Так-как Билл был тяжёлый, ему выделили отдельное помещение. Сейчас около мальчика возилась полная чернокожая медсестра и,приговаривая самым добродушным тоном, ставила капельницу.
- Ваш братик, хорошенький, как ангелок, - похвалила пожилая женщина, - и такой милый, спокойный, даже не пикнул. Настоящий мужчина.
Приступ братолюбия у Тома прошёл ещё в приёмном отделении и он приблизился к кровати с большой неохотой. Вежливо кивнул на комплимент медсестры и посмотрел на Билла. Мальчишку обкололи антибиотиками со стимуляторами, и он выглядел несколько бодрее.
- Как себя чувствуешь, - весь сжимаясь от неловкости, невнятно вякнул Том, - лучше уже?
Билл приопустил чёрные ресницы, и старший брат так и не понял, что хотел сообщить мелкий.
- Куколка, моя, я приду через полчаса, - проворковала медсестра, поправляя на Билле одеяло, - лежи мой хороший, и тебе станет лучше.
- Присаживайтесь, - она подвинула стул для ТОма к самой кровати, - вот здесь звонок моего вызова. Здесь вода. Салфетки. На стеллаже чай, кофе и сахар. Сменное бельё в шкафу. А если мальчик захочет пописать, дайте ему горшок сами, он такой стеснительный.
Том едва не поперхнулся. Он не испытывал ни малейшего желания осуществлять столь интимный уход и недовольно скривился.
- Отдыхай, мой, ангел, - и медсестра важно выкатилась в коридор. Они остались вдвоём.
- Ну, как ты, - Том присел рядом на стул. Билл выпростал из-под одеяла влажные слабые пальцы и осторожно нащупал руку Тома. Он действительно был очень слаб и каждое движение давалось с огромным усилием.
А ещё Том понял, что Билл очень боиться медицинских манипуляций, как и он сам. Непонятная пока ещё совершенно неопределённая волна жалости охватила Тома, точно так же, как тогда в приюте. Слабенький, подавленый и совершенно одинокий человечек не мог не вызывать жалости. Том сжал его свободную от капельницы руку и смущённо спросил:
- Может быть, тебе почитать?
Билл тихонько покачал головой. Его тёмные глаза слипались. Он всё ещё горел от температуры и хотел спать.
- Я тогда уйду, что бы тебе не мешать? - Том встрепенулся. Биллл испуганно дёрнулся, сжал его руку сильней и чуть слышно прошелестел:
- Побудь со мной.
Эти слова почему то успокоили раздёрганного Тома. Он сразу почувствовал себя важным и нужным. Со знанием дела поправил на брате одеяло, попоил его соком и даже неловко погладил по голове. Немного помолчали. Билл кажется задремал, Том сначала пялился в окно, а потом принялся разглядывать бледную мордочку с капельками испарины на лбу.
Всё-таки удивительно, как они похожи. Тот же разрез глаз, форма губ, носа. Одинаковые подбородки и уши. Если б не разница в возрасте, их можно было бы назвать близнецами.
"Навязался же ты на мою голову", - беззлобно выдохнул Том. Мальчик встрепенулся во сне, приоткрыл мутные больные глазки и, что то жалобно шепнул.
- Что ты хочешь? -Том встрепенулся в ответ, - попить? Горшок?
- Том, - спёкшимися губами позвал Билл, - Том. Что бы расслышать, старший брат наклонился ниже и его за шею тут же обвила слабая, как, веточка рука
- Том, - в полузабытьи, снова позвал Билл, - Том я не подведу. Я всё нарисую. Я правда нарисую.
- Молчи, глупый, - Том догадался за, что так переживает Билл. Он смущённо замялся, но всё же приподнял братишку на кровати и осторожно, что бы не задеть капельницу, на мгновение прижал к себе. Билл, как то удивлённо. по звериному вздохнул и широко распахнул глаза.
- Том, я боюсь, - голый зверёныш внезапно выпростался из-под одеяла и всем телом вжался в старшего брата.
- Чего ты боишься, маленький, - Том всё ещё опасаясь за капельницу, подхватил Билла под попку.
- Том, у меня никого нет, - Билл вцепился в Тома намертво, словно приклеился, не в силах разжать судорожные объятия, - никого нет, кроме тебя.
- Я не уйду, - Том ошарашенно принял мелкого в объятия и поглаживая по голой спине, пробормотал, - да и у меня никого нет...
8 Глава.
______________
Тому было хорошо. Он даже не знал, что хорошо, может быть, от таких простых вещей. Мягкий ночник, кружка глинтвейна, тупой сериал и сонный осенний дождь за окном. Он и Билл сидели вдвоём на больничной кровати, закутавшись в одинаковые больничные пледы и предавались пафосному безделию. Точнее бездельничал один Том, тупо пялясь в экран телевизора. Билл усердно рисовал на больничной тумбочке, высунув от усердия кончик языка. Колличество его экизов перевалило за сотню, но мальчишка, вошедши во вкус, прорисовывал всё новые детали и подробности.
- Скоро там ужин? - Том лениво потянулся и щёлкнул пультом телевизора.
Билл на секунду оторвался от своего рисования, не глядя мотнул головой в сторону настенных часов и снова уткнулся в альбом.
- Два часа, - со вздохом констатировал Том, - может чайник поставить, ты кушать ещё не хочешь?
Билл опять помотал головой, старательно прорисовывая костюм короля.
Тома почему то умиляла эта манера Билла с особой тщательностью прокрашивать пустое белое пространство. Он словно впадал в транс, наблюдая, как безжизненное полотно под его кисточкой или карандашом приобретает сочные краски жизни. Надо сказать эскизы и даже часть уже сшитых костюмов получились нарядными, яркими, словно и в самом деле были из той надменной и показной эпохи.
- Ты совсем ни чего ни ешь, - укорил Том, - скоро одни кожа да кости остануться. Меня вон врач ругает, думает, что я тебя голодом морю. Так никогда не поправишься. Давай хотя бы чаю, - Билл оторвался от рисования и выразительно посмотрел Тому в лицо.
- С конфетами и печеньем, - поспешно добавил Том.
Билл отложил карандаш и нырнул к Тому под плед, обвил тонкими ручонками за талию и прижался всем телом.
По началу, эта манера внезапно бросаться на шею и прижиматься, повергала Тома в ужасное смущение, особенно если дело происходило на людях. Билл вёл себя, как маленькая мартышка. Плевав на все приличия, свой довольно большой возраст и реакцию окружающих, он вцеплялся в Тома, как детёныш обезьяны и долго вис на его "шерсти".
Только через некоторое время, Том вспомнил рассуждения фрау Эструп. Учительница говорила, что приёмные дети, если в семье царит лад и понимание, становяться необыкновенно ласковыми. Даже немного навязчивыми,в своём желании, получить порцию внимания и нежности от приёмных родителей. Во всяком случае гораздо более ласковые, чем родные дети, воспитанные с младенчества. Сама фрау Эструп наблюдала, как её воспитанница, уже будучи барышней двадцати пяти лет, обнималась и целовалась с приёмной мамочкой, не взирая на пристутствие посторонних людей.
"Такие дети, как бы компенсируют ту порцию ласки и внимания, которую не получили в раннем младенчестве, то есть в самый комфортный период своей жизни, - рассказывала педагог Билла, - их не носили на руках, не умилялись, не пели колыбельную, не прижимали к себе. А знаете, Том почему маленькие дети, играют-играют, а потом вдруг подбегают к мамочке и прижимаются к её телу? Незримая связь с мамой может продолжаться долгое время и такие объятия, как бы напоминают ребёнку, что он единая часть этой женщины, капля плоти вышедшая из этого организма".
- Чаю? - ещё раз предложил ТОм, подхватывая тощее тельце и прижимая к себе,и когда Билл согласно кивнул, коварно добавил, - с бульоном и котлетой.
Надо сказать, что эти невинные прикосновения Билла оказались не такими уж противными. Уже сам, своим умом, Том додумался, что он тоже не получал столько ласки, сколько требовалось его организму. Его отец был холоден и суров, он недолюбливал сына от непутёвой жены, бабушка вечна занята собой, а тётка попросту глубоко равнодушна. Пожалуй, только одна фрау Аделина дарила мальчишке застенчивые объятия и лёгкие поцелуи. Поэтому его любвеобилие в отношении девушек, имело вполне реальные, объяснимые корни.
Билл со вздохом кивнул. Ел он по прежнему плохо и поправлялся медленно. Том поставил чайник и встал, что бы сходить к больничному холодильнику за провиантом, что добросовестно привозила Карла.
- Я с тобой, - Билл выразил желание прогуляться по коридору, а точнее проехать на Томе верхом до вожделенного холодильника.
- Поехали, - согласился Том,закидывая Билла прямо, как был в пледе, к себе на закорки.
В больнице к ним уже привыкли, и к вящему удовольствию Тома, нередко хвалили за такую трогательную братскую любовь. Лошадка Том и ковбой Билл благополучно миновали горный перевал около поста медсестры, напоили уставшего коняшку около кулера и наконец то ограбили почтовый поезд в районе холодильника. Когда Том аккуратно ссадил Билла на диван и принялся доставать контейнеры с едой его окликнула их давешняя знакомая, полная и добродушная медсестра-негритянка:
- Герр, Каулитц, к вам пришли.
Том думал, что это Карла или, кто-нибудь из его друзей и очень удивился, когда в глубине больничного коридора показалась бабушка и тётка. Надо сказать, что за всё то время, как Билл переехал к Тому, ни бабка, ни тётка ни разу не навестили вновь обретённого внука и племянника.
- Чмок-чмок, - фальшивые поцелуи в воздух, без прикосновения губами, - Карла сказала, что вы здесь уже вторую неделю.
- Да, - Том коротко кивнул, - у Билла до сих пор,жёсткое дыхание в лёгких.
- Какой красивый мальчик, какая куколка, - запричитала тётка, пытаясь схватить Билла за руки и расцеловать совсем не картинным образом. Билл вполне предсказуемо попятился и спрятался за Тома.
- Он такой слабенький, худенький, надо его получше кормить, - наставительно сказала тётя Ирма, хотя к необъяснимому злорадству Тома, не привезла для ребёнка даже конфетки. Том неопределённо пожал плечом.
Несколько минут прошло в неловком молчании. Том пытался понять с какой целью приехали его родственники. Родственники в свою очередь тупо молчали, видимо не зная, как оправдать этот пустой ненужный визит. К счастью, неловкую паузу нарушил лечащий врач Билла, молодой и сердитый герр Нойманн.
- Извините, герр Каулитц - врач подошёл быстрым решительным шагом и взял Тома под руку, - я бы хотел с вами переговорить.
- Да, - Том опасливо покосился на Билла, что бы тот не устроил истерику и отошёл с доктором в сторону, - я вас слушаю.
- Герр Каулитц, мы провели всестороннее обследование вашего брата, - торопливым казённым языком начал доктор Нойманн, - и пришли к выводу, что миндалины мальчика всё же придётся удалить. Наш лор-специалист считает, что его гланды уже не являются иммунным фильтром,а, наоборот, выступают в роли дополнительного очага инфекции. Мне не нравится его жёсткое дыхание и главное шумы в сердце, которые могут быть спровоцированны начинающимся ревматизмом...
- Ну, да, если это необходимо, - Том слегка растерялся, - и когда же назначена операция?
- Вот об этом я и хотел бы поговорить, - доктор взял Тома за пуговицу, - к сожалению вы уже исчерпали весь лимит вашей страховки и средств на проведении операции явно не хватает.И если вы всё же согласны провести операцию именно сейчас, то вам придётся оплатить это вмешательство наличными деньгами.
Том растерянно посмотрел на врача, пытаясь прокрутить в голове сразу две мысли. Визит родни и материальные расходы.
- Я понимаю, что эта проблема несколько не вписывается в ваши планы, - герр Нойманн видя растерянность Тома, зачастил более примирительно, - у вас есть время подумать до завтрашнего дня. По нынешнему состоянию я уже могу выписать Билла домой, но всё очень рекомендую подумать на счёт проведения операции. Ситауция не очень хороша и все дополнительные разъяснения может предоставить наш заведующий отделением герр Бауман. Не волнуйтесь это вмешательство хорошо отработано и не требует длительного периода восстановления. К тому же оно не так дорого и не потребует коллосальных средств.
- Да, хорошо,я подумаю, - растерянно пролепетал Том, - обязательно, прямо сейчас.
- Всего хорошего герр Каулитц,- доктор коротко махнул рукой, - завтра жду вашего решения. Врач ушёл и Том вернулся к родственникам.
- Что то случилось? - осведомилась бабушка.
- Да, Биллу нужна срочная операция, по удалению миндалин, - Том расстроенно кивнул.
- Ни в коем случае, - бабушка решительно замахала руками, - ни в коем случае, Томми. Миндалины это барьер против инфекции. После их удаления инфекция будет спускаться прямо в дыхательные пути, ни где не задерживаясь.
- Да-да,- подхватила тётка, - к тому же это может повлиять на голосовые связки. Помнишь мою знакомую фрау Матильду? После удаления миндалин она совершенно охрипла и голос больше не восстановился.
- Да, но врач, говорит, что у Билла есть риск развития ревматизма. И миндалины всё время поддерживают инфекцию, - Том покосился на Билла и видя, что мальчишка тревожно насторожился, прижал его к себе.
- Это глупости. Врачам лишь бы резать, что бы меньше возиться, - вскипела бабушка, - конечно консервативное лечение миндалин входит в обычную страховку, а операция нет, вот они и провоцируют тебя на вмешательство, что бы содрать побольше денег.
- Да, но развивающийся ревматизм, - испуганно вставил Том, - а вдруг он всё разовьётся?
- Он разовьётся скорее, если ты позволишь удалить мальчику миндалины, - решительно ответила бабушка, - подумай, Том, хорошенько подумай.
- Герр Каулитц, Биллу пора на укол, - позвала дежурная медсестра, - проходите пожалуйста в процедурную.
Том кивнул и взяв задрожавшего Билла за руку ввёл в медицинский кабинет. Так-как мелкий очень боялся уколов, Том полностью переключился на эту заботу, и когда они вышли в коридор любимых родственников уже ни где не было.
В другое время, Том бы очень удивился и насторожился этому странному визиту, но теперь его мысли занимали тревожные назойливые мысли про ревматизм и предстоящие расходы. Настроение было испорчено. Они вернулись в палату, без всякого настроения поужинали и снова углубились, каждый в своё занятие.
" Что же делать, что же делать? - стучало в мозгу у Тома, - удалять или подождать? А вдруг и вправду ревматизм? Что тогда? Жизнь на лекарствах и перспектива инвалидности? Он бездумно пошёлкал пультом телевизора, встал, походил по палате. Очень хотелось курить. Том уже полез было за пачкой сигарет, что лежала в кармане куртки, как Билл оторвался от своего рисования и снова прижался к его боку.
- Я спать хочу, - вяло проныл он,- давай погасим свет.
- Слушай, да ты весь горишь, - Том почувствовал, как его даже через рубашку шибануло нестерпимым жаром от тощенького тельца, что доверчиво липло к его плечу, - и это после укола, - в отчаяньи выпалил он.
- УгУ, - Билл сонно потёрся носиком об его рукав, - Том, я так хочу спать.
- Да, сейчас я постелю.
- Том, ты это не уходи, пока я не засну, - Билл вяло, но тем не менее цепко впился в руку Тома влажными пальцами.
- Я здесь, я не ухожу. Том завернул младшего брата в толстый больничный плед и уселся с ним, как с младенцем на кровать.
- Томик, я так тебя люблю, - Билл сонно улыбнулся, закрывая глаза, - ты мой самый лучший.
Том осторожно прикоснулся губами ко лбу Билла и видя, что тот заснул, уложил брата в кровать. Поправил подушку, подсунул под пятки одеяло и затем набрал на мобильном хорошо знакомый номер.
- Карла, - страясь не разбудить Билла, прошептал Том, - Карла, мне очень нужна твоя помощь. Мне надо добыть денег, Биллу на операцию. У него начинает развиваться ревматизм. Плохо даже после уколов. Скажи, твой дядя, может дать мне в своём банке кредит, без длительного оформления документов.
Восьмая глава 2 половина.
-На, вот ешь, - Том разломил последний кусок булки пополам и сунул брату. Билл заупрямился, начал отталкивать еду от себя, но увидев мрачный взгляд брата, стушевался и начал жевать молча. Том хмуро доел свой завтрак и, не говоря ни слова, вышел из кухни.
Деньги кончились ещё в субботу, и сегодня на завтрак они ели пустую овсяную кашу. Конечно, геркулес полезен и его очень любят лошади, но ни первое, ни второе, Тома ни сколько не утешало. Его незначительные денежные запасы растаяли, как дым, в банке теперь висел весьма приличный кредит, а домоуправ уже третий день непрозрачно намекал, на то, что пора вносить квартплату.
Хорошо, что Билла прооперировали и период заживления прошёл хорошо, но обрастающие, как ком денежные проблемы, повергали Тома в мрачное и унылое состояние. Опекунского пособия хватало максимум на три дня, а мелкого требовалось хорошо кормить и тепло одевать, так-как, надвигающаяся зима обещала вполне ощутимые морозы.
- Ты, куда? – Билл робко высунулся из кухни, зябко кутаясь в старенький плед. (Вредный домоуправ наотрез отказался включать отопление, и в квартире было очень холодно). После перенесенной болезни, мальчишка осунулся ещё больше, побледнел и неожиданно вытянулся. Его тонкие хрупкие руки торчали из рукавов старой вытянутой кофты почти наполовину, от чего Том поморщился ещё больше. Билл рос и требовал новой добротной одежды. Играть в заботливого старшего брата было хорошо только на публику. На самом деле, все эти финансовые проблемы ни сколько не способствовали их пока ещё очень хрупкому и робкому взаимопониманию.
- Схожу в университет, - коротко бросил Том, натягивая куртку и поглядывая на младшего брата из-под лобья.
Молодой человек вышел на улицу и зашагал прочь от дома, сам точно не зная куда. Сегодня в университете его не ждали, а больше Тому идти было не куда. Он просто шёл по старинной тихой улочке, лишь бы не сидеть дома и наблюдать голодный взгляд Билла. Как ни странно, после болезни в мальчишке вдруг проснулся зверский аппетит и он молотил всё подряд с утра до вечера, не взирая, на вкус и пищевые качества. Том снова невольно поморщился. Жалость, которая проснулась в больнице, пригасла, как то сама собой и сейчас Том испытывал досаду за своё слабодушие и мягкотелость. Он отлично понимал, что брата надо любить, лелеять и холить, как мелкого и слабого. Но его самого ни, кто не жалел и не холил, и навалившиеся проблемы предстояло решать в одиночку.
Том свернул в очередной переулок и сам того не замечая, направился к старому лютеранскому кладбищу, где покоился прах их непутёвой и слабодушной матери. Шагая по отполированным камням мостовой, Том вдруг почувствовал странную, и даже инфантильную ревность по отношению к Биллу. Ему вдруг стало до боли обидно, что судьба распорядилась с ним более сурово. Его мелким хотя бы восхищались, отдавали должное его тихому нраву и милой внешности. Билла не шпыняли, не ругали за проказы, не подозревали в о всевозможных проделках. Он был слабенький и болезненный. Его даже не пытались нагружать делами. Аутичный и странный, он с самого детства не знал материальных проблем. Том успел убедиться, что Билл никогда не ходил в магазин, не планировал траты, не учился зарабатывать деньги. Изначально, все эти проблемы решались без него. Маленький брат даже не подозревал, что Том в его возрасте уже умел зарабатывать, а если быть более точным, мастерски мошенничать в карты, ловко воровать в магазине и виртуозно облапошивать одноклассников в разных пари. Был в багаже Тома и мелкий криминал, он даже имел приводы в полицию, так-как одно время приторговывал весёлыми цветными таблетками и травой. Ни чего серьёзного на Тома накопать не смогли, но с тех пор у него остался почти панический страх перед полицейскими и тюрьмой.
И, вот теперь, в угоду желанию, быть мудрым и добрым, он сам, собственноручно взвалил на свои плечи совершенно ненужные проблемы. Том шёл к кладбищу и мысленно ругал себя за податливость и безволие. Любить Билла было хорошо, со стороны. Милый и красивенький, он производил благоприятное впечатление на окружающих, как бы заранее собирая бонусы хорошего отношения. На самом деле, Тому претила его двуличность и замкнутый, скрытный нрав. Даже его болезненность была противной, совсем не мальчишеской, и сейчас Том содрогался от отвращения, что раскис, расчувствовался и вёл себя в больнице, как старая дева с подкидышем. Он мучительно боролся с двумя полюсами, куда его бесконечно перетягивало собственное я. С одной стороны мудрый и добрый Том-перфекционист был готов исправлять погрешности недоброго мира своими руками, с другой стороны Том-недоросль требовал внимания и поклонения.
Разобиженный на весь белый свет, на Билла, на родственников и друзей, Том вошёл на территорию кладбища и направился по знакомой аллее. Он не был здесь с самого дня похорон и даже не удосужился сводить Билла. Он не знал, какие отношения связывали младшего брата с их матерью, и решил пока не экспериментировать. Надо сказать, что у него самого, тоже не было потребности сидеть на могиле и проводить часы в долгих исповеданиях. Просто сейчас Тому хотелось уединения, а кладбище всегда привлекало молодого человека умиротворяющей и мистической тишиной.
Том миновал старинные мрачные склепы, густые заросшие участки давних захоронений и вышел к скромному, пока ещё голому участку с урнами. Том поискал глазами скромную серую плитку и неожиданно натолкнулся взглядом на одного из посетителей. Возле стены колумбария, вальяжно прогуливался Генрих, кутаясь в тёплое кашемировое пальто.
-Ты, что здесь делаешь? – этот вопрос молодые люди задали одновременно.
- Я к маме пришёл, - Том невольно покраснел и нетерпеливо посмотрел на Генриха. Если у него и была, какая то приличная отмазка, то Генриху здесь делать было явно нечего.
- Да так, гуляю, - Генрих без тени смущения пожал плечом.
- Что, прямо вот так на кладбище? – позволил себе усомниться Том.
- Я конечно не гот, но кладбища люблю, - Генрих неожиданно занервничал и усмехнулся, как то совсем не натурально, - тишина, покой, умиротворение. Оба неловко замолчали. У Тома не было сомнений, что он явно мешает Штаубу. Но возвращаться домой к голодному Биллу в пустую нетопленную квартиру, ему совсем не хотелось, и молодой человек неловко потоптался на месте. Чёрт бы побрал Генриха. Что ему здесь надо?
- Как дела то у тебя? – поинтересовался Генрих, закуривая очередную сигарету, - что- то ты в последнее время, как в воду опущенный. Как Билл?
- Нормально, - Том невесело хмыкнул, - прооперировали. Заживление прошло хорошо.
- Тогда почему такой грустный? С братишкой теперь все, отлично. Чего грустить то? Спектакль вон на носу. Потом Рождество.
- Ну, не совсем отлично, - поморщившись, сообщил Том, - ему восстанавливаться надо. Питание хорошее. Лекарства опять же. Из одежды совсем вырос.
- Что с деньгами плохо? – догадался Штауб.
- Не то слово, - Том снова вздохнул и, не выдержав, всё-таки пожаловался, - теперь на мне кредит висит. Опекунского пособия самое большее на неделю хватает. Жрать и то не на, что.
- Ммм, хреново, - сочувствующе промычал Генрих, - а родственники твои? Они помогают?
- Издеваешься? – презрительно фыркнул Том.
- А чего они тогда в больницу припёрлись? Или так…полюбоваться на дружных братиков и убедиться, что им не грозит опекунство над младшим?
- Наверное, - Том неопределённо пожал плечами и осторожно посмотрел на Генриха. Тот действительно нервничал. Поминутно доставал мобильный телефон, смотрел на время, проверял смски. Похоже, он кого -то ждал, и Тому было самое время убираться восвояси. «Штауб наверное готессу себе завёл, - подумал Каулитц, - вот и шляется теперь по кладбищам, а я им мешаю». Он вздохнул, и не зная, как вежливо удалиться, тоже начал поглядывать на мобильник и ковырять ногой гранитную дорожку колумбария.
- А поработать? – поинтересовался Генрих.
- Пока не получается, - вздохнул Том, - по специальности меня ещё не берут, а в других конторах требуют на полный рабочий день. А мне не разорваться и в универ надо и за мелким присмотреть. Ищу, что бы было свободное расписание.
Генрих сочувствующе покачал головой. Несколько минут опять помолчали. Стояла глубокая осень, и серый пасмурный день неумолимо катился к закату. Над кладбищем нависли рваные сизые тучи, и от мрачного холодного пейзажа Тому стало совсем не по себе. Дул пронзительный северный ветер, обещая скорое выпадение снега. Каулитц зябко поёжился (его собственная курточка, тоже оставляла желать лучшего) и решил удалиться без всяких вежливых расшаркиваний.
- Том, постой, - уже в спину окликнул Генрих, - я вот, что хотел тебе предложить, - он помялся и, запинаясь через каждое слово начал объяснять, - есть способ заработать. При, чём неплохие бабки. Только ты..это…подумай. Не отказывайся сразу….
Том невольно насторожился. В его мозгу начала вырисовываться логическая цепочка –кладбище – Генрих – заработок. Всё это отдавало, чем то странным и подозрительным, но Тома уже разобрало любопытство.
- Я тебя внимательно слушаю, - встрепенулся он.
- Томми, ты..это.
- Да не тяни ты, кота за хвост, - обозлился Том, - говори уж, как есть. Что там за фигня? Я не мальчик, переживу, как-нибудь.
- Ну, ты знаешь. Сам ведь когда то приторговывал, - Генрих пожал плечом и посмотрел Тому в глаза.
- Таблетки, что ли? – догадался Каулитц- старший.
- И не только, - Генрих поспешно кивнул, - ты не волнуйся. Всё продумано. Опасность минимальная. Здесь на кладбище забираешь в ячейке колумбария. А потом к тебе в универе подходят и забирают. Ну..ты их не знаешь. Ни кого искать не надо, они просто сами к тебе подойдут и заберут. Очень удобно. Тебе тем более. У тебя мама недавно умерла, ни, кто и не заподозрит чего это ты на кладбище ошиваешься.
- О, нет, - Том решительно покачал головой, - это мы уже проходили. Никогда!!!
- Ок, - Генрих примирительно поднял руки вверх и умоляюще зачастил, - Томми, только ты смотри ни кому. Я на тебя надеюсь, мужик! Не подведи! Мне иначе головы не сносить.
- Могила! – недвусмысленно хихикнул Том и решительно зашагал прочь.
Когда он вернулся домой, было уже темно. Чертыхаясь и спотыкаясь в сумрачном подъезде, он с трудом нашарил замочную скважину и вставил ключ. В квартире, как ни странно было тепло и пахло поджаренным хлебом. Том разделся и потирая озябшие руки, прошёл в комнату.
- Чего это у нас, так жарко и жрачкой пахнет? – поинтересовался он.
Карла сидела на кровати. Билл, как ни странно спал, положив голову к ней на колени. Он весь съёжился и из-под старенького пледа торчали его худые ступни в драных носках.
- Тише, - шикнула Карла, - мелкий у дворника дров выпросил и камин растопил, потом все бутылки собрал, сдал и купил хлеба с чаем.
- Неужели у нас было столько бутылок? – ужаснулся Том.
- Похоже, он ещё и так насобирал,- вздохнула Карла, - не включай свет, пусть поспит. У него опять температура. Думаю, простыл, пока по улице шатался. Горит весь. Думаю не меньше тридцати девяти. Принеси ка градусник!
- Тридцать девять и три, - констатировала Карла, - я вызову врача.
- Может, обойдётся? – с надеждой спросил Том, тупо разглядывая шкалу термометра, - как же так? Ведь он недавно болел?
- То-то и оно, - вздохнула Карла, - может быть это осложнение после удаление миндалин.
- Да, но у нас страховка уже не покрывает расходы, - взмолился Том, - мы истратили всё до последнего пфенинга.
- Я заплачу за визит врача, - Карла встала, осторожно переложила Билла на подушку и вышла в прихожую, - постарайся наскрести хоть немного налички, надо будет купить лекарства. И уложи Билла в постель.
Том тяжело вздохнул. Ну, что за напасть такая? Почему неприятности сыпятся на него, как из прохудившегося мешка? Как будто он прогневал Бога и тот решил наказать за все прегрешения сразу. Он сходил в комнату Билла, расстелил постель и перетащил мальчишку в кровать. Билл был горячий и слабый. Его вялые руки безжизненно мотались из стороны в сторону пока, Том укладывал его в постель. Слабый, похудевший, чуть живой от жара и боли в горле, он даже не мог разлепить веки, что бы оценить происходящее.
На этот раз врача пришлось ждать долго. Том несколько раз выходил покурить на улицу, нетерпеливо вглядываясь в тёмную даль их тихой улочки. Время приближалось к полуночи, а доктора всё не было.
Билл же весь пылал, не смотря на две таблетки аспирина, которые ему дала Карла. От интоксикации его вырвало, и он лежал на кровати чуть живой, глядя в потолок пустыми мутными глазами.
- Я не знаю, что делать, - призналась Карла, - доктора всё нет, а у него температура уже сорок градусов.
- Подожди, я сейчас позвоню фрау Аделине, - Том не в силах терпеть бездействие, сорвался со своего места и начал набирать знакомый номер. Мамина подруга тут же вызвалась приехать, а пока посоветовала обтереть захворавшего смесью воды и водки.
- Спасибо, - Том поспешно бросил трубку городского телефона на подзеркальник и вернулся в комнату, - Карла, его надо обтереть. Фрау Аделина сказала, что так лечила меня, когда я болел. Честно говоря, не помню, но водка у нас, где- то была.
- О, как я сама не догадалась. Посмотри в кухонном шкафчике.
- Водки нет, - уже из кухни отозвался Том, - но есть виски. Много. Почти полная бутылка. Не знаешь, оно подойдёт?
- Думаю, да. Принеси тазик и полотенце.
Билл позволил себя раздеть безропотно, хотя был очень стеснительным. Однажды Том увидел его без одежды и с тех пор мелкий старательно запирался в ванной на обе задвижки. Его боязнь была почти патологической, хотя Том успел убедиться, что ни чего особенного в теле брата нет.
Сегодня же, он невольно отметил, что Билл немыслимо вытянулся за последнее время, стал нескладным и угловатым. Тем не менее, ноги у него были ровные и длиннющие, как у девчонки, а на лобке появился нежно-русый пушок.
В дверь громко и решительно позвонили. Врач был, тот же самый, что вёл мелкого в больнице. Он долго и внимательно осмотрел заболевшего, потом сделал укол и велел хорошенько укутать.
- Что с ним? – Том так нервничал, что сам незаметно для себя, беспрестанно дёргал подол и без того растянутой старой толстовки. Его мучила проблема отсутствия денег, но ещё больше Том боялся, что Биллу станет совсем плохо и он умрёт, тем более, что сам Том почти не болел и ни чего не понимал в лекарствах.
- Ни чего особенного, - герр Нойманн высказал явное неудовольствие по поводу плохого досмотра за ребёнком, - я же вас предупреждал, что он очень слабый, иммунитет ни куда не годиться. Мальчика надо беречь, хорошо кормить, тепло одевать. Небось, ноги промочил и готова простуда.
Том невольно покраснел. Сегодня пока он шлялся, по улицам и впадал во вселенскую тоску, Билл собирал бутылки и банки, что бы вечером покормить семью. Том невольно перевёл взгляд на скромные поджаренные кусочки хлеба и жидкий чай, которые стояли на столике, и ему стало невыносимо стыдно.
- Я пропишу ему антибиотики, - Герр Нойманн из портфеля пачку рецептов и начал писать, - предупреждаю сразу - лекарство дорогое. Мы уже давали вашему брату антибиотики, и к прежним препаратам уже не будет чувствительности. Ему нужен новый и сильный препарат. Том покорно кивнул.
Доктор сделал ещё несколько распоряжений и, пообещав навестить заболевшего завтра, ушёл. Карла пошла, запирать двери, а Том остался с Биллом. После укола ему стало полегче и он смотрел на старшего брата испуганным, жалобным взглядом. Билл явно стыдился, что опять заболел и доставил кучу проблем. Он даже не заметил, что лежит голый и только потом испуганно ойкнул и стыдливо натянул простыню до самых заалевших ушей. Том нервно прошёлся по комнате, зачем то переставил на столике Билловы игрушки, потом посмотрел в окно. Из его головы не выходили поджаренные кусочки хлеба, и он старательно не смотрел в сторону скромного ужина.
- Я скоро приду, - наконец хрипло сказал Том, - сгоняю тебе за лекарствами и приду.
Билл сделал неопределённое движение головой, которое видимо, означало полное отсутствие денег, и испуганно сжался в комок.
- Не ссы, лягуха, - грубовато отрезал Том, - болото будет наше! Я скоро!
Дежурная аптека находилась в двух кварталах от дома. Том преодолел это расстояние буквально за десять минут и уже на крыльце запоздало сунул руку в карман. На ладони, в свете ночного фонаря, жалко посверкивали три медные монетки. Том вспомнил, что на последние деньги он сегодня купил пачку дешёвых сигарет. От досады Том громко выматерился и сплюнул под ноги. Он рассчитывал купить хотя бы половину прописанных препаратов, и вернуться домой с пустыми руками было выше его сил. Несколько минут молодой человек стоял на крыльце, чувствуя, как на его плечи, как будто, опустили бетонную плиту. Перед глазами стояли кусочки поджаренного хлеба и пылающий от жара младший брат. Том тупо смотрел себе под ноги, желая провалиться сквозь землю. В какой- то миг ему вдруг захотелось бежать. Куда угодно. Прочь. Подальше от всех этих проблем, от Билла, от Карлы, вообще подальше от всех знакомых и друзей, кто знал его насущные дела.
Потом Том медленно вытащил трубку, и держа её словно гадюку, на приличном отлёте, медленно набрал номер Генриха….
Через час Том уже выходил из супермаркета, плотно прижимая к себе пакет с апельсинами, соком, нарезкой и хлебом. А в кармане приятно шелестел пакетик с лекарствами и плотный рулончик денег.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |