И хоть не всегда это было до конца идеальным, хоть Даниил и продолжал многое забывать и не всегда вел себя адекватно обстоятельствам, он был счастлив.
-Даниил, у тебя просто замечательная улыбка – Радостно продолжила Аня.
-Ты считаешь?.. – Из радостного, Даниил быстро превратился в смущенного.
-Да, серьезно, я никогда такой еще не видела. У тебя очень большие клыки, иногда кажется, что ты не улыбаешься, а скалишься – Девушка смущенно улыбнулась.
-Так и есть. У волков так принято.
-Принято?..
-Да! Волки не выражают эмоции лицом. Но они могут улыбаться. И чем сильнее ты скалишься и оголяешь клыки, тем вежливее кажется твоя улыбка.
-У волков и вежливость есть?
-Еще какая… - Даниил взял иглу в другую руку и продолжил зашивать свою рубашку, - Волки обязаны быть очень вежливыми, поскольку у них строгая иерархия. Если ты не вежлив, тебе может стать очень плохо, волки не ценят хамов.
-Похоже, что и в этом животные лучше, чем люди.. – Аня задумчиво покосилась во двор, за окном.
-Еще бы. А страшнее всего, если ты вздумаешь нагрубить вожаку. Если ты не достаточно вежлив с вожаком стаи, он может загрызть тебя, даже не задумываясь, кто ты и зачем явился.
-Ох боже… Но это немного.. жестоко.
-Зато справедливо. – Без тени смущения продолжил Волчонок. – Волки отдаются после сполна. Они не бросят и не станут предавать. Но вожаку никогда грубить не стоит. Даже если ты уже состоишь в его стае, и вздумал вдруг им командовать…
-Что же, вожак совсем никого не слушается? – Аня игриво потрепала Волчонка по волосам.
Даниил невольно покраснел и растерянно опустил глаза в пол.
-Слушается… Того, кого любит. Волки любят только один раз в жизни. Они выбирают себе только одну любовь и создают одну пару на всю жизнь. Тот волк, которого выбрал вожак – всегда особенный.
-Особенный?..
-Да. Другие члены стаи тоже уважают его и считают особенным. Не важно, кто вожак – волк или волчица. Тот, кого он выбрал быть своим возлюбленным, ценится практически так же, как сам вожак. Другие волки защищают его. И их потомство.
-Это прямо как король и королева – Аня улыбнулась и принялась за свою новую вышивку.
-Да – Даниил улыбнулся тоже, но чуть неловко, - Наверно..
Он часто думал о волках. И об инстинктах, что преследовали его порой так сильно. Но он не всегда мог в них разобраться.
Люди жили совсем иначе, а рядом с Волчонком не было друзей-волков, которые объяснили бы ему все. Но он не сдавался, так что пытался понять эти инстинкты сам, и, если что, взять их под должный контроль.
Сколько всего разного они делали с Аней! И как Даниил был счастлив рядом с ней.
Аня учила его всему: шить, разговаривать, заботиться о себе. Даниил постепенно становился мягче и переставал так часто злиться.
К тем людям, которых он не презирал, он относился очень лояльно. Поэтому, они раскрывались перед ним так искренне, как только могли. Они знали, что Даниил непременно поймет и не станет судить, не разобравшись. Они чувствовали, что только он один – только Даниил не впадает в ужас, видя их уродство.
В какой-то мере так происходило потому, что Даниил сам был уродлив.
Своим прошлым, своим поведением, своим внутренним «я» и искалеченной психикой, все это презиралось им, и было по-настоящему уродливо, особенно, по сравнению с другими.
Одна только Аня была абсолютно слепа к этому его недостатку. И Даниил, кажется, любил ее за это еще больше.
О, как нам тяжело бывает понять и свою и чужую любовь, если она приходит к нам впервые! Ведь нам не с чем сравнить, и, откуда знать, что это именно она?
Именно поэтому Даниил никогда не мог понять, что Аня к нему чувствует. Порой она называла его своим ребенком или маленьким братом, хотя Волчонку хотелось немного большего. А порой она очень странно на него смотрела, заставляя раз за разом смущаться и краснеть, называя его прекрасным и милым, расхваливая постоянно его большие глаза, похожие на небо.
Даниил совсем не знал, как он мог бы узнать, любит ли его Аня. Если она его полюбит – как он узнает? Это бывает весьма трудно. Он очень часто переживал из-за этого, ведь все это могло разрушить их отношения и уничтожить их любовь, если она вдруг появится.
Но, несмотря на это, Даниил обладал способностью находиться сразу в трех видах времени – в прошлом, настоящем и будущем. И он точно помнил, что это такое - самому любить.
Поэтому он наверняка знал, что любит Аню. Очень сильно, по-особенному.
И чувства эти были настолько сильны, что он совершенно не мог с ними бороться.
Но не все у них было так чудно, как казалось на первый взгляд.
Аня ведь до сих пор оставалась с Лешей, она встречалась с ним и не планировала расставаться.
Иногда Даниилу даже казалось, что она водит за нос их обоих. И порой по Ане было заметно, что она никак не может сделать выбор: с кем же из них двоих ей сблизиться?..
А выбор нужно было сделать. И если Даниил был готов пожертвовать многим и решиться на трудный шаг, понимая, что в жизни стоит руководствоваться фразой «все или ничего», то Аня была совсем не такая.
Она очень много колебалась и волновалась, сомневалась или переживала, и в решении ее это ей нисколечко не помогало.
Но что бы Аня ни решила и как бы себя ни вела – Даниил всегда был рядом. Он попросту не мог от нее уйти, это было его и даром и проклятием. И сколько бы отчаяния ни приносили их отношения, как бы он сильно ни зарекался, все равно шел за нею по запаху.
Даниил надеялся, что придет время – и она увидит в нем кого-то другого, и это будет не младший брат или ребенок. Потому что, несмотря на то, что он сам так сильно любил ее, он еще мечтал, чтобы и она полюбила его так же.
Для того, чтобы остаться с Аней, ему пришлось пережить ад внутри себя.
От того, что находится внутри, нам порой бывает очень трудно скрыться. А если это место именуется «адом», то это вдвойне больнее.
Но Даниил понимал, что никто на свете не виноват в том, что этот ад родился в нем. Никто, кроме него самого.
И поэтому, он должен был принять это и бороться с этим.
Да, ревность порой сводила его с ума, так сильно, как ничто прежде. Это было тяжелее и из-за того, что он никогда никого так не ревновал до этого.
Он плохо понимал, что это – и что же с этим всем делать.
Временами он чувствовал, как эта ревность, вообще вся его беспомощность перед Аней, буквально разъедает душу и раскрывает то, что находится глубоко внутри. Настолько глубоко, что даже Даниил не всегда об этом помнил, но перед Аней все его замки оказывались слабы.
Иногда ему даже казалось, что она может протянуть руку и сжать его сердце.
Вот такими уязвимыми порой нас делает любовь.
А любовь Даниила была не просто уязвимой – она была первой и единственной, нежной и бесконечно безответной.
По-детски наивной и даже немного немыслимой. Чистой, смелой и не нужной никому.
Знаете, сейчас довольно трудно представить такую любовь. А еще труднее будет объяснить вам, что это.
Эта любовь не имеет ни начала, ни выхода, она сияет внутри, словно вечное солнце. И готова она пожертвовать всем, что у нее есть – даже собою самой. И если ты никогда не любил – тебе будет трудно представить, что это такое.
Но Волчонок любил. Еще совсем маленький и неопытный, но он знал, что любит Аню по-настоящему.
Он не умел правильно и по-человечески выражать ни эмоции, ни чувства, но это не мешало ему любить.
Однако, Даниил знал, что людям тогда – как и вам сейчас, будет трудно представить, как можно любить только душой, только душу. Без всякой похоти и страсти.
Как можно любить человека и не желать его?
Порой, нам кажется, что это невозможно.
Но Даниил любил.
И он знал, что этот факт не изменят никакие стереотипы.
Он знал, что дело совсем не в возрасте, да и какая ему была разница?
Его это совсем не волновало. Ведь он чувствовал свою любовь. В своем сердце.
И потому, однажды, он понял одну очень важную вещь:
Аня была не просто прекрасна. Аня могла уничтожить его желание умереть.
Потому что с тех пор, как он когда-то давно заглянул в ее зеленые глаза, она стала его Жизнью.
И ради Ани он был готов на все.
Даже на то, чтобы стать человеком.
***
Чтобы быть здоровым (и, главное, быть с Аней) Даниилу нужно было что-то предпринять.
Его жизнь не была достаточно удовлетворительной для него, и все, что происходило, многое, что происходило – ему очень не нравилось.
Но зато, у Даниила было три правила, которым он всегда следовал:
Первое правило: никогда не сдаваться.
Второе правило: ничего не бояться.
Третье правило: если ты не знаешь, что делать, надо делать хоть что-нибудь.
Поэтому он решил делать то, что первым делом пришло ему в голову.
Он должен был уничтожить ту часть себя, что мешала ему жить.
Благодаря тому, что когда-то с ним произошло, разум Даниила, как уже говорилось ранее, стал вести себя несколько иначе, чем мог бы. Это во многом выражалось и имело разные последствия, но сейчас это играло лишь одну роль: благодаря всему этому, у Даниила одновременно существовало два мира, в которых он жил. Мир реальный – наш, где живут все люди, и мир его души, который существовал параллельно с реальным. Иногда его не было, иногда в нем что-то происходило, а иногда он лишал Даниила рассудка.
Все это слишком сложно и тяжело описывать, да и оно нам не особо важно. В любом случае, в том мире все иногда казалось Даниилу куда реальнее, чем в настоящем. Он понимал, что настоящий мир называют «настоящим» потому что его можно потрогать. И поэтому он думал иногда – а с какой стати это значит, что он настоящий? В другом, моем мире, все иначе, но я его знаю лучше. Может, он является настоящим реальным миром?..
В этом мире, как и в разуме Даниила, было много секторов и всяческих мест, где что-то могло решаться или происходить.
И сейчас Волчонок знал, куда ему идти: чтобы уничтожить то, что его так беспокоило, ему надо было найти это что-то.
А чтобы это найти, нужно было попасть в собственную душу. Точнее, в мир своей души.
Так что Даниил очень сильно сконцентрировался на этом желании, закрыл глаза и погрузился во тьму.
Тьма не имела конца.
Даниил почувствовал, как медленно опустился ногами на холодный пол. Краем мозга ему почудилось, что когда-то так уже было – когда он летал, и у него были крылья.
Он шел вперед, ничего перед собой не видя.
В помещении было очень сыро и темно: и эта темнота не была уютной, и сырость эта не приносила ему облегчения.
Иногда, впереди и по сторонам что-то гулко капало. Даниила настораживал этот звук и казался ему до крайней степени неприятным.
Если бы Волчонок когда-нибудь был в пещере, звуки, воздух и атмосфера этого места наверняка показалась бы ему знакомой. Но если в пещере и могло быть уютно и защищенно, то в этом месте совсем не было.
Когда его глаза привыкли к темноте, Даниил, наконец, смог хоть что-то разглядеть.
Повсюду его окружала пустота. В этом месте ничего не было: только пол, потолок и голые стены.
Но все это было чем-то испачкано. Тем, что и капало время от времени так противно.
Брюки у Даниила быстро перепачкались тоже, весь пол был мокрым, и идти по нему было очень неприятно.
Волчонок чертыхнулся и поправил брюки. Как же здесь было мерзко!
Его пальцы тут же испачкались в чем-то очень липком, что, наверное, и покрывало весь пол.
Даниил принюхался и быстро вытер руки о рубашку. Его затошнило.
Конечно же, это была кровь.
Нет, Даниила никогда не тошнило от вида или запаха крови, кроме того, она вызывала в нем аппетит и была довольно-таки вкусной. Но сейчас это была его кровь.
И она была повсюду.
От напряжения у Даниила заболела голова. Ему сразу же захотелось покинуть это место. Что за мерзость?
Волчонок нервно обнял себя за плечи.
Прибавив шагу, он пошел дальше.
Ничего не было.
Кровь очень неприятно хлюпала под ногами. Темный коридор (или что это было) с практически кромешной, затягивающей темнотой, казался бесконечным.
Шаги его отдавались в стенах эхом так же, как и капающая с потолка (с потолка?!) кровь.
Если бы Даниил когда-нибудь видел фильмы ужасов, он решил бы, что находится именно там.
«Когда же это кончится??» - подумалось ему в порыве отчаяния.
И вдруг, наконец-то, что-то произошло.
Впереди Даниил услышал какой-то шум.
Подойдя ближе, он понял, что это кто-то плачет там, впереди.
Даниил навострил уши, и побежал. И наконец-то увидел виновника.
Остановившись перед ним, Волчонок замер. Так, как обычно замирают, если чего-то боятся или шокируются. Пальцы на его руках нервно вздрогнули, и мысленно он проклял и сам себя, и это место.
Рядом с ним, прямо напротив него, на испачканном и кровью и грязью полу, сидел ребенок и отчаянно плакал.
Своими слезами он уже намочил себе все рукава и рубашку, но по сути, разницы никакой в этом не было: одежда была порвана и испачкана почти не меньше, чем этот чертов пол.
Конечно же, это был Даниил.
Ему все еще было восемь лет. У него были длинные, спутанные волосы, пропитанные кровью, и маленькое бледное тело, украшенное синяками и порезами.
Даниил невольно подумал, что здорово вырос и изменился за все это время.
Между тем, плачущий ребенок заметил его и дрожащими руками вытер глаза.
-Помоги мне… - Дрожащим голосом захныкал он. – Мне так больно…
На душе у Даниила стало очень погано, и он невольно сделал шаг назад.
-Пожалуйста – совсем отчаянно взмолился ребенок. – пожалуйста, помоги мне – всхлипнул он, и заплакал еще больше прежнего.
Его пугало присутствие Даниила – это было заметно по тому, как он дрожал, и каким страхом был пропитан его взгляд и голос. Но желание быть с кем-то оказалось сильнее. Поэтому, ребенок продолжал хныкать и всхлипывать о том, чтобы Даниил спас его.
-Мне очень больно! – с невыносимым горем в голосе закричал мальчик и забито уткнулся себе в колени.
У Даниила немного увлажнились ресницы и он зажмурился. Слишком болезненно было смотреть на все это, тем более, что он не совсем считал того ребенка собой.
Волчонок напряженно хмурился. Он вздрогнул и отступил еще немного: мутная, тягучая боль без его разрешения начала заполнять все его внутренности.
Та боль, которую он всегда отталкивал.
-Я не могу тебе помочь. – холодно ответил Даниил по инерции. Он слишком растерялся, и сейчас даже не понимал, что ему делать.
-Пожалуйста… - Мальчишка встал с пола. Было видно, что ему хочется подойди к Даниилу и вцепиться в него, а возможно, даже, уйти с ним. Но он страшно всего боялся, включая самого Даниила. Поэтому, он жадно смотрел на Волчонка, но страх заставлял его дрожать и одергиваться назад, сжиматься и судорожно закрывать себя руками.
Даниил глубоко вдохнул. В его глазах заплясали огоньки ярости.
-Так, значит, это ты.
«Был всему виной» - захотелось ему продолжить.
-Пожалуйста – ребенок снова начал захлебываться в слезах.
-Все это время все было из-за тебя! – Гневно закричал Волчонок. Сжав зубы, он с силой вытащил из-за пояса нож, который когда-то подарил ему Леша. Безусловно, теперь он знал, что ему делать!
-Тебя уже нет. – Угрожающе зарычал Даниил, надвигаясь на ребенка.
Ребенок трясся от ужаса и прижимал к себе руки, но никуда не убегал. Попросту потому что бежать здесь было некуда.
-Ты УМЕР. Меня прежнего – тебя – нет больше!! И твоя боль меня больше не интересует! Я уже. Не такой. Я вырос. – Даниил понизил голос и стал серьезнее. – А ты все еще продолжаешь мешать мне жить.
-Я не хотел… - Захныкал мальчишка сквозь слезы. – Пожалуйста, не надо…
-Тебя и не будет, понял? С этого дня все, что ты помнишь, для меня больше не существует.
-Н-но…
-И тебя БОЛЬШЕ. НЕТ. – Волчонок вплотную подошел к ребенку и схватил его за шкирку. – Для меня не имеет значения наше прошлое. Его больше нет. Оно мне не важно. И я никогда больше не буду вспоминать его, и ворошить его. И никто, слышишь?! Никто о нем не узнает.
-Но я… - Ребенок снова заплакал. Он ждал, что Даниил сделает.
-И тебя, твоей, тфу, чертовой души, чертовой слезливости, ранимости, всего этого… Больше нет, и не будет! И не смей говорить мне хоть что-нибудь.
Даниил набрался мужества и со всей силы пырнул мальчишку ножом, в живот сбоку.
-И не смей…. Хоть когда-нибудь… открывать свой чертов… рот.
Голос Даниила обрывался из-за боли, охватившей его. Он закашлялся и отпустил ребенка.
Тот не смог держаться на ногах и медленно осел на пол.
-И мне… будет все равно… - Медленно продолжил Волчонок, зажимая себе кровоточащую рану в боку. – один ты умрешь… или… мы умрем с тобою оба.
Дышать стало совсем невыносимо. В глазах темнело от потери крови и дикой боли, наполняющей все его естество.
Он еще сильнее сжал руками рану и согнулся пополам.
-Больше… никогда… ничего не.. говори.
В принципе, Даниил догадывался, что причиняя раны этому ребенку – он причинит себе точно такие же. И если однажды он решит убить его – умрет, скорее всего, сам.
Но, как бы то ни было, это было необходимо.
Мальчик перестал что-либо говорить. Он вообще ничего не делал от боли, даже не плакал. Только сидел, сжавшись, и закрывал ладошками свою рану, словно бы мог затолкнуть кровь в нее обратно.
Даниилу становилось все хуже. Ему нужно было скорее возвращаться из своего транса, пока силы вовсе не покинули его.
Он сильно схватился за голову, вдохнул и наконец-таки смог открыть глаза.
От боли крутило все мышцы. От того, что он видел, его невыносимо тошнило. Он еле успел слезть с кровати, прежде чем его вырвало.
Кажется, у него сильно поднялась температура и его всего трясло от напряжения. Обессиленный, он свернулся на полу, не в силах сейчас подняться.
Даниил считал, что так будет лучше. Что он определенно делает все правильно.
И что иногда «людям приходится делать больно, чтобы потом стало легче»…
И ему, конечно же, тоже.
***
Жизнь Даниила после этого и правда стала немного проще. И Даниил, запрятав и изранив свое внутреннее «я» где-то очень глубоко внутри, зажил так, словно он был таким же, как и все. Словно с ним не происходило ничего – и ничто страшное его не тревожило.
Но если в повседневной жизни ему и правда теперь было легко, то подсознания это совсем не касалось.
У Волчонка совсем испортился сон. Его постоянно мучили кошмары, страхи или галлюцинации. А может это, и правда было что-то, но все это было не важно.
Кошмары стали посещать его каждый день. По пять, десять раз за ночь он просыпался от них, после чего засыпал, и они снились снова.
В одну из таких ночей, после того, что он сделал со своим внутренним «я» ему снова снилось то место, где его в какой-то жизни приковали.
В этот раз он откусил себе язык. Очевидно, чтобы умереть и избавиться от этого места. Пусть, даже, таким категоричным способом.
Но его спасли. И снова запрятали в темницу.
Даниил очнулся немой, ослабший и полный ужаса.
Отчаяние просто рвало его на части. Ему так хотелось быть свободным…
Придя в себя, Даниил почувствовал жгучую боль у себя на шее:
На этот раз скованным он был не только по рукам. Его горло было сдавлено здоровым, металлическим ошейником, прицепленным за цепи к стене.
Ошейник был ему тесен. Он был ржавым и острыми краями своими резал ему всю шею.
Кровь тонкими струйками текла у него по ключицам и груди.
Ужас полностью охватил его сознание. Шея – это было слишком.
Он не мог больше ни кричать, ни, толком, плакать, но ошейник, давящий глотку, не дающий ему толком вдохнуть, сводил его с ума.
Изо всех сил Даниил пытался вырваться, он рвался вперед и сдирал чертов ошейник руками, потому что давление его на шею было абсолютно невыносимым.
Волчонок цеплялся за него ногтями и старался хотя бы немного сорвать его вниз, но ничего не получалось.
Холодный ржавый металл только сильнее впивался в кожу, в раны, оставленные им же, заражая его кровь и помрачая разум.
Очнулся он от того, что Аня испуганно звала его и сильно трясла за плечи.
-Господи, Даниил, что же ты делаешь… - Дрожащими руками она потрогала его лоб и попыталась усадить на кровать.
-Что?.. – Сонно и растерянно пробормотал Даниил.
-Ты себе всю шею разодрал. Так же нельзя… черт. Ты в крови весь… подожди – Голос Ани был очень испуганным и сбивчатым. – подожди, я сейчас.
Девушка быстро вернулась и начала протирать разодранное горло Даниила влажными тряпками.
Волчонку очень нравилась ее забота, он даже немного покраснел.
Но ничего особо страшного он вообще-то не заметил. В принципе, со сна он вообще не сильно-то пришел в себя. Хотя он определенно понимал, что с его голосом и горлом что-то явно не так. Наверное.
На следующий день Аня пришла к нему с подарком.
-Вот, смотри, Даниил. Это, правда, подарок Алины. Но я думаю, тебе он пригодится больше. – Она протянула ему длинный, серо-коричневый шарфик. – Нравится?
Даниил молча взял подарок и растерянно замер.
-Смотри, это вот так делается – Аня терпеливо улыбнулась и сама осторожно надела шарф на Даниила, полностью обвязав ему шею.
Аня, наверно, надеялась, что этот подарок защитит шею Даниила от его ночных покушений.
-Нравится.. – Еле слышно ответил Даниил. Он сильнее прижал шарф к себе и смущенно опустил глаза.
Ему вдруг стало очень легко и спокойно. Волчонок взялся за шарфик руками и натянул его почти до носа. Почему-то теперь он чувствовал себя куда более защищенным.
-Я рада – Аня весело залюбовалась Волчонком. А потом очень неуверенно продолжила:
-Слушай, Даниил… - Она ненадолго замолчала, отводя глаза. – Я… В общем… Я не смогу сегодня прийти к тебе на ночь.
Сердце Даниила неприятно дрогнуло.
-Н-ничего, я ведь все понимаю! Это не страшно – Парень слабо улыбнулся. – Зато завтра мы сможем…
-Понимаешь, Даниил – еще медленнее продолжила она. – Я… В общем, я пообещала Леше неделю-две… побыть только с ним. Не ночевать с тобой вместе – Вид у нее стал совсем обреченный. Я… Ты… В общем, прости меня…
Даниилу показалось, что он куда-то падает. Получается, это был прощальный подарок?..
Ведь, ясное дело, это значит, что она вряд ли придет еще к нему. «когда-нибудь, потом» - чаще всего значило никогда. А если она будет проводить с ним ночи (от чего сердце Даниила буквально рвалось на мелкие части), то и дни, скорее всего, тоже будут заняты Лешей.
-Д-да, я… все понимаю – Волчонок виновато прикусил губу. – Это ты меня прости. Ты столько из-за меня переживаешь. Ты мне ничего не должна…
-Нет, должна! – запротестовала Аня. – Я обещала быть с тобой! И я буду… - сказала она уже чуть тише. – просто…
-Я знаю, знаю, честно, не объясняй мне ничего. Мы же друзья, верно? Я не стану обижаться. Я подожду, пока ты сможешь..
Даниил очень долго не возвращался в свою комнату. Там было страшно. Страшно и мерзко. И если не комната, то мысли Даниила сами сводили его с ума и уничтожали рассудок.
Но в комнате Даниила внезапно посетило чувство радости: на его кровати лежала Анина куртка, которую она забыла еще утром. Он определенно должен отнести и вернуть ее! А там, может, им удастся поговорить. И, возможно, Леша не будет злиться на него и разрешит ему остаться с ними…
Волчонок пулей выскочил из комнаты и побежал к комнате Леши.
Он чувствовал себя таким энергичным, веселым и взволнованным!
Наверняка, даже с Лешей им там будет здорово! Он уже рисовал у себя в голове картины, как когда-нибудь, однажды, они заживут все вместе – как одна большая семья. И жить будут, да-да, долго и счастливо.
Перед дверью в комнату Даниил притормозил и быстро отдышался. Руки у него невольно дрожали от нетерпения. Он уже собирался постучать, как вдруг заметил, что дверь открыта.
-Слушай, Ань… Ты забыла у меня… - Эмоционально, от радости, болтал Даниил, бездумно проходя в чужую спальню.
Не успев договорить, он замолчал и остановился: прямо перед ним, в сумеречном полумраке, словно в каком-нибудь старом, романтическом фильме, стояли Аня и Леша. Они очень чувственно целовались, а Аня буквально тонула в сильных, Лешиных объятиях.
От неожиданности, Даниил разжал руки, и Анина куртка с шумом упала на пол.
-Боже, Даниил! Ты что тут делаешь! – Почти с отчаянием запричитала Аня. Она быстро оттолкнула Лешу и подбежала, чтобы поднять свою одежду.
-Ты… П-просто – У Волчонка аж язык заплетался.
-Господи, Боже, прости меня! Вот же я дура…
-Ничего.. я..
-О нет, нет! – подал голос Леша. Он казался весьма агрессивен. – опять начинается?! Мы же только сейчас говорили!
-Леш, прошу тебя! – Аня не знала, куда бежать. Она комом схватила куртку и, прижав ее к груди, понеслась к любимому.
-Я просто… я случайно – Даниил выглядел совсем несчастным. – Я не хотел.
Не думая больше о том, что происходит, он бросился прочь.
Теперь уже ему хотелось в свою комнату. Более того, ему не хотелось выходить из нее больше.
Вернувшись туда, он быстро забился в угол, прижался спиной к стенке и неожиданно для себя заплакал.
Ему больше ничего на свете не хотелось.
Хотелось только умереть.
***
Пожалуй, я немного окунусь в медицинские темы и разъясню кое-что один раз на всю эту повесть.
Мне совершенно не представляется интересным описывать дальнейшую жизнь Даниила в обществе, со всеми вытекающими последствиями. Она была тяжелой – да, сложной, временами необдуманной и опасной. И все его поведение, его реакции и действия с недавних пор всегда диктовала его сломанная психика. Чтобы раз и навсегда разъяснить, что именно такого особенного было неправильно в его поведении, я прошу на секунду оставить эту повесть и перейти к простым, психологическим аспектам этой проблемы.
Я не буду углубленно вдаваться в психологию и психиатрию, кроме того, мне абсолютно не нужны всякие многочисленные и сложные термины – да и вам, думаю, они совершенно ни к чему.
Поэтому, буду объяснять вам грубо, но четко.
Итак, поехали.
Как мы все знаем, у человека существует два «я». Внутреннее – подсознание, и внешнее – сознание. Сознание это то, чем мы всегда управляем. Сознание зависит от нашей воли и решений, оно находится снаружи, показывается миру и выражается вовне. Сознание – это управляющая часть нашего «я», более яркая, но при этом совсем даже не самая сильная часть нас.
Подсознание – это то, что находится у нас внутри. Это наше скрытое «я», невидимое, но играющее огромную роль во всей нашей жизни. Подсознание всегда влияет на сознание гораздо больше, чем сознание на него. При этом, воздействие подсознания контролировать невозможно, так же, как и само подсознание – оно не станет подчиняться нашей воле и изменяться по желанию.
Простой пример нам всем известен – кошмары. Кошмар – это подавляемая проблема, которая в сознании является для нас абсолютно лишней и неудобной. Если мы не можем решить эту проблему, нам проще ее спрятать, верно? Так проблема выталкивается в подсознание. Но подсознание нами не контролируется, и спрятать ее никуда не желает, т.к. знает – проблему нужно решать. В результате, эта проблема начинает являться нам в кошмарах – в различных ипостасях. Подсознание как бы говорит нам «эй, смотри, проблема все еще здесь». И избавиться от таких вот снов зачастую бывает просто-напросто невозможно.
Итак, мы определились с нашими «я». От этих самых «я» зависит и то, какие проблемы могут быть у человека.
Если нарушена работа подсознания – их можно условно отнести к психологическим проблемам.
Если же нарушается работа сознания – это уже более тяжелые, психические проблемы.
Как пример, к числу психических проблем можно отнести паранойю, шизофрению, психозы, в которых человек не контролирует ни себя, ни свою память, и так далее.
Бывает так, что психологическая проблема у человека настолько тяжелая, что она задевает и работу сознания тоже. Она ярко проявлена в его повседневной жизни или же его поступках, но зачастую, решая психологические аспекты этой проблемы – человек выздоравливает и его неадекватное поведение сходит на «нет».
В таком случае это все еще является проблемой подсознания. И ее, как ни странно, намного проще решить.
Другое дело – когда задевается сознательная, волевая часть нашего «я». Эти проблемы носят название «психических» отклонений и вылечить такие состояния гораздо труднее, а то и вовсе невозможно.
Те травмы, которые очень сильно влияют на наше психическое и психологическое здоровье, могут сломать одно или другое наше «я».
Мы можем сравнить наш разум с листом.
Если травма воздействует на наше подсознание и проблема психологическая – это загнутый край листа. Он имеет сгиб и это заметно, но листок можно разгладить и отогнуть этот уголок.
Если же травма затрагивает непосредственно наше сознание и психику – это уже не согнутый уголок, а оторванный. Его никак не разогнешь и не разгладишь, но: его можно приклеить обратно. В наше время такой способ излечения используют стационарно или по рекомендации лечащего врача: медикаментозно. Существуют и другие различные способы лечения, но об этом я говорить не буду.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |