Из лазарета я сбежал самым позорным образом. Надо было зайти к отцу, к матери… к Фи. Особенно к Фи, которой сейчас, наверное, тяжелее всех. Но я не мог себя заставить. Просто не мог - и все. Я хотел домой, в свою каюту – смыть кровь Тора с рук, сунуть одежду в утилизатор, рухнуть лицом в подушку и отключиться. Забыть, заспать случившуюся трагедию и только потом соображать, что и как делать дальше.
Не знаю, почему я решил, что Нора там не будет. Я не видел его в толпе у дверей в каюту Базиля и почему-то подумал, что он ждет Гренделя. Или сидит в синтезаторной. Поэтому растерялся, увидев его лежащим на моей кровати – уткнувшегося носом в подушку, скрючившегося, словно от боли.
Ему и правда было больно, но это была какая-то иная боль – не от удара и не от травмы. Словно у Нора ныло внутри, сердце или что-то еще. Но у меня не осталось сил разбираться сейчас со всем этим. А Нор медленно повернулся и посмотрел на меня так, словно я неожиданно воскрес из мертвых.
Меня от этого взгляда как электроударом пробило. В голове еще крутились и никак не хотели забываться слова Рады, и я ляпнул что-то грубое и мерзкое, содрал с себя одежду, воняющую кровью, хлопнул дверью душевой кабинки и на полную мощность включил воду, сунувшись под нее всем телом и не дожидаясь, пока она хотя бы чуть-чуть согреется.
Ледяные струи в лицо отрезвили, а затем меня накрыло таким отчаянием, что потемнело в глазах. Ударив ладонью по выключателю, я выскочил в каюту как раз вовремя – в тот момент, когда Нор, тащивший по полу за лямки свой рюкзак, тянулся к замку на двери.
- Куда? – заорал я, с перепугу забыв, что на мне даже полотенца нет. – Никуда ты не пойдешь! Здесь останешься, со мной!
Нор все еще пытался скрести замок дрожащими пальцами, мотал головой, и тогда я сгреб его, оторвал от двери, за которую он цеплялся, и прижал к себе.
- Мой! Не отдам!
Отстранился на секунду, заглянул в его глаза – такие удивительные, такие невозможные – положил ладонь на теплый круглый затылок и сделал то, что мне так давно хотелось. Прижался к его дрожащим то ли от удивления, то ли от обиды, то ли от неожиданности губам. Теплым, мягким и потрясающе покорным.
39.
Я замер, не в силах поверить в то, что происходит. Вен не успел одеться, и прижимал меня сейчас к влажной груди, в которой заполошенно билось сердце. Застыв, я широко распахнутыми глазами смотрел в его напряженное лицо, на морщинку между бровей, ощущал, как его губы сминают мои, как пальцы ложатся на затылок, и чувствовал его возбуждение через ткань своего комбинезона.
Он меня хотел. Он правда меня хотел!
Тут Вен прекратил поцелуй и взглянул на меня в упор, потом отвел глаза.
- Прости, - сипло сказал он, - я, наверное, поторопился, и… - его потряхивало.
Поторопился?! Ничего себе поторопился – я едва не потерял тебя, так и не узнав, что наше желание взаимно. Я едва тебя не потерял!
Он попытался отступить, но я, испугавшись того, что еще он может сказать или сделать, закинул руки ему на шею, встал на цыпочки, дотянулся до губ и рванул на себя, лишая возможности говорить.
Пару минут мы целовались, как сумасшедшие, не в силах остановиться, вжимаясь друг в друга так, что и для Вена не осталось тайной мое возбуждение. У меня внутри снова разгорался звездный шар, щедро сдобренный желанием. Меня никогда еще так не целовали. И я никого еще так не целовал – жадно, до боли, беспорядочно, ненасытно. Мы словно стояли на краю пропасти, в которую могли упасть, если отпустим друг друга.
Я оторвался на секунду – просто, чтобы не захлебнуться в захлестывающих чувствах, чтобы еще раз посмотреть на него, чтобы провести пальцами по колючей щеке. А Вен подхватил меня, сделал несколько шагов до кровати, и мы повалились в нее, не размыкая рук и задыхаясь.
***
Нор совсем не умел целоваться. Совсем. Тыкался в меня губами, как новорожденный в грудь матери. И это было так здорово, что я думать забыл о Торе, о Раде, о голоде. Вообще разучился думать, только чувствовал его восторг, желание и чуть-чуть – совсем немного – страха.
От запаха лимона у меня кружилась голова, сердце бухало во всех местах одновременно – в висках, в горле, в груди, в промежности. Когда Нор на секунду отстранился, я подхватил его, приподнял и донес до кровати – каких-то пять шагов.
Он цеплялся за мою шею, прижимался всем телом. Я чувствовал, как он возбужден – и телом, и разумом. Застежки царапались, но это была полная ерунда по сравнению со счастьем уронить Нора на одеяло, расстегнуть пуговицы на рубашке, прижаться губами к коже – тонкой, горячей, нежной. И услышать тихий потрясенный вздох.
<
b>***
Я наслаждался, скользя ладонями по его спине, зарываясь пальцами в волосы. Растрепавшаяся мокрая коса задевала лицо, но даже это не мешало, а добавляло достоверности происходящему – да, это Вен. И я. На самом деле.
Его губы были везде, и я почти не заметил, когда на мне не осталось одежды – так было горячо, и волшебно, и по-настоящему. Я забывал, как дышать, а потом внезапно вспоминал, и вместе с каждым вдохом рождался заново. Я скучал по его рукам, но даже представить себе не мог, что они могут быть такими, что Вен умеет быть настолько нежным, а я – настолько открытым.
Конечно, койка была узкой, под спиной сбились в комок мой комбинезон и его рубашка, к бедру, кажется, прилипли леденцы, но я ощущал только, что мне мало. Я обхватывал его ногами, прижимался пахом, откидывал голову – и не мог насытиться поцелуями и прикосновениями. Звезда в груди разрасталась, добираясь до головы и грозя отключить разум окончательно.
И все-таки, когда он приподнялся, нависая надо мной, закрывая собой окружающее, и жадно оглядел с ног до головы, я, кажется, покраснел. Не знаю, от чего больше – стыда или желания.
***
В какой-то момент я даже подумал, что у Нора кто-то был там, наверху. Он был таким открытым, таким наивно-бесстыжим, таким потрясающе страстным, что это совершенно не вязалось с уже привычным мне образом замкнутого и довольно сдержанного паренька. Когда я стаскивал его замечательные ботинки, то не удержался и провел языком по высокому подъему стопы, прижался губами около острой косточки щиколотки. Нор нетерпеливо дернул меня за волосы, и я подтянулся выше, приподнялся над ним, глядя в раскрасневшееся лицо. Над верхней губой блестели мелкие капельки пота, и я осторожно слизнул их, прохладные и солоноватые.
Мне хотелось рассмотреть его тело, огладить, обласкать всего – начиная от ступней и заканчивая макушкой. Нор был потрясающе юным – и тело у него было юное: свежее, чистое, слегка влажное от пота. В паху курчавились жесткие темные волоски, и задорно торчал член – довольно длинный, крепкий и очень соблазнительный. Я наклонился, целуя впалый живот, который вздрогнул под моими губами. Коснулся языком чуть выступающего пупка, обвел его, с удовольствием выслушав еще один дрожащий вздох. А потом опустился между раздвинутых ног Нора на колени, подсунул ладони под его ягодицы, приподнял бедра вверх и наклонился, ловя губами розовую головку с влажным отверстием на кончике.
Я не был уверен, что Нор продержится дольше нескольких минут. У меня самого яйца распирало от желания так, что было больно. Но я безумно хотел доставить Нору как можно больше удовольствия. Потому что, каким бы он ни казался, – все равно я знал, что он девственник. Чувствовал это всей кожей. И совсем не хотел начинать сразу с полноценного соития. В конце концов, я мог и потерпеть.
***
Я дернулся, когда почувствовал его рот. От удивления даже поднял голову. Нет, никаких сомнений – губы Вена действительно смыкались на моем члене, и увиденное послало такую волну возбуждения по телу, что у меня даже поджались пальцы ног. Я упал обратно на подушку и закрыл глаза, с трудом удерживаясь в реальности.
Его пальцы мяли мои ягодицы, язык скользил по поверхности члена, и я погружался все глубже и глубже – не то в его горло, не то сразу в нирвану. Когда Вен вернулся к головке и пощекотал языком дырочку, я не сдержался и охнул, вновь открывая глаза. Вен смотрел на меня, и я готов был жизнь отдать за один такой его взгляд – страстный, ненасытный, собственнический. А потом он приподнял мои бедра повыше и опять взял в рот багровый от прилившей крови член, и я одной дрожащей рукой ухватился за его волосы на затылке, а второй – за кровать, потому что мне показалось, что я сейчас упаду. Или улечу. Или еще что-нибудь. И мне необходимо было держаться, чтобы никуда не деться, чтобы остаться здесь, с ним, навсегда.
А потом Вен заглотил мой член до конца, я почувствовал, как вокруг головки сжимаются стенки его горла, и звезда в моей груди возжелала превратиться в сверхновую.
***
Наверное, я мог бы смотреть на это вечно: как Нор откидывается на подушку, как закусывает губы, как широко распахиваются его глаза, как непроизвольно поджимаются пальцы на ногах. Я целовал головку его члена, гладил языком уздечку, проводил им по крайней плоти…
Она была чуть солоноватая, нежная, горячая. Головка подрагивала под моими губами, словно стремилась стать еще больше, переполниться кровью, лопнуть от возбуждения.
Мне хотелось всего сразу – ласкать Нора губами и взять его сзади, мять в ладони горячие тяжелые яички и трахать его приоткрытый рот, из которого вырывалось тихое мучительное поскуливание. И от понимания того, что невозможно делать все одновременно, я сходил с ума и хотел этого еще сильнее.
В какой-то момент мы встретились с ним взглядами. Нор смотрел на меня мутными от возбуждения глазами, облизывал губы, лицо его нервно подергивалось, и весь вид говорил о том, что он на грани. Качается, балансирует из последних сил перед тем, как сорваться в ту самую маленькую смерть, которую вечно жаждет каждый мужчина с той минуты, когда кончает первый раз – во сне или наяву.
Невозможно было оторваться от его глаз – темных, жаждущих, умоляющих. Внутри меня все туже сжималась невидимая пружинка, заставляющая впиваться пальцами в маленькие горячие ягодицы, так удобно лежащие в ладонях, стискивать губами багровую налитую головку, втягивать в себя запах возбуждения, которым, казалось, пропиталось все: кожа Нора, упругие волоски в его паху, смятая скомканная постель и даже воздух каюты.
Я опустил голову, вбирая в рот член Нора – так глубоко, как только возможно. Мелкий дернулся, застонал, задышал часто-часто, а потом закричал - жалобно, тихо, – и кричал все те бесконечные мгновения, пока я высасывал, вытягивал из него то, что теплой струйкой брызнуло мне прямо в горло.
***
Подобного невероятного, ослепительного наслаждения я еще не испытывал. При мастурбации тоже бывают яркие оргазмы, но такого, когда душа рвется наружу, туман застилает глаза, и выплеснуть из себя невероятные ощущения можно только с криком… такого, наверное, невозможно познать самостоятельно.
Когда я пришел в себя, то почувствовал, как приподнявшийся Вен двигает рукой где-то внизу, тяжело дыша и постанывая.
- Ты что? – сообразив, испуганно зашептал я. - Ты зачем? А я? – потянулся туда, поймал его ладонь, и сам накрыл его крупное мужское достоинство.
Пальцы Вена, не споря, переместились дальше, к тяжелой мошонке, оставив мне простор для действий. Это было необычно – держать в руке чужой член, крупнее и толще своего. Он был горячим, влажным, но когда я заскользил по нему вверх-вниз, под ладонью знакомо заходила кожа, и я сжал его покрепче, зная, что так должно быть приятно. Я мельком порадовался, что никто из нас не выключил настенную лампу - мне хотелось увидеть, как брызнет семя. Но тут Вен развернул мою голову к себе, и его уверенные губы и язык заставили меня забыть о любых желаниях. Казалось, я кончил второй раз вместе с ним – так я загнанно дышал, когда Вен отстранился и уперся лбом в мое плечо. Я собирался обнять его, но рука была липкой от спермы, и я постеснялся.
***
Оргазм накрыл меня почти сразу после того, как ладонь Нора легла на мой член и сжала его. Обычно я сдержаннее и могу продержаться много дольше. Но сегодня ни потерпеть, ни сдержаться не получилось. Вот не получилось, и все – я был слишком возбужден и слишком счастлив.
Опустившись в кровать рядом с Нором, я обнял его и прижал к себе, потом перевернулся на спину так, что он оказался лежащим на моей груди, заглянул в его глаза, немедленно спрятавшиеся за густыми ресницами.
Хотелось сказать Нору множество слов – как я его люблю, как я мечтал о нем, как боялся, что он уйдет – к Раде или в общежитие, но уйдет от меня совсем. Хотелось рассказать, как я его чувствую – лимон в сахаре и немножко мяты, – и что этот запах для меня самый-самый приятный.
Вместо этого я провел ладонями по его спине, задержался на ягодицах, погладил. Сердце постепенно возвращалось к нормальному ритму, дыхание почти восстановилось – и я смог пробормотать куда-то в темную макушку:
- Маленький мой. Хороший.
Подтащил Нора повыше и снова прижался к его губам. Ни с кем и никогда я так сладко не целовался. И был уверен, что ничего лучше в моей жизни никогда не будет.
***
Было удивительно. Было сладко и томно. И ничуть не противно. Я лежал на груди Вена, облапив его грязными… да нет, уже почти чистыми ладонями, вдыхал запах нашего – подумать только, нашего! – секса, и мечтал, чтобы завтра никогда не наступало. А вчера – не возвращалось. Потому что во вчера я шарахался от его прикосновений, а завтра… неизвестно, что оно принесет с собой, это «завтра». Тогда, после «Все будет хорошо, Нор» я позволил себе расслабиться и в него поверить, а в результате…
В общем, я хотел только сегодня. И сейчас. И с упоением целовал Вена в ответ – как умел. Затем немного сдвинулся, чтобы прикоснуться к ямочке между его ключицами. И еще. Прижаться к ней губами. Нырнуть туда языком. А потом, взглянув на секунду вверх, поймав ответный взгляд Вена, сползти ниже и накрыть ртом розовую ареолу.
Пока я трогал языком его сосок, он притянул к себе мою левую руку и поцеловал прямо в центр ладони, потом запястье, выше и выше… С каждым ласковым прикосновением меня все больше накрывало его теплом, укутывало в него, и я нежился, как младенец во фланелевых пеленках у маминой груди.
Опять глянув в лицо Вена - убедиться, что все в порядке, - переключился на второй сосок. Они твердели под губами, и вместе с ними твердело кое-что еще, находящееся ниже. Я опустил туда руку, проверил – да, возбуждался не я один. Не очень быстро, но мне и не хотелось больше – быстро. Мне хотелось запомнить ощущения навсегда – завитки колючих волосков в его паху, наливающийся член в ладони, вкус и запах тела на языке.
Я сдвинулся еще ниже, сел Вену на бедра и потянул его на себя. Он с готовностью приподнялся, и я вытащил наконец-то из-под нас ни на что уже не похожие рубашку и комбинезон. «Кажется, их будет стыдно отдавать в стирку Раде», - мельком подумал я, спихивая одежду на пол.
Так тоже было неплохо – я мог обнимать Вена, он гладил меня по спине, а мой член, соприкоснувшись с его, резко потребовал внимания, и я прижался сильнее.
***
Я подвинулся и сидел, опираясь голой спиной на изголовье кровати, а Нор устроился на моих бедрах, обхватив меня ногами. В общем-то, он не падал назад только потому, что я его держал.
Мы опять целовались как голодные, дорвавшиеся до вожделенной еды, и очень скоро я почувствовал, что вполне готов повторить. Тем более, Нор всячески старался потереться об меня своим членом, который тоже уже был в полной боевой готовности. Впрочем, в семнадцать лет и я мог трахаться без передышки. Ну или с очень небольшой передышкой.
Поза для продолжения была очень удобная. Я обнял Нора за пояс одной рукой, а второй осторожно провел вниз по его животу. Погладил головку, поймал в ладонь горячую пушистую мошонку. Заглянул в глаза Нора – сияющие и томные одновременно. И просунул ладонь еще дальше вниз, подхватывая его под промежность так, что пальцы легли точно на анус.
Конечно, Нор вздрогнул и инстинктивно сжался. Я аккуратно коснулся его губ своими и прошептал, глядя в глаза.
- Не бойся. Доверься мне, пожалуйста.
***
Я немножко поражался себе, потому что как будто был и не я вовсе, а кто-то другой – гораздо откровеннее и бесстыднее. Кто мог сидеть верхом на парне, обнимая его ногами так, что пятки касались ягодиц, целовать его шею, гладить грудь, ерзать, стараясь проехаться по его животу налившимся пенисом, и не испытывать особой неловкости. Не то я слегка сошел с ума от всех переживаний, резко и стремительно менявших полярность всего полчаса назад, не то дело было в Вене. Ни с кем иным я не мог представить себя таким. Да я вообще не мог и не хотел больше никого представлять в своей постели. Только белобрысого предприимчивого дылду, который как раз добрался до моего ануса, заставив меня застыть и сжаться.
Это было… слишком интимно, слишком сокровенно, слишком невероятно – для человека, который две недели назад не выносил чужих прикосновений даже к открытым участкам тела. Я не был уверен, что смогу.
Но Вен наклонился ко мне близко-близко, пряча в своих светлых волосах, и прошептал, не отрывая взгляда:
- Не бойся. Доверься мне, пожалуйста.
Я облизнул внезапно ставшие сухими губы и кивнул.
Не то чтобы сразу поверил, будто у меня все получится. Но, глядя в его лицо, ощущая надежную хватку на талии и вспоминая, как точно так же он держал меня на высоте четырех тысяч футов, и я ни капли не опасался сорваться, понимал: если и получится, то только сейчас и только с Веном.
***
Нор все равно боялся, я это чувствовал. Пожалуй, даже запаниковал в какой-то момент. Но деваться ему было некуда – я ведь по-прежнему держал его и не думал отпускать, а широко раздвинутые ноги давали мне полный простор для необходимых действий. Но пугать его я совсем не хотел, поэтому просто погладил выступающую напряженную промежность, помассировал пальцами судорожно сжатый анус и прошептал – все так же в губы:
- Т-ш-ш-ш. Не волнуйся. Я не сделаю ничего, чего ты сам не захочешь. Просто дай мне тебя приласкать.
Он всхлипнул, прижался ко мне еще теснее, а потом покорно обмяк в моем объятии, словно сдаваясь на милость. Я мягко позволил Нору опрокинуться на спину, сдвинул чуть-чуть вперед, согнул ему ноги и осторожно развел их.
***
Так было еще непристойнее, и то, что я оказался полностью доступен взгляду Вена, смущало до сладкой дрожи. Одновременно хотелось и сжать колени, и почувствовать его руки именно там, между. Опасливое предвкушение скреблось в груди, заставляя сердце сбивать ритм, но только увеличивая желание, и так переполнявшее меня.
Пальцы Вена твердо, но нежно поглаживали вход в мое тело. Крепко стоящий член, насмехаясь над моими страхами, подергивался от возбуждения.
А у меня в голове неожиданно всплыло: «И вот запустил он в меня пальцы, подготавливая, а там такое… В общем, стыдно было – ужас как», - и я вдруг догадался, куда меня сейчас пошлют. И почему до сих пор ничего не началось.
Я приподнялся и, розовея все больше с каждым словом, пробормотал:
- Вен, я… я чистый.
- Что? – он наклонился ко мне ближе.
- Я сегодня… недавно… в общем, я промыл там все.
Неправ был Грендель – стыдно не только, если не почистился. Если почистился – стыдно тоже.
Недоуменно вздернутая светлая бровь опустилась, когда до Вена дошло. Глаза потеплели, уголок губ дернулся. А потом он не выдержал и все-таки ухмыльнулся:
- Меня, что ли, ждал?
Вот хоть сквозь пол провались!
- Нет, я… ну, надо было, конечно, к Бличу за таблеткой, но была ночь, и я… короче, решил лучше сам. И подумал, что у тебя… должно все для этого быть, и… - беспомощно оправдывался я, чувствуя себя невероятно глупо.
С раздвинутыми ногами, по-прежнему торчащим вверх членом, прилипшим к пятке леденцом и обнаженным мужчиной рядом, который держит тебя за яйца, самое время объясняться про сделанную клизму, ага. Очаровательно романтичная ситуация для первого секса. Я смешался и смолк окончательно, понятия не имея, что теперь делать.
Зато Вен, кажется, знал. Потому что перестал усмехаться, нагнулся и трогательно поцеловал меня в живот, вновь начиная поглаживать там, где остановились его пальцы.
***
Сначала я даже не сообразил, о чем он мне говорит, отчаянно краснея и пряча взгляд. А когда сообразил… Великое Пространство, да разве меня могло это смутить? Или остановить.
Но Нор, видимо, ужасно переживал – мне показалось, что от смущения у него даже слезы навернулись. Я снова поцеловал его в живот, погладил мошонку, чуть надавил на бугорок позади нее. Поцеловал самый кончик подрагивающего члена. И опять встал на колени, просунул под Нора руки, приподнял бедра выше и провел языком там, где совсем недавно были мои пальцы – по ложбинке между ягодиц и по вспотевшей то ли от страха, то ли от возбуждения промежности.
Нор захлебнулся воздухом, когда я взял губами его яички и осторожно втянул в рот мягкую нежную кожицу. От этого жалобного всхлипа внутри меня опять все сладко сжалось. Я положил ладони на его ягодицы, растянул их пошире и коснулся языком темного отверстия. Раз, другой, третий – толкаясь туда все сильнее, вылизывая и лаская мелкие складки, заставляя Нора стонать и ерзать спиной по постели.
Кровь гремела в висках, сердце колотилось где-то в горле – и больше всего на свете мне сейчас хотелось распрямиться, закинуть ноги Нора себе на плечи, прижаться головкой к медленно раскрывающемуся анусу и войти одним рывком.
Если бы только я не осознавал, что это будет нашим последним разом.
***
О!.. Нет, я, конечно, ждал, чтобы началось, но даже не подозревал, что может начаться такое… такое…
Сначала я не поверил своим ощущениям. Милостивые угодники, это же задница! Пусть и мытая. А Вен туда языком…
И тут же забыл обо всем. Кажется, спроси меня в тот момент, как меня зовут – и то не ответил бы. Метался по кровати, как умалишенный, стонал и чуть не плакал. Было и много, и мало в одно и то же время. Мошонка подобралась, яйца начали ныть, член готов был лопнуть, а я – насадиться на что угодно, лишь бы глубже.
- Ве-е-ен, - простонал я, не узнавая свой голос и с трудом вспоминая, где нахожусь. – Ве-е-ен!
Он понял, опустил меня на постель, подтянулся повыше, чтобы поцеловать, одновременно шаря вокруг. Я не сообразил, что он ищет, судорожно вцепившись в его плечи и пытаясь поцелуем передать то, для чего не находилось слов – как я хочу, как я жажду, как мне надо…
А Вен уже высвободился и опять сдвинулся вниз, запахло лимоном и мятой, и в мой пульсирующий анус толкнулся скользкий палец.
***
Я все же дождался его просьбы. Хотя Пространство свидетель, чуть не сошел с ума от этой пытки: видеть, чувствовать, касаться – и не иметь возможности двинуться дальше.
Сначала я хотел обойтись слюной, но вовремя сообразил, что этого будет совершенно недостаточно. Целуя Нора, вспомнил о мази, которую дал мне Блич. Эта баночка все время мешалась в кровати, попадая то под колено, то под спину. Я понятия не имел, как она оказалась в постели, но оказалась очень кстати.
Конечно, мазь имела мало общего с нормальным любрикантом. Но она была достаточно жирной, чтобы максимально облегчить Нору его первый раз. А еще – заживляющей, что тоже являлось немаловажным. Как бы я ни старался, как бы ни аккуратничал – вряд ли удастся обойтись без трещин.
Почувствовав мой палец, Нор немедленно зажался – больше от неожиданности. Он ничего уже не боялся, я это чувствовал, просто сработали рефлексы. Я осторожно водил рукой вперед-назад, лаская мышцы изнутри, и очень скоро почувствовал, что могу ввести и второй палец тоже.
Больше всего я опасался, что кто-то из нас – я или Нор – не выдержит. У меня голова шла кругом от своих ощущений и от эмоций моего любовника, все это вместе превращалось в совершенно невообразимую смесь различных чувств, и я уже плохо соображал, пытаясь сосредоточиться только на том, чтобы не кончить.
Надо было благословлять тех, кто проектировал и строил когда-то наш Корабль, за то, что переборки сделали звуконепроницаемыми. Иначе проходящие мимо люди решили бы, что в моей каюте кого-то убивают или мучают.
Я и сам готов был стонать от восторга, видя, как Нор мотает головой, кусает губы и с силой насаживается на мои пальцы, уже совершенно не контролируя себя. Прекрасно, удивительно, восхитительно – в моей голове крутились только такие, глупо-восторженные, определения. Я готов был смотреть на это бесконечно, если бы не дикое, практически непереносимое желание взять Нора не пальцами и не языком. Сделать его своим окончательно, бесповоротно, навсегда!
Я торопливо соскреб со стенок баночки остатки мази, размазал ее по члену. Приподнялся, упираясь одной ладонью под коленку Нора, почти прижимая ее к постели, раскрывая его максимально возможно. Другой рукой взялся сразу за крайней плотью и надавил головкой на приоткрытый порозовевший анус.
Она вошла с легким усилием, я двинулся еще чуть вперед. Нор вздрогнул, закусил губу и в первый раз за все это время попытался дернуться прочь.
- Потерпи, - срывающимся голосом попросил я, на последних остатках воли удерживаясь от того, чтобы не вогнать в Нора член сразу на всю длину. – Пожалуйста, потерпи чуть-чуть.
***
Все-таки хотеть чего-то внутрь и иметь это там – две разные вещи.
Нет, к пальцам я привык достаточно быстро, особенно когда Вен при каждом движении вперед наладился мимолетно задевать место, от прикосновения к которому по телу разбегались стада мурашек. И пусть в заднице слегка саднило, в конце концов даже это неприятное ощущение исчезло. Маленький сфинктер и опытные пальцы прошли соединение весьма успешно, заставив меня поверить в то, что все получится.
С членом дело оказалось хуже. Он был больше, ощутимее, и организм не желал осваиваться не с выходящим, а входящим в него крупным инородным телом. Стало больно, и я попытался дернуться, инстинктивно уходя от неприятных ощущений.
- Потерпи, - услышал я умоляющий голос Вена и поднял на него глаза. – Пожалуйста, потерпи чуть-чуть.
Ради него я мог потерпеть не только это. Ради страдальческой гримасы из последних сил сдерживающегося человека, ради сумасшедшего выражения его глаз, ради капелек пота на лбу и между сошедшимися бровями, ради искривленного от усилия рта. Как же он меня хотел! И умудрялся все еще держать свое желание в узде.
Только от осознания этого от восторга и нежности становилось тесно в груди, и я кивнул, завороженно глядя на него снизу.
Одну мою ногу Вен прижал к кровати, другую поднял на плечо, и в иной ситуации я чувствовал бы неудобство от позы, но не сейчас. Я был глиной в его руках, и он лепил меня под себя – как нужно, как удобно, как правильно.
Вен медленно-медленно продвигался вперед. Мне казалось, я сейчас похож на змею, которая, раздирая рот, заглатывает свою добычу. Было неясно, по какой причине люди занимаются подобным. Змея – та хотя бы насыщается, женщина заводит ребенка, а мужчины?..
Но это был Вен – единственный, кого я хотел. Единственный, кто оказался мне настолько нужен. Единственный, кому я мог позволить делать с собой что угодно.
Я чувствовал, как наполняюсь им – до краев. Смотрел на складку между белесых бровей и держался за его предплечья, стискивая на них пальцы каждый раз, когда делалось особенно некомфортно.
Но я бы просто умер, наверное, если бы Вен остановился. И никогда не позволил больше ни ему, ни, тем более, кому-либо другому добраться так далеко.
И когда он, наконец, втиснулся на полную глубину и замер, я длинно выдохнул, затем так же вдохнул, еще раз, а потом повелительно произнес, задрав к нему подбородок:
- Давай!
***
Нор замечательно держался – молчал, жмурился и только иногда стискивал мои руки горячими пальцами, наверное, когда становилось совсем невмоготу. Я в свой первый раз орал и дрался с Беном. Пока силы не кончились.
А Нор терпел. Он вообще был очень терпеливый, я это уже понял. Кусал губы и изо всех сил пытался не сжиматься, чтобы впустить меня целиком. Потом распахнул глаза, выпятил челюсть, длинно вздохнул и приказал:
- Давай!
Это было ужасно забавно: его мрачная решительность, совершенно мальчишечья отчаянная отвага и уверенность, что ничего лучше не будет, поэтому надо просто переждать неприятное и болезненное соитие.
Улыбнувшись, я наклонился, поцеловал в горло, оставив на нем алое пятнышко – как знак того, что Нор теперь принадлежит мне. Затем сказал, касаясь губами нежной кожи:
- Командовать будешь потом. Когда станешь руководителем клана. Расслабься.
Отпустив его ногу, которую прижимал к постели, я подался чуть назад, придерживая Нора за бедра, давая возможность принять более удобную позу. Он тут же уперся мне пяткой в плечо. Я повернул голову, провел губами по лодыжке, затем чуть вверх – по сильной и довольно мускулистой икре с темными волосками.
Мне до черных пятен перед глазами хотелось двигаться – в тесном, горячем, пульсирующем, – но я прекрасно видел, насколько ослабла эрекция Нора. Член вяло лежал в темных слипшихся кудряшках, мошонка поджалась, но не от возбуждения, а от боли.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |