из Руссо: "Величайшее Руссо, автора бессмертного
бедствие уже наступило, "Общественного до-
когда приходится защищать говора"... послушайте,
бедняков и держать в узде что он говорит: "Люди
богачей и т. д." равны по своим правам.
................................................ Природа сделала все
(и кончает словами:) "отку- блага общими... в случае
да следует, что социальное дележа доля каждого
следует, что социальное становится его собствен-
состояние выгодно людям ностью. Во всех случаях
лишь тогда, когда все они общество всегда является
из этого имеют кое-что и единственным собствен-
никто не имеет слишком ником всех благ" "
много". Руссо, по словам (существенный пункт, опу-
господина Грюна, "пу- щенный господином Грю-
тает и проявляет большие ном). "Слушайте дальше: "...
шатания мысли, когда ему (Кабе кончает словами:)
приходится отвечать на "откуда следует, что
вопрос: какие превращения социальное состояние вы-
претерпевает прежнее иму- годно людям лишь тогда,
щество, когда дикарь когда все они имеют кое-
вступает в общество? Как что и никто не имеет
Руссо отвечает на этот слишком много.
вопрос? Он отвечает: при- Послушайте, послушай-
рода сделала все блага об- те еще, что говорит Руссо
щими"... (Грюн кончает в своей "Политической
словами:) "в случае дележа, экономии": "Величайшее
доля каждого становится бедствие уже наступило,
его собственностью" когда приходится защищать
(стр. 284, 285). бедняков и держать в узде
богачей"" и т. д. и т. д.
(стр. 489, 490).
Гениальные новшества господина Грюна состоят здесь в том, что, во-первых, он сваливает в одну кучу цитаты из "Общественного договора" и "Политической экономии" и что, во-вторых, он начинает с того, чем кончает Кабе. Кабе приводит названия цитируемых им произведений Руссо, господин Грюн умалчивает о них. Мы объясняем эту тактику тем, что Кабе говорит о такой "Политической экономии" Руссо, с которой господин Грюн не мог познакомиться даже по шиллеровской эпиграмме. Для господина Грюна, уразумевшего все тайны "Энциклопедии" (ср. стр. 263), осталось тайной, что "Политическая экономия" Руссо есть не что иное, как статья в "Энциклопедии" о "политической экономии".
Перейдем теперь к Тюрго. Здесь господин Грюн уже не довольствуется простым списыванием цитат, - он списывает у Кабе и его характеристику Тюрго:
Господин Грюн: "Одна из Кабе: "И все-таки, хотя ко-
благороднейших и беспо- роль заявляет, что он и его
лезнейших попыток на- министр (Тюрго) единст-
садить новое на почве ста- венные при дворе друзья
рого, которое повсюду народа, хотя народ шлет
грозило крушением, была ему свои благословения,
сделана Тюрго. Но тщетно. хотя философы восхища-
Аристократия вызывает ис- ются им и Вольтер желает
кусственный голод, прово- перед смертью поцеловать
цирует бунты, строит руку, подписавшую столько
козни и клевещет до тех подписавшую столько ука-
пор, пока добродушный Лю- зов на благо народа, -
довик не увольняет своего аристократия составляет
министра. Аристократия не заговоры, организует даже
хотела слушать; значит, в обширных размерах голод
нужно было дать ей почувст- и бунты, чтобы погубить
вовать. Развитие челове- его, и своими интригами и
чества всегда самым жесто- клеветой вызывает против
ким образом мстит тем реформатора ярость
добрым ангелам, которые парижских салонов и губит
делают последнее настойчи- самого Людовика XVI,
вое предостережение перед заставив его дать отставку
катастрофой. Французский добродетельному министру,
народ благословлял Тюрго; который мог бы его спасти
Вольтер перед смертью (стр. 497). - Вернемся
желал поцеловать ему руку; к Тюрго, барону, министру
король называл его своим Людовика XVI в первый год
другом... Тюрго - барон, его царствования, -
министр, один из послед- хотевшему уничтожить
них феодалов - носился злоупотребления, провед-
с мыслью о том, что необ- шему множество реформ,
ходимо изобрести домаш- мечтавшему о создании
ний печатный станок для нового языка и ради обес-
полного обеспечения сво- печения свободы печати
боды печати" (стр. 289, лично работавшему над
290). изобретением домашнего
печатного станка" (стр. 495)
Кабе называет Тюрго бароном и министром, господин Грюн списывает у него это. Чтобы приукрасить вычитанное у Кабе, он превращает младшего сына prйvфt парижских купцов в "одного из древнейших феодалов". Кабе ошибается, считая голод и бунт 1775 г. делом рук аристократии. Еще до сих пор не выяснен вопрос о виновниках шума, поднявшегося по поводу голода и связанного с этим движения. Во всяком случае парламенты и народные предрассудки сыграли здесь гораздо бoльшую роль, чем аристократия. Конечно, вполне естественно, что господин Грюн списывает эту ошибку у "ограниченного папаши" Кабе. Он верит в него, как в евангелие. Опираясь на авторитет Кабе, господин Грюн зачисляет Тюрго в коммунисты - Тюрго, одного из вождей физиократической школы, решительнейшего сторонника свободной конкуренции, защитника процентов, учителя Адама Смита. Тюрго был великим человеком, ибо он соответствовал своему времени, а не выдумкам господина Грюна. Мы показали, как возникли эти последние.
Перейдем теперь к деятелям французской революции. Кабе ставит в крайне затруднительное положение своего буржуа, против которого он выступает, зачислив в предшественники коммунизма Сиейеса, на том именно основании, что Сиейес признает равенство прав и выводит собственность из государственной санкции (Кабе, стр. 499-502). Господин Грюн, которого "судьба обрекла на то, чтобы всякий раз, когда он наблюдает вблизи французский дух, видеть его недостаточность и поверхностность", смело списывает это, воображая, что такой старый глава партии, как Кабе, призван оберечь "гуманизм" господина Грюна "от книжной пыли". Кабе продолжает: "Послушайте знаменитого Мирабо!" (стр. 504). Господин Грюн на стр. 292 говорит: "Послушаем Мирабо!" и цитирует некоторые из приводимых у Кабе мест, где Мирабо высказывается в пользу равного раздела наследства между братьями и сестрами. Господин Грюн восклицает: "Коммунизм для семьи!" (стр. 292). Следуя этому методу, господин Грюн мог бы перебрать все буржуазные институты и найти повсюду кусочки коммунизма, так что, взятые вместе, они должны были бы дать законченный коммунизм. Он может кодекс Наполеона окрестить Code de la communautй и усмотреть в публичных домах, казармах и тюрьмах коммунистические колонии.
Эти скучные цитаты мы закончим на Кондорсе. Сравнение двух книг особенно наглядно покажет читателю, как господин Грюн пропускает, смешивает, то цитирует названия, то не цитирует, выбрасывает хронологические даты, но при всем том точно следует порядку Кабе, даже когда последний не придерживается строго хронологии, и в конце концов не идет дальше плохо и трусливо замаскированного извлечения из Кабе.
Господин Грюн: "Радикаль- Кабе: "Послушайте,
ным жирондистом является как Кондоресе в своем
Кондоресе. Он понимает ответе берлинской акаде-
несправедливость распреде- мии доказывает"... (здесь
ления имущества, он сни- у Кабе длинная фраза; он
мает вину с бедного наро- кончает): "Стало быть, толь-
да...если народ немного ко вследствие негодности
вороват по принципу, то учреждений народ так часто
вина за это лежит на учреж- бывает немного вороват по
дениях". принципу".
"В своем органе "Социаль- "Послушайте, как в
ное образование"... он до- своем органе "L'Instruction
пускает существование да- sociale"... он терпит даже
же крупных капиталистов..." крупных капиталистов".
"Кондорсе внес в Законо- И т. д. и т. д.
дательное собрание предло- "Послушайте, что
жение разделить сто мил- говорил 6 июля 1792 г. с
лионов - имущество трех трибуны Законодательного
эмигрировавших принцев - собрания один из жирон-
на сто тысяч частей... Он дистских вождей, философ
организует просвещение и Кондорсе: Издайте декрет о
учреждения общественной немедленной распродаже
помощи" (ср. текст ориги- имущества трех французских
нала). принцев (Людовика XVIII,
"В своем докладе За- Карла X и принца Конде", -
конодательному собранию чтo господин Грюн опуска-
о народном воспитании ет -)... "оно достигает поч-
Кондорсе говорит: "Доста- ти ста миллионов, и вы по-
вить всем индивидам чело- лучите вместо трех принцев
веческого рода средства для сто тысяч граждан... Орга-
удовлетворения своих пот- низуйте просвещение и
ребностей... такова задача учреждения общественной
просвещения и обязанность помощи.
государственной власти и Но послушайте, что
т. д." " (Здесь господин говорит комитет народного
Грюн превращает доклад ко- образования в своем
митета о плане Кондорсе докладе Законодательному
в доклад самого Кондорсе). собранию о плане воспи-
(Грюн, стр. 293, 294.) тания, составленном Кон-
дорсе, 20апреля 1792 г.:
"Народное воспитание дол-
жно доставить всем инди-
видам средства для удов-
летворения своих потреб-
ностей... такова должна
быть первая - цель наци-
онального просвещения,
с этой точки зрения оно
является для политической
власти долгом справедли-
вости" " и т. д. и т. д.
(стр. 502, 503, 505, 509).
Господин Грюн, который посредством такого бесстыдного списывания из Кабе, путем исторических экскурсов, собирается будить у французских организаторов труда сознание их сущности, поступает вдобавок по принципу: Divide et impera265. Тут же между цитатами он выносит свой окончательный приговор людям, с которыми только что познакомился по какому-нибудь отрывку, затем вплетает несколько фраз о французской революции и все это делит на две половины с помощью нескольких цитат из Морелли, которого ввел en vogue266 в Париже Вильгардель, что для господина Грюна пришлось как нельзя более кстати, и главные отрывки из которого задолго до господина Грюна были переведены в парижском "Vorwarts". Чтобы показать неряшливость переводов господина Грюна, достаточно привести лишь несколько разительных примеров:
Морелли: "Интерес извращает сердца и пропитывает горечью самые сладостные узы, превращая их в тяжкие цепи; в нашем обществе супруги ненавидят эти цепи, ненавидя друг друга".
Господин Грюн: "Интерес делает сердца неестественными и пропитывает горечью самые сладостные узы, превращая их в тяжкие цепи; наши супруги ненавидят эти цепи и себя самих в придачу"(стр. 274).
Совершенная бессмыслица.
Морелли: "Наша душа... испытывает такую бешеную жажду, что она задыхается, чтобы утолить ее".
Господин Грюн: "Наша душа... испытывает... такую бешеную жажду, что она удушает, чтобы утолить ее" (там же).
Опять совершенная бессмыслица.
Морелли: "Лица, стремящиеся регулировать нравы и диктовать законы" и т. д.
Господин Грюн: "Те, которые выдают себя за лиц, регулирующих нравы и диктующих законы" и т. д. (стр. 275).
Все три ошибки, относящиеся к одному только месту у Морелли, разместились у господина Грюна на четырнадцати строках. Там, где он излагает Морелли, встречаются также и основательные плагиаты из Вильгарделя.
Господин Грюн оказывается в состоянии резюмировать все свои мудрые мысли о XVIII веке и революции в следующих словах:
"Сенсуализм, деизм и теизм ринулись все вместе на штурм старого мира. Старый мир рухнул. В то время, когда должен был быть создан новый мир, деизм победил в Учредительном собрании, теизм в Конвенте, чистый же сенсуализм был обезглавлен или принужден к молчанию" (стр. 263).
Мы видим, как философская манера расправляться с историей при помощи нескольких церковно-исторических категорий находится у господина Грюна на самом низком уровне - на уровне голой беллетристической фразы и служит лишь арабеской к его плагиатам. Avis aux philosophes!267
Мы опускаем рассуждения господина Грюна о коммунизме. Исторические сведения списаны им из брошюр Кабе. "Путешествие в Икарию" трактуется в соответствии с излюбленной манерой "истинного социализма" (ср. "Bьrgerbuch" и "Rheinische Jahrbьcher"). Господин Грюн доказывает свое знание не только французских, но также и английских дел тем, что называет Кабе "коммунистическим О'Коннелом Франции" (стр. 382) и затем добавляет:
"Он был бы способен отправить меня на виселицу, если бы имел власть и знал, чтo я думаю и пишу о нем. Эти агитаторы опасны для нашего брата своей ограниченностью" (стр. 383).
ПРУДОН
"Г-н Штейн выдал сам себе блестящее свидетельство о бедности, трактуя этого Прудона en bagatelle268 "(cp. "Двадцать один лист", стр. 84). "Чтобы следить за этой воплощенной логикой, требуется, правда, нечто большее, чем старая гегелевская дребедень" (стр. 411).
Достаточно будет нескольких примеров, чтобы показать, что господин Грюн остается верен себе и в этом отделе.
Он переводит на стр. 437-444 несколько выдержек из политико-экономических рассуждении Прудона о том, что собственность невозможна, и под конец восклицает:
"К этой критике собственности, являющейся полным ее разложением, нам нечего прибавить! Мы не собираемся писать здесь новую критику, которая снова устранила бы равенство производства, разрозненность равных работников. Я уже выше сделал необходимые намеки, остальное" (т. е. то, на что господин Грюн не намекнул) "выяснится при создании нового общества, при установлении истинных отношений владения" (стр. 444).
Так господин Грюн старается увильнуть от рассмотрения политико-экономических взглядов Прудона, пытаясь в то же время возвыситься над ними. Все доказательства Прудона ошибочны, но господин Грюн увидит эти ошибки лишь тогда, когда это будет показано другими.
Замечания о Прудоне, сделанные в "Святом семействе", а именно, что Прудон критикует политическую экономию с политико- экономической, а право с юридической точки зрения, - господин Грюн просто списал. Однако он так мало понял [в чем тут дело, что пропустил самую суть, - утверждение, что Прудон выдвигает против практики юристов и экономистов их иллюзии - и в порядке пояснения приведенного положения изрекает совершенно бессмысленные фразы].
Самое важное в книге Прудона "О создании порядка в человечестве", это - его dialectique sйrielle269, попытка дать метод мышления, который на место самостоятельных мыслей поставил бы процесс мышления. Прудон, исходя из французской точки зрения, ищет диалектику, подобную той, которую действительно дал Гегель. Родство с Гегелем имеется здесь, таким образом, реально, а не по фантастической аналогии. И поэтому здесь было бы не трудно дать критику прудоновской диалектики тому, кто уже справился с критикой гегелевской диалектики. Но от "истинных социалистов" никак нельзя было этого требовать, раз даже философ Фейербах, которого они причислили к своим, не сумел этого сделать. Господин Грюн пытается увильнуть от своей задачи поистине забавным способом. Как раз там, где он должен был бы пустить в ход свою тяжелую немецкую артиллерию, он выкидывает неприличное коленце. Заполнив несколько страниц переводами из Прудона, он вдруг заявляет с широковещательной беллетристической captatio benevolentiae270, что Прудон со всей своей dialectique sйrielle лишь разыгрывает ученого. Правда, он спешит утешить его восклицанием:
"Ах, мой дорогой друг, что касается учености" (и "приват-доцентуры"), "то не обманывайся. Мы должны были забыть все то, что наши школьные наставники и университетские машины" (за исключением Штейна, Рейбо и Кабе) "с таким бесконечным трудом, при таком отвращении с нашей и с их стороны старались нам внушить" (стр. 457).
В доказательство того, что теперь господин Грюн учится уже не "с таким бесконечным трудом", хотя, может быть, все еще с "таким же отвращением", он, начав свои социалистические исследования и письма в Париже 6 ноября, уже к ближайшему 20 января "с необходимостью" закончил не только свои исследования, но и изображение "истинного общего впечатления от всего процесса в целом".
V
"ДОКТОР ГЕОРГ КУЛЬМАН ИЗ ГОЛЬШТЕЙНА",
или
ПРОРОЧЕСТВО "ИСТИННОГО СОЦИАЛИЗМА"
"НОВЫЙ МИР, ИЛИ ЦАРСТВО ДУХА НА ЗЕМЛЕ.
ВОЗВЕЩЕНИЕ"
"Не было человека", - читаем мы в предисловии, - "который выразил бы все наши страдания, все наши томления и надежды, словом - все, что волнует нашу эпоху в ее сокровеннейшей глубине. Среди этой мучительной борьбы сомнений и чаяний он должен был выйти из своего духовного одиночества и дать нам решение загадки, которая окружает нас со всех сторон, воплотившись в столь яркие образы. - Этот человек, которого ждет наша эпоха, появился. Это - д-р Георг Кульман из Гольштейна".
Август Беккер, автор этих строк, дал себя, таким образом, уговорить человеку весьма ограниченного ума и очень сомнительного характера, поверив ему, что ни одна загадка еще не решена и что ни одна действенная сила не пробудилась; коммунистическое движение, охватившее уже все цивилизованные страны, - это-де только пустой орех, в котором не удается обнаружить ядро, мировое яйцо, снесенное великой мировой курицей без содействия петуха; настоящее же ядро ореха и настоящий петух, гордость всего курятника, это - д-р Георг Кульман из Гольштейна!...
Но этот великий мировой петух, в действительности, - обыкновеннейший каплун, который одно время кормился у немецких ремесленников в Швейцарии и который не избежит своей судьбы...
Мы отнюдь не считаем д-ра Кульмана из Гольштейна совершенно ординарным шарлатаном и ловким обманщиком, который сам нисколько не верит в целительную силу своего жизненного эликсира и всей своей макробиотикой имеет в виду только одно - как бы сохранить жизнь своей собственной персоны; нет, мы отлично знаем, что этот вдохновленный свыше доктор - спиритуалистический шарлатан, благочестивый обманщик, мистический хитрец, который, однако, как и вся его порода, не очень разборчив в выборе средств, ибо его особа неразрывно срослась с его священной целью. Дело в том, что священные цели всегда теснейшим образом срастаются со священными особами, ибо они имеют чисто идеалистический характер и существуют только в голове. Все идеалисты, как философские, так и религиозные, как старые, так и новые, верят в наития, в откровения, в спасителей, в чудотворцев, и только от степени их образования зависит, принимает ли эта вера грубую, религиозную форму или же просвещенную, философскую, подобно тому как только от степени их энергии, характера, общественного положения и т. д. зависит, относятся ли они к вере в чудеса пассивно или активно, т.е. являются ли они пастырями-чудотворцами или их паствой, и, далее, преследуют ли они при этом теоретические или практические цели.
Кульман очень энергичный человек, не лишенный к тому же философского образования; он относится к вере в чудеса отнюдь не пассивно и при этом преследует цели весьма практического характера.
Август Беккер разделяет с Кульманом только национальный душевный недуг. Этот добрый человек "жалеет людей, не способных постигнуть, что воля и мысль эпохи могут быть выражены лишь отдельными личностями". - Для идеалиста всякое преобразующее мир движение существует только в голове некоего избранника, и судьба мира зависит от того, не получит ли эта голова, обладающая всей премудростью как своей частной собственностью, смертельного ранения от какого-либо реалистического камня, прежде чем она успеет провозгласить свои откровения. - "Разве это не так?" - вызывающе спрашивает Август Беккер. - "Соедините всех философов и теологов данной эпохи, пусть они обсуждают и голосуют, и посмотрим, что из этого получится!"
Для идеолога все историческое развитие сводится к теоретическим абстракциям исторического развития, сложившимся в "головах" всех "философов и теологов данной эпохи", и так как невозможно "соединить" все эти "головы" для "обсуждения и голосования", то необходимо должна существовать некая священная голова, являющаяся вершиной всех этих философских и теологических голов, их острием, и эта вершинная, острая голова есть спекулятивное единство тупых голов - есть спаситель.
Эта система голов так же стара, как египетские пирамиды, с которыми она имеет кое-какое сходство, и так же нова, как прусская монархия, в столице которой она недавно, в подновленном виде, воскресла. - Идеалистические далай-ламы имеют то общее с действительным далай-ламой, что они готовы уговорить себя, будто мир, из которого они добывают себе пищу, не может существовать без их священных экскрементов. - Стоит только этому идеалистическому безумию сделаться практическим, как тотчас же выявляется его зловредный характер: его поповское властолюбие, религиозный фанатизм, шарлатанство, пиетистское лицемерие, благочестивый обман. Чудо - это предназначенный для ослов мостик из царства идеи в царство практики. Господин доктор Георг Кульман из Гольштейна является таким мостиком; он вдохновлен свыше и потому его волшебное слово непременно сдвинет с места самые устойчивые горы; это - утешение для терпеливых созданий, не находящих в себе достаточно энергии, чтобы горы эти взорвать естественным порохом; это - прибежище для слепых и робких, не способных заметить материальную связь в многообразно раздробленных явлениях революционного движения.
"До сих пор", - говорит Август Беккер, - "не хватало объединяющей точки".
Святой Георг без труда преодолевает все реальные препятствия, превращая все реальные вещи в идеи и объявляя себя их спекулятивным единством, благодаря чему он оказывается в состоянии "управлять и повелевать ими":
"Общество идей есть мир. И их единство повелевает и управляет миром" (стр. 138).
В этом "обществе идей" наш пророк распоряжается, как ему заблагорассудится.
"Будем же шествовать в нем, следуя как за путеводителем, за нашей собственной идеей и рассмотрим все самым подробным образом, поскольку этого требует наше время" (стр. 138).
Что за спекулятивное единство бессмыслицы!
Но бумага все терпит, а немецкая публика, которой пророк преподнес свои изречения оракула, была так мало знакома с философским развитием своего собственного отечества, что даже не заметила, как великий пророк в своих спекулятивных вещаниях лишь повторяет самые затасканные философские фразы, приспособив их к своим практическим целям.
Подобно тому как чудотворные исцелители и чудотворные целительные средства в медицине имеют своей основой незнакомство с законами природы, точно так же знахари и панацеи в социальной области имеют своей основой незнакомство с законами социального мира, а наш знахарь из Гольштейна и является как раз социалистическим пастырем-чудотворцем из Нидерэмпта.
Этот пастырь-чудотворец сообщает прежде всего своим овечкам:
"Я вижу перед собой собрание избранников, которые еще до меня стремились словом и делом содействовать благу нашего времени, а теперь явились сюда, чтобы услышать, что поведаю я о радостях и горестях человечества".
"Уже многие говорили и писали от имени человечества, но никто еще не сказал, в чем собственно заключается недуг человечества, на что оно надеется, чего ждет и как оно могло бы осуществить свои чаяния. Но именно это я и собираюсь поведать".
И его овечки верят ему.
Во всем творении этого "святого духа", сводящего уже устаревшие социалистические теории к самым тощим и самым общим абстракциям, нет ни одной-единственной оригинальной мысли. - Даже в форме, в стиле нет ничего оригинального. Священному стилю библии гораздо удачнее уже подражали другие. Кульман взял себе в этом отношении за образец Ламенне, но он - только карикатура на Ламенне. Мы покажем нашим читателям несколько образчиков красот его стиля:
"Скажите мне, во-первых, как Вы себя чувствуете, когда думаете о том, что станется с Вами в вечности?
"Многие смеются и говорят: "Что мне до вечности?"
"Другие протирают глаза и спрашивают:"Вечность - что это такое?".
"Как Вы себя чувствуете, далее, когда думаете о том часе, когда Вас поглотит могила?"
"И я слышу многие голоса". - Среди них один говорит следующее:
"В новейшее время проповедуется учение, что дух вечен, что со смертью он лишь снова растворится в боге, из которого вышел. Но те, кто это проповедует, не могут мне сказать, что же от меня-то останется. О, лучше бы я вовсе не родился! А если я сам и не исчезну - о, мои родители, мои сестры, мои братья, мои дети и все, кого я люблю, увижу ли я вас когда-нибудь снова? О, лучше было бы мне вас никогда и не видеть!" и т. д.
"Как Вы себя чувствуете, далее, когда начинаете думать о бесконечности?".
Нам делается дурно, господин Кульман, не от мысли о смерти, а от вашей фантазии на тему о смерти, от вашего стиля, от ваших жалких средств воздействия на сердца людей!
"Как Ты себя чувствуешь", дорогой читатель, когда слышишь речи попа, который перед своими овечками изображает ад очень жарким, а души их делает очень податливыми, все красноречие которого направлено только на то, чтобы привести в действие слезные железы своих слушателей и который спекулирует только на трусости своей общины?
Что касается тощего содержания "возвещения", то первая часть, или введение в "Новый мир", сводится к той простой мысли, что господин Кульман из Гольштейна пришел в мир, чтобы основать на земле "царство духа", "царство небесное"; что ни один человек до него не знал, что такое, собственно, ад, а что - небо; что ад, это - существовавшее до сих пор общество, а рай, это - будущее общество, "царство духа"; сам же он оказывается вожделенным святым "духом"...
Все эти великие мысли - отнюдь не оригинальные мысли самого святого Георга, и ему, собственно, незачем было отправляться в утомительное путешествие из Гольштейна в Швейцарию, выходить из "своего духовного одиночества" и, спустившись к ремесленникам, "открыться" им, чтобы явить "миру" это "видение".
Что же касается той мысли, что господин д-р Кульман из Гольштейна есть "вожделенный святой дух", то она является, конечно, его исключительным, личным достоянием и навсегда останется таковым.
И вот, священное писание нашего святого Георга развертывается, согласно его собственному "откровению", по следующему плану:
"Оно раскроет", - говорит он, - "царство духа в земном образе, дабы Вы узрели его великолепие и увидели, что ничто, кроме царства духа, не может принести спасения. - С другой стороны, оно снимет покров c Вашей юдоли скорби, дабы Вы узрели свое горе и познали корень всех своих страданий. - А затем я укажу путь, ведущий из этого горестного настоящего в радостное будущее. - Чтобы достигнуть этой конечной цели, следуйте мысленно за мной на ту высоту, откуда перед нами широко откроется дальний край".
Итак, сперва пророк дает нам узреть свой "прекрасный край", свое царство небесное. Но мы видим только жалкую инсценировку неправильно понятого сен-симонизма, карикатурно облаченного в одеяние Ламенне, окаймленное воспоминаниями, позаимствован- ными у г-на Штейна.
Приведем важнейшие откровения о царстве небесном, которые дадут нам представление о пророческом методе. Так, на стр. 37 мы читаем:
"Выбор свободен и определяется склонностью каждого человека. - Склонность же человека определяется его задатками".
"Если в обществе, - вещает святой Георг, - каждый следует своей склонности, то решительно все имеющиеся в этом обществе задатки получают развитие, а если это так, то производится всегда то, в чем все нуждаются - как в царстве духа, так и в царстве материи. - Ибо задатки и силы, какими общество располагает, всегда соответствуют его потребностям"... "Тяготения пропорциональны призваниям", ср. также Прудона.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |