OCR: Allan Shade, [e-mail] , http://soc.lib.ru 41 страница

Тем не менее, нормой является все-таки то, что сред­ний взрослый мужчина выполняет «постоянную» («в те­чение полного рабочего дня») профессиональную роль, что в подавляющем большинстве случаев она является частью организации, строго отграниченной своими фи­зическими условиями, объектами владения и «управле­нием» от его единицы родства. Более того, и подавляю­щая часть незамужних женщин, вышедших из школьного возраста, тоже обладает такими ролями, а также осуще­ствляет их и все возрастающая часть замужних женщин. Можно сказать, что в профессиональной системе, опре­деленной таким образом, статус зависит от «производ­ственного» вклада индивида в выполнение функций той организации, с которой он связан, а следовательно, — от его способности действовать и от успехов в пользу орга­низации, которых ему удалось достичь.

Мы сказали, что это верно «в общем». Разумеется, есть множество причин, которые мешают достичь совер­шенства в этой области, таких, как трудность приложеия стандартов оценок, неопределенность этих стандартов и несравнимость качественно различных видов Деятельности (выполняемых единицами), а также их качеств. Различия в могуществе, которые являются резуль­татом обладания предметами владения, блоками комму­никации и проч., могут поддерживать и увеличивать от­клонения. Эти факторы имеют большое значение ддя уточнения эмпирического анализа, но они второстепен­ны с точки зрения общей характеристики нашей системы стратификации.

Те же самые индивиды, которые исполняют профес­сиональные роли (в организациях), являются одновре­менно, разумеется, и членами единиц родства. Для аме­риканской системы родства наибольшее значение с указанной точки зрения имеет далеко зашедший процесс «изоляции» супружеской (ядерной) семьи. Это означа­ет, конечно, что норма или «ожидаемая» единица — это семья, ведущая общее хозяйство, которая главным обра­зом состоит из супружеской пары и их еще несовершен­нолетних детей. Хотя иногда в семье существуют и дру­гие отношения, все же о них точнее будет сказать, что это — структурная аномалия, в частности для городско­го среднего класса. Кроме того, существует симметрия в ориентации на такую семью, как семьи родителей обоих супругов, хотя можно, пожалуй, говорить о слабо выра­женной «матримониальной» линии в силу особой связи между матерью и замужней дочерью. Сверх того, супру­жеская семья, как хорошо известно, лишилась большей части своих функций в обществе, и именно тех, которые не относятся к формированию аскриптивно-квалитатив-ных характеристик, прежде всего функций производства, которые имеют такое важное значение для общества на­шего типа. По-видимому, ее первичные функции — под­держивать определенные «модели образа жизни», интег­рировать общую культурную традицию, регулировать общее равновесие личности членов данной семьи и слу­жить механизмом социализации детей в духе данной культурной традиции.

Это «сведение на нет» американской единицы род­ства по сравнению с положением единиц родства в дру­гих обществах, как в отношении значения принадлеж­ности индивида к той или иной семье, так и в отношении ее функций, очевидно, тесно связано с функциональны­ми требованиями профессиональной системы нашего типа. Но существует определенный предел, за которым этот процесс должен быть ограничен, иначе другие фун­кции семьи не смогут успешно ею осуществляться. Нельзя, по-видимому, сомневаться в том, что, во-пер­вых, эти функции жизненно важны, и во-вторых, в том, что нет возможности осуществлять их другим способом (вне семьи).

Семья — это единица преимущественно диффузной солидарности. Ее члены, следовательно, должны иметь в более широкой системе статус, который был бы для них всех в значительной степени общим, а это значит, что они должны, несмотря на различия по полу и возрасту, оце­ниваться как в определенных отношениях равные друг другу. Семья как единица пользуется определенной «ре­путацией» в общине. Ее члены ведут общее хозяйство, а потому и оценивают их одинаково в том, что касается жилья, одежды, характера и т.д., т.е. в системе престиж­ного символизма. У них одинаковый образ жизни. Если положение родителей в общине сравнительно высоко, преимуществами этого положения пользуются также и их дети, независимо от того, «стремятся» они к этому или нет; точно так же, разумеется, они испытывают все отри­цательные последствия низкого статуса своих родителей. Из этого следует, что сохранение семейной системы в качестве функциональной единицы даже в обществе на­шего типа несовместимо с полным «равенством возмож­ностей». Это главное препятствие на пути к полному осу­ществлению нашей основной системы ценностей, для которой характерен конфликт между функциональными потребностями личности, с одной стороны, и потребнос­тями общества в культурной стабилизации, а также со­циализации — с другой.

Другой ряд следствий, имеющих значение для суще­ствования нашей семьи, связан с ее влиянием на диффе­ренциацию ролей по полу. Несмотря на то, что количе­ство членов семьи, как правило, невелико, супружеская емья это система внутренне дифференцированная.

Адаптивное требование сохранения ее как системы в на­шем обществе заключается главным образом в том, что репутация и доход получаются семьей благодаря профес­сиональной роли супруга-отца. Это важно, потому что только благодаря этому он занимает в семье роль «инст­рументального лидера». Но мы знаем, что группы даже таких малых размеров имеют сильную тенденцию к диф­ференциации инструментального и экспрессивного ли­дерства. Процесс социализации требует определенного типа связи с детьми, для отца же оказывается исключи­тельно трудно комбинировать эту связь со своими обя­занностями. Поэтому основную роль в конкретных лич­ностных отношениях с ребенком и роль «экспрессивного лидерства >> в семье комбинируются обычно с внутренни­ми инструментальными обязанностями в семье (женщи­на как «хранительница очага») и имеют тенденцию свя­зываться, как правило, с женской ролью.

В такой ситуации возникает целый ряд факторов, содействующих определенному разграничению половых ролей вообще, что препятствует получению женщиной высокого статуса в профессиональной системе, а также возможности для нее конкурировать за профессиональ­ный успех или профессиональный статус. Вероятно, глав­ная функциональная основа этого процесса заключает­ся в том, что для общества значение имеет роль матери, когда она выполняется внутри семьи. Отсюда так важ­но, чтобы статус мужа и жены был равным. Профес­сиональная же конкуренция имеет тенденцию диффе­ренцировать их (супругов) по статусу, а не уравнивать. Замужняя женщина в нашем обществе, как правило, не конкурирует прямо за профессиональный статус и его первичные символы с мужчиной своего класса. Можно сказать, что такое разграничение половых ролей способ­ствует интеграции членов семьи, так что исключительно важные функции социализации, включенные в роль отца, сохраняются. Очевидно, однако, что такая ситуация пре­пятствует равенству возможностей, ибо женщину, неза­висимо от ее дееспособности, склонны включать в более узкую сферу функций, чем мужчину, и отстранять, по

крайней мере относительно, от некоторых статусов, об­ладающих наиболее высоким престижем18.

Яркий пример такой сегрегации половых ролей мож­но наблюдать в символизме стиля одежды у мужчин — это почти униформа, исключая отдельные виды спортив­ной одежды. Женское платье, напротив, отличается изощренностью и индивидуальностью вкуса, и в соответ­ствии с ним намеренно украшаются волосы, лицо и т.д., что совершенно недопустимо для мужчин. Что такого рода дифференциация вовсе не свойственна «человечес­кой природе» вообще, можно доказать двумя примера­ми из разных областей. Тот, кто хорошо знаком с общи­нами консервативного сельского типа, знает, что в них существует обычно очень тесный параллелизм в одежде обоих полов, как рабочей, будничной, так и «лучших вос­кресных» нарядов, которые отличаются приблизитель­но одинаковой изощренностью у того и у другого пола. В качестве другого примера мы можем указать аристокра­тическое общество Европы XVIII века, в котором мужс­кая одежда ничем не отличалась от женской по своей изощренности: пудреные парики, кружевные воротнич­ки и манжеты, разноцветные пиджаки и жилеты, атлас­ные штаны и серебряные пряжки не считались призна­ком феминизации, как они, несомненно, были бы расценены в нашем обществе.

18 Соответствующие аспекты американской системы родства, связанные с профессией и стратификацией, обсуждаются более подробно выше, в дру­гих статьях данного сборника (имеется в виду сборник «Essays in Sociological teory». — Прим. пер.) См. также об американской системе в целом: Robin М. Williams Jr. American Society, ch. 5.

В целом же основные черты нашей системы страти­фикации, по-видимому, следует рассматривать как ре­зультирующую тенденций к институционализации про­фессиональной системы, включающей в себя роли в единицах, формирующих аскриптивно-квалитативную сферу, и в управляющих системах, с одной стороны, и роли в системах родства — с другой. Территориальные общины, основанные независимо друг от друга, — оди­наково участвуют в сельско-городской и региональной дифференциации. Но по сравнению с другими общества­ми отличительной чертой нашего населенного пункта яв­ляется высокая мобильность его населения, так что об­щина такого населенного пункта зависит прежде всего от системы профессиональных ролей, а не наоборот. И расселение внутри общины имеет тенденцию (в рамках доступности места работы) зависеть от дохода семьи, а не быть независимой детерминантой.

Другой возможный путь возникновения в диффуз­ной солидарности дифференциации по статусу — это эт­ническая принадлежность. Возможно, что в определен­ных аспектах наиболее важным после сельско-городских и региональных моментов принципом, независимым от профессии и родства и прямо с ним не связанным, явля­ется религиозная принадлежность. Положение негров даже в северных штатах США — наиболее яркий тому пример. Но несмотря на рассеянность членов разных эт­нических групп по классовым структурам различных уровней, нация стремится в определенной мере сохранить свои относительно независимые «пирамиды». Значение нации при естественном ходе развития общества нашего типа будет, по-видимому, уменьшаться. До каких пре­делов может идти этот процесс, довольно трудно пред­сказать. С одной стороны, наша система, как мы уже ска­зали, принадлежит к типу, для которого характерна большая свобода («несвязанность»), чем для большинства других, и это обеспечивает сохранение этнических пере­городок. Тенденция эта усиливается также этническим традиционализмом — этим защитным свойством против неуверенности. С другой стороны, действуют очень мощ­ные силы аккультурации, которые стремятся опрокинуть традиции этнического разделения. Мы должны учитывать этнический фактор как вторичный принцип модифика­ции стратификационной модели, но не считать его вовсе не имеющим никакого значения.

Этническая проблема, по-видимому, влияет на сис­тему стратификации двумя основными путями. Во-пер­вых, система ценностей этнической группы может отли­чаться от системы ценностей, господствующей в обществе в целом. А следовательно, при определенной степени терпимости (в данном более широком обществе) она ожет иметь тенденцию к образованию внутри этого более широкого общества несколько отличного от него под-общества, в котором осуществлялись бы ценности дан­ной культуры. При этом действия членов таких этничес­ких групп должны интерпретироваться исходя из их соб­ственной культуры, отличной от культуры более широ­кого общества, включая сюда их собственную внутрен­нюю стратификацию и те способы, которыми они могут, согласно своим ценностям и своими собственными путя­ми, вырабатывать систему основных классов19.

19 Цример: негры в американском обществе — независимая национальная ультура, которая была культурой минимального значения; в Италии же и ападной Европе евреи были примером того, что такая национальная куль­тура может иметь большое значение.

Второй путь модификации (стратификации общества в целом этническими группами) заключается в том, что этническая группа, как по своим ценностным моделям, так и по большинству других аспектов своего статуса, образует некую особую единицу в более широком обще­стве, на которую лица, не являющиеся ее членами, реаги­руют стандартным образом, что, в свою очередь, способ­ствует тому, что реакции членов данной группы также детерминируются.

Типичный пример — дискриминация, т.е. непризна­ние за членами какой-либо этнической группы права за­нимать определенные статусы, обязанности которых они тем не менее, могли бы квалифицированно выполнять. Реакция дискриминации необъяснима только с точки зрения ценностных моделей данной этнической группы, здесь следует принимать во внимание также источник и характер дискриминации.

В целом можно сказать, что до самого последнего времени, по-видимому, сильное модифицирующее дей­ствие этнических групп в американском обществе прояв­лялось на более низких делениях стратификационной шкалы. Но мобильность вверх привела к изменениям об­щей шкалы, и теперь вопрос о месте евреев, а также ирландцев-католиков, например, в верхних слоях среднего класса приобретает громадное практическое значение.

Из двух типов ассоциаций с диффузными функция­ми, о которых мы говорили выше, политические ассоциа­ции можно считать более слабо действующим фактором за исключением тех групп, которые активно участвуют в выполнении политических функций. Высокая степень горизонтальной мобильности означает, что принадлеж­ность к местной политической единице имеет второсте­пенное значение, и ее меняют довольно легко.

Партийная принадлежность также для большей ча­сти «публики» не является жесткой и ее легко меняют (за исключением небольших по размеру крайних группи­ровок, включенных в политическую деятельность профа­шистского или же коммунистического толка). Связана ли такая деятельность с политической карьерой — это уже совсем другой вопрос. Важно отметить, что, в отличие от очень многих других обществ, «политическая элита», или «правящий класс», в американском обществе не занима­ет главенствующего положения. Те же, кто успешнее других делает политическую карьеру, входят в состав элиты, не представляя собой ярко выраженных господ­ствующих элементов. Кроме того, такая принадлежность редко передается из поколения в поколение.

Вопрос, связанный с религиозной организацией и с принадлежностью к ней, представляет огромный социо­логический интерес. Основной структурой здесь можно, по-видимому, считать структуру протестантского сектан­тского плюрализма с большой долей конгрегациональ-ной автономии местных единиц даже в католической и методистской церквах. Все это имеет тенденцию выраба­тывать, совмещаясь тесно с территориальным соседством, в процессе ассимиляции и в связи с церковной принад­лежностью широкий и нежесткий контекст социальной стратификации. Так, принадлежность к господствующим церквам имеет значение в верхних классах, и отсюда вниз идет общая упрощенная градация вероисповеданий, свя­занная с классовой структурой. Если рассматривать дифференциацию прихожан внутри вероисповеданий, то связь со стратификацией окажется здесь еще более тесной. Основным исключением из модели является Римская католическая церковь с ее особым интересом к этническому происхождению прихожан. Напротив, в других общинах обнаруживается, что духовенство не занимает никакого особого положения внутри классовой структу­ры. Тем не менее во многих отношениях это очень специ­фический вид профессиональной роли, который, за ис­ключением католического духовенства, с обязательным для него целибатом, имеет тенденцию ассимилироваться в общую систему профессиональных ролей. Статус свя­щенника в первую очередь зависит от престижа его у при-

хожан.

Если рассматривать и занятие «политикой» в конеч­ном счете как профессиональную роль (какой в действи­тельности может быть гражданская должность или же карьера на военной службе), то нам придется абстраги­роваться только от этнической проблемы, от типа терри­ториальной общины и от особого положения католичес­кой церкви для того, чтобы обосновать широкое обобщение, что наша система стратификации нацелена главным образом на интеграцию системы родства с про­фессиональной системой. Очевидно, наиболее важным, связующим звеном является здесь то, что как главный в семье статус, так и первичная профессиональная роль — роль супруга-отца — заняты одним и тем же лицом, ко­торое является «инструментальным лидером семьи», по­скольку его профессиональный заработок составляет основной — а часто также единственный — источник до­хода семьи, т.е. льгот и объектов вознаграждения, имею­щих символическое значение.

Следовательно, должна существовать зависимость между прямой оценкой профессиональных ролей, дохо­да, вытекающего из исполнения этих ролей, и статусом людей, эти роли исполняющих, образующих группы на шкале стратификации. По существу, это четкая связь, к второй мы будем применять термин «классовый статус», поскольку нам нужно бывает описать условия, существующие в США. Несколько более широко мы можем дать здесь определение классового статуса, сформулирован­ное нами в более ранних работах: это такая составная часть статуса, которая является наиболее общей для всех членов эффективной единицы родства. Здесь отличитель­ными чертами американской системы являются: устрой­ство типичной единицы родства — изолированная (ядер­ная) семья, — и то, что один из ее членов занимает детерминирующую данный статус профессиональную роль. В классическом Китае, например, отличие между крестьянскими и помещичьими семьями — которые в ка­честве единиц родства имели совершенно различное уст­ройство — покоилось на том, что они имели совершенно разные основания: существенное значение придавалось тому, имеет ли данная семья достаточное количество зем­ли для того, чтобы обеспечить себе модель жизни, свой­ственную «ученым», т.е. такую, чтобы члены семьи мог­ли не заниматься физическим трудом.

Как мы уже определили, классовый статус — это не простая единица, а довольно слабо связанный внутри себя комплекс элементов. Статус семьи по значению конкрет­ной профессии и по доходу может повышаться и пони­жаться в зависимости от изменения в сфере экспрессив­ного символизма, отношений данной семьи с другими семьями, занимающими определенные положения на шка­ле престижа, родства или же по принадлежности к добро­вольным обществам, а также благодаря сугубо неформаль­ным светским связям. Он может также повышаться или понижаться от выбора места жительства, благодаря пре­стижу того учебного заведения, которое посещали члены семьи или же которое посещают их дети, а также другими способами. В значительной степени неразличимым явля­ется тот рубеж, где заканчивается действие этих «состав­ляющих элементов» классового статуса и начинает про­являться их чисто «символическая» окраска. Все это означает, что комплекс профессионального дохода семьи является, вообще говоря, центром какого-то более широ­кого комплекса. Мы умышленно абстрагировались от эт­нического статуса, который тоже можно было сюда ввес­ти, т.е. его тоже можно было бы принимать во внимание, рассматривая семью. Из всех других элементов, возмож­но, наиболее значительным будет образование. Наиболее важной причиной того, что этот фактор не включается в «ядро», а держится на «периферии», — то, что в нашем обществе основной смысл образования, по-видимому, ус­матривается в его способности служить путем к будуще­му профессиональному (а отчасти и к материальному) ста­тусу. Это отличает американское общество от обществ большей части европейских стран, где «качество» образо­вания в статусе человека имеет относительно большее зна­чение по сравнению с тем, что он «делает». Различие, од­нако же, только в степени. Так, посещение привилегированного колледжа, по существу уже выделя­ет человека, в некоторой степени даже независимо от его будущего профессионального статуса.

Но вопрос можно рассматривать еще и таким обра­зом, что большее значение так определенный классовый комплекс в американском обществе имеет только пото­му, что шкала классов четко и недвусмысленно опреде­лена. Только такая классификация как «верхний»(опре­деляемый весьма осторожно), «средний» и «нижний» классы имеет смысл. Для конкретных целей часто полез­но бывает ввести субделения (подклассы), как это дела­ется во многих местах данной статьи. Но ради осторож­ности не следует делать выводов о том, что эти более тонкие дифференциации чуть ли не одинаковы в различ­ных классах или же что границы между смежными клас­сами очень определенны.

Для сделанного нами предостережения есть три ос­нования. Во-первых, как мы уже видели, в процессе пря­мой оценки профессиональных ролей самих по себе воз­никает сложное переплетение различных по своему качественному типу ролей и не только в рамках одного приложения нашей качественной классификации, но по крайней мере двух таких приложений. Так, исключитель­но трудно ранжировать друг относительно друга сколько нибудь четким образом крупных руководителей бизнеса, людей, занимающих высокие должности в правительстве, и людей, занимающих высокие места в сфере выполнения

аскриптивно-квалитативных функций, таких, как ученые, писатели и проч. Должностных лиц определенных катего­рий, как это показал Хатт20, легче расположить в общем довольно четко ранжированном порядке — внутри одних и тех же качественных типов. Во-вторых, связь между про­фессиональным и семейным статусом довольно опосредо­вана. Верно, что существует тенденция: благодаря накоп­лению преимуществ, семьи, пользующиеся этими преимуществами, успешно укрепляют свое положение и сохраняют его за собой как наследственный «верхний класс», но это не тот успех, который был бы значим в об­щенациональном масштабе. Он (успех) наиболее заметен в мелких общинах, однако не в самых маленьких из них, потому что все, кто имеет хоть чуть-чуть профессиональ­ного самолюбия, стремятся расстаться с такой общиной. Но даже в таких общинах заметны крупные изменения, происходящие со временем. Вообще любая экспрессивно-символическая шкала ранжирования семьи, — как, напри­мер, шкала жилищ, предложенная Чепиным, — будет толь­ко слабо коррелировать со шкалой профессионального статуса отцов семейств, и чем более тесно ранги связаны со шкалами, тем слабее будет корреляция.

20 См.: Halt Paul К. Occupation and social stratification («AJS», № 55, May 1950).

Третья причина слабой связи внутри комплекса — это относительная независимость его элементов и факторов, влияющих на процесс распределения объектов владения. Наследуемое имущество играет определенную роль, но в сравнении с другими системами — относительно неболь­шую. (Ее место — в верхних слоях системы, включая те, которые обычно называются «верхним слоем среднего клас­са» — несомненно заслуживает, однако, более вниматель­ного, чем до сих пор, изучения.) Заработки других членов семьи (не супруга-отца) также ни в коем случае нельзя иг­норировать, но, по-видимому, гораздо более важный фак­тор — это фактор различия механизмов, посредством ко­торых доход распределяется в качестве профессионального вознаграждения в различных сферах. Молено выделить три главных вида таких механизмов. Первый из них — это «классическое >> распределение посредством свободной кон­куренции, при котором доход индивида прямо зависит от его собственной «предпринимательской» деятельности — от продажи услуг или продукта на свободном рынке. В эту же категорию входят и независимые художники, специа­листы и проч., точно так же, как и владельцы какого-либо «дела» в общепринятом смысле этого слова. Это порожда­ет колоссальное неравенство и, разумеется, может являть­ся источником большого богатства, которое, правда, теперь у нас встречается гораздо реже, чем в прошлом. Второй вид - это оплата предприятием своих работников из того, что

заработано на рынке конкуренции, хотя такой рынок не обязательно должен быть нерегулируемым, — это оклады, зарплаты, премии, комиссионные вознаграждения и т.д. (ди­виденды на обеспечение принадлежат к другой категории). Третий вид механизмов охватывает класс профессий, которые приходится «субсидировать» в том смысле, что фонды здесь формируются или увеличиваются при по­мощи некоторых механизмов, иных, чем механизмы сво­бодного рынка, например, посредством налогового обло­жения, благотворительности21. Государство использует механизмы и «неприбыльных» организаций: больницы, университеты и проч. являются наиболее важными из них. Завершая этот перечень широким обобщением, можно сказать, что первые два механизма способствуют доволь­но сильной дифференциации, а следовательно, ведут к го­раздо большему росту «верхушки», чем это обеспечива­ет действие третьего механизма. Совершенно открытым остается вопрос, насколько такие различия в професси­ональном доходе, а следовательно, в уровне жизни се­мьи непосредственно связаны с дифференциациями, пря­мо зависящими от оценки22. Легко показать те случаи,

21 «Скользящая» шкала, которая представляет собой наиболее характер­ную особенность рынка профессиональных услуг, является здесь проме­жуточной.

22 Результаты исследования в Норд-Хатт, согласно которым ученые и дру­гие группы специалистов размещены даже выше групп крупных бизнесме­нов, показывают, что денежный доход не отражается в относительной оцен­ке достаточно прямо.

North Cecil С, and Halt Paul K. Jobs and Occupation a Popular Evaluation («Opinion News» Sept. 1,1947, pp. 5-13), перепечатано в: Sociological Analysis, Jogan Wilson and William L. Kolbeds, N.Y., Harcourt, 1949, p. 464-473.

когда различия профессионального дохода и общей оцен­ки бросаются в глаза, как например, различие между жалованьем верховного федерального судьи и доходом который обычно получает частнопрактикующий юрист. Момент этой относительной независимости мы не будем здесь рассматривать. Но именно такие расхожде­ния и вызывают к жизни механизмы приспособления, необходимые для того, чтобы воспрепятствовать им на­рушать интеграцию социальной системы слишком силь­но. На двух видах таких механизмов следует остановить­ся. Один из них, который бросается в глаза при сравнении нашего общества с европейскими, особенно в том виде, как они существовали поколение или более тому назад, — это довольно широкий круг льгот, доступных для всех независимо от статуса: это средства передвижения, гос­тиницы, рестораны и проч. Такие мелочи, например, как то, что «все до одного» курят одни и те же сорта сигарет приблизительно одной и той же стоимости и даже то, что многие обладатели очень высокого статуса имеют «фор­ды» и «шевроле», а некоторые обладатели невысоких статусов ездят на «кадиллаках», очень знаменательны. Этим широким кругом объектов, сравнительно неболь­шого, «незаметного» значения до определенной степени снимается обособление, которое существует между от­дельными группами, так что они не противостоят в не­посредственных контактах в тех сферах, где сравнение их друг с другом привело бы к возникновению очень рез­кого напряжения. Семьи чиновников, офицеров, профес­соров, доходы которых ниже доходов сравнимых с ними профессиональных статусов в сфере предприниматель­ства, почти не имеют дела с семьями этих последних, — и напряжение тем самым минимизируется. Разумеется, су­ществуют общие стандарты, недостижение которых при­водит к очень сильному напряжению. Здесь очень важ­ная область — образование, которое получают дети. Но существование таких механизмов имеет все-таки огром­ное значение в обществе, где мотив «не отстать от Джон­сонов» так сильно преобладает даже в фольклоре. Это иллюстрирует важность исследования отдельных фактов в контексте всей социальной системы, а не только в изо­лированных ее частях.

В частности, если прибегать к сравнениям, одна из наиболее заметных особенностей американской системы стратификации — это ее сравнительная «нестройность», отсутствие четкой иерархии престижа (она существует только в самом общем виде), отсутствие четко выражен­ной элиты или правящего класса, изменчивость оттенков, мобильность между группами, и при определенности пре­стижного значения общепризнанных целей, сравнитель­ная толерантность по отношению к тем путям, которые ведут к успеху в этой области. Это ни в коем случае не «бесклассовое» общество, но среди классовых обществ — это весьма своеобразный тип.

Другая бросающаяся в глаза особенность, имевшая большое значение в течение очень длительного периода раз­вития общества, — это «степень уплотненности» шкалы в том, что касается доходов. Это «уплотнение» имело место на протяжении жизни последнего поколения. Оно осуще­ствлялось под давлением с обоих «концов». С одной сторо­ны, оно, конечно, связано, и очень сильно, с развитием ра­бочего движения, с значительной политической оппозицией, но свою роль здесь сыграли также и замедле­ние иммиграции, значительное повышение доходов большей части низко расположенных групп, — хотя это повышение было неравномерным и в группах «белых воротничков» до­ходы повысились сравнительно мало. С другой стороны, высокий прогрессивный налог как на доходы, так и на иму­щество, а также изменения в структуре экономики «уреза­ли» старую верхнюю страту, в которой было развито сим­волическое потребление с целью отделить себя от остального общества, и которая еще 2 — 3 поколения тому назад всячески «выставляла себя напоказ». Судьба лонгай-лендского имения семьи Морганов, проданного с аукциона Для того, чтобы уплатить налоги, — яркий показатель это­го процесса. (Одно из «чудес», о которых говорит Веблен, иллюстрируя свой вывод о близости «золотого века».) Теперь мы можем вкратце описать основную модель сверху донизу таким образом: «вершина» широка и рассеяна, состоит из нескольких компонентов, связанных между собою не очень тесно. Несомненно, что теперь ее (т.е. «вершины») центр тяжести находится в профессио­нальном статусе и профессиональном доходе. Если смот­реть с исторической или же сравнительной точки зрения то обращает на себя внимание тот факт, что по сравне­нию с предпринимательскими «фортунами >> периода эко­номического развития в XIX веке (особенно сразу после Гражданской войны), заметно замедлился в общенацио­нальном масштабе процесс пополнения числа правящих семей, которые, подобно семьям японской и даже фран­цузской модели, пытались осуществлять контроль на ос­нове корпоративных объединений в экономике. Члены этих семей удерживают свое элитное положение, но по­средством своих профессиональных или же псевдопро­фессиональных достижений, а отнюдь не исключитель­но только на основании семейной принадлежности. Это происходит несмотря даже на то, что механизмы надеж­ного капиталовложения обеспечили возможность сохра­нить в целостности все, что унаследовано, и гораздо бо­лее успешно, чем во многих других обществах (не допуская произвольного раздробления посредством рас­пределения между наследниками, а также расточения посредством благотворительных пожертвований и заве­щаний). Основное явление, которое, по-видимому, име­ет место в настоящее время, — это смещение контроля за предприятиями из рук семей-основательниц, имеющих частнособственнические интересы на этих предприяти­ях, в руки управляющего и технического персонала, ко­торый как таковой не имеет здесь сравнительно сильных собственнических интересов. Этот имеющий решающее значение факт и лежит в основе нашей интерпретации: элементы «семейной элиты» в классовой структуре (уор-неровские «верхние верхнего», т.е. верхние слои верхне­го класса) занимают вторичное, а не первичное место во всей стратификационной системе. В целом их положение имеет значение скорее в локально-общинном, чем в госу­дарственном масштабе, и более велико как раз в мелких, а не в крупных общинах (и менее всего в крупных городских центрах) и в общинах экономически отсталых, а не звитых. Существенной проверки требует поэтому утверждение тех, кто говорит, что нужно ожидать развития верхушечного наследственного класса по образцу воопейских докапиталистических обществ. Развитие нашей налоговой системы в течение последних десятиле­тий совершенно очевидно не подтверждает гипотезу об усилении влияния этой группы в дальнейшем.

Дата добавления: 2015-09-29