Как глупо всегда получалось - куда бы он ни шел, где бы ни был, что бы ни делал - смерть, многочисленная или одинокая, гналась за ним. Он даже телом своим чувствовал, как она дышит ему в затылок. Забирая одну или множество жизней, но она собиралась увести его с собой. В конце концов, он начал представлять смерть, как некую красивую, но печальную женщину. Она, убивая, только грустно смотрит на умерших, тихо повторяя "это всего лишь моя работа". И как же мерзко было постоянно от нее бегать! Раз за разом, выживать, словно последний трус, боясь посмотреть ей в лицо. Но каждый раз, почти каждый, чужие судьбы зависели от этого его решения. Поэтому Волчонок, глубоко вздохнув, решился сыграть с ней еще одну партию в прятки.
***
Наутро, как уже и говорилось ранее, весь приют уже знал о произошедшем. А потом, придя на завтрак немного сонным, Волчонок заметил страшную безысходность, отраженную на каждом лице. В столовой повисло гробовое молчание. Не сказав никому ни слова, Даниил сел за стол и начал ковырять вилкой кашу. В принципе, он никогда ее не любил.
Волчонок осторожно оглядел присутствующих. Аня сидела рядом с Алиной, так же молча разглядывая содержимое тарелки. Она видела, когда Даниил появился, но лишь вздрогнула и отвела от него свой взгляд. Алина же тем временем беседовала с сидящим напротив мальчишкой. Леша тоже завтракал неподалеку - так же скупо и молча.
Через стол напротив неожиданно заплакала девочка. На вид она была не старше самого Волчонка – лет девять, может чуть больше.
Даниил вздохнул.
Ну конечно, она будет плакать – кому вообще хочется умирать?
Сидящий рядом с ней парень грубо хлестанул ее по плечу. Девочка замолчала.
Волчонок только больше уставился в тарелку.
Это было нормально. Спорить с этим не было смысла – просто здесь, в стенах этого дома, во всей округе, в целом – никто не знал, что такое ласка или нежность.
Никто не получал ее – и, соответственно, не знал.
Что он собирался сделать? Он толком не знал.
Даниил привык видеть лишь цель – и уже после искать к ней подступные.
Так он делал всегда, так будет и впредь.
И это его осознание – «я могу» - никогда его не подводило.
Прошло, наверно, минут десять – и в коридоре, наконец, послышались шаги.
Кроме Волчонка их, естественно, еще никто не слышал – это только волчий слух позволял ему слышать звуки задолго до других людей.
Безусловно, это был их командир, их начальник – товарищ Ковалев.
Его шаги – тяжелые и уверенные, на этот раз казались скользкими и неровными, словно человек идет по льду и боится оступится.
Впрочем, все это тоже было понятно.
Никто не хотел умирать – но еще больше здесь, именно в этом месте – люди не хотели убивать.
И вот, наконец-то, в дверях появилась мужественная фигура командира.
Все звуки мгновенно смолкли, и тишина холодным ветром прошлась по темному залу.
Обычно все было не так – стоило Ковалеву зайти – и каждый человек поднимался, приветствуя его.
А он, улыбаясь каждому – тепло и радостно, спрашивал, как дела, как самочувствие, не скучали ли дети по нему.
Но теперь все было иначе – Товарищ молчал. Молчали и дети.
Тишину нарушал лишь скрип старых скамеек, да вой ветра за окном.
А Даниил, не ожидая больше ни секунды, ни вдохнув глубоко – и даже ни сжав руки в кулаки для смелости, поднялся со своего места и прямиком направился к военному командиру.
Десятки голов вмиг устремились на него. Рука Алины так и замерла над тарелкой, а Аня, поперхнувшись, совсем сжалась в комок.
Волчонок шел грозным, уверенным шагом – и поровнявшись с Ковалевым, улыбаясь, честно и прямо смотря ему в глаза, он казался много старше самого его командира.
Словно бы ни годы, ни пережитый опыт не оставлял след на их душах – и по какой-то неизвестной людям причине, Даниил БЫЛ старше.
Был мудрее. Отважнее и жестче, чем этот опытный и прожженный жизнью военный.
Волчонок смотрел на Ковалева. Ковалев, в свою очередь, ошалело смотрел на Волчонка и, казалось, только придумал, что ему сказать, как Даниил неожиданно подал голос:
-Я хочу служить.
И после этих снов тишина, казалось бы, поглотила весь мир.
Эту фразу Волчонок произнес так честно, так строго и утвердительно – словно ждал этого часа всю свою жизнь.
Словно это он – а не кто-то, кого он слышал в лесу, был властен над всеми – даже над товарищем Ковалевым.
И чем больше продолжалось тягостное молчание, тем меньше казался «товарищ» - несмотря на то, что был выше Волчонка, как минимум, на две головы.
А может и гораздо больше.
Волчонок слышал эту тишину. И она тоже, как и вся ситуация, окружающая и его и людей – только подтверждала его силу и правоту.
Поэтому, он продолжал стоять напротив военного, смело ему улыбаясь – так, как когда-то улыбался Матфей.
И когда уже Даниилу показалось, что тишина с этих пор превратилась в бездонное болото, в зале послышался скрип отодвигающейся скамейки, и один, совсем неприметный мальчик, чуть дрожащим от волнения голосом, разрезал тягостную тишину.
-И я хочу! – закричал он, глядя в лицо командиру.
И вдруг, в ту самую секунду, Волчонку показалось, что на него надвигается огромная, мощная волна.
Один за другим, люди повставали со своих мест, выпрямившись во весь рост – кто смело, а кто неуверенно.
«Я хочу! И я тоже хочу! Да, я тоже буду служить!» - громко и четко кричали из зала.
В конце концов, не было ни одного, сидящего на своем месте, человека.
Каждый заслонял спиной другого – так, по-душевному, по-настоящему.
По-русски.
Волчонку показалось, будто все они собрались здесь, чтобы поддержать его – одного воина, в огромном пустынном поле боя.
И тогда он понял еще одну важну вещь. И, как это было с ним всегда, тут же ее озвучил:
-Мы все готовы сражаться – Важно отчеканил он. – За нашу Родину.
В столовой послышались восторженные крики и вопли.
«Мы хотим сражаться!» - кричали теперь и дети и подростки.
Те слабые, забитые жизнью дети, что минуту назад готовы были пойти на смертную казнь, от страха утыкаясь лицом в собственные тарелки.
Те дети, что не могли ни любить, ни уважать друг друга – принимая лишь принцип «каждый сам за себя».
Ковалев долго молчал, наблюдая столь неожиданную для себя ситуацию.
А затем, уняв дрожь (и сглотнув комок в горле, как показалось Волчонку), тихо ему ответил:
-Ты знаешь… - Хрипло сказал он, глядя в огромные, синие глаза – Ты такой же смелый. Такой же сильный, как твой отец.
Эти слова навсегда запомнились Даниилу, резанув по сердцу чем-то… Острым? Или может быть… Теплым. Заставляющим проснуться…
Волчонок вспомнил тогда, кого Ковалев имеет в виду – Доктора. Его любимого Лекаря, с которым он провел столь важные для него часы жизни.
Он лечил людей, как знал сам, не боясь убить или ошибиться.
Он путешествовал по разным странам, спасая жизни десятков людей, а затем подставил себя под смертельный огонь надвигающейся войны, чтобы спасти жизнь самому Волчонку.
А после он вспоминал еще и еще – он вспомнил и другого своего отца – серого волка, что был вожаком в его родной стае.
Того отца, что должен был вести стаю из смертельно пахнущего леса, помня и о членах стаи, и о собственных детях, играющих в кустах.
Зная, что смерть все равно настигнет его – не всю стаю, но его точно – и все равно он бился и рвался вперед.
И потом, уже под конец, Волчонок вспомнил настоящего своего отца – Матфея.
Того, чье имя одно вызывало в его душе сплошное восхищение.
Чье лицо – всегда беспечное, но волевое, утверждало собственную правоту в пучине человеческой лжи.
Чье лицо он помнит среди огня, пожирающего тело Матфея заживо, прилюдно – лицо, которое в ту самую секунду не потеряло своей уверенности. Глаза, что, как и губы, продолжали самоуверенно улыбаться, глядя в лицо собственным убийцам.
И подытожив все эти печальные, но неимоверно сильные воспоминания, Даниил решился на ответ.
-Нет. – Сказал он, со всей серьезностью глядя в лицо командира. – Я сильней.
Глава вроде эээ седьмая или где-то там.
Одиночество.
В тень уйдя от света белого
И устав смешить людей
Глядя в треснувшее зеркало
Плакал пьяный лицедей
Чья судьба была им прожита
Непонятно до конца
Отличить и сам не может он
Свою маску от лица
Две души в нем уживаются
И почти слились в одну
То он смехом заливается
То он воет на луну
Кто поверит
Кто поверит комедианту
Кто сотрет с лица его не воду, а слезы
Знает ли хоть кто-нибудь, с чьим именем на губах
Шагнет он к барьеру?
После того, как товарищ Ковалев, наконец-то, покинул столовую, зал взорвался бурными аплодисментами.
Все подростки и дети кричали, свистели, хлопали ему и смеялись. Некоторые даже обнимались друг с другом.
-Спасибо тебе. – Выходящий из столовой парень легонько похлопал Даниила по плечу. – Я и не знал, какой ты крутой.
И так делал не он один.
Все эти люди хлопали и радовались ему, его поступку.
Все были счастливы.
Даже та девочка, что плакала утром, радостно смеялась и таскала своего соседа за рукав. Волчонок подумал, что это, наверно, ее старший брат.
Затем, весело улыбаясь, она вприпрыжку подбежала к Волчонку и поцеловала его в щеку.
-Спасибо, Брат. – Радостно поблагодарила она.
Какие взрослые жесты у такой маленькой девочки – подумал Даниил, и щеки его мгновенно запылали.
И как же приятно было смотреть в ее светящееся от счастья лицо – она больше не плакала. А это было самым главным из всего.
Раз все они прекратили страдать, что может быть важнее?
Но так же приятно было и то, как к нему относились ребята. Как радовались они, как верили в него – а он, словно вожак, защищал их всех и вел.
Брал на спину каждого из людей, сколько бы их ни было.
Брал на себя всю ответственность и боль, все, что мог взять вообще – и только тогда чувствовал свою настоящую силу.
Именно тогда чувствовал себя «собой».
-А я и не знала, что ты такой сильный. Неужели, и впрямь такой? – Алина со своей, вечно наглой ухмылкой, потрепала его по волосам.
-Да-а, такой. – Гордо подтвердил Даниил. – Даже не плачу никогда.
Леша вышел из столовой молча.
Волчонок проводил его взглядом – но не заметил в нем никакой злости или агрессии.
Пусть он молчал, но дело было сделано – и Леша, кажется, простил его.
«За что-то…»
-Смотрите! – Закричала та самая девочка, неуклюже забираясь на подоконник и одергивая свое серое от старости платьице – Солнце, наконец, вышло!!
Радуясь светлому дню, которых не было с самого начала осени, ребята гурьбой посыпались из столовой – на улицу.
И среди бушующей на радостях толпы Волчонок расслышал самое тихое и скромное «спасибо».
Возможно, оно было произнесено для самого себя – а не для того, чтобы Даниил его расслышал.
Но Волчий слух помог различить ему даже этот тихий шепот.
И хозяином шепота, безусловно, была Аня.
***
С тихой радостью Волчонок возвращался к себе в спальню. Все было так замечательно, что даже сердце, казалось, подпрыгивает от радости где-то в районе груди.
Волчонок осторожно зашел в темное помещение – лунный серп светился в левом углу окна. Вытянутые тени деревьев падали на стекла, а ветки, покачиваясь от гулкого ветра, барабанили по окну, словно когтистая лапа из ночного кошмара.
Запах комнаты – старый, затхлый, пыльный, как старая летопись – раздражал и немного туманил рассудок.
Кровать, стоящая в углу – казалось бы, таком уютном и защищенном месте, походила больше на ложе для распятия.
Открытая, пустая и совсем человеческая.
Даниила слегка передернуло.
Волчонок подошел к кровати и огляделся – напротив стояли еще две. А возле двери была одна маленькая тумбочка для вещей.
Но сколько он себя помнит, всегда ночевал один. Почему?
Он точно не знал.
Скорее всего дети, ночующие здесь, не любили Волчонка. А потому спали в других местах.
«А может быть, даже с кем-то» - Подумал Волчонок с нескрываемой завистью.
Заснуть всегда было тяжело – особенно среди Человеческого.
Поэтому, бессонница будет мучить его и сегодня.
Думая о том, где же спят его соседи, Волчонок нехотя вспомнил своих маленьких братьев – волчат из стаи, с которыми он рос.
Если бы они не умерли тогда, какими бы они были?
Даниил представил, как трое взрослых волков, с окрепшими челюстями и длинными мордами, тыкаются в него, ласково повизгивая.
Представил, что они машут ему своими большими пушистыми хвостами, лезут на колени и бьют своими неуклюжими лапами. Трутся о него носами, а затем, видя всю строгость и неприступность старшего брата, обиженно скулят.
От этих мыслей Даниил невольно улыбнулся. Он открыл тяжелую дверцу темного шкафа, стоящего у противоположной стены, и вытащил оттуда дубленку.
А может, это была и шуба – Волчонок совсем не разбирался в одежде.
Эту вещь Алина и Аня специально украли для него – еще давно, когда Волчонок только появился и мерз по ночам, совсем без вещей и одежды.
Шуба была сделана из кожи, потому и была такой теплой – а воротник у нее был шерстяной и пушистый.
«Как живот у мамы» - подумалось ему.
Даниил закутался в эту шубу, стараясь успокоиться и расслабиться, чтобы заснуть. Поджал к себе ноги, да так и остался сидеть – спиной к стенке.
Стена была холодной, осенние ветра напрочь продували весь приют, оставляя в его стенах остатки своей души.
Здание, словно сотканное и из древесины и из камня разом – и ведь правильно, скоро все дома будут сделаны из камня. Как в его сне.
А приюту и местным селениям такие технологии дали греки.
И они, безусловно, были правы – камень спасал здание и от пожаров и от снега, а более того – лучше сохранял от врагов.
Однако, он не давал нужного тепла. Дотронувшись до стенки, Волчонок пальцами прощупал отколупывающиеся кусочки – холодно.
Он больше закутался в шубу, стараясь представить вместо нее своих собратьев – Волков. Ведь они, как известно, не ревнуя и не отталкивая, спят всегда вместе, прижавшись друг к другу.
И вдруг Волчонок заметил, как сильно он обращает внимание на детали.
Стена, шкаф, комната – все это пугало, как и раньше, но раньше он не видел мир таким четким.
Таким медленным.
Таким… Пустым.
Уткнувшись в колени и прикрыв голову руками, он старательно пытался подавить это мерзкое, тошнотворное чувство, разъедающее душу секунда за секундой.
Все, что происходило днем – казалось обманом, иллюзией, навеянной людьми и солнцем.
Вся радость тонула и исчезала в пучине отчаяния, царящего в комнате.
И не было здесь никакой Ани, волков или друзей.
Всегда, так или иначе, как бы ни сложились обстоятельства – он всегда оставался один.
Заброшенный и отвергнутый человеческим обществом, душой каждого из них – пусть даже так, как это происходило у них с Аней.
От боли в груди хотелось кричать, но это сделать было невозможно. Да и не умел он так.
Поэтому, Даниил просто молча сидел на том же месте, чувствуя холодные прикосновения одежды, намокшей от его же слез.
Сейчас – почему именно сейчас? Но ему хотелось, чтобы кто-то, не особенно важно, кто, обнял его и укрыл собой. Сильно, искренне, желая это делать. Чтобы гладил его и успокаивал, уверяя, что теперь - с ним, с этим человеком – все будет хорошо.
И от этого желания слез становилось только больше, а рыдания превратились в беззвучно-судорожные и абсолютно безысходные.
Обессиленный от слез, Волчонок, наконец, заснул. Но спал он недолго – очередной кошмар в сотый, по счету, раз разбудил его посреди ночи.
Ветки все так же стучали по окну, а страшные тени качались от порывов ветра.
Что-то обязательно то скрипело, то шумело, и это приводило Волчонка в ужас.
Страх оставаться здесь одному – не разбирая, что правда, а что игра его больного воображения, сводил с ума.
Вжавшись в стену, Волчонок закрыл и глаза и уши, без остановки повторяя, что он ничего не видит, не слышит и не боится.
Но от страха, с которым совладать было в принципе невозможно, слезы снова вернулись и Даниил с обидой вспомнил о том, что только сегодня хвастал, какой он сильный, что он не плачет.
А на самом деле…
Он оставался полнейшим ничтожеством.
Тем, кто даже веселым по-настоящему быть не может.
Уж лучше бы его утопили, как щенков или котят.
Думая, что он не вынесет такого позора, Волчонок решил ни при каких условиях не рассказывать никому, что ему приходится переживать по ночам.
И вот, постепенно, думая только о прошедших счастливых событиях, да о родных ему волках, он смог отключиться и проспать до рассвета.
***
Тоска, одиночество, боль,
Дыхание ночи.
Это конечно совсем не то, что ты хочешь
А я становлюсь всё злей и упорней,
Я каждый раз вырываюсь с корнем
Оставляя глубокие раны, ужасные шрамы
И лечу всё равно траекторией той же самой
Становясь от этого злей и упорней, снова и снова вырываясь с корнем
Милый, имя тебе легион.
Ты одержим, поэтому я не беру телефон
Соблюдаю постельный режим,
Но в зеркале ты,
Из крана твой смех,
Ты не можешь меня отпустить,
А я не могу вас всех...
следующий день тоже не принес никаких радостных вестей.
И мало-помалу, но счастье рассеивалось, словно туман в осенние ночи, заставляя сердце сжиматься мучительно, медленно – наверняка, оно само желало остановиться.
Радость от общения с людьми исчезла тоже – да что там, ничего словно и вовсе не было!
Волчонок, как наивный маленький ребенок (которым он себя, конечно, не считал) надеялся, что хоть теперь к нему отнесутся как к равному – и это общество, относительно новое и хорошее, будет любить и принимать его.
Да что там!
Подтверждение обратному случилось сразу же, за обедом.
Из-за тяжелых мыслей, в особенности насчет Ани и отстранения всей ее компании от него самого, Волчонок на этот раз ел долго и неохотно – а вообще, просто смотрел в тарелку, придаваясь своим мрачным мыслям.
-Ну и что ты здесь сидишь, один? – Чей-то голос внезапно выдернул его из всей этой «медитации».
Волчонок слегка отвернулся.
Сейчас, после пережитого, он казался гораздо взрослее – но и мрачнее с этим. Под глазами красовались синяки, волосы темными прядями лохматились в разные стороны, но не неотесанно, а вполне даже культурно, и одежда на нем была хорошая – почти новая и синяя, под цвет его глаз.
-Я говорю, ты классный, чего сидишь один. – Настойчиво повторила девушка.
Она была довольно красива – аккуратное каре, темно-каштановые волосы, большие ресницы.
Волчонок молча подвинул тарелку поближе, желая защититься.
-Ну че молчишь? – Манерно продолжила незнакомка. – Ты симпатичный. Могли бы прогуляться, если ты не против. Вроде не малой, а?
-Я занят. – Холодно отрезал Даниил.
-Да чего занят, я ж вижу, что нет! И один ходишь все время, ну чего нет, чего?
Даниила начинала нервировать эта настойчивость.
Нехотя, его заколотила мелкая дрожь, а девочка, решив, что он просто ломается, подсела только ближе.
Как же он ненавидел человеческую близость!
-Ну так что, а?! – Незнакомка с нахальной решимостью схватила его за запястье. – Идем?
-Не трогай. – Еле сдерживаясь, тихо ответил Волчонок.
-Да ну брооось – Девушка хитро ухмыльнулась, пальцами пробираясь под его рукав и исследуя кожу.
-Я ЖЕ СКАЗАЛ, НЕ СМЕЙ МЕНЯ ТРОГАТЬ! – Закричал Даниил, подскакивая с места и вырывая руку из цепких когтей. Страх от ее жеста ударил слишком резко – и слишком сильно, так, что в глазах на пару секунд потемнело. А поскольку все случилось столь неожиданно, Волчонок не рассчитал силы и тарелка, вместе со всем содержимым, и другой посудой, с грохотом свалилась на пол, едва не задев нахальную леди.
-Тфу, блин. – Девушка нагло посмотрела на Волчонка сверху вниз. – Ты че, сумасшедший какой-то?
-Я… - Он даже не отреагировал на оскорбление, стараясь унять нервную дрожь и напряжение.
-Что случилось? – Очередной малознакомый голос прервал его старания.
Парень, немного выше самой девушки, отодвинул ее от стола и посмотрел на волчонка с тем же презрением. – Это кто?! Слышишь?
-Да не знаю я, кто это! – Девушка наивно взглянула на мальчишку и замахала руками. – Он ко мне приставал, а потом вот это кинул.
-Приставал, говоришь?! - С чисто мужским гонором насупился ее любовник.
-Ни к кому я не приставал. – Сухо ответил Даниил. – Она сама…
-Так ты еще и на девушку будешь вину скидывать?! Ну всеее.
Возле них уже собралась толпа – кто смотрел из любопытства, кто болел за старого друга. Более того, смелый возлюбленный привел за собою еще трех парней, такой же комплекции.
И все они, конечно же, были старше и крупнее самого Волчонка.
И прежде чем хоть что-то, что могло произойти, произошло, парень как по волшебству пискнул от неожиданности и отлетел в сторону.
Толпа расступилась и Волчонок, естественно, увидел среди нее Лешу – достаточно внушаемо возвышающегося над людьми.
Даниил нахмурился.
-Что за ерунда – Пробормотал задиристый парень, вставая с пола.
-Ну вас всех к черту! – Обиженно заявил один из его друзей и остальные согласно закивали.
-Ага, еще неприятностей нам не хватало.
Спустя мгновение толпа рассосалась и к Леше подбежала Аня.
Она вся была всклокочена – волосы в разные стороны, лицо покрасневшее, глаза растерянно бегают – интересно, почему это она такой была?..
-Леш! Что тут про…
Волчонок встретился с ней взглядом и все, что еще как-то держалось эти минуты, упало и раскололось намертво.
Ни теряя больше ни секунды, он сжал руки в кулаки и что есть сил понесся вон из зала.
Вернувшись в комнату, Даниил не понимал, плачет он, смеется, скулит ли – и помнил все довольно плохо.
Сначала он просто хотел успокоиться.
А делать это нужно было там, где совсем нет людей – а значит, нет опасности.
«Люди не добыча – Вспоминал он нравоучения матери. – Но и не охотник. Люди – за чертой нас, леса, поэтому несут за собой опасность».
И, господи, как она была права!
Волчонок сел на корточки, спиной к кровати, обнимая себя руками.
Нужно было успокоиться. Нужно было прийти в себя.
Забыть, что все люди – каждый человек, что есть на свете, принесет только боль.
Что руки всех их – Ани, Алины, Леши, Доктора, пусть даже Матфея – они все не его, чужие, страшные и опасные.
Никто на свете не может защитить его от всего.
А сам он больше не в состоянии это делать.
В любом случае, даже его стая и мама-Елена, и доктор с Матфеем, все они – У-МЕР-ЛИ.
И так произойдет с каждым, кто переступит черту.
Хотя…
Глупо говорить об этом, потому что таких людей среди живых попросту не существует.
Люди, люди, люди…
От одной мысли, одного этого слова – Люди – Волчонок нехотя вздрагивал.
Открыв глаза, он покосился на свою руку – сбоку предплечья виднелся довольно глубокий шрам.
Это один из тех парней, в старом приюте, прогрыз ему руку в порыве страсти – почти до кости.
Такая мерзкая отметина – по таким мерзким обстоятельствам, сделанная даже не лезвием ножа, а самим телом отвратного человека.
Больше Волчонок не думал о том, что нужно успокоиться – было поздно.
Зрачки сузились, глаза стали стеклянными, и контролировать себя возможности в нем больше не было.
Дрожа от эмоций, он резким движением вытащил свой нож из кармана брюк и полоснул по руке изо всех сил.
От боли и вида крови он немного очнулся. Так что уже более рационально, почти по-медицински, оттянул на руке кожу вверх и отрезал весь кусок кожи со шрамом к черту.
Боль была столь яркой и невыносимой, что даже в глазах потемнело.
Он даже завыл от этих ужасных ощущений боли и жжения, и глухо рычал, кусая себя за одежду и впиваясь в раненую руку когтями.
Крови оказалось куда больше, чем он рассчитывал. Поэтому, одной рукой (да еще и правой) ему пришлось кое-как отрезать кусок ткани от рубашки и туго замотать ею рану.
Дрожа от слабости, изможденный от душевных и физических, теперь, терзаний, он все равно был доволен.
Этой метки, что заставляла его мучиться от воспоминаний и отвращения каждый раз, больше не было.
Больше он не был настолько грязным, как раньше.
Все это привело его в такой бешеный восторг, что Волчонок, наконец, засмеялся.
И смеялся он злобно, очень громко и совсем ненормально.
В принципе, он и выглядел теперь совсем не как прежний Волчок – в побагровевшей от крови одежде, с ножом в грубых, нервных, хоть и очень худых руках, с этим хищным и отчаянным оскалом, при котором так хорошо были заметны его выступающие клыки – почти как у настоящих волков.
Сейчас – несмотря на все это, ему было хорошо.
Даже замечательно.
Сейчас, в этот самый, в настоящий момент.
Худшим было совсем другое.
В будущем. В будущем все было никак.
Потому что с того момента он не помнил свое будущее.
***
Волчонок потер уши и прислушался к происходящему. Кто-то определенно плакал. И этот кто-то, скорее всего, разбудил его – потому что чувствовал он себя неимоверно заспанным.
Было довольно прохладно. Но состояние у Даниила было таким рассеянным, что он никак не мог понять – это прохладно, потому что холодает или потому что теплеет?..
Он устало потер глаза. Помотал головой, но понять, от чего ему кажется, будто он спал, не получалось.
Ведь он вроде бы на ногах?
Кстати, где это он?
Так же сонно Даниил огляделся – коридор, знакомый приют, ничего нового.
Но что он делает здесь?
Куда он шел? И откуда?
Реальность казалась нелепо скомпонованным сном, который тянул и тянул его обратно, в свои объятия.
Но нет. Все-таки он точно слышал плач, и волнение, охватившее его, немного ободрило.
Еще раз встряхнувшись, избавляя себя от наваждения, Волчонок помчался на звук.
В результате, он оказался в холле. Прямо посреди него столпилась целая группа людей. И мальчики и девочки – все глазели на что-то, смеялись, ругались и выкрикивали грубые слова.
А в центре всего безобразия плакала… Алина?!
-Что случилось?? – Волчонок мигом бросился к ней, пробираясь сквозь толпу и расталкивая людей в стороны.
-Сама виновата. – Важно заявила одна из присутствующих. – Я ей говорила, что ничего она не умеет, о какой одежде может идти речь?
Значит, Алина что-то шила? Или что? Как можно было довести человека до такого состояния, еще и из-за какой-то ерунды?!
Алина сидела на полу в своем самом красивом платье – может это его она шила сама? Все оно было в оборочках, сшитое из разноцветной ткани, совсем не приевшихся цветов. А рядом с ней сидела и Аня, обняв подругу и защищая ее собой.
-Как вам не стыдно! – Говорила она, прижимаясь к Алине крепче. – Делать такое… Оставьте нас в покое!
-Да ее просто за шиворот надо взять, чтобы знала потом – Надменно произнес кто-то из парней.
И тогда у Волчонка кончилось терпение.
Не разбираясь в ситуации вовсе, он рванулся в центр круга и стал между тем парнем и Алиной.
-Ты кто такой? И что себе позволяешь вообще?
-Я видела, он с рыжей таскается – Выкрикнула из толпы девчонка.
-Пошел вон, это не твои разборки! – Закричал другой мужчина, с угрозой надвигающийся на него.
Но Даниил совсем не боялся.
Страх, боль, паника – все отступало тогда, когда он желал защитить близких.
А что важнее – все это осталось в прошлом. Где-то…
-Если вы к ним подойдете… - Спокойным, размеренным и тихим голосом вдруг заявил Волчонок. – Я вас убью.
На мгновение в холле повисла тишина. Он услышал еще чьи-то шаги, и, даже не оборачиваясь, понял – это был Леша.
Но всей своей спиной он чуял, как Леша, на самом деле, боится толпы. Как он страшится таких вот разборок, силового вмешательства или победного числа противников.
Волчонок открыто и прямо смотрел на парней. Парни смотрели на Волчонка и думали – а не сошел ли он с ума? Говорить такое…
Они знали, что это были не просто слова. Потому что утверждение Даниила было произнесено с такой легкостью и уверенностью, с таким спокойствием… Что мурашки бы пошли по коже у любого, смотрящего ему в глаза.
-Ты что, совсем идиот? – Один из бугаев, тот, что посмелее, наконец, подал голос.
Волчонок, тем временем, только больше расставил ноги, заслоняя собой и Лешу, а затем медленно развел руки в стороны, чтобы защитить ребят собой.
Не медля, Даниил опустил левую руку к карману своих брюк (что особенно не понравилось толпе) и так же спокойно вытащил оттуда нож.
По холлу прокатился ропот. Толпа с мгновенной скоростью начала расходиться, а парни, стоящие напротив Волчонка, недоуменно подняли брови.
Нож был большим и очень острым. А сейчас он выглядел еще и в сто раз опаснее, поблескивая у Даниила в руках.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |