Денежный кризис заключается прежде всего в том, что все "состояния" вдруг обесцениваются по сравнению со средствами обмена и не "в состоянии" справиться с деньгами. Кризис существует именно тогда, когда невозможно более платить своим "состоянием", а необходимо платить деньгами. А это, в свою очередь, происходит не оттого, что наступает недостаток в деньгах, как воображает мелкий буржуа, судящий о кризисе на основании своей частной нужды, а оттого, что выступает наружу специфическое различие между деньгами как всеобщим товаром, "ходкой и курсирующей собственностью", и всеми другими специальными товарами, которые вдруг перестают быть ходкой собственностью. Мы здесь не станем заниматься в угоду Санчо рассмотрением причин этого явления. Безденежных и безутешных лавочников Санчо утешает первым делом тем, что не деньги причина их денежной нужды и всего кризиса, а то, что эти лавочники не в состоянии добыть деньги. Не мышьяк виновен в том, что кто-то, приняв его, умирает, а виновна неспособность организма этого человека переварить мышьяк.
Сначала Санчо определил деньги как существенное и притом специфическое достояние, как всеобщее средство обмена, как деньги в обыкновенном смысле; но заметив, к каким трудностям это привело бы, он вдруг выворачивает все это наизнанку и всякое достояние объявляет деньгами, чтобы создать видимость личной власти. Возникающая при кризисе трудность заключается именно в том, что "всякое состояние" перестает быть "деньгами". Впрочем, все это сводится к практике буржуа, который "всякое состояние", имеющее вид платежного средства, принимает до тех пор, пока оно является деньгами, и лишь тогда начинает упираться, когда становится трудно превратить это "состояние" в деньги, вследствие чего он и перестает рассматривать его как "состояние". Возникающая во время кризиса трудность заключается, далее, именно в том, что Вы, мелкие буржуа, к которым обращается здесь Санчо, уже не можете добиться обращения денег Вашей чеканки, обращения Ваших векселей, потому что от Вас требуют денег, которые не Вы чеканили и по которым ни один человек не догадается, что они прошли через Ваши руки.
Наконец, Штирнер превращает буржуазный девиз: "Ты стуишь столько, сколько денег Ты имеешь", в девиз: "Ты имеешь столько денег, сколько Ты стуишь", - чту в сущности нисколько не меняет дела, а создает только видимость личной власти и выражает обычную буржуазную иллюзию, будто каждый сам виноват, что у него нет денег. Так Санчо разделывается с классическим буржуазным изречением: L'argent n'a pas de maоtre189 и может теперь взобраться на кафедру проповедника, чтобы воскликнуть: "Докажите Свою состоятельность, подтянитесь, - и у Вас не будет недостатка в деньгах". Je ne connais pas de lieu а la bourse ou se fasse le transfert des bonnes intentions190. Он мог бы к этому еще прибавить: "Добивайтесь кредита, knowledge is power191, труднее заработать первый талер, чем последний миллион, будьте умеренны и берегите свои денежки, а главное не размножайтесь так усердно" и т. д., - и тогда вместо одного ослиного уха он показал бы сразу оба. Впрочем, у нашего героя, для которого всякий есть то, чем он может быть, и делает то, что он может делать, все главы заканчиваются моральными требованиями.
Таким образом, денежная система в штирнеровском Союзе есть попросту существующая ныне денежная система, выраженная на прикрашивающем и идиллически-мечтательном языке немецкого мелкого буржуа.
После того как Санчо выставил напоказ уши своего ослика, Дон Кихот-Шелига вытягивается во весь свой рост и произносит торжественную речь о современном странствующем рыцарстве, причем деньги превращаются у него в Дульсинею Тобосскую, а взятые en masse192 фабриканты и коммерсанты - в рыцарей, именно в рыцарей наживы. Другая, побочная цель этой речи - доказать, что так как деньги представляют собой "существенное средство", то они также, "по существу своему, дочь". И протянул он десницу свою и сказал:
"От денег зависит счастье и несчастье. В буржуазный период они являются силой потому, что за ними ухаживают только, - как ухаживают за девушкой" (скотницей; per appositionem193; за Дульсинеей), "но никто не связывает себя с ними неразрывными брачными узами. В конкуренции воскресает вся романтика и рыцарство ухаживания за дорогим предметом. Деньги - предмет страсти - похищаются смелыми рыцарями наживы" (стр. 364).
Теперь Санчо глубоко уразумел, почему деньги являются в буржуазную эпоху властью, - именно потому, во-первых, что от них зависит счастье и несчастье, а во-вторых, потому, что они - девушка. Он узнал далее, почему он может потерять свои деньги: именно потому, что девушка ни с кем не бывает связана неразрывными брачными узами. Теперь бедняк знает, от чего зависит его положение.
Шелига, после того как он произвел таким образом бюргера в рыцари, производит коммуниста в бюргера, и притом в бюргера-супруга:
"Кому улыбнулось счастье, тот уводит невесту к себе. Босяк счастлив, он вводит ее в свой дом, в общество, и нарушает ее девичью невинность. У него дома она уже не невеста, а жена, и вместе с девственностью исчезает и девичья фамилия. В качестве домашней хозяйки дева - олицетворение денег - называется трудом, ибо труд - имя мужа. Она - достояние мужа. - Для завершения картины надо добавить, что дитя труда и денег - опять-таки девочка" ("по существу своему, дочь"), "незамужняя" (неужели Шелига когда-нибудь видел, чтобы девочка вышла "замужней" из материнской утробы?) "и, значит, - деньги" (после вышеприведенного доказательства, по которому всякие деньги суть "незамужняя девушка", становится само собой ясно, что "все незамужние девушки" суть "деньги"), "значит, - деньги, но ведущие свое несомненное происхождение от труда, - своего отца" (toute recherche de la paternitй est interdite). "Форма лица, весь облик имеет другое выражение" (стр. 364, 365).
Эта венчально-погребально-крестильная история, конечно, уже сама по себе достаточно доказывает, что она, "по существу своему, дочь" Шелиги, и притом дочь "несомненного происхождения". Но конечной причиной ее существования является, однако, невежество его бывшего конюха, Санчо. Это ясно видно в конце, когда оратор снова охвачен тревогой по поводу "чеканки" денег, показывая этим, что он все еще считает металлические деньги важнейшим средством обращения. Если бы он больше интересовался экономическими отношениями денег, вместо того чтобы сплетать для них прекрасный зеленый девичий венок, то он узнал бы, что - не говоря уже о государственных бумагах, акциях и т. д. - бoльшую часть средств обращения составляют векселя, бумажные же деньги образуют сравнительно небольшую их долю, а металлические - еще меньшую. В Англии, например, обращается в 15 раз больше денег в виде векселей и банкнот, чем в металлическом виде. Что же касается металлических денег, то они определяются исключительно издержками производства, т. е. трудом. Поэтому кропотливый штирнеровский процесс воспроизведения потомства был здесь совершенно излишен. - Торжественные размышления Шелиги о каком-то основывающемся на труде и все же отличном от современных денег средстве обмена, которое он будто бы нашел у некоторых коммунистов, доказывают только лишний раз наивность с которой наша благородная пара по своей неосмотрительности верит всему, что она читает.
Покончив с этой "рыцарской и романтической" кампанией "сватовства", оба героя уводят домой не свое "счастье", еще менее "невесту" и уж менее всего "деньги": в лучшем случае один "босяк" уводит с собой другого.
4) Государство
Мы видели, что Санчо сохраняет в своем "Союзе" современную форму землевладения, разделение труда и деньги в том виде, в каком эти отношения существуют в представлении мелкого буржуа. Ясно с первого же взгляда, что при таких предпосылках Санчо не может обойтись без государства.
Прежде всего его новоприобретенная собственность должна будет облечься в форму гарантированной, правовой собственности. Мы уже слышали его слова:
"То, в чем желают иметь свою долю все, отнимается у того индивида, который желает иметь это только для себя одного" (стр. 330).
Итак, здесь воля всех противопоставляется воле разрозненных отдельных индивидов. Так как каждый из согласных с собой эгоистов может оказаться не согласным с другими эгоистами и, значит, вступить в этот конфликт, то всеобщая воля должна получить, в противовес разрозненным отдельным индивидам, свое особое выражение -
"и эту волю называют государственной волей" (стр. 257).
Ее определения становятся теперь правовыми определениями. Чтобы привести в исполнение эту всеобщую волю, требуются, в свою очередь, принудительные мероприятия и публичная власть.
"Союзы и в этом деле" (в деле обладания собственностью) "умножат средства отдельного индивида и обеспечат оспариваемую у него собственность" (т. е. они гарантируют гарантированную собственность, т. е. правовую собственность, т. е. такую собственность, которой Санчо владеет не "безусловно", а лишь "получив ее на правах лена" от "Союза") (стр. 342).
Вместе с отношениями собственности восстанавливается, разумеется, и все гражданское право, и сам Санчо излагает поэтому, например, учение о договоре вполне в духе юристов, как это видно из следующего:
"Не имеет значения и то, что Я сам лишаю Себя той или иной свободы, например, посредством какого-либо контракта" (стр. 409).
А чтобы "обеспечить" "оспариваемые" контракты, он должен будет - и это тоже "не имеет значения" - снова подчиниться суду и всем последствиям современного гражданского процесса.
Так, "крадучись потихоньку из мрака ночи", мы опять приближаемся к существующим отношениям, но только в карликовом представлении немецкого мелкого буржуа.
Санчо сознается:
"По отношению к свободе между государством и Союзом нет существенного различия. Союз точно так же не может возникнуть и существовать без всяческих ограничений свободы, как и государство несовместимо с безграничной свободой. Ограничение свободы везде неизбежно, ибо невозможно ведь избавиться от всего; нельзя летать, подобно птице, только потому, что хотелось бы так летать, и т. д.... В Союзе будет еще немало несвободы и недобровольности, ибо его целью и не является свобода, которой он, наоборот, жертвует ради особенности, но и только ради особенности" (стр. 410, 411).
Не останавливаясь пока на комическом различении между свободой и особенностью, надо заметить, что Санчо, сам того не желая, пожертвовал уже в своем "Союзе" своей "особенностью" в силу существующих в нем экономических учреждений. В качестве настоящего "фанатика государства" он видит ограничения лишь там, где начинаются политические учреждения. Он оставляет нетронутым старое общество, а с ним и подчинение индивидов разделению труда; но в таком случае он уже не может избежать того, что разделение труда и, в результате этого, данное, доставшееся ему занятие и жизненное положение неизбежно навяжут ему и некую исключительную "особенность". Так, например, если ему выпадет жребий работать в Уилленхолле слесарем-подмастерьем, то навязанная ему "особенность" будет заключаться в вывернутом бедре, вследствие чего он будет "волочить ногу"; если "заглавный призрак его Книги" должен будет существовать в качестве прядильщицы, то "особенность" последней будет заключаться в одеревеневших коленях. Даже если наш Санчо останется при своей старой профессии барщинного крестьянина, которую ему предназначал уже Сервантес и которую он теперь выдает за свое собственное призвание, к выполнению которого он призывает себя, то в силу разделения труда и разрыва между городом и деревней его "особенность" сведется к тому, что он будет отстранен от всей системы мировых сношений и, следовательно, от всякого образования и поэтому сделается ограниченным местным животным.
Так, благодаря общественной организации, Санчо malgrй lui194 теряет в "Союзе" свою особенность, если уж мы, в виде исключения, примем особенность за индивидуальность. Что он теперь благодаря политической организации отказывается и от своей свободы, - это вполне последовательно и только еще яснее доказывает, с каким усердием он пытается установить в своем "Союзе" современные порядки.
Итак, различие между современными порядками и "Союзом" состоит в существенном отличии свободы от особенности. Мы уже видели, насколько существенно это отличие. Большинство членов его "Союза", вероятно, тоже не будет особенно стесняться этим отличием и поспешит декретировать "избавление" от последнего, а если Санчо все-таки не успокоится, то это большинство докажет ему на основании его собственной "Книги", что, во-первых, нет никаких сущностей, что сущности и существенные различия - воплощение "Святого"; во-вторых, что "Союзу" вовсе нет дела до "природы вещи" и до "понятия отношения"; и, в-третьих, что оно, большинство, нисколько не посягает на его особенность, а только не дает ему свободно ее обнаруживать. Оно, может быть, докажет Санчо, если он "станет стремиться к избавлению от государственного строя", что, сажая его в тюрьму, нанося ему удары, отрывая у него ногу, оно ограничивает только его свободу, что он partout et toujours195 остается "особенным", пока еще может обнаруживать жизненные проявления слизняка, устрицы или хотя бы гальванизированного трупа лягушки. Большинство, как мы уже знаем, "установит определенную цену" на его труд и "не допустит действительно свободного" (!) "использования его собственности", ограничивая этим его свободу, но не его особенность. В этом именно Санчо на стр. 338 упрекает государство. "Что же должен предпринять" наш барщинный крестьянин - Санчо? "Быть твердым и не считаться" с "Союзом" (там же). А если он станет ворчать против поставленных ему ограничений, большинство возразит ему, что пока он обладает особенностью объявлять свободы особенностями, оно свободно может признавать его особенности свободами.
Как приведенное выше различие между человеческой и единственной работой было только жалким присвоением закона спроса и предложения, - точно так же, устанавливая теперь различие между свободой и особенностью, Санчо лишь присваивает себе, в самом жалком виде, отношение между государством и гражданским обществом или, как выражается г-н Гизо, между libertй individuelle196 и pouvoir public197. Это настолько верно, что в дальнейшем он может почти дословно списывать у Руссо:
"Соглашение, ради которого каждый должен пожертвовать частью своей свободы", происходит "вовсе ее ради чего-то всеобщего или хотя бы ради какого-нибудь другого человека", - наоборот, "Я вступил на этот путь скорее из своекорыстия. Что же касается жертвы, то Я ведь приношу в жертву только то, что не находится в Моей власти, т. е. не жертвую ровно ничем" (стр. 418).
Это качество наш согласный с собой барщинный крестьянин разделяет со всяким другим барщинным крестьянином и вообще с любым индивидом, жившим когда-либо на земле. Сравни также Годвин, "Политическая справедливость". - Санчо, между прочим, обладает, по-видимому, особенностью воображать, будто у Руссо индивиды заключают договор из любви к всеобщему, что Руссо никогда не приходило в голову.
Впрочем, одно утешение осталось у него.
"Государство - священно... Но Союз... не священен". И в этом заключается "великое различие между государством и Союзом" (стр. 411).
Значит, все различие сводится к тому, что "Союз" есть действительное современное государство. "Государство" же есть штирнеровская иллюзия о прусском государстве, которое он принимает за государство вообще.
5) Бунт
Санчо столь мало доверяет - и с полным основанием - своим тонким различением между государством и Союзом, святым и несвятым, человеческим и единственным, особенностью и свободой и т. д., что под конец ищет спасения в ultima ratio198 согласного с собой эгоиста - в бунте. На этот раз, однако, он бунтует не против себя самого, как он это утверждал раньше, а против "Союза". Подобно тому как он раньше искал ответа на все вопросы лишь в "Союзе", так теперь - в бунте.
"Если община нарушает Мои права, то Я поднимаю бунт против нее и защищаю Свою собственность" (стр. 343).
Если бунт не "увенчается успехом", то "Союз" "исключит (посадит в тюрьму, вышлет и т. д.) его" (стр. 256, 257).
Санчо пытается здесь присвоить себе droits de l'homme199 1793 г., в числе которых было и право восстания - право человека, приносящее, разумеется, горькие плоды тому, кто пытается воспользоваться им по своему "собственному" разумению.
-------
Итак, вся история с санчевским "Союзом" сводится к следующему. Если прежде, в критике, он рассматривал существующие отношения лишь со стороны иллюзии, то теперь, говоря о "Союзе", он пытается изучить эти отношения по их действительному содержанию и противопоставить это содержание прежним иллюзиям. При этой попытке наш невежественный школьный наставник должен был, конечно, с треском провалиться. В виде исключения он попытался однажды присвоить себе "природу вещи" и "понятие отношения", но ему не удалось "освободить от духа чуждости" какой бы то ни было предмет или отношение.
Теперь, после того как мы познакомились с "Союзом" в его действительном виде, нам остается еще только рассмотреть фантастические представления Санчо о нем, т. е. рассмотреть религию и философию "Союза".
6) Религия и философия Союза
Мы начнем здесь опять с того пункта, с которого мы начали выше характеристику "Союза". Санчо пользуется двумя категориями - собственности и состояния; иллюзии о собственности соответствуют главным образом положительным данным о земельной собственности, иллюзии же о состоянии - данным, касающимся организации труда и денежной системы в "Союзе".
А. Собственность
Стр. 331. "Мне принадлежит мир".
Истолкование наследственной аренды своей парцеллы.
Стр. 343. "Я - собственник всего, в чем нуждаюсь" -
прикрашивающая парафраза того, что его потребности суть его достояние и что-то, в чем он нуждается в качестве барщинного крестьянина, обусловливается его отношениями. Подобным же образом экономисты утверждают, что рабочий является собственником всего, в чем он нуждается в качестве рабочего. Смотри рассуждение о минимуме заработной платы у Рикардо.
Стр. 343. "Но теперь все принадлежит Мне".
Туш в честь его тарифа заработной платы, его парцеллы, его непрекращающегося безденежья, в честь его исключения из всего того, что "общество" не хочет оставить только в его обладании. Ту же самую мысль мы находим на стр. 327, где она выражена так:
"Его" (т. е. другого человека) "добро есть мое добро, и Я распоряжаюсь им в качестве собственника в меру своей власти".
Это громогласное allegro marciale200 переходит затем в нежную каденцию и, постепенно падая, садится на землю - такова уж обычная судьба Санчо:
Стр. 331. "Мир принадлежит мне. Разве Вы" (коммунисты) "утверждаете что-нибудь другое своим противоположным тезисом: мир принадлежит всем? Все - это ведь Я, да еще одно Я и т. д." (например, "Робеспьер напр., Сен-Жюст и т. д.").
Стр. 415. "Я есть Я и Ты есть Я, но... это Я, в котором Мы все равны, есть лишь Моя мысль... некоторая всеобщность" (Святое).
Практическую вариацию этой темы дает
стр. 330, где "индивиды как совокупная масса" (т. е. все) противопоставляются в качестве регулирующей силы "изолированному индивиду" (т. е. противопоставляются Я в отличие от всех).
Эти диссонансы разрешаются под конец в успокоительный заключительный аккорд, гласящий, что то, чем Я не владею, есть во всяком случае собственность другого "Я". Таким образом, "собственность на все" есть лишь интерпретация того положения, что каждый обладает исключительной собственностью.
Стр. 336. "Но собственность есть лишь Моя собственность, если Я обладаю ею безусловно. В качестве безусловного Я, Я имею собственность, веду свободную торговлю".
Мы уже знаем, что если в "Союзе" не уважают свободу торговли и безусловность, то этим посягают только на свободу, а не на особенность. "Безусловная собственность", это - подходящее дополнение к "обеспеченной", гарантированной собственности в "Союзе".
Стр. 342. "По мнению коммунистов, община должна быть собственником. Как раз наоборот: Я являюсь собственником и только прихожу к соглашению с другими насчет Своей собственности".
На стр. 329 мы видели, как "Sociйtй201 делает себя собственником", а на стр. 330 - как оно "исключает отдельных индивидов из их собственности". Мы видели вообще, что был введен племенной ленный строй, самая грубая первоначальная форма ленного строя. Согласно стр. 416, "феодальный строй = отсутствие собственности", ввиду чего, согласно той же самой странице, "в Союзе, и только в Союзе, признается собственность", и признается она на том достаточном основании, "что нет больше существа, от которого кто-либо получал свое достояние в ленное владение" (там же). Это значит, что при существовавшем до сих пор ленном строе этим "существом" был сюзерен, в "Союзе" же им является sociйtй, откуда, по меньшей мере, следует, что Санчо обладает "исключительной", но отнюдь не "обеспеченной", собственностью в смысле знания "сущности" истории прошлого.
В связи со стр. 330, согласно которой каждый отдельный индивид отстраняется от того, чтo "общество" не желает оставить в его единоличном владении, а также в связи с государственным и правовым строем "Союза", на стр. 369 сказано:
"Правовой и правомерной собственностью другого будет лишь то, что Тебе угодно признать его собственностью. Как только это станет Тебе неугодно, оно потеряет для Тебя свою правомерность, а над абсолютным правом на него Ты посмеешься".
Этим он устанавливает поразительный факт, что-то, что существует в "Союзе" по праву, может быть ему неугодно, - таково бесспорное право человека. Если в "Союзе" существует учреждение вроде старофранцузских парламентов, которые так любит Санчо, то он сможет даже запротоколировать и сдать на хранение в канцелярию суда свое внутреннее сопротивление, а потом утешаться тем, что "не от всего можно избавиться".
Все эти положения находятся, по-видимому, в противоречии друг с другом и с действительным положением вещей в "Союзе". Но ключ к решению загадки содержится в приведенной уже юридической фикции, согласно которой там, где Санчо исключается из собственности, которой владеют другие, он якобы только приходит к соглашению с этими другими. Эта фикция излагается подробнее в следующих положениях:
Стр. 369: "Этому" (т. е. уважению к чужой собственности) "приходит конец, когда Я, предоставляя упомянутое дерево другому лицу - подобно тому как Я предоставляю другому мою палку и т. д. - не рассматриваю с самого начала это дерево как нечто чуждое Мне, т. е. как святое. Наоборот... оно остается моей собственностью, на какой бы срок Я ни уступил его другим. Оно - Мое и останется таким. В имуществе, принадлежащем банкиру, Я не вижу ничего чуждого".
Стр. 328: "Я не отступаю в испуге перед Твоей и Вашей собственностью, а рассматриваю ее всегда как Свою собственность, в которой для меня нет ничего заслуживающего уважения. Поступайте точно так же с тем, что Вы называете моей собственностью. При этой точке зрения мы легче всего придем к соглашению друг с другом".
Если Санчо запустит руку в чужую собственность, то ему согласно уставу "Союза", "намылят голову", и хотя он будет конечно, утверждать, что такова его "особенность" - запускать руку, куда не следует, "Союз" все же вынесет решение, что Санчо позволил себе некую "свободу". И если Санчо "свободен" посягать на чужое добро, то "Союз" имеет ту "особенность", что приговаривает его за это к порке.
Суть дела такова. Буржуазная и особенно мелкобуржуазная и мелкокрестьянская собственность сохраняется, как мы видели в "Союзе". Изменяется только интерпретация, "точка зрения", почему Санчо и подчеркивает всегда момент "уважения". "Соглашение" достигается благодаря тому, что эта новая философия уважения начинает пользоваться уважением всего "Союза". Философия эта заключается в том, что, во-первых, каждое отношение, независимо от того, вызывается ли оно экономическими условиями или прямым принуждением, рассматривается как отношение "соглашения"; во-вторых, эта философия заключается в фантазии, будто вся собственность других предоставлена им нами и остается у них лишь до тех пор, пока мы не будем в силах отнять ее у них, а если мы никогда не будем в силах, то tant mieux202; в-третьих, в том, что Санчо и его "Союз" в теории гарантируют друг другу взаимное неуважение, между тем как на практике "Союз" при помощи палки "приходит к соглашению" с Санчо; и, наконец, в том, что это "соглашение" есть простая фраза, так как всякий знает, что оно принято другими лишь с тайным намерением отбросить его при первом удобном случае. Я вижу в Твоей собственности нечто Мое, а не Твое; так как каждое Я поступает таким же образом, то они видят в этом нечто всеобщее, что и приводит нас к современно-немецко- философскому истолкованию обыкновенной, особенной и исключительной частной собственности.
К той философии собственности, которая господствует в "Союзе", относятся, между прочим, еще и следующие, вытекающие из системы Санчо, курьезы:
Согласно стр. 342, в "Союзе" можно приобрести собственность при помощи неуважения; согласно стр. 351, "все мы утопаем в изобилии", и Мне "нужно лишь протянуть руку", между тем как в действительности-то весь "Союз" относится к семи тощим фараоновым коровам, и, наконец, Санчо "лелеет мысли", "записанные в его Книге", чтo и воспевается на стр. 374 в несравненной оде к самому себе, составленной по образцу трех од Гейне к Шлегелю: "О Ты, который лелеешь подобные мысли, записанные в Твоей книге, - какая бессмыслица!" Таков гимн, который Санчо заранее декретирует самому себе и насчет которого "Союз" впоследствии "придет к соглашению" с ним.
Наконец, ясно и без "соглашения", что собственность в необыкновенном смысле, о которой мы уже говорили в разделе "Феноменология", должна приниматься в "Союзе" в качестве платежного средства, как "ходкая" и "курсирующая собственность". Насчет простых фактов, - например, насчет того, что Я питаю сочувствие, что Я говорю с другими, что Мне ампутируют (resp. отрывают) ногу, - "Союз", конечно, согласится, что "чувство, испытываемое чувствующими существами, также является Моим, является собственностью" (стр. 387); также и насчет того, что чужие уши и языки, равно как и механические отношения, - тоже Моя собственность. Таким образом, накопление богатств в "Союзе" будет заключаться главным образом в том, чтобы все отношения превращать посредством легкой парафразы в отношения собственности. Этот новый способ выражения свирепствующих уже и теперь "бедствий" является "существенным средством или состоянием" в "Союзе", и он благополучно покроет неизбежную, при "социальных талантах" Санчо, нехватку в средствах к жизни.
В. Состояние
Стр. 216: "Да будет каждый из Вас всемогущим Я!"
Стр. 353: "Думай об увеличении Своего состояния!"
Стр. 420: "Помните цену Своих дарований;
"Не роняйте их цены,
"Не поддавайтесь тому, кто хочет заставить Вас снизить цену,
"Не слушайте того, кто говорит, что достоинство Вашего товара не соответствует его цене,
"Не соглашайтесь на бесценок, чтобы не стать посмешищем,
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |