И, так или иначе, ему приходилось нести эту ношу и прятать боль внутри. И, хотя, удержать ее иногда было достаточно трудно, он, день за днем, старался это делать.
***
Волчонку было очень трудно плакать, поэтому, немного погодя он заскулил. А позже и завыл, так тоскливо, что этот вой услышала чужая стая из соседнего леса.
Но стая не завыла в ответ, и в тот самый момент, Даниил понял, что он по-настоящему самый одинокий волчонок на свете.
***
Была гроза. Раскаты грома отдавались тяжелым рыком в стенах приюта. Дождь барабанил по крышам, тяжелый ветер завывал за окном – было очень неуютно, но совсем не одиноко.
На улице было темно. Сейчас, в том веке, в котором вы живете, это чаще всего кажется необычным – ведь, наверняка, большинство из вас живет в городах, где на улице горят фонари, ездят машины, допоздна ходят люди.
Но приют Волчонка находился далеко от людей, повсюду было куда больше глуши, чем мы привыкли видеть. Тогда еще казалось, что всюду царствует природа – несмотря на то, что люди заняли бОльшую территорию Земли.
Даниил, уже которую ночь проводил в четырех стенах, один. Он никуда не выходил, ни с кем не говорил и почти ничего не ел. Поначалу, он изучал книжки, которые Аня подарила ему, но силы все больше покидали его, поэтому, он прекратил и это тоже.
Ему нужно было восстановиться. Да, он мог быть сильным – невероятно сильным, но чтобы возродиться заново, ему необходимо было умереть. Как птице Фениксу, что восстает из пепла.
Иногда, чтобы возродиться, нужно много времени.
Очень много.
И вот, сегодня, в одну из похожих друг на друга ночей, к нему наконец-то пришла Аня.
-Привет.. – Тихо сказала девушка, остановившись в дверном проеме. Она выглядела весьма и весьма нерешительно, словно боялась заходить в столь мрачную обитель.
-Привет. – Так же тихо отозвался Даниил. Где-то в глубине души он, конечно, был рад, и его сердце болезненно дрогнуло. Но в последнее время Аня так от него отдалилась, что он потерял с ней всякую связь. Он позабыл, что значит их дружба и перестал на что-то надеяться.
-Ты… Как? – Так же нерешительно продолжила подруга.
-Нормально..
-Что-то не похоже – Аня грустно опустила глаза. – Ты… хотя бы ешь? Хоть что-то? Ты давно никуда не выходишь…
-Ну и что… - Волчонок мрачно отвернулся к окну. – Вам там, наверно, и без меня весело.
-Почему ты так думаешь?
-Это факт. – Даниил пожал плечами. – Никто даже не заходил ко мне, очевидно, потому что я никому из вас не был нужен.
-Что значит.. не заходил? – Аня перестала выглядеть несчастной, и на ее лице отразилось удивление. Она чуть осмелела и шагнула в комнату. – Я же приходила.. Совсем недавно..
-В смысле?? – Волчонок с еще большим удивлением покосился на девушку.
-Что значит… В смысле? – Голос Ани стал громче, и она сделала еще шаг вперед. – Я приходила к тебе пару дней назад, но ты был очень зол, ты выгнал меня.
Внутри у Даниила что-то неприятно кольнуло. Он встал с пола и потер себе плечи.
-Подожди, тебе, что ли, приснилось такое?
-Даниил! – Кажется, до Ани что-то медленно начало доходить и она быстрым шагом зашла в комнату, стараясь не задеть внимание Даниила каким-нибудь резким движением. – Послушай меня… -Неуверенно продолжила она. – Я.. Не знаю, что именно ты помнишь, но я и правда очень волновалась за тебя! И заходила. Я… - На мгновение Анна запнулась и тень укора совести промелькнула на ее, и без того, бледном лице. – Просто… Леша, он ведь ревновал, а потом я вообще…
-Решила меня бросить? – Даниил усмехнулся и коротко, по-волчьи, фыркнул.
Аня медленно опустила глаза.
-Прости. Я не хотела. – Она подошла к стене, возле которой когда-то была чужая кровать. Даниил стоял рядом, упрямо вглядываясь в темноту за окном. Что-то не давало ему смотреть Ане в глаза. То ли волчья солидарность, то ли гневная обида.
А может быть и стыд за то, что уже не в первый раз Даниил теряет частички своего разума.
-Я не помню, чтобы кричал на тебя. Более того, не помню, чтобы ты вообще ко мне приходила.
-Я поняла.. – Аня медленно кивнула.
Волчонок поджал губы. Его лицо сохраняло хладнокровие, такое, как и в других случаях с людьми – словно бы что-то замораживало его внутренности и лицо как только он оказывался с ними рядом.
-Очень мило. – Ровным голосом произнес он. Внутри Даниила бушевало целое море – от страха за Аню, от стыда, от горечи, ведь потерять разум значило потерять контроль над собой, потерять свою личность, волю, силу и гордость! Но, как ни прискорбно, ему давно стоило признать, что разум все чаще отказывается повиноваться ему.
-Даниил, а раньше… Ты забывал что-то, точно так же?
-Да. – Так же, без эмоций, ответил он.
-Но с этим же надо что-то делать! – Аня смело повернулась к нему и сжала руки в кулаки. – С тобой может случиться беда! Если ты перестанешь…
-Соображать? Или контролировать себя? – Волчонок снова презрительно усмехнулся.
Аня тяжело вздохнула и опустила руки.
Через секунду Даниил понял, насколько мерзко и эгоистично звучали его слова. Ему стало стыдно.
-Я и правда не знаю, что с этим делать – Тихо произнес он, вновь отворачиваясь к окну. – Я не знаю. Правда.
Даниил опустил глаза и молча начал разглядывать подоконник.
Аня тоже молчала. Затем прислонилась спиной к стене и вновь заговорила:
-Слышал, что сейчас творится? Люди гибнут. А наши боятся все. Не победить нам такую армию… - Девушка подавленно прикрыла глаза, оперевшись о стену руками.
-Да, я знаю. – С вызовом ответил Даниил, болезненно хмурясь. На его лице узнавалась привычная, агрессивная задумчивость, направленная, непременно, к самим людям. – Я тоже думал об этом. – Он яростно сжал ладонь в кулак.
-Правда?.. – Аня несколько удивленно покосилась на него.
-Я уже очень давно… думал об этом. – Продолжил Даниил. – Наша земля страдает. А мы ничего не можем сделать. Лошади, звери, деревья…
-Но люди ведь..
-И люди тоже!
-Но, Даниил. – Неловко прервала Волчонка подруга. – Ты ведь говорил, что ненавидишь людей.
-Да, ненавижу!
-Но почему тогда..
-Как ты не поймешь? – С привычной искренностью и смелостью воскликнул Даниил. – Я не один в поле. Я волк. А обязанность волка – защищать территорию, где он живет. И свою стаю, в которой он живет – ест, спит и охотится.
Это место – вокруг, вся природа этого места, ее душа, которую чувствуют звери и духи, она породнилась со мной. Это моя территория. И я должен защитить ее! Иначе, никакой я не волк!
-Но люди…
-А люди тоже остались в моей стае. Люди… Остаются рядом. Они едят рядом. Спят рядом. И воюют за ту же землю, что и я. Значит они – из моей стаи. Среди них есть те люди, которых я люблю больше других. Значит, мы одинаковы с ними.
А если и нет – это волку и не важно. Главное, что они – из нашей стаи. А те, другие, чужаки. И я должен защищать наших от чужих!
-Как все сложно… - Аня устало потерла лоб. Не уверена, что все поняла правильно..
-Волки куда добрее людей – Уже мягче продолжил Даниил. Они принимают детенышей людей как своих сородичей, и растят их, дают им еду и кров, защиту и любовь, ровно столько, сколько дают своим детям. Хотя они знают, что это те же ненавистные природой люди. Что они уничтожают природу и зверей, что тот же детеныш – может вырасти и уничтожить их стаю, ведь он человек. И все равно они принимают его. Таким, какой он есть. – Даниил с отвращением посмотрел на свои руки.
-Люди бы не стали принимать кого-то вот так… Ты прав. – Аня слегка отвернулась от Волчонка, будто извиняясь.
-Но все же, я не знаю, что делать. По ночам у меня сердце колотится от гнева, на чужаков, на себя, ведь я абсолютно беспомощен. Я хожу из угла в угол, как раненый, но сделать ничего нельзя. Но я буду защищать нашу Родину. – Он снова агрессивно нахмурился и с болью посмотрел в темноту за окном. Чуть погодя, он заметил, что Аня слишком долго молчит и не отвечает ему. Он обернулся к ней и увидел хрупкую женскую фигурку, обнимающую себя за плечи.
Как и должен был среагировать любой мужчина, или же, любой сильный человек, Даниил среагировал мгновенно: вся спесь сошла с него, как вода, и он тут же растерял свое чувство ярости и злости, беспомощно вглядываясь в подругу.
-Ань… Ань, ты чего? – Растерянно спросил Волчонок осевшим голосом.
Аня закрыла лицо ладонью, сгибаясь, и сжалась еще больше.
Мгновением позже Даниил услышал всхлип. Слезы обескураживали его еще сильнее, чем Анин вид.
-Аня… - Даниил попытался, было, коснуться ее, но быстро одернул руку.
Казалось бы, Волчонок делал этим только хуже, ибо Аня от его голоса начала плакать только сильнее.
-Прости… - Прости меня. – Сквозь рыдания пробормотала девушка, постепенно оседая на пол. – Пожа-алуйста…
-Да что ты говоришь такое – Лицо Даниила стало не менее виноватым.
-А я ведь… ви-идела… - Аня всхлипнула и глубоко вдохнула. – Я даже смотреть на тебя не могу. Все твое тело. И твои глаза. В них столько боли каждый раз, а ты все продолжаешь «я буду защищать нашу ро-о-одину» - После этих слов девушка зарыдала пуще прежнего.
-Аня, боже, да что ты! Успокойся, прошу тебя – Вид у Даниила стал еще более виноватым и несчастным. Теперь еще и какие-то «глаза с болью». Ну что за унижения…
-Я так и знала. Знала это! Я просто обманывала себя. – Плача, продолжала Аня, - А потом я и вовсе… решила….
Поток новых слез заглушил ее слова, если они вообще были произнесены.
-Что решила?? – Даниил осторожно опустился к девушке на пол.
-Что это я во всем виновата!! – Аня резко подняла голову и с болью посмотрела прямо в глаза Волчонка. Смело и со злостью, на саму себя, со злостью, наполненной силой и честностью, такой, которую не встретишь у других людей. – Я поэтому тебя и бросила!!!
«Значит, все-таки бросила» - невольно подумалось Даниилу.
-Я решила… Что это я делаю тебя несчастной.
-Но я не несчастен! – Запротестовал Даниил.
-Ты несчастен! – Так же смело возразила ему девушка. – Каждый день, пока я видела тебя, пока была рядом с тобой, я видела, как ты страдаешь! Видела, что тебе плохо среди людей, среди… нас… Видела, что в глубине души тебе очень больно! Но ты терпишь и продолжаешь улыбаться всем, боясь согнуться при других. Боясь, что кто-то это заметит.
Даниилу захотелось, чтобы она замолчала.
-И я была все время рядом! При… этом… Все время находилась рядом! Но ничего не могла поделать с этим!! Ты был несчастен даже тогда, когда улыбался и смеялся с нами. В тебе все равно была эта боль, а я даже толком понять ничего не могла! – Аня снова заплакала и вытерла лицо рукавом.
Волчонку показалось, что весь мир полетел к чертям. Чувствовать такое, что чувствовала Аня – немыслимо. И он снова был тому виной. Чем? Ви-ной.
-Прости меня… - Еле слышно прошептал Даниил, уставившись в пол.
-Я решила… - В который раз продолжила Анна – Что это я виновата. Я… Каждый раз приношу людям одни беды. Всегда. Даже Леша, когда спас меня…
-Но Леша обрел новую любовь!!
-Да, но… Нет, тогда началось много проблем! Все внезапно взъелись на него. Было много проблем и с Алиной тоже…
-Алина сама по себе проблемная – Без тени смущения, прямо заметил Даниил.
-Все равно дело было во мне! А потом… И я подумала…
-Что лучше будет меня оставить.
-Да. – Чуть тише подтвердила она. – А сегодня…
-Что? Ты передумала? – Даниил не сдержался, чтобы не съязвить.
-Я… Поняла, в чем дело. – На мгновение, лицо Ани приобрело очень мудрый, почти старческий облик. Она невидящими глазами смотрела в трещину на полу, и Волчонку показалось, что в этот момент ее глаза мерцали. – Ты никогда не сможешь быть счастлив.
Даниил промолчал.
-Я хочу сказать… Ты не человек. – Она уверенно помотала головой. – Я сама долго пыталась уверить себя в обратном, пока не осознала – ты и в самом деле не человек. Твое место в лесу – с природой, с волками. В волчьем теле… Но не среди нас. Не среди людей.
Волчонок вздохнул. Аня была права.
-Поэтому, что бы кто ни делал – ты не будешь счастлив здесь. Это не твое место. Не твои сородичи. Не твой дом.
Несколько минут ребята провели в полной тишине. Затем, Даниил медленно подполз к своей подруге и искренне-неловко схватил ее за руку.
-Ань.
Девушка слегка покраснела.
-Мне не нужен другой дом.
Аня замешкалась.
-Другой?.. Но ты ведь согласен, что люди это не…
-Мне. Не. Нужен. Другой. Дом. – По слогам, медленно, повторил Даниил. – Один у меня уже есть.
-И где же он? – Растерянно вопросила Аня.
-Рядом с тобой.
***
До рассвета дети просидели вместе, обнявшись, почти не разговаривая друг с другом. Под утро обоим захотелось есть, и Аня принесла оставшиеся запасы Даниилу в комнату.
С этих пор она решила больше никогда и ни за что на свете не оставлять его и всегда во всем поддерживать.
И этой смелостью, этой безграничной преданностью и теплотой, она была великолепна.
Поэтому, тогда, глядя в ее по-детски игривые зеленые глаза, разглядывая солнечно-рыжие волосы, одно страшное чувство, сильнее ненависти и больше войны, закралось тайком в душу Даниила.
Это была Любовь.
***
Ему никогда не бывает грустно
Ему никогда не бывает грустно
Ему хорошо в его тесной квартире
Ему никогда не бывает пусто
Никогда не бывает одиноко
Среди сотни знакомых весело
Среди сотни знакомых - что поделать? -
Не находится места в сердце (с)
Была у Волчонка одна важная тайна. Такая тайна, что он не рассказывал о ней даже Ане.
Порой, эта тайна казалась ему глупой или даже смешной, но чем больше о ней думал – тем больше понимал, что все это более, чем серьезно.
Однако, Ане Даниил об этой тайне все равно не рассказывал. И никому не рассказывал вообще.
А в те дни, когда тайна слишком мучила его, он всеми силами старался думать о том, что он сумасшедший или заигравшийся ребенок, которому постоянно что-то чудится.
Ну так вот. В чем же был смысл всей его этой загадочной тайны?
А смысл был в его памяти.
Даниил давно замечал, что забывает что-то: это было и во время ссор с Аней, и в полном одиночестве. Память ухудшалась раз за разом, она слабела и утекала в какой-то немыслимый водоворот. Даниил многое забывал. И это касалось как кратковременной памяти, так и долгосрочной.
И вот, когда Даниил уже, было, решил, что скоро он и вовсе перестанет что-то запоминать, его «беспамятство» вдруг остановилось. И память закрутилась в обратную сторону.
Да-да, именно так, как настенные часы! Если бы стрелки вдруг замедлили свой ход, а затем, по совершенно неизвестной нам причине, вдруг снова начали двигаться, но в абсолютно другом направлении.
Волчонок не знал, что это значит и почему так происходит. Но память крутилась и крутилась, и в голову его постепенно начали закрадываться те воспоминания, которые находились далеко за линией его рождения.
Сначала он даже не понимал, что это. В обрывках снов или внезапных дневных видениях он видел странные и смутно-знакомые вещи. Пока не схватился за нить этих картин и не понял, что сам в состоянии раскатать клубок.
Это значило, что увидев одну ситуацию, он напрягал разум так же, как и вы, когда пытаетесь вспомнить что-то. И он вспоминал! То, чего не было.
В том времени, которого нет.
То есть, он понимал, что тех вещей, которые он видел и вспоминал – попросту никогда не существовало!
Такого не могло быть, и, вполне логично, что Даниил понимал это. Но чутье словно пыталось обмануть его и выставить эти ложные картинки за правду жизни. Потому что всем своим нутром он чуял – это было. Он это чувствовал. Он это видел. Потому что он это ПОМНИТ.
Он помнил несуществующие ситуации и незнакомые в этой жизни места. Помнил события и людей так, как помним мы, то, что мы пережили.
Представьте, что вы вспоминаете вчерашний поход в кино. Или то, как когда-то вы заходили в гости к своей бабушке. Возможно, это было давно и вы уже не помните, в котором это было часу, будний ли то был день, и какая погода стояла на улице.
Но вы точно помните, что это было, ведь вы были там сами! Вы можете вспомнить чувства или слова, можете вспомнить, что вы тогда ели, от общих черт и до деталей – ведь это ваше, по-настоящему ВАШЕ, ПЕРЕЖИТОЕ воспоминание.
Представьте теперь, что именно так помнил все и Даниил. Именно поэтому его разум так яростно отвергал навязанную Даниилом мысль: он категорически не соглашался с тем, что Волчонок просто был сумасшедшим. Поэтому, все эти вещи очень тревожили Даниила.
Поэтому, он решил никому о них не рассказывать.
А видел Даниил очень многое. Память все крутилась и крутилась, преодолевая одну жизнь за другой, и не всегда Даниил вообще мог понять, что же там происходит.
Одним из первых его воспоминаний было то, что он жил в каком-то огромном доме.
Дом был очень красив изнутри (снаружи Даниил его почему-то не помнил), весь в украшениях, орнаментах и вырезках на стенах. Стилем он походил на итальянский или, возможно, испанский манер, но Даниил ничего не знал обо всем этом и потому никогда бы не смог его вам красочно описать.
В доме было светло. Но, хотя это было так, он почему-то не запомнил там окон: может, потому что не смотрел в них, а может их там и вовсе не было…
В этом доме гостило множество людей. Все эти люди были богатыми и ухоженными, они приезжали из разных стран и отдавали очень большие деньги за ночи, проведенные в нем.
Но Даниил никогда не видел этих денег.
Потому что Даниил в этом доме был рабом.
Он был похож на себя нынешнего: те же черные волосы, та же бледная кожа и неестественная худоба. Однако, волосы его были куда здоровее, они были короче и лохматее, чем на самом деле. Ростом Даниил был намного выше, а возрастом старше: лет четырнадцать. У него были большие глаза, а взгляд его казался чище и невиннее, чем теперь.
Хотя с этим взглядом, как и с Даниилом, снова было что-то не то: он был странноватый, нелюдимый и зашуганный. Не из-за жизни, а сам по себе был такой. Про таких говорят «не от мира сего».
А еще Даниил помнил куда более странную свою «тогдашнюю» особенность: как бы он ни хотел, он не мог говорить.
Волчонок поэтому не мог понять, на каком языке говорил он – а на каком окружающие. Также, он не был уверен, виновата ли в этом была голова Даниила (он снова начал подумывать о том, что и в те времена был ненормальным) или же у него вовсе не было языка. Его могли отрезать или еще что-то вроде…
Даниил старался вообще не вспоминать это место. Старался запрещать разуму показывать ему эти картины, а если они и просачивались в голову, то он быстро отвлекался от них.
Но даже если Волчонок пытался не вспоминать все это – что-то он все же не мог не помнить.
Он помнил и даже ЗНАЛ, что это было поистине ужасающее место. Ад в его земном воплощении – гнилой и позолоченный, вот, что это было.
Он был светел – но свет слепил. Он был богат, но это было проклятое богатство. Он был шумен, но шумом были крики и вопли, он был полон народу: но этот народ мог только страдать.
Даниил понимал, что провел там достаточно много времени. И все это время, пока он был там, он ни разу не сдался.
Старался он уйти от этих мыслей или нет, все было очевидно: его и других детей держали в этом доме лишь для развлечения богатых клиентов. И эти клиенты могли делать что угодно с рабами, заплатив хозяину нужную сумму.
Тогда Даниил смог познать всю сущность человечности. Он видел колоссальное количество людей: от молодых до стариков. Остающихся надолго или быстро проходящих мимо. Их были сотни, а то и тысячи, из разных мест, с разными прическами и выражениями лица. Они все были абсолютно разными! Объединяло их только одно: они обожали причинять зло. И именно это было для тех людей смыслов всего.
До того, как Даниил попал туда, он, наверное, и не думал, что извращенцев на свете так много. Что существует так много людей, способных и ЖЕЛАЮЩИХ причинять другим страдания, практиковать насилие над детьми и подростками и потешаться с ними в той форме разврата, какую они сами больше всего любили.
Даниил помнил, что среди этих детей-рабов были как совсем маленькие мальчики, так и дети постарше.
Девочек он почему-то не видел. Но не исключал их присутствия в здании: оно-то ведь было огромным.
Волчонку и детей этих было жалко. И самому становилось не по себе.
Постепенно, он стал совсем ненормальным: его трясло и колотило, мышцы непроизвольно сокращались и конечности дергались, он забивался в угол или вбивался спиной в стену, царапая ее когтями.
Он пытался уползти даже тогда, когда его под дых били ногами, а взгляд его, не смотря ни на что, оставался живым: только с каждым разом все более сумасшедшим, более диким.
Из-за непослушания Даниил постоянно ходил израненным и избитым гораздо больше, чем мог бы. Хотя, среди таких людей, он все равно бы не остался в сохранности, так что ему, пожалуй, было все равно.
Гостей очень раздражало, что Даниил не умел говорить. Он не кричал и не молил их о пощаде – и, потому, его изводили до очень тяжелого состояния.
В какой-то из таких дней кто-то устроил в доме переполох, и одному мальчику удалось выскочить из комнаты наружу, в коридор. Он был моложе Волчонка и выглядел меньше него. Мальчик не сопротивлялся, как и многие другие, постепенно теряя свой разум и превращаясь в овощ. У него были голубые глаза и каштановые волосы.
Даниил очень сильно захотел защитить его. Он чувствовал в этом нечто звериное – да и все эти дети, по сути и были зверьми.
Волчонок лежал на полу и рассматривал этого мальчишку: тот без сил развалился на чистом, до блеска, полу.
Тело Даниила дрожало от слабости, его оставили так же, как и этого ребенка. Рука очень сильно болела: похоже, были порваны сухожилия. Грудь кровоточила, как и другие части тела, и Даниил быстро перепачкался в собственной крови. Барахтаясь, он размазывал ее ладонями по полу, и ему было очень противно от этого.
Но еще больше ему хотелось защитить. Сказать противникам «уходите!».
Он крепко сжал зубы и попытался приподняться на локтях.
Ничего не вышло. Слабость и боль заглушали все, очень сильно темнело в глазах.
Даниил пару раз глубоко вздохнул и снова приподнял себя над полом. Затем дернулся вперед и упал на пол, но на небольшое расстояние дальше, чем был до этого.
Чуть отдохнув, он вновь посмотрел на ребенка: тот и не думал никуда убегать.
Даниил снова собрал свою волю в кулак и пополз. Постепенно, продолжая раскрашивать чистый пол «красной краской», он полз вперед, напрягаясь изо всех сил и шкарябая пол руками. Продвигаясь ближе, его желание достигнуть цели становилось сильнее и потому, он сумел добраться до нее.
Волчонок дополз до ребенка и улегся поперек него, сверху. Словно закрывая его собой, он говорил: не трогайте, я не отдам его, уходите.
Даниил агрессивно нахмурился и силы в этот момент совсем покинули его.
Воспоминания об этом доме, наполненном абсолютным ужасом, унижением и страхом, кончались на том, что к ним должен был приехать очень богатый и знатный гость. Был ли он итальянцем? Даниил не знал никаких стран…
Но он, кажется, слышал, что этот самый гость хочет купить кого-то себе.
Что он мило улыбается и совсем не похож на тех, что приезжали до этого.
Кажется, в те дни, разум уже не стесняясь подводил Даниила. От частых ударов в ушах постоянно что-то гудело, голову давило, а все тело неимоверно ныло и болело.
Даниилу становилось все хуже, его тошнило, голова кружилась, и он постепенно слабел. А потом его пару раз ударили и что-то словно начало лопаться у него внутри.
Он не был уверен, что с ним стало, но знал, что все органы были так сильно отбиты ударами, а кожа изранена и обожжена, что жить ему оставалось недолго.
В полусне, что кажется бредом, Даниил мечтал только об одном: чтобы этот прекрасный человек забрал его оттуда.
Ему в тот момент так захотелось тепла и нежности, что он впервые в жизни позволил себе мечтать.
И, поскольку его разум тогда уже начал путать мечты и реальность, он не знал наверняка, правда ли это все случилось или же ему просто хотелось, чтобы так было.
Но в этих (ложных или настоящих) воспоминаниях богатый человек выкупил его. И увез с собой.
Он пытался выходить Даниила, но и Даниил и этот богач понимали, что это невозможно: Даниил умирал.
У того человека была красиво обставленная комната. На полах лежали мягкие ковры, а мебель казалась уютной, удобной и совсем неброской.
Богатый человек легко поднял Волчонка на руки и отнес его в ванну. Пожалуй, именно эту ванну он запомнил лучше всего на том свете: в ней пахло настолько необычайно, что впоследствии, любые запахи мыла, ароматических масел и прочих «ванных» причиндалов, стали бы для Даниила любимыми.
Мужчина положил его в горячую воду и осторожно промывал его раны, мягкими движениями смывая засохшую кровь.
В какой-то момент он отошел, поскольку забыл взять с собой полотенце. Даниил держался за бортик ванны, чтобы не захлебнуться. Теплота и пар совсем разморили его. Он даже не заметил, как тяжесть огромным камнем упала ему на голову. Лицо стало неприятно покалывать, голова закружилась, и держаться стало очень трудно. От напряжения, что приходилось прилагать для этого, голова болела больше и больше. Виски сдавило сильнее и в глазах начало темнеть. Рука медленно соскользнула с мокрого бортика.
Так странно: Даниил умирал впервые. Но все равно знал, что умирает.
Как жаль, а ведь он так хотел увидеть Спасителя напоследок…
***
Закатные лучи солнца всегда кажутся такими грустными. Но и рассвет не имеет ничего общего с радостью, верно? Солнце восходит и начинается новый день, полный тоски и печали. Солнце три периода из четырех светит очень ярко, а летом от него становится так жарко, что горят посевы и выгорает трава. Если бы вокруг не было достаточно много деревьев, воды и тени – жить бы наверняка было невозможно.
Но все же, закатное солнце выглядит очень красиво. Земля становится ярко-красной, а небо переливается мягкими теплыми оттенками.
Даниил смотрел на лучи сквозь приоткрытую щелку в шатре, приподняв руку так, чтобы солнце просвечивало сквозь пальцы.
Он медленно увел от неба глаза и безвольно опустил руку на кровать.
Только вот… это была совсем не его рука!
Ах, вот как: это снова было тем самым несуществующим, но пережитым, воспоминанием на жизнь ранее. Когда-то тогда, когда Даниил выглядел совсем по-другому.
Впрочем, не важно, как он там выглядел, потому что на этот раз Даниил себя не узнал.
Даниил в этот раз вообще был ЖЕНЩИНОЙ.
В этой жизни Даниил жил где-то очень далеко от нашей великой Руси.
Город или небольшую страну, в которой он находился, со всех сторон окружала растительность. По прозрачной речушке вплавь перевозили товар или продукты, дома были цвета египетских пирамид: золотые, песочные. В городе располагалось несколько храмов, где люди молились своему Богу или Богам.
Все люди в этом месте были темноволосые и загорелые, и Даниил тоже был таким.
Он был невысокой, темноглазой девушкой, с черными волосами до лопаток и матовой, коричневой кожей.
Это тело не казалось особенно худым, и было оно не угловатым, а наоборот мягким, словно обтекаемым. Волосы чаще всего были завязаны в хвост.
Климат в этом городе был жарким, а небо – всегда солнечным. Может, вам знакома легенда об Эльдорадо? Представьте себе что-нибудь такого рода…
Даниил дернул руками, что были сведены за спиной и почувствовал на запястьях холодную цепь, змеей обвивающей его кисти. Ах, ну конечно, и в этой жизни ему тоже удосужилось стать рабом.
Волчонок плохо понимал язык, на котором говорили окружающие люди и, о новость – он снова не мог говорить! И снова не понимал причину. Но говорить у него на этот раз вообще не было никакого желания.
Даниил молча опустил голову и послушно проследовал дальше.
Сейчас он жил и чувствовал себя так, как те маленькие дети из предыдущей жизни. Как овощ.
Без воли, без цели, без смысла…
Это была такая жизнь, к которой его приучили, казалось бы, с самого рождения.
И потому он был по-женски покорным, по-звериному покорным, если зверя сильно выдрессировать и измучить.
Он был похож на тех безвольных детей за исключением одного: он понимал это. И от осознания, от ясности мыслей, вся его душа желала бороться с этим, словно бившись и метавшись в давящих тисках, как лезвие, острой лески.
Но ни тело, ни наученная жизненным опытом психика, не давала душе свободы. И любые ее попытки как-то бороться быстро приглушались и затухали, словно спички, брошенные в воду.
И от этого чувства подавления в душе становилось еще тяжелее.
Даниил, а точнее та девушка, которой он сейчас был, принадлежала какому-то Царю или Радже, который был очень знатным в этом городе. Он что-то обсуждал с другими людьми, они проводили различные ритуалы, о чем-то молились или колдовали, а когда отдыхали – разбредались по разным шатрам, кто – куда.
Во время отдыха и Раджа забирался в свой премерзкий шатер.
Кроватей на ножках там не было, на земле, покрытой тугой кожей и тканью, лежали матрасы, набитые пухом. А сверху, как и по всему шатру в целом, лежало много-много разных тряпок. Даниилу, почему-то, больше всего заполнились светло-желтые и розовые.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |