Время в этой комнате замерло. Из нее исчезли все люди, движение, события. Окно от ветра не поскрипывало, ветер не забивал в стекла мелкие камушки, и пол под ногами не скрипел от тяжести ходящих.
Несмотря на пустоту и замершее время, в этой комнате было что-то, что нагнетало тревогу и страх. Иногда так бывает в местах, где совершались массовые убийства или какие-нибудь жуткие пытки и обряды.
Но Даниил не видел ни пыток, ни обрядов. Он смотрел на окно. Интересно, что там, во дворе?..
Волчонок не помнил момента, когда это окно так запомнилось ему. Он хотел избавиться от наваждения, но моргнув, он продолжал видеть все ту же комнату, все тот же свет.
Видение было навязчивым и цепким.
От неприязни к происходящему, Волчонок сел. Постепенно, на него накатывал ужас. Бывал он и раньше, но рядом с Аней Даниил позабыл о нем.
Теперь же он вернулся снова.
Страх невозможно было подавить или контролировать. Каждый шорох казался опасным, и Волчонка затрясло от мысли, что сейчас его кто-нибудь поймает.
Он ощущал себя не волком, а маленькой испуганной мышкой, притаившейся в кустах.
В углу что-то ясно издало хлопок, Волчонок подскочил и что было сил прислонился спиной к стене.
Стена деформировалась в большую спинку кровати, а та, в свою очередь, в огромное количество огромных, толстых червей, шевелящихся и кишащих друг на друге.
Волчонок тихо заскулил, и ему снова захотелось плакать.
Тени надвигались на него. Сейчас дверь распахнется и кто-то страшный придет за ним. Вот-вот он услышит этот страшный голос в темноте.
Даниил знал, что черви ему только кажутся. А потому решил терпеть их, продолжая прижиматься к стене хоть для какой-то защиты.
Ужас был настолько сильным, что хотелось провалиться сквозь землю. Тогда Даниил обнял колени, прижал их к себе поближе и уткнулся в них что было сил.
Так он просидел до самого рассвета. Когда тело начало страшно ныть от боли – страх, наконец-то, отступил.
А чтобы было легче, на следующий день Даниил решил все-таки немного поесть.
Живот болел уже давно, и, может быть, станет легче?..
Легче действительно стало. Со следующим разом боль в теле немного прошла.
Еще после одной порции, в другой день, голова перестала так сильно кружиться и Даниил смог нормально передвигаться по дому.
А еще через день Даниил уже спокойно мог кушать и даже этого хотеть. Еда, как ни странно, давала стимул к жизни и немного, но все-таки облегчала душевные страдания.
Так, Даниил постепенно пришел в себя и начал нормально питаться.
А потом еда кончилась.
***
Москва тревог не прятала, Москва видала всякое
Но беды все и горести склонялись перед ней
Любовь Москвы не быстрая, но верная и чистая
Поскольку материнская любовь других сильней (с)
Я рисую на асфальте белым мелом слово ХВАТИТ!
Хватит лжи и хватит боли, отпусти себя на волю
Я рисую белым мелом все, что так давно хотела
Линий взлет, кардиограмма, сердце мира терпит раны (с)
Даниил рывком схватил паука и засунул его себе в рот. На вкус, конечно, гадость, но все же лучше, чем ничего.
Когда еды не стало, а есть хотелось – он вспомнил, как ел в лесу ягоды и разных жучков. Так, как это делали другие волки.
У Даниила в комнате бывали разные насекомые. А так же, у него сохранились некоторые сушеные фрукты, с тех времен, когда они с Аней общались.
«Общались с Аней» - звучало как приговор. Даниилу иногда казалось, что это было так давно, что и не было вовсе. А иногда он просыпался и думал «зайду к Ане», и только потом вспоминал, что этого он уже больше никогда не сделает.
Жизнь без Ани превратилась в Ад. Не только потому что Ад окружал Даниила и весь его приют, а еще и потому что жил Волчонок теперь только в собственном мире, в своей закрытой душе, которая для него являлась худшим Адом, какой только можно себе представить.
Иногда Даниил вспоминал разговор с Аней в лесу. Тогда он обнял очередное дерево спиной и спросил:
-А как ты думаешь, города живые?
-С чего это им быть живыми? – Улыбалась Аня.
-Ну не знаю. Мне так кажется. Вот если я родился в этой... В Москве. Наверно, Москва очень любит меня?
-Я никогда не думала о том, что города могут быть живыми. Они же как бы... не существа?
-Почему не существа? – недоумевал Даниил.
-Но ведь это просто территория!
-А наша кожа? Тоже территория? Но ведь она живая. И все чувствует...
-Ну да, ты прав... Но в любом случае... говорят, что Москва – жестокий город. И очень хладнокровный.
-Но ведь про меня тоже так говорят!
Интересно, что было бы, попади Волчонок в Москву? Может быть, там его ждало будущее?.. Он не раз задумывался об этом.
Когда он остался абсолютно один, борьба перестала иметь для него такое важное значение. За себя бороться не хотелось, да и усталость давала о себе знать. День за днем он постепенно скатывался в состояние гниющего трупа. Безысходное, тяжелое состояние.
Еще одним фактором боли была для него ненависть к себе. Он не упивался ею и не думал о ней часто. Просто ненавидел и все, как факт.
И было это не тем обманным чувством, о котором говорят люди, обожая себя и лелея, а той, настоящей ненавистью, при которой перестаешь бороться за человека, желаешь ему плохого и совсем о нем не заботишься.
Даниил был очень сложным человеком – и за это он ненавидел себя еще больше. Со временем, наблюдая за собой, вспоминая других людей, Даниил понял, что не все слова говорятся прямым текстом. Раньше он этого не знал, не замечал этого в себе. Но это оказалось именно так.
У человека, который находился в состоянии постоянной травматизации (как со стороны общества и условий, так и со стороны себя и собственных воспоминаний) появлялся свой язык. Его фразы, которые он говорил, порою, даже сам себе, означали совсем не то, что по идее имелось в виду. Если он говорил, что справился со всем сам – это обычно означало «никто не услышал моего крика о помощи», когда он говорил «я молодец, раз пережил это один» скорее значило «никто не поддержал меня и мне очень больно», если он считал, что лучше быть одному, то на самом деле это значило лишь то, что он не хочет быть один, но с кем-то еще было бы гораздо больнее, и так далее.
Про таких людей говорят, что их душа кричит. Но у души свой язык, он не имеет прямоты. Человек, со своей сложной психикой, опытом и травмами, мыслит искаженно и неправильно. Пытаясь защититься – мы кричим, пытаясь стать сильнее – становимся злее, отталкивая – желаем любви и защиты, а когда мы становимся холоднее – нам очень нужно получить тепло. Все это – лишь мера защиты, на которую способен один, конкретный человек. Многие люди, попадая в трудную и страшную ситуацию, цепенеют, а потом обвиняют себя за это. Но на самом деле это тоже реакция защиты. Чтобы защитить себя от внешних воздействий, замереть, чтобы не травмироваться еще больше борьбой. Даниил не мог осуществлять свою защиту адекватно, от чего и ненавидел себя еще больше.
По ночам, когда становилось совсем худо, он не хотел даже защитить себя. Все, что ему хотелось – умереть. Ему было слишком больно, чтобы думать – и слишком плохо, чтобы жить. Жизнь не имела смысла – ни для него, ни для многих других, кто жил в приюте или погибал на войне. А потому – зачем ему было жить?
Но временами, когда боль усиливалась, он не думал даже об этом. Все, что он чувствовал – душераздирающую, застилающую глаза боль. Он знал, что не сможет из нее выбраться, пока помнит все, что с ним произошло. Отчаяние душило его.
Кстати, то же происходило и с телом. Даниил тогда еще не знал, от чего так происходит, но это было очевидно – стоило ему почувствовать радость, как тело становилось гиперчувствительным. Оно ощущало буквально все – и это приносило ему радость. Но как только он чувствовал страх и тревогу – тело будто бы немело само по себе. Даже очень болючие щепки Даниилом попросту никак не ощущались. Все это было усиленной защитной реакцией, сродни аллергии. Но почему-то даже это очень злило Даниила.
Временами он беспокоился – как там поживает Аня? Но потом вспоминал – у Ани много друзей, она смелая и может жить гораздо спокойнее, чем Даниил, не боясь других людей. К тому же, у Ани всегда был фактор, способный вытащить ее из любой сложнейшей ситуации – это был Алексей.
С помощью Леши она могла достать себе еду. Ведь еда, по сути, была. Просто ее было мало – и за нее детям всегда приходилось бороться. Кто успел – тот и съел. С тем учетом, что Даниил абсолютно не был приспособлен к выживанию в мире людей, он, конечно же, оставался ни с чем. Так было не с каждым.
Иногда он плакал. Особенно тогда, когда думал о маме. Как ему сейчас ее не хватало! Как бы он хотел увидеть ее, хоть на миг. Чтобы она обняла и утешила, вытерла его слезы и побыла с ним хотя бы немного. Но даже когда он звал ее своими слезами, сразу же начинал думать, что маме – никогда в жизни не рассказал бы об этом. О том, как было ему тяжело, как больно. О том, что случилось с ним в детстве. О том, как болит душа – до сих пор. Как она умирает.
Маме – никогда. Ведь он так любил ее. Разве мог он ее так расстроить?? Он представлял, с какой болью она будет на него смотреть, как она заплачет и придет в ужас. Разве мог бы он довести ее до такого?..
Поэтому Даниил, представляя маму рядом, говоря с ней мысленно или вслух, всегда рассказывал ей самое хорошее, самое доброе и лучшее, что мог рассказать. Чтобы мама там, где она сейчас была, радовалась и никогда бы не плакала из-за него.
Дождь лил целыми неделями. Из-за того, что у Волчонка почти не было одежды, он просто старался не выходить, без надобности, на улицу.
Он мало пил и почти ничего не ел. Когда он ничего не делал, просто лежал и смотрел в стену. Иногда до того, что начинало сильно рябить в глазах. Тело его ослабло, а дух, хоть и был силен, подстраивался под его тело и медленно угасал у него внутри.
Иногда Даниил вспоминал себя из снов – сильного, красивого, с огромными, мощными крыльями. Неужели, он правда был таким?? И что теперь с ним стало? Он всего лишь слабое ничтожество...
От этих мыслей сдавливало горло и ему снова хотелось плакать. Как он до этого докатился, почему так произошло? За что его так наказали, и, главное – кто???
Неужели, в той жизни он сделал что-то настолько плохое?
А ведь тогда он был здоровым мальчиком, со здоровой душой. Теперь уже все иначе.
Теперь он не был так уверен, что имеет право зваться мальчиком. Он не знал, чего хочет – и что хочет именно он, а что диктует ему его прошлое. Может, он был бы не таким, если бы не его травма. Может, у него был бы совсем иной характер? Иные желания. Если бы ничего не случилось, может, они бы не были так искажены? И характер его был бы проще...
Но глупо зацикливаться на прошлом. А значит, напрашивался вывод – ты стал ненормальным, ненормальным и живи. Все твои желания – извращения, все, чего ты хочешь – не имеет права на существование. Если ты хочешь чего-то – чувствуй вину.
Так, с самого детства, у него отказала способность что-либо говорить. Да, он хотел – хотел многого. Но сказать это или осознать – было сплошной каторгой. Он мечтал, что будет рядом тот, кто поймет его желания без слов. Потому что, если говорить о своих желаниях, будет больно и очень плохо. Пытаясь высказать их – все желания пропадут. Лучше уж никак, чем так. Лучше быть одному, чем снова ранить то, что изранено до помрачения рассудка.
Можно было много рассуждать о том, что не так было в самом Волчонке, и о чем он там думал в одиночестве. Но в целом, все сводилось к тому, что жить так было невозможно. При том факте, что жизнь, сама по себе, никуда не девалась.
Сколько любви оставалось в Данииле, несмотря ни на что, сколько нежности! Он сам однажды понял – если это есть в человеке, значит он правда такой. А если это затмевается якобы «плохой жизнью», значит, не так и хорош сам человек. Он рассуждал так не с потолка, а потому что имел полное право так рассуждать, убедившись в этом на своем собственном опыте.
Если бы у него был хоть кто-то... Если бы у него была дочка – как бы он заботился о ней, как бы страстно он ее любил! Он бы давал ей все, на что только был бы способен, защищал бы ее от всего и жил бы ради нее. Но, наверно, он задушил бы ее своей любовью так же, как сделал это недавно с Аней... Кроме того, дети могли быть только у девочек (ты еще не в курсе, как это делается, Даниил =_=), а значит, эти мысли – пустая трата времени.
Да и смог бы он защитить свою дочку по-настоящему? Ведь он даже себя не смог однажды защитить. Любила бы она его? нет. Аня ясно дала понять, что любить его невозможно.
А этого, пожалуй, хотелось больше всего на свете. Наверно, даже больше, чем смерти.
Даниил перевернулся на другой бок и задумался – а смог ли он вообще защищать кого-либо? Это была его идея-фикс, его самый основной инстинкт, наверно, именно поэтому ему так нравилось имя Александр. Он был рожден защитником и куда больше хотел защищать, чем быть защищенным. Но теперь этот вопрос уже не имел смысла – ведь ему некого было защищать. Разве кто-то нуждался в его защите до сих пор?
Волчонок еще больше нахмурился и задумчиво буравил стену своим взглядом.
А когда он, наконец, заснул, ему приснился очень странный сон.
В этом сне он был одет во что-то до одури прекрасное. Серебряные тона, пурпурный плащ, лазурные тона – все цвета холода и зимы. Он был красив и ухожен, как никогда ранее.
Вокруг него сновали слуги, везде было чисто и прекрасно – как в сказочном королевстве. Он стоял в огромном зале, посреди которого стоял длинный стол, уставленный всеми возможными и невозможными явствами. Это был королевский прием.
Резная мебель, яркие занавески на огромных окнах, теплые, бежевые стены, приятный говор веселых людей. Даже слуги здесь чувствовали себя как дома – ведь Матфей был прекрасным и добрым лидером.
К Даниилу подошла красивая женщина, это была его мать. Она бережно поправила ему одежду и убрала челку со лба.
-Теперь ты стал самим собой – нежно сказала она и обняла Даниила.
-Что происходит? – растерянно спросил Даниил.
-Это твоя коронация. – прямо как в сказках – гости собрались здесь из-за тебя, мой милый. Ты – единственный наследник. – женщина обвела взглядом зал. – все это теперь твое.
-Мое?.. – Еще больше растерялся Даниил.
Краем мозга, все еще существующим вовне сна, Даниил вдруг осознал, что у него нет матери. Она умерла, как и отец. Но сейчас она находится здесь, как и...
Все эти слуги, бегающие туда-сюда люди, восхваляющие его и поющие песни... Все они тоже умерли...
Их всех убили вместе с его родителями.
-Не плачь, мой хороший – шепотом сказала Елена. – Ты настоящий наследник, наш наследник. Только чего-то тебе не хватает.
Женщина задумчиво посмотрела на Волчонка, а затем подняла руки и сняла со своей головы свою серебряную диадему, украшенную блестящими, лазурными камнями.
Чуть погодя, она надела ее Даниилу на голову и поднялась с колен.
-Вот теперь все готово.
-Получается, я... совсем как принц? – робко спросил Волчонок.
-Да. Ты самый настоящий принц, любимый.
У Даниила сильно закружилась голова и он открыл глаза.
Все та же комната, те же потолки и серое небо за окном.
Уже день... А все, что было – было не более, чем обычным, глупым сном.
Он принц? А в будущем король. Как в сказках из чужих стран. Король какого королевства?
Даниил потихоньку пришел в себя и внезапно понял – а ведь больше он не чувствует никакой боли! Его сердце словно бы выпало из груди. И он уже совсем ничего не чувствовал. Абсолютно ничего.
Окунувшись в свое воображение, Даниил сделал шаг вперед. Пол, по которому шагал Даниил, постепенно покрывался льдом – и этот лед исходил из него самого. Он целиком и полностью окружал Даниила.
Волчонок медленно шагал, а пол при этом покрывался толстым слоем ровного льда, сложенного, словно плитки прозрачного мрамора.
Постепенно лед разрастался все больше, и вот, из него построились стены, великолепные витражи, окна и двери. Еще секунда – и он уже стоял в самом центре ледяного зала, в собственном замке изо льда.
Замок был похож на хрусталь. Такой же блестящий, прозрачный и резной – только холодный.
Вот – его настоящее королевство. Вот, где он должен был быть королем. Снежный принц, в своем ледяном заточении.
Где не будет ни предательств, ни боли. Где он сам будет господином для себя.
Даниил чувствовал, как все внутри покрывается тонким слоем льда. А затем все более, более плотным. Все его воспоминания, все его раны и боль – засыпали во льдах. Он словно бы был ростком, который спит под снегом в ожидании весны, чтобы вновь начать расти.
Боль ушла от него. Ушли и гнетущие его воспоминания. Остался только он – живой, настоящий, готовый бороться. Его глаза больше не были бескрайним небом – теперь они были льдом, в холодную зимнюю ночь.
Все его страхи, искаженные желания и прошлая жизнь – все это заледенело и застыло. И Даниил знал – так будет всегда. Он больше не вспомнит о былом и не почувствует той дикой боли, пока кто-нибудь не потревожит спящее подо льдом. А он об этом позаботится...
С этого момента Волчонок стал самым обычным мальчиком. С самыми обычными желаниями – выиграть в войне, найти любовь и приходить в свой дом, где его бы каждый раз встречала любящая жена, самая прекрасная на свете.
***
Один шаг. Еще один. И еще.
Сердце в волнении замерло в груди.
Даниил медленно поднимался по лестнице, с совершенно спокойным видом. Но в душе у него разразился шторм.
Он принял верное решение. И теперь собирался воплотить это решение в жизнь.
Волчонок собрал все свои силы в кулак и постучал в дверь товарища Ковалева.
-Кто там пришел? – отрываясь от собственных мыслей, спросил он.
-Э-это я – робко ответил Даниил.
-А, Соколов. Заходи. – радостно улыбнулся Ковалев.
-Я пришел по делу – Даниил заговорил решительнее и, чтобы не волноваться, задумал сказать все сходу. – Я пришел сказать.. что я согласен.
Глава вторая
Путешествие
День мчался за днем, время летело, словно призрак, а за окнами мало что менялось.
Та же война, та же печаль, те же голодные дети.
На душе у Даниила было пусто. Его ничто особенно не огорчало, но при этом, ничего и не радовало.
Сердце будто бы решило оставить хозяина и отключиться, выскочить из груди и больше там не появляться.
Это была не такая пустота, от которой людей морозит, когда они не умеют любить и чувствовать жизнь. Та пустота была скорей похожа на замогильную, давящую пустоту, когда приходится смириться с чем-то болезненным так сильно, что все чувства слепнут.
Так же пусто себя чувствовала и погода – с каждым днем становилось все холоднее, небо всегда было серым, но дождь не шел и снега тоже, естественно, не было.
По округе гулял холодный, сухой ветер, разносивший всюду пыль и сухие листья. Земля тоже казалась серой и безжизненной, а любой звук отдавался тяжелым эхом, как бывает в сюрреалистичных снах или старых мультиках.
Такая серость и пустота окружала теперь Даниила с ног до головы. Иногда он бродил на улице, вокруг приюта, и разглядывал каменные стены, созданные греками. Он думал о том, как раньше, в древние времена, такие же здания строили древние греки, в своей Элладе. Сейчас это уже не та страна, что была прежде – их время и жизнь постепенно стирается, словно полотна старой картины. Совсем скоро, наверно, и Русь придет в упадок. Растворится и погибнет навечно – словно ее никогда и не было на Земле...
Даниил думал, что если он когда-нибудь родится снова – после смерти, то было бы хорошо запомнить все это. Все свои чувства, что довелось ему ощутить в стенах нового приюта. Вспомнить это серое небо, печально глядящее сверху вниз на своего собрата. Помнить, как крошатся камни под пальцами, какими холодными могут быть полы и стены, какими бескрайними бывают леса... Какой печальной становится природа, когда у всех угасает надежда.
Очень часто у Волчонка бывали видения: они могли быть зрительными, а могли просто являться ему как куски чьих-то фраз, обрывки слов, снов или очень яркие чувства. Даниил понимал, что так точно – и так необъяснимо – невозможно придумывать. Все то, что он вспоминал или видел, обязательно когда-то с ним было. И порой эти чувства были очень знакомыми, они походили на те же самые, что он испытывал сейчас. «Только бы не забыть этот момент, только бы я мог вспомнить, как волны бьются здесь о берег, как прекрасны эти скалы...»
Так что он не забудет. Он будет помнить, даже если разум его умрет, а жизнь закончится.
Постепенно Даниил рос и креп, он возмужал и чувствовал себя гораздо увереннее.
Может быть, поступок Ани и оставил в его душе тяжелый след, может быть, именно он был причиной давящей пустоты, но он не был для Волчонка чем-то неожиданным или сверхтяжелым. Ведь однажды его уже предал один близкий человек. Значит, это может сделать и другой. С тех самых пор Даниил относился к людям снисходительно.
«Они все оставят меня. Рано или поздно они все пойдут своей дорогой, а я останусь на своей. Это нормально» - думал он.
Так или иначе, но жизнь продолжалась. А в этой жизни прав был тот, кто был сильнее – и поэтому, на данный момент, стать сильным было первостепенной задачей.
Несмотря на холод, Даниил много времени уделял физической работе и прогулкам, он старался есть, когда это возможно, да и в целом – не расслабляться.
Он сам стирал себе вещи, шил и заботился о себе, как мог. Для Волчонка это было более, чем актуально – позаботиться стоило, порой, даже о безопасности.
-Эй, красавчик, не хочешь с нами сегодня поразвлечься?! – закричала как-то ему вслед одна непутевая девушка.
Даниил, не оборачиваясь, быстрым шагом прошел мимо. Девушка стояла сразу с тремя парнями и, кажется, ждала кого-то еще. Развлечение у них ночью будет что надо...
-Эй, стой, с тобой же разговаривают! – Девчонка рывком бросилась к Даниилу и схватила его за плечо.
В ту же секунду, свободная рука Волчонка, что было сил, оттолкнула девушку подальше.
-Не смей прикасаться ко мне - угрожающе прорычал он.
Девушка выглядела очень неопрятно. Она была вся измазана золой, волосы были очень коротко стрижены и торчали клочьями в разные стороны, на голове была давно не стиранная повязка, чтобы убрать челку с глаз.
Впрочем, многие дети в приютах выглядели именно так.
-О-ой, какие мы злые – Кокетливо протянула девчонка и захихикала. Похоже, грубое поведение Даниила ее ничуточки не расстроило. – А зря отказываешься! Сам потом еще пожалеешь! – прокричала она ему вслед.
Аура это была или что, но к Даниилу постоянно кто-то цеплялся или клеился. И это несмотря на бедную внешность, агрессию и нелюдимость.
Постепенно он перестал обращать внимание и на это тоже. Он жил так, как живет животное – выживанием. И ему пока что было этого достаточно.
Благодаря несносной девочке, у Даниила появилась идея. Прежде чем приступить к тренировкам, он решил сшить себе повязку на лоб, чтобы волосы не мешались (отрезать их ему категорически не хотелось). Так что он раздобыл кусочек ткани и сделал себе весьма красивую повязку – несмотря на то, что исколол себе все пальцы в процессе.
Такой уж был Даниил – не мог оставить работу кое-как, всегда доводил ее до совершенства.
Волчонок очень много тренировался. Он часто оставался в своей комнате и трудился в поте лица над выпадами, защитой, силовыми упражнениями и всем прочим.
Часто он тренировался с палкой, а так же и с ножом. Один минус был в таких тренировках – одному их делать было весьма непродуктивно.
И вот, по совершенно случайному стечению обстоятельств, в один из тех дней, когда Даниил как раз отрабатывал удары ногами, к нему в комнату кто-то зашел.
Не успев сориентироваться, Волчонок продолжил выпад, и уже был готов к тому, что свихнул кому-то челюсть, как внезапно, чья-то сильная рука схватила его за лодыжку и нога Даниила обездвижено зависла в воздухе.
Конечно же, это был Леша. Вряд ли кто-то еще ухитрился бы так легко ухватить его ногу прямо во время удара, да еще и когда это происходит так неожиданно.
-Привет – хмуро поздоровался Алексей.
-Привет – без всяких эмоций ответил Даниил, поставив ногу на место.
-Занимаешься?
-Ага.
Даниил точно не знал, зачем именно приходил Леша – может, хотел возмутиться его поведением (ведь Аня наверняка ему уже давно нажаловалась!), а может, его Аня и подослала (Даниил допускал и ту мысль, что она может за него иногда волноваться). Но, в конце концов, он так и не узнал, какова была изначально цель его визита.
По крайней мере, сейчас, когда Леша увидел Даниила за делом, в его глазах промелькнула новая мысль и он, практически сходу предложил Волчонку свою помощь.
В умениях Алексея сомневаться было глупо. Он мог не только драться, но и научить драться другого. К тому же – вдвоем куда продуктивнее, чем одному.
Даниил сказал, что подумает, и окунулся в тяжелые размышления.
Перед ним обозначилось две идеи: первая касалась гордости. Какими бы ни были намерения человека, пожалуй, хватит относиться ко всем так снисходительно. В конце концов, у здоровой личности должна быть гордость, упрямство и самоуважение.
Вторая идея была не нова: она заключалась в желании, и, главное, необходимости стать сильнее. Потребности, для которой Леша мог сыграть достаточно весомую роль.
И одно, и другое было для Волчонка одинаково важно. Но я думаю, что вы уже достаточно хорошо знаете Даниила, чтобы понять, что же он все-таки выбрал)
***
После того, как Даниил начал заниматься с Алексеем, его дела стали намного лучше. Он развивался физически, а в здоровом теле, как вы знаете, здоровый дух. Его мужество крепло, вырастая, он понимал, что уже ничего больше на свете не боится.
Не все Лешины уроки давались Волчонку легко, но он был очень терпеливым и старательным учеником.
Единственное, что сейчас остро волновало Даниила – надвигающаяся холодная зима и отсутствие теплой одежды на эту зиму. Однако, услышав это, Алина сказала, что обязательно что-нибудь подберет ему уже на месте, когда они поедут за тканью.
Даниилу нравилось учиться у Леши – несмотря, на достаточную Алексееву неразговорчивость, они неплохо общались и очень хорошо сотрудничали. В какой-то момент Волчонок даже подумал, что они стали похожи на братьев – сам он был младшим братом, а Леша был сильным, старшим братом, который заботился о нем в виду смерти их родителей.
Конечно же, это было не так. Но Даниилу, почему-то, внезапно захотелось так думать.
На самом деле, открою вам небольшой секрет: еще с самого раннего детства Волчонок мечтал о старшем брате.
Он уже и сам не помнил, откуда у него взялась эта мечта. Просто ему хотелось, чтобы у него был старший брат. Просто так. Потому что хотелось.
Впоследствии, он стал чувствовать жизнь так, будто бы этот брат и правда у него был. Откуда и кто – все это было не важно. Сердце его ощущало, что брат этот есть. Просто их однажды разлучили. Или он живет в другом измерении... Или наблюдает за ним с небес.
Даниил точно не знал, где родился и кто были его родители. Поэтому, возможным было все, что можно было представить. А кто сказал, что брата не было? Кто сказал, что он единственный ребенок?
Так или иначе, но постепенно Волчонок воссоздал в своем воображении целую историю – про себя и Брата.
Он почему-то так ясно все это видел... И один Бог знал, почему, в таком случае, брата не было рядом с ним.
Даниил хорошо представлял внешность и характер Старшего Брата – он был намного старше Волчонка, выше, крупнее и крепче. Словом, настоящий воин. Сражался он очень хорошо и все его боялись и уважали. Он был искусным лидером и даже имел свою армию.
В каждой руке его было по прекрасному острому мечу. Сам он был высок, могуч и красив. У него были черные курчавые волосы до плеч, широкая грудь и хмурые брови. Он был строгим, но не настолько, чтобы его можно было возненавидеть.
Даниил от рождения не обладал никакой тягой к борьбе, будь то борьба на фронте, борьба с жизнью или борьба с людьми. Он всегда был хилым и не способным сопротивляться большому давлению, хотя и мечтал обладать всем тем, что было у его Брата.
Такой Старший Брат был для него примером для подражания. Волчонок тоже хотел воевать, но брат не разрешал ему. Он говорил, что Даниил создан для другого – и воевать ему незачем.
Старший брат многому учил Волчонка. Что правильно – что неправильно, как правильно общаться с людьми, а чего говорить им не нужно. Даниил не был опытен в этом, но старательно учился под строгим руководством. Однако, стоило Старшему Брату отвернуться, как Даниил обязательно нарушал какое-то правило или делал то, что делать ему не позволялось. После этого он, конечно, получал по ушам, но его это мало волновало.
Даниилу совсем не хотелось, чтобы к нему относились, как к фарфоровой куколке. Поэтому, он то и дело бегал за братом на различные разборки, сражения и битвы, сопровождал его при каких-нибудь сложных заданиях.
Брату это не нравилось, ведь Даниил подвергал себя опасности, но Волчонок был непослушным ребенком.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |