Дверь в палату была закрыта неплотно, но угол обзора не позволял видеть кровать, на которой лежала Рада. Я кашлянул, привлекая внимание брата. Он оглянулся.
- А, это ты. Подожди минуту.
Приглашение я расценил как разрешение заглянуть в соседнее помещение. Увиденное там меня удивило. Бен сидел у постели Рады на стуле, вытирал ей лицо влажной салфеткой, наклонялся, что-то негромко говорил. Я не мог расслышать слов, но вот чувства Бена ощутил немедленно.
Он испытывал… нежность?
Я прожил с ним несколько месяцев, почти одиннадцать лет бок о бок ходил в рейды, но знать не знал, что Бен способен на такое. Нежность, жалость, сочувствие и нечто, очень похожее на чувство вины. Словно он стыдился, что его в предыдущем рейде смерть все же обошла стороной и – неудовлетворенная - забрала Тора.
Мне на плечо легла рука, я обернулся. Блич осторожно прикрыл дверь и потянул меня в сторону.
- Не мешай им, - негромко сказал он.
Я послушался, припомнив, что у меня к Бличу имеется одна маленькая интимная просьба. Я подумал об этом еще когда Нор пошел в душ, но забыл сказать.
- Слушай, дай мне мазь. От трещин, разрывов… ну, ты знаешь.
- А-а-а, - протянул Блич и посмотрел на меня немного странно. – Вот, значит, что.
Я смущенно кивнул. Нельзя сказать, что я никогда не обращался с подобной просьбой к брату. Просто сейчас ситуация была чересчур неловкая.
Пока он копался в шкафчике, я подошел к Норе, сидевшей за монитором диагноста.
- Как она? Рада?
- Терпимо, - не поднимая головы, ответила Нора. – Угрозы выкидыша на данный момент нет. Состояние шоковое, но мы уже ее почти вывели. Во всяком случае, больше не плачет, реагирует на внешние раздражители. Есть пока отказывается, но просила пить.
- Там Бен, - сказал я. – Я видел.
- Пусть сидит, - Нора откинулась на спинку стула, убрала челку, свесившуюся на глаза. – По-моему, ей легче, когда кто-то рядом. Ты сам как? Оправился?
- Оправился, - ответил за меня Блич, подходя к нам и протягивая мне тюбик. – Насколько я понял, более чем. Вен, ты сам-то соображаешь, до какой степени это у вас все невовремя?
- Да, - кивнул я. – Только это не бывает – невовремя. Потому что другого времени может и не быть. Завтра я ухожу наверх искать новый путь к фермам. С территории Реттисси.
Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза, потом Блич отвел взгляд.
- Что-то еще?
- Ну… - я вздохнул. – Одолжи мне любрикант, пожалуйста. Мне не очень хочется идти снова на склад.
Блич возвел глаза к потолку каюты, но все же ушел в соседнюю комнату. Нора хмыкнула и снова уткнулась в диагност. Нет, она не была болтушкой. Просто женщиной – симпатичной, неглупой, но все же женщиной. А я всегда в их присутствии чувствовал себя неловко. Наверное потому, что они меня совсем не привлекали.
Все мечтали о женщинах, о семьях, о детях – я никогда не поддерживал разговоров на такие темы. Радовался чужим союзам, переживал за неудачи приятелей. И все. Может быть, еще и поэтому ничего у нас с Хильдой не вышло. Впрочем, я об этом никогда не жалел.
- Держи, - Блич протянул мне флакон с любрикантом. – Последний раз тебя выручаю.
- Спасибо, - я запихал флакон в нагрудный карман. – Успокоится все, и я тебе верну. Возьму на складе и верну.
Блич только рукой махнул.
В столовой отца не было, хотя народа собралось довольно много. Лика налила в термос кашу, кинула сверху несколько кусков мяса, плеснула подливки. Глаза у нее были заплаканные. Я осторожно погладил ее по тоненькому запястью.
- Не переживай так. Все будет хорошо, я обязательно найду путь наверх, и никто не будет голодать. И маленькие твои родятся сильные и здоровые, вот увидишь. Верь мне, пожалуйста.
Она всхлипнула, мотнула светловолосой головой.
Я взял со стойки термос, развернулся и прямо перед собой увидел Лейна. Дорсет держался за его спиной – подходить ко мне он явно побаивался. А еще чуть дальше стояла группа парней и подростков. Завсегдатаи Игры.
По-моему, Лейну хватило одного взгляда, чтобы все понять. Он прищурился, закусил губу – так знакомо. Глаза у него стали злыми, лицо пошло красными пятнами.
- Значит, ты. Так мы и думали – ну кто, кроме тебя, станет носиться с этим щенком. И как он в постели – хорош?
Злость окутывала их, как облако пара - работающий синтезатор. Надо было на ком-то ее сорвать, вот только объект они выбрали не очень подходящий. Знали это, поэтому злость оказалась обильно приправлена страхом.
- Лучше тебя, - спокойно ответил я, наклонился и поднял пакет с одеждой, который ставил на пол. – Твои вещи я вернул на склад.
- А может, ты с ними в сговоре, а? – Лейн сжал кулаки. – Уж больно все совпало. Чем тебе заплатили верхние, чтобы ты привел к нам их лазутчика?
Я снова повернулся к Лике, протянул ей термос.
- Подержи, пожалуйста.
Она непонимающе посмотрела на меня, но термос взяла. А я повернулся и почти без замаха ударил Лейна в челюсть. Второй раз за несколько последних дней. Он отлетел на Дорсета, они оба не удержались на ногах и повалились на пол. Сидевшие за столами люди повскакали с мест, бросились к нам.
Но вся остальная шваль, таскавшаяся за Дорсетом и смотревшая ему в рот, отступила назад. Даже толпой они не рискнули полезть со мной в драку. Не потому, что я был такой уж сильный. А потому, что ни один из них не хотел первым оказаться под ударом. Трусость оказалась сильнее желания выяснить отношения. Да и мотивация у мальчишек была слабенькая – это у Дорсета и Лейна со мной имелись счеты, а с остальными мне делить было нечего. Пока, во всяком случае.
Я увидел проталкивающегося сквозь толпу отца. Наверное, он только что вошел, но ситуацию оценил мгновенно. Отвесил пару подзатыльников стоявшим сзади, отпихнул тех, кто оказался впереди. Встал над барахтавшимися на полу Лейном и Дорсетом.
Мой бывший любовник никогда не отличался особой смелостью. И моего отца побаивался. Поэтому замер, держась за лицо и моргая слезящимися глазами.
- Ну-ка, - отец за ворот рубахи приподнял Дорсета и оттащил в сторону. – Что тут у вас происходит?
- Ничего, - ответил я, взял у Лики термос, перехватил поудобнее пакет с одеждой. – Все нормально, отец.
Пожалуй, самым обидным было ощущать ненависть Лейна. Хотя, наверное, он был в своем праве. И все же… Можно было обижаться, сердиться, но ненависть - слишком сильное чувство. Я его, по-моему, не заслуживал.
Слушать, чем все закончится, я не стал. Хотелось поскорее увидеть Нора, обнять, прижаться к его губам. Пусть говорят, что хотят, пусть думают, что хотят – мне все равно. Лейн может визжать сколько угодно. И Дорсет. И все остальные тоже. Если будет надо – я даже перед Гренделем встану.
До каюты я добрался уже без приключений. И слава Пространству, потому что у меня уже начинала болеть голова. Слишком много чужих эмоций, слишком много собственных.
Сначала я не понял, что случилось. Нор стоял у стола, вертел в пальцах какую-то замысловатую штуковину. Если бы не он, я бы подумал, что ошибся каютой – у меня сроду не было так чисто. Мама всегда ругалась, что я неряха и разгильдяй, Лейн тоже не очень любил наводить порядок. Поэтому обычно у нас в каюте все валялось где попало. Пока не появлялась Рада и не избавляла нас от одноразовых стаканов, грязных рубах и рваных комбинезонов.
- Мелкий, - сказал я, улыбаясь и разом забыв о драке, Лейне, Дорсете и всех остальных. – Иди сюда. Целоваться будем.
42.
Первое, что я сделал, вернувшись во флат – стер из памяти дактозамка отпечатки Лейна. Потому что не собирался давать ему второй шанс и возможность попасть в каюту, когда вздумается. А то и – кто знает? – нового любовника сюда протащить. Пусть стучит, как все. На общих основаниях.
А потом кинул взгляд вокруг и понял, что пора наводить порядок. Потому что свежей и чистой была только постель. А вот все остальное… К тому же уборка всегда действовала на меня умиротворяющее. Так что я с энтузиазмом взялся за дело.
Прямо перед дверью лежал мой рюкзак. Я поднял его, немножко подумал и решил все-таки найти ему место в шкафу. Ну не дело ему под кроватью валяться. А кто знает – вдруг спальник еще пригодится… если мы, к примеру, нечаянно сломаем кровать.
Для начала я освободил от разной ерунды и протер стол, избавляясь от разводов – просто потому, что это было проще всего, зато одна чистая поверхность в комнате уже появилась. Очистил от разного барахла стул и кресло. Потом отодвинул дверцу шкафа и поразился, как стало свободно внутри. И только через минуту сообразил – исчезли вещи Лейна.
В груди сразу стало тепло. Похоже, Вен не собирался отступаться от своих слов. Неужели и правда – только я?.. От накативших чувств запершило в горле, и решив, что в скором времени обязательно схожу на склад и найду, чем заполнить пустое место, я торопливо ухватил какую-то коробку с одной из верхних полок.
В коробке оказались кучей сваленные кристаллы, помеченные только непонятным шифром. Я оглянулся на полку рядом с визором – там лежали те кристаллы, которые я разглядывал в прошлый раз. И почему, интересно мне знать, эти хранились отдельно?..
Я включил визор и засунул в него первый кристалл из найденных. Потом вытащил, поставил второй. Потом третий. Мои подозрения подтвердились. Порно. С мужчинами. Я осуждающе поглядел на добрую дюжину сверкающего гранями компромата перед собой. Ну и что с ними, спрашивается, делать? Тут целая коллекция, помогающая пережить одиночество – жалко выкидывать. С другой стороны, я утром обнародовал свои требования и тоже не собирался отступать.
В общем, я поставил их на стол, прямо в коробке. И выкопанную из тряпья баклагу с алкогольной гадостью – тоже. Пусть Вен сам решает, что с ними делать.
Остальное распределил на полках так, чтобы было удобно. Затем поднял и выкинул и грязную рубашку Вена, и свой комбинезон, и ставшие ни на что уже не похожими леденцы, и баночку из-под мази Блича. Хотя всего этого было невозможно жалко. Я как со старыми друзьями прощался. Но и делать музей из своего первого раза было нелепо. Я буду его помнить – и достаточно. К тому же, у нас этих «разов» впереди еще очень-очень много. По крайней мере, я собирался приложить к этому все усилия.
От провокационной мысли покраснели уши и потяжелело в паху. Поэтому я срочно организовал из штанов Вена тряпку и занялся полами. Правда, ползанье по флату кверху задницей тоже наводило кое на какие неприличные мысли, тем более, они подкреплялись физическим дискомфортом. Я тихо радовался, что у моего организма повышенная заживляемость. Непонятно, как с такими вещами справляются остальные, нормальные люди.
Душевую комнату я тоже вымыл. Потом подумал и занялся гигиеническими процедурами. А когда закончил, решил, что Вен где-то слишком долго гуляет. Уже и третьи склянки пробили, а его все нет.
Оделся, откатил дверь кабинки, вышел во флат и наткнулся взглядом на свой рюкзак, который так и стоял, сиротливо приткнувшись к шкафу. Ну вот, забыл! Я вытащил спальник, пристроил его в свободном углу нижней полки. Но в рюкзаке еще что-то оставалось – маленькое и твердое. Я перевернул мешок, вытряхнул на пол небольшой приборчик и застыл, не в силах поверить в то, что вижу.
Я смотрел на него – и испытывал целую гамму противоречивых желаний. Хотелось закрыть глаза и никогда его не видеть. Хотелось схватить и вышвырнуть в утилизатор. Хотелось взять и отнести Гренделю. Хотелось показать Вену и научить пользоваться. Хотелось выложить на стол, как кристаллы, и ничего самому не решать – пусть все идет как идет. Хотелось стукнуть им себя по голове и отключиться, чтобы хоть ненадолго не хотелось всего сразу.
Поэтому когда с порога прозвучал веселый голос Вена, я вздрогнул.
- Нор? – тон у него тут же изменился. – Что произошло?
- Я нашел радар, - ровно ответил я. – У себя в рюкзаке.
Вен подошел ближе, не глядя поставил термосы на стол и протянул руку за прибором. Я вложил свою находку ему в ладонь. Вен принялся рассматривать машинку размером с его кулак.
- Карманная версия больших радаров Корабля, - пояснил я, - принцип работы тот же. Настраивается на любое излучение. В том числе улавливает сканирующее излучение других электронных приборов. Месяц назад у нас были учения. Индивидуальное прохождение поля с ловушками. На человека, естественно. Я пришел первым. Я был успешным курсантом…
Вспоминать о том испытании было и странно, и больно. Даже срабатывавшие ловушки всего лишь взрывались усыпляющим газом или ослепляли вспышкой, выводя неудачника из игрушечного боя. Мы играли. Просто играли. Хотя тогда мне так не казалось. Впрочем, не казалось и сейчас – ведь высшие технари тоже учились, глядя на то, как мы преодолеваем хитроумные препятствия на пути к цели. Для того, чтобы, проанализировав наши действия, сделать ловушки еще хитроумнее и непроходимее. И потом поставить их на людей – уже по-настоящему…
- Это то, чего тебе недоставало, Вен. Радар будет чуять настроенные на человека ловушки на твоем пути… Ведь ты же опять пойдешь наверх, я знаю.
«Фермам нужна клетчатка», - справедливо говорил Грендель. «Невен сильнее, чем тебе кажется», - утверждал он. «Мелкий, я сам себя посылаю – тогда, когда считаю нужным. И заруби себе на носу – разрешения спрашивать ни у кого не намерен», - заявлял Вен.
Все это не оставляло сомнений, что мое маленькое счастье – ненадолго. Что скоро я опять буду мучиться и переживать. И обмирать от страха.
Верхние поставили ловушки, перекрыв шахту. Это означало – голод и новые попытки проникнуть в Полис. Нас здесь было слишком много, и почти у всех были семьи, чтобы просто так сдаться. А Вен и вовсе не выглядел человеком, который позволит рисковать другим, сам оставаясь в стороне. Я и раньше понимал, что он не угомонится. Но надеялся – есть еще немного времени, пока найдется обходной путь. Пока умные головы придумают, как добыть клетчатку и не погибнуть.
Но, похоже, своей находкой я сам разрушал свои надежды. Теперь рейдеры обязательно ее опробуют. И если есть у ловушек в шахте «слепая зона» - обойдут и отправятся дальше. К новым опасностям.
А еще… если бы я обнаружил радар хотя бы тремя-четырьмя днями раньше – Тор остался бы жив. И Рада не лежала сейчас в лазарете, а светилась и потихоньку собирала приданое для малыша…
- Я не знал, что он у меня есть, - шепотом добавил я, прислонившись к плечу Вена. – Правда не знал. Наверное, после тех учений случайно не все снаряжение вытряхнул из рюкзака, а мама не заметила, когда укладывала спальник…
Я боялся на него смотреть.
В принципе, я понимал, что ни в чем не виноват. Но все равно боялся.
Не знаю, ждал ли я слов, и нужны ли они были мне в эту минуту, но Вен сделал лучше. Просто обхватил меня за плечи и притиснул к своему боку. И поцеловал куда-то в макушку. И сразу стало понятно – верит. Я с облегчением зарылся носом ему подмышку.
- Даже будь у нас твой радар, Нор, мы бы его включили только в Полисе. Шахта всегда считалась безопасной. Никому из нас в голову не пришло бы ее проверять.
Может быть, Вен только меня утешал, но довод был разумный.
- Так, конечно, проще. Перекрыть основной путь наверх – и можно не беспокоиться по поводу набегов на фермы. Странно, что раньше никто не додумался. Или не нужно было? Не волновала их раньше украденная клетчатка, выходит. А сейчас они решили окончательно отсечь нас. И выбрали самый простой способ. Интересно, кто же там, наверху, оказался такой умный – и с Реттисси в контакт вошел, чтобы все узнать, и так оперативно ловушку организовал?
- Адмирал, - уверенно сказал я. – Только он способен. Иначе бы не продержался пятнадцать лет на высшей должности… - и тут меня опять окатило волной тоски и ужаса.
Надо же – я ухитрился про это почти забыть! Сердце забилось часто-часто, как будто давешние молоточки подняли тревогу. Я высвободился из обнимавших меня рук, потому что сейчас не чувствовал себя вправе на их тепло и поддержку.
- Вен, - проговорил я твердо, - ты должен знать еще кое-что.
Он удивленно вздернул светлую бровь. Аккуратно заплетенная коса кончиком мела стол, лоб оставался чистым от волос, и я хорошо видел его светлые глаза.
- Я не врал, когда говорил, что у нас никто не знает своих отцов. Никто не берет анализы и даже не ведет учет, как у вас. Создается видимость равноправия для всех. Но, к сожалению, это не избавляет нас от наследственных черт и похожести на родителей.
- Ну и на кого же ты похож? – правильно понял меня Вен.
Я попытался найти в себе столько храбрости, чтобы продолжать на него смотреть. Но не нашел, поэтому отвернулся и сказал стенке:
- На Адмирала.
43.
Малыш отчаянно боялся. Я это чувствовал всей кожей и даже хотел его остановить в какой-то момент. Но не успел.
Он отвернулся к стене, засопел и выдавил из себя:
- На Адмирала.
Я вспомнил, что мне кричал Лейн. Про лазутчика, про сговор с верхними… Если внизу узнают, кто такой Нор – никто не сможет его защитить: ни Грендель, ни я, ни даже Совет кланов. Трент первым начнет требовать его смерти, он уже пытался это делать. И обязательно найдутся те, кто поддержит требование. Особенно сейчас, когда начинается голод.
Я повернул к себе несчастное лицо Нора, вгляделся в удивительные глаза, снова менявшие свой цвет – на этот раз в глубоко-фиолетовый. Интересно, никому наверху не приходило в голову, что это тоже вариант мутации? Или приходило?
- Ты кому-то еще об этом говорил?
Нор мотнул головой.
- Только Гренделю.
- Ну и хорошо, - я наклонился, коснулся губами кончика его носа. – И не надо никому больше. Ты ведь сейчас здесь, а не там. Ты с нами, а наверху от тебя отказались. Ты – один из нас, понимаешь? Ничего больше нет. Никого нет. Ты и я – и все.
Я не знал, как его утешить. Вернее, знал, но не был уверен, что Нор воспримет это правильно. Мы ведь так серьезно начали разговаривать – и вдруг секс. Но мой опыт говорил, что именно секс – лучший способ забыть обо всем.
Я сел на стол, сдвинув в сторону кучу хлама, который Нор вытащил из шкафа. Коробки с порнокристаллами, совершенно забытый мной пакет с брагой. Ерунда, абсолютно никому больше не нужная, потому что все это были суррогаты, а у меня в руках находилась реальность: маленькая, отчаянно сопевшая, теплая и бесконечно дорогая.
Подтянул Нора и, устроив его у себя между коленей, провел пальцем по лбу, тонкому носу с горбинкой, пухлым губам и подбородку с упрямой ямочкой.
- Надо было выкинуть всю эту дрянь.
- Я не был уверен, - Нор обхватил меня руками за пояс, прижался, положил голову на плечо. – Вдруг бы ты рассердился.
- Вот еще, - я потерся щекой об его висок. – Ты же теперь здесь хозяин, как и я. Имеешь право наводить порядок по своему усмотрению.
- Правда? – я почувствовал, как Нор улыбается. – Тогда мы это сейчас отправим в утилизатор.
- Обязательно, - подтвердил я. – Все в утилизатор, только не сейчас, а потом.
Я погладил его по теплой спине, спустился вниз, к круглому крепкому заду, осторожно сжал.
- Ты как? Я у Блича взял кое-что… Можно помазать, если болит.
Но, кажется, у Нора ничего уже не болело, по крайней мере, я не чувствовал. Или болело совсем чуть-чуть, потому что он легонько толкнулся в меня бедрами. А губами прижался к моей шее.
От этого прикосновения кровь бросилась в лицо, и рассудок, тяжело вздохнув, уступил место вожделению. Я еще успел удивиться, откуда оно вылезло, это слово – вожделение. Старомодное, глупое и лишь отчасти отражающее нахлынувшие эмоции.
Нор опустил руку вниз, положил ее мне между ног, слегка сжал и хихикнул.
- Дверь надо запереть, - прошептал я, пытаясь поймать его губы. – А то вдруг опять кого-нибудь принесет. А нам никого не надо, да?
Нор прятал лицо то у меня на шее, то на плече, мимолетно касаясь губами везде где только можно, и в конце концов я не выдержал. Соскочил со стола, подхватил Нора за пояс, поднял и закинул на плечо. Два крепких кулака тут же забарабанили по моей спине, но я несильно шлепнул мелкого по заду, сделал три шага до двери и заблокировал замок.
Придерживая брыкающегося Нора за ноги, дошел до кровати и свалил его на постель. Опустился рядом, заглянул в блестящие глаза. А затем решительно потянулся к пуговицам на его рубашке.
Нор тоже уцепился за застежки моего комбинезона, но я наклонился, поцеловал тонкую переносицу и прошептал:
- Подожди…
Он послушно опустил руки, я поцеловал его еще раз и принялся неторопливо раздевать. Через несколько минут брюки, рубашка, носки, ботинки – все полетело на чисто вымытый пол. Нор лежал передо мной обнаженный и цеплялся пальцами за одеяло.
Я положил ладони на его щеки - нежные, покрытые легким пушком, повел вниз, оглаживая шею, плечи – уже широкие, но еще не набравшие мужской силы. Приласкал грудь, пощекотал соски с маленькими смуглыми ареолами, снова повел ладони вниз – к талии, подрагивающему животу, узким бедрам. И дальше – по ногам к худым лодыжкам и плотно сжатым пальцам, которые от моих прикосновений растопырились в разные стороны и снова поджались.
Я взял его за щиколотку, поцеловал розовую пятку, лизнул стопу. Нор хихикнул и снова растопырил пальцы. Я поцеловал каждый по очереди и вновь повел ладони – уже вверх, задевая короткие темные волоски на икрах, к худым коленкам, и дальше, дальше – пока мои руки не оказались у Нора в паху.
Подпихнул яички большими пальцами чуть вверх, поцеловал одно, затем второе. Поднял голову и встретился взглядом с Нором. Он тяжело дышал, облизывал верхнюю губу и комкал одеяло.
- Ты такой красивый. Удивительный. Лежи тихонько, хорошо?
Нор кивнул и закрыл глаза. Я все еще был в комбинезоне, но не спешил раздеваться. Это придавало остроту ощущениям – обнаженность одного и одетость другого. Я опять наклонился и принялся ласкать Нора.
Он был чистенький, и кожа его пахла жидким мылом, желанием и легким юношеским потом, проступившим в складках паха. Замечательный запах, от которого мутилось в голове – и такой же восхитительный вкус.
Я не увидел ни одной трещинки, мимолетно этому подивился, поцеловал прямо туда, в темные пигментированные морщинки. Нор ахнул и задрал согнутые ноги вверх, коленками к животу, разрешая мне все на свете.
Я вытащил из кармашка тюбик с любрикантом, свинтил крышку, выдавил теплый гель на пальцы и начал втирать его круговыми движениями в анус, наслаждаясь стонами и лихорадочным шепотом: «Быстрее, пожалуйста, еще…».
Там, внутри, все было горячее и отчаянно пульсирующее, мягкое и в то же время плотное, податливое и при этом упругое. Если бы я хоть на минуту позволил себе отдаться собственным ощущениям – то и сам бы кончил, только представив, что двигаю в Норе не пальцами, а членом.
И еще мне безумно нравилось, как малыш кричал при оргазме. Как подрагивало его тело. Как жадно сжимались мышцы, стискивая мои пальцы. Я пил его глоток за глотком, пока Нор не иссяк, не раскинул бессильно ноги и не задышал ровнее. Но даже после этого я не выпустил его сразу, обласкав языком обмякшую головку и пройдясь под крайней плотью.
И только когда Нор утомленно вытянулся на одеяле, я приподнялся и начал расстегивать скользкими пальцами липучки комбинезона и дурацкие пуговицы, путаясь пальцами в узких петлях.
44.
Похоже, теперь было можно. И я, все еще дрожа, потянулся к Вену – помочь разобраться с пуговицами. Особенно неприятными они были на рукавах – их приходилось расстегивать двумя руками, придерживая плотную манжету, в то время как хотелось уже стягивать рубашку, открывая тело, дотрагиваться и целовать. Тем более, Вен зря времени не терял, и пока я возился с его манжетами, скользил языком по шее сзади, отчего я покрывался мурашками. А когда он легонько прикусил меня за загривок, я, кажется, вообще зарычал от нетерпения, сдернул проклятый рукав, выбросил рубашку и извернулся. Штаны испугались моей бесповоротности в стремлении от них избавиться и сдались не в пример быстрее.
Месяц назад я бы убил любого, посмей он проделать со мной нечто подобное. А с Веном только хихикал и брыкался, как мальчишка. Но я все равно должен был отплатить. Просто обязан. За то, как он со мной обращался. Как бесцеремонно взвалил на плечо и шлепнул по заду. Как бросил на постель. Как из неистово-страстного сделался вдруг нежно-осторожным, словно я стал до ужаса хрупким. Как не разрешил к себе притрагиваться, а сам забрался везде где можно… вернее, где нельзя – никому, кроме него. Как целую вечность мучил неспешной лаской, еле прикасаясь и вынудив просить. Как потом заставил кончить, сам даже не раздевшись. За то, как я кричал – я! кричал! – и за то, как мне все это нравилось.
Я категорически не намерен был такое спускать. И забывать, как даже после оргазма можно чувствовать себя неудовлетворенным и жаждать еще. Того, что вчера казалось немыслимым и неприличным. Того, что неожиданно сосредоточилось в мужчине, рядом с которым у меня замирало сердце. «Ничего больше нет. Никого нет. Ты и я – и все».
Только за эти слова я готов был отправиться в открытый космос ловить сачком мелкие звезды, если Вена позабавит моя выходка.
Он не боялся меня и не отталкивал, кем бы я ни был – пусть даже убийцей или сыном Адмирала. Несколько дней назад я бы снова про себя назвал его балбесом, который не беспокоится о собственной безопасности. Сейчас же мне до тех самых непойманных пока звезд хотелось закрыть глаза, прижаться и поверить, что и в самом деле никого больше нет.
А ещё больше хотелось, чтобы поверил он. И никогда, никогда не отпускал. И никуда не уходил от меня – просто потому, что не в силах оторваться.
Я все еще помнил, как больно слышать «Жил без тебя столько лет, и дальше проживу благополучно». Тем более, сам без Вена жить уже, кажется, не мог.
Я уперся ладонями ему в грудь и убедил лечь на спину. Вен подчинился без сопротивления, с интересом глядя сквозь полуопущенные пушистые ресницы и еле заметно улыбаясь. Но я решительно не собирался думать о том, кто и сколько раз до меня задавался целью доставить ему удовольствие. Сейчас он был со мной, и мне необходимо было доказать, что сокровище достойно своего сейфа. Или будет достойно – когда наберет достаточно опыта.
Я подтянулся к нему и начал с поцелуя, потому что мне показалось, что мы уже жуть как долго не целовались, и его губам пора вспомнить вкус моих. А когда поцелуй закончился, потребовал:
- Закрой глаза.
Так было проще – если Вен не подглядывал. Это случалось уже несколько раз, когда он спал, а я… а я мечтал, чтобы не спал. И, похоже, теперь сбывалось – все действительно происходило по-настоящему. В самом деле. Можно было трогать, и ласкать, и целовать, и облизывать, не боясь, что вот сейчас он пошевельнется, откроет глаза – и все закончится. И придется делать вид, что ничего подобного даже не намечалось.
Я прикоснулся к ямочке между ключицами, погладил ее, наслаждаясь, а потом повел ладони к плечам. Губами прильнул к шее Вена чуть в стороне от кадыка, оставляя маленькое розовое пятно – совсем такое, какими в прошлый раз наградил меня он, и про которые я совершенно не подумал, когда выходил из флата. Я не стеснялся их, нет. Просто оказался не готов к тому, что они так быстро разгласят общественности наличие у меня интимной жизни.
Я целовал и гладил, гладил и целовал бледное тело, облизывал и розовые сморщенные соски, и широкую грудь, и ребра, и подтянутый живот. Я добрался до золотистых волосков в паху, прошелся рукой по горячему члену, кинул опасливый взгляд вверх, проверяя, закрыты ли у Вена глаза, и только после этого взял головку в рот.
Ощущения были… непривычные. Никогда не сосал таких больших и несладких леденцов. Но гладкая головка не была неприятной на вкус, а катать ее между языком и небом, стараясь не задеть зубами, оказалось даже интересно. Я пропустил ее глубже, чтобы захватить еще немного плоти, помогая себе правой рукой, а левой стал настойчиво поглаживать яички, перебирая их в пальцах. Нет, далеко в горло, как это делал Вен, я взять не сумел, к тому же упругие волоски лезли в нос, и их то и дело приходилось отодвигать, заодно прокатывая в ладони ствол, но я старался. И настолько увлекся, что забыл поглядывать вверх. А когда почувствовал движение и поднял глаза, то замер, не размыкая губ – Вен приподнялся на локтях и смотрел на меня так… так… ну, в общем, в первый раз он так смотрел. Даже утром смотрел по-другому – из тех взглядов, что я помнил, конечно.
- Иди сюда, - прошептал он.
И я, словно загипнотизированный, тут же пополз выше, ощущая, как мой уже вставший пенис мгновенно переходит в состояние полной заинтригованности.
Не дожидаясь, пока я доберусь, Вен ухватил меня и подтянул к себе, укладывая рядом и целуя. Пока я задыхался от бурно нахлынувшего возбуждения, согнул мою ногу в колене и вновь проник пальцами в анус. От неожиданности я задохнулся, едва они задвигались внутри, лаская. Когда он успел нанести смазку, я даже не понял.
- Держись, - шепнул мне в ухо Вен, еще немного поворачивая набок, и я послушно вцепился в матрас перед собой.
А он вытащил пальцы, приподнял мою согнутую ногу и вошел – сначала одной головкой. Той самой – гладкой и чуть солоноватой, которую я минуту назад пробовал на язык. Почему-то от осознания этого стало так жарко и мало, что я едва не заскулил, но вовремя прикусил губу.
А Вен, просунув одну руку мне под шею и обняв, осторожно двинулся вперед. Я нетерпеливо толкнулся навстречу, стараясь насадиться до конца. Вен ахнул, едва не выпустив мою ногу, и прижался губами к моему затылку.
Мы полежали немного так, пока я привыкал к тому, что он внутри, что я сумел его принять, что у меня нет никаких неприятных ощущений, а наоборот – одни только приятные. И вдруг Вен двинул бедрами, потом еще раз, туда-сюда, приноравливаясь. Я с готовностью откликнулся на эти движения, и тут меня прошило таким спазмом удовольствия, что я вскрикнул. Вен прижал меня к себе сильнее, я еще раз дернулся навстречу, получил новую вспышку внутри, и перестал соображать окончательно. Я рвался то к нему, то от него, наращивая темп, прогибаясь до сведенных лопаток. Отвернул голову и закусил подушку, чтобы не орать. Потом закинул руку назад и ухватил его за бедро, притягивая Вена ближе, побуждая входить еще сильнее и глубже, выколачивая из меня дух. Простыня под нами собралась складками, в моих отключившихся мозгах крутилось только «Да!» и «Еще!», а сердце готово было выскочить из груди. Я не выдержал, выпустил подушку и все-таки закричал, забрызгивая спермой пальцы и простыню, чувствуя, как позади меня Вен тоже содрогается в оргазме, напоследок входя мощно и глубоко. Чтобы я еще нескоро забыл, как это – быть с ним, принадлежать ему, отдаваться до самого последнего, самого тайного уголка.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |