальной системы или что социальная система — это определен­ный вид макрокосма личности.

Несмотря на формальное сходство и последователь­ное эмпирическое взаимопроникновение и взаимозави­симость, обе они, личность и социальная система, оста­ются двумя различными классами систем, что имеет огромную важность.

Схема 1. Компоненты системы отсчета действия

СУБЪЕКТ	ОЕЬЕКТ
1. Актор-субъект: актор, ориентация действия которого анализируется (в ситуации взаимодействия этот актор называется "эго"). Актор-субъект иногда называется просто "актор" и всегда является "системой действия". Так, актор-субъект — это: а. личность б. социальная система	2. Объекты: те объекты, на которые ориентирован актор-субъект. Это — I социальные и II не-социальные объекты. I. Социальные объекты — это акторы (или системы действия), но здесь они скорее объекты, чем субъекты для данного анализа (в ситуации взаимодействия этот актор называется "другой"). II. Социальные объекты — это: а. личности б. социальные системы

Личности и социальные системы (как субъекты, так и объекты) сопоставляются следующим образом:

* Каждая из этих ролей — это субсистема ориентации. Такую субсистему можно анализировать либо с точки зрения /I/ мотивов личности, функцией которых является ориентация; либо с точки зрения /II/ ценностей, которые личность при­нимает в данной конкретной социальной системе. Роли, следовательно, подраз­деляются на мотивационные аспекты и аспекты ценностные.

КУЛЬТУРНЫЕ СИСТЕМЫ

Культурные системы — это общие ценности, убеждения и вкусы акторов (как субъектов, так и объектов), взаимодействующих с системами символов (как объек­тами), следовательно, все подчеркнутые выше компоненты представляют абст­ракцию культурных систем от системы отсчета действия.

Схема 2. Производные от эталонных переменных

Новый аналитический подход к теории социальной стратификации * 1

Можно сказать, пожалуй, что теперь в области социо­логии общепризнано, что социальная стратификация — это общий структурный аспект социальной системы в целом, и система стратификации теснейшим образом связана с уров­нем и типом интеграции социальной системы как таковой.

* A Revised analytical approach to the theory of social stratification// Parsons T. Essays in Sociological Theory. Glencoe, The Free Press, 2 ed., 1964, p. 386-438.
1 Эту статью, написанную специально для сборника «Class, Status and Power. A Reader in Social Stratification» (Bendicsand Lipset eds. The Free Press, 1953), можно считать пересмотром более ранней статьи автора «Аналитический подход к теории социальной стратификации», опубликованной впервые в «American Journal of Sociology» и помещенной затем в «Essays in Sociological Theory» (Glencoe, The Free Press) как в первом (гл. VII), так и в настоящем (гл. IV) издании. Редакторы сборника по стратификации первоначально предложили автору перепечатать в ней старую статью. Но за минувший со времени ее издания период появилось много работ как в области общей теории, так и в специальных областях, в частности и в области социальной стратификации, так что оказалось необходимым попытаться выработать новый подход к этой проблеме. Современное состояние общей теории, из которой во многом исходит данная статья, обсуждалось уже в трех издан­ных ранее книгах, в которых принимал участие и автор. Эта общая теория играет важную роль и в данной работе. Что же касается эмпирических ис­следований, то в рассматриваемый период автор участвовал в изучении со­циальной мобильности мальчиков, обучавшихся в средних школах, прове­денном в сотрудничестве с Самюэлем А. Стоуфером, Флоренс Клакхон и другими. Хотя результаты этого исследования еще не подготовлены к пуб ликации, работа над ними оказала большое влияние на точку зрения авто­ра в области общей теории. Кроме того, в сотрудничестве с доктором Бей-лзом и двумя ассистентами мы предприняли попытку связать изучение стра­тификации в широком социуме и в малых группах, широко используя при этом систему понятий, описанную в настоящей статье. Оба проекта иссле­дования осуществлялись под руководством Гарвардской лаборатории со­циальных отношений. Наряду с общими фондами лаборатории в исследо­вании мобильности была использована финансовая поддержка, в первую очередь Расел-Сейдж-фонда, а затем Фонда Рокфеллера, а также Гарвар­дской школы. Здесь я хотел бы выразить благодарность всем этим учреж­дениям за оказанную поддержку. Данная статья, как видно из сказанного выше, ни в коем случае не является результатом работы одного человека, она в значительной степени по своему характеру коллективна. В своей ра­боте по созданию общей теории я особенно многим обязан моим сотруд­никам Шилзу и Бейлзу, а также соавторам книги «Toward a General Theory of Action» (Т. Parsons and E. Shils eds).
Что же касается, в частности, теории стратификации, то здесь я многим обязан Самюэлю А. Стоуферу и Флоренс Клакхон, а также сотрудникам, с которыми вместе работал на конкретных стадиях осуществления двух вы­шеуказанных проектов эмпирических исследований, в частности, на наи­более поздних стадиях — Френку Э. Джонсу, Брэндту Г. Рэнтблату и Джо­зефу Бергеру. Но за конкретные формулировки, выдвинутые в данной статье, ответственность несу я один. Я глубоко благодарен проф. Стоуфе~ ру и д-ру Бейлзу, а также Джонсу, Рендбладу и Бергеру за обсуждение первой редакции настоящей статьи.

Отправная точка как для оценки общего значения стратификации, так и для анализа ее как феномена, мо­жет быть найдена, по нашему мнению, в той понятийной схеме, в терминах которой мы анализируем социальное действие. В ней предполагается, что действие обязатель­но ориентировано на достижение каких-то целей, а сле­довательно, оно должно быть не индифферентно отно­сительно тех элементов, которые способствуют или, напротив, препятствуют достижению этих целей. Точно так же все составные части системы действия, а также все ситуации, в которых действия происходят, оцениваются как желательные или нежелательные, пригодные или не­пригодные, полезные или вредные с точки зрения этих целей. Оценка же, если она относится к социальным сис­темам действия, подразумевает в свою очередь два основ­ных положения. Во-первых, единицу системы: элементар­ная единица действия или роли, коллектива или личности, по существу и представляет собою предмет такой оцен­ки. Сказать, что все действия имеют какую-то ценность, не определяя при этом, что человек делает и как он это делает, это значит утверждать, что категория оценки ир-релевантна анализу действия. Но если процесс оценки имеет место, то он, вероятно, будет направлен на то, чтобы дифференцировать различные действия в каком-то ранговом порядке. Совершенно одинаковая оценка двух или более единиц действий, конечно, может иметь место и в этом случае, но это — особый случай оценочного суж­дения, а вовсе не доказательство его иррелевантности вообще. Как велики могут быть различия, временны они или постоянны и посредством каких критериев осуществ­ляются — все это, разумеется, может породить целый ряд теоретических и эмпирических проблем. Но то, что та­кие различия должны быть для актора, находящегося в системе, — это исходно предполагается в той понятий­ной схеме, которой мы пользуемся при анализе социаль­ного действия2.

Второе основание хорошо известно, оно заключает­ся в том, что для того, чтобы социальная система была стабильна, эталоны оценок ее составных единиц должны быть интегрированы так, чтобы образовалась «общеприз­нанная система оценивания». Содержание такой всеми признаваемой системы оценивания, а также степень и способы ее связи с реальными действиями индивидов в социальной системе изменяются. Но само существование такой системы образцов, которую можно принять за ис­ходный пункт при анализе социальных явлений, — важ­ная предпосылка, прямо вытекающая из понятийной схе­мы действия, применяемой к анализу социальных систем.

Дата добавления: 2015-09-29