Он верен ей, потому что, как и она, любит.
Любит настолько, что готов был сделать ей предложение.
Снова.
И теперь для Гермионы всё остальное стало неважным.
Ноги сами понесли её к оркестру, потому как в голове моментально созрел безумный, но по-настоящему необходимый план.
К счастью, музыканты пошли ей навстречу, и она, удовлетворившись их ответом на просьбу, повернулась к толпе и нашла взглядом Драко, который уже был не один. Он о чём-то хмуро разговаривал с Асторией, которая выглядела крайне взволнованно, но Гермиона знала — её не может уже остановить ничто. Она услышала, как её кто-то окликнул, и увидела Джорджа с Гарри, которые стояли неподалёку. Они звали её к себе, и Гермиона рассмотрела за их спинами Невилла, Луну и Джинни, которые о чём-то непринуждённо болтали. Словно почувствовав её взгляд, Уизли обернулась и удивлённо замерла, очевидно, отметив изменения в Гермионе. А та лишь счастливо улыбалась, осознавая, что теперь её уже ничто не держит.
Она собиралась сделать нечто такое, простая мысль о чём раньше привела бы её в ужас.
Она намеревалась окончательно отрезать себе пути к отступлению и была готова, что многие, возможно, никогда не поймут её, а кто-то и вовсе отвернётся, посчитав предательницей.
Она больше не боялась и не стыдилась своих чувств, а лишь была твёрдо уверена, что поступает правильно.
Гермиона сдавалась и делала это с каким-то особенным удовольствием, будто безвозвратно разрушая в себе что-то, столько лет не позволявшее ей быть такой, какой она хотела быть.
Сделав первый, а затем и второй шаг, она будто шла наперекор чужим ожиданиям, чужим представлениям, и с каждым новым движением уверенно растаптывала свои страхи, в том числе и страх осуждения. Она смотрела на Драко и двигалась прямо к нему, ощущая, как ей в спину недоумённо смотрят друзья и знакомые, как её преследует удивлённый шёпот, на который она уже не обращала никакого внимания.
Первой её заметила Астория, которая тут же замолкла и, кажется, даже побледнела. Гермиона проигнорировала её полный страха и неприязни взгляд, полностью сконцентрировавшись на Драко, который, проследив за глазами Астории, наконец увидел её.
Гермиона чувствовала, как адреналин покалывает кончики пальцев ног, закручивается где-то в её стопах и вихрем поднимается по всему телу, заставляя голову кружится от странной эйфории, пока она преодолевала последние жалкие метры, что разделяли их с Драко. Внезапно по залу разнеслись первые аккорды танго, и она не смогла сдержать улыбки, когда увидела расширившиеся от удивления глаза Малфоя. Она подошла к нему почти вплотную и резко остановилась, гордо вскинув голову. Воспоминания о последнем разе, когда они танцевали под эту мелодию, словно хмель ударили в голову, и это было так восхитительно, что к глазам подступили слёзы.
Постепенно удивление на лице Драко сменилось другими чувствами, которых в его глазах было так много, что Гермиона не могла назвать ни одного точно, зато ясно ощущала — он может дать ей шанс, у них ещё всё может быть.
И она поняла — пора.
Ей плевать, что все узнают.
Плевать, что уже завтра в газетах появятся кричащие заголовки, а её ждёт огромный скандал, который может закатить любой из присутствующих людей, в том числе и Астория. Плевать на то, что она страшно рискует быть опозоренной, осмеянной сотней волшебников, которые, в случае отказа Драко, не поскупятся на жестокие слова и полные яда шутки.
Ей было плевать абсолютно на всё, потому что Гермиона окончательно сдавалась, сдавалась перед силой любви, решив, что сделает это — спросит всего один раз, но в этом вопросе, а вернее, в ответеДрако будет заключаться вся её будущая жизнь: или наполненная счастьем и любовью, или лишённая и того, и другого навсегда.
Она сделала глубокий вдох и спросила, глядя прямо в серые глаза человека, который был ей дороже всего, ради которого она уже пожертвовала всем:
— Потанцуешь со мной?
Услышав её уверенный, но негромкий вопрос, Драко замер. Он не сводил с Гермионы изумлённого взгляда, очевидно, не зная, что сказать, а она ждала ответ, точно так же не двигаясь. И пока они смотрели друг на друга, вновь исчезло всё вокруг, кроме них двоих и музыки, с которой было связано слишком многое.
Гермиона внезапно подумала — какой же всё-таки огромный путь до любви они прошли, начиная со школьных времён. Их прошлое было соткано из множества событий, порой до головокружения прекрасных, а иногда и до боли ужасных, но они выдержали их все, продолжая любить друг друга.
И сейчас она искренне молилась, чтобы Драко согласился, но он молчал. Он будто прирос к земле и, кажется, даже не дышал, в то время как секунды уже норовили превратиться в минуты. Внезапно в его взгляде что-то мелькнуло, и он едва заметно качнул головой, а внутри Гермионы всё сразу упало от осознания — это означает «нет».
Она рвано выдохнула, не в силах поверить, что её последняя, отчаянная попытка его вернуть увенчалась неудачей. Лицо Драко было непроницаемым, но на дне глаз плескались чувства, похожие на сожаление, боль и...
Гермиона не могла больше на него смотреть. Она резко развернулась, изо всех сил стараясь сохранить лицо и не поддаться оглушающему горю, после чего сделала несколько шагов прочь.
Вот и всё, всё кончено.
Теперь стало совершенно ясно — они никогда не будут вместе.
Ноги вмиг стали ватными, щёки пылали от стыда, а глаза пеленой застилали слёзы, когда Гермиона подумала об этом. А в следующую секунду она внезапно ощутила, как на её запястье сомкнулись чьи-то пальцы и кто-то крепко прижал её спиной к себе, уткнувшись ей в волосы. И осознав, чьи пальцы сейчас почти до боли сжимают её ладони, чьи губы прижаты к её виску, чьё тело так опьяняюще близко к её собственному, она всхлипнула и беззвучно заплакала. Гермиона, закрыв глаза, несколько секунд не двигалась, утопая в лавине эмоций, заставляющих её дрожать, почти задыхаться и молиться, чтобы это не оказалось сном, чтобы эти прикосновения не были лишь плодом больной фантазии.
— Грейнджер... — услышала она выстраданный шёпот, и в ней словно оборвалось что-то, до сих пор удерживающее её от окончательного безумия.
Гермиона громко вздохнула и, быстро обернувшись, на секунду встретилась с пронзительным, полубезумным, но однозначно тёплым взглядом Драко, а в следующую — крепко обняла его и сильно прижалась щекой к его груди, больше не в состоянии сдерживаться. И когда он притянул её к себе так, словно боялся, что она отстранится от него, нервы окончательно сдали, и она заплакала уже в открытую, от ощущения безграничного счастья, которое пульсировало в груди, вырывая судорожные всхлипы.
Ей было плевать, что на них смотрит добрая половина зала, ведь Гермиона ещё никогда не чувствовала себя такой защищённой, как в объятиях Драко, пока музыка кружила вокруг них, будто нашёптывая светлую песнь о том, что у них двоих ещё всё может получиться, что их любовь настолько крепка, что способна вынести всё.
Гермиона не знала, сколько они простояли, вжимаясь друг в друга так, словно боялись, что один из них исчезнет, но в какой-то миг, когда слёзы высохли, а эмоции понемногу начали поддаваться контролю, она медленно отстранилась и несмело взглянула на Драко.
— Ты, кажется, приглашала меня на танец? — встретившись с ней глазами, спросил он с непроницаемым выражением лица, хотя в его взгляде... Боже, она никогда не видела в нём столько эмоций и теплоты, как в этот момент.
— А разве не партнёр должен подать импульс к движению? — парировала Гермиона, вскинув бровь, и спустя секунду на губах Драко появилась лёгкая усмешка.
Не сводя с неё глаз и не говоря ни слова, он очень плавно прошёлся пальцами по её спине, а затем и по внутренней стороне левой руки по направлению к ладони. И в этом прикосновении чувствовался такой трепет, такая боязнь спугнуть её, что тело Гермионы невольно покрылось мурашками. Она понимала — они оба сейчас стоят на краю, и стоит сделать лишь одно неосторожное движение — они шагнут в пустоту и будут падать, падать, падать, сливаясь воедино, переставая замечать, где начинается он и заканчивается она, и поддаваясь головокружительной страсти, которая уже не была продиктована обычной похотью, а рождалась из выстраданной любви.
Гермиона рвано выдохнула и снова задрожала, чуть отстранившись и еле сдерживаясь, чтобы не наброситься на Драко в поцелуе на Драко прямо тут же, на глазах у сотни волшебников, чье мнение, впрочем, ей было безразлично. Просто сейчас, когда первые эмоции начали стихать, она почувствовала, что между ними всё ещё есть стена из невысказанных слов, из неразрешённых проблем, которые поднимали сотни вопросов и вселяли сомнения: что дальше?
Но Гермиона не хотела об этом думать.
Она хотела сполна насладиться близостью с Драко, хотела вновь станцевать с ним, если им это удастся, конечно...
Она хотела жить одним моментом. Но при условии, что в этом моменте будет он.
Положив правую руку на его плечо и до сих пор не веря, что это происходит на самом деле, она взглянула в тёмные от желания глаза и почувствовала, как он сделал первый шаг. Гермиона двинулась за ним, идеально следуя его импульсу, и ей показалось, будто не было этих долгих месяцев разлуки, будто они по-прежнему в том августе, в «Магнолии», где научились чувствовать друг друга в танце, а затем и за его пределами. И в это мгновение, когда они танцевали, уже будучи немного другими людьми после серии ошеломительных событий и ударов, едва не заставивших их разлучиться навсегда, их танго стало совершенно другим — более осмысленным, более пронзительным и живым в эмоциях, что скользили в их сдержанных движений, вот-вот норовя вырваться наружу. Гермиона отстранённо слышала, как окружающие шепчутся вокруг них, краем глаза видела, что они кивают головами в их сторону и наверняка неприязненно обсуждают, но ей было всё равно. Она просто смотрела в глаза Драко и находила в них отражение собственных чувств, от которых с каждым новым аккордом мелодии учащалось дыхание, а внизу живота разрасталось густое желание. Эта напряжённая сдержанность их танца, которая была лишь последним, за что они цеплялись в попытке окончательно не сойти с ума и не овладеть друг другом прямо здесь, была настолько дурманящей, манящей, поднимающей со дна души самые отчаянные эмоции, что в какой-то миг, когда Драко, не удержавшись, провёл ладонью по её бедру, с губ Гермионы слетел лёгкий стон, а потом...
Всё.
Моментально их самообладание полетело к чёрту, и Драко, резко отстранившись, с безумным взглядом, схватил Гермиону за запястье и потащил к выходу, не дожидаясь конца мелодии. Он шёл так быстро, что ещё чуть-чуть, и ей пришлось бы за ним бежать, но, напротив, ещё никогда время не тянулось так медленно: терпеть почти не было сил. Миновав широкие двери, они оказались в просторном холле, из которого завернули в узкий коридор. У Гермионы было ощущение, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, её даже немножко подташнивало от предвкушения, возбуждения и нетерпения, поэтому когда Драко, рванув на себя, затащил её в какую-то тесную нишу, скрытую тяжёлыми бархатными шторами, она не смогла сдержать очередной сдавленный стон, а Драко, очевидно, не смог сдержать себя.
Он накинулся на её губы, словно смертельно раненный в попытке в последний раз насладиться горячим, выстраданным, смешанным со слезами поцелуем, за который не страшно умереть. И она дала ему это — полную власть над собой, почти до хруста раскрывая рот, неистово языком встречая его и позволяя всё, абсолютно всё его рукам, которые дрожали от возбуждения, беспорядочно блуждали по телу, словно хотели запомнить, или вспомнить, каждый его изгиб. Гермиона задыхалась, не желая отстраняться даже для того, чтобы сделать вздох, потому что ей было катастрофически мало, так давно катастрофически мало его. И она, впившись пальцами в шею и затылок, лишь притягивала Драко ещё ближе, вжималась в его бёдра ещё плотнее и нетерпеливо тёрлась о возбуждённую плоть, едва не рыча от досады, что между ними ещё слишком много одежды.
Внезапно Драко на миг, чудовищный, самый долгий в её жизни миг, оторвался от неё, чем вызвал разочарованный всхлип, уже в следующую секунду сменившийся поражённым вздохом, когда он нетерпеливо смял подол её длинного платья по направлению к бёдрам и тут же сжал их до боли, резко впечатав её в стену и прикусив шею так, что наверняка завтра там проявятся отметины.
— Я хочу тебя, я так хочу тебя, Гермиона... — хрипло прошептал он, в то время как его рука скользнула между их телами и, сдвинув трусики в сторону, дотронулась до неё так, что Гермиона, судорожно ловя ртом воздух, поняла — ей его мучительно не хватает, он просто ускользает куда-то вместе со способностью мыслить, пока она словно где-то вдалеке слышит собственные стоны и осознаёт, что двигается навстречу, сама насаживается на пальцы Драко, требуя ещё, сильнее, глубже, снова, опять, и...
Она резко уперлась ногой в противоположную стену и вцепилась в плечи Драко в попытке не упасть, осознавая, что улетает, ускользает из реальности, ощущая, как сокращаются мышцы, как тело бьют неконтролируемые судороги, а с губ срываются настолько громкие стоны, что в какой-то момент она почувствовала прижатую к своим губам руку Драко и услышала его жаркий шёпот, но не смогла разобрать ни слова. Она слишком сильно, слишком отчаянно и долго мечтала повторить то, что у них уже когда-то было, и сейчас, когда её желания исполнялись, она не могла сдерживать эмоции, не думая о том, что её может услышать любой, кто окажется поблизости.
И лишь страх, что Драко вдруг исчезнет, растворится, как все те многочисленные горькие видения, преследующие её по ночам и ускользающие к утру, заставил Гермиону открыть затуманенные глаза, а пальцы скользнуть к его паху в желании поскорее ощутить его, прикоснуться к нему и сделать всё, чтобы он последовал за ней, чтобы был рядом.
Чтобы он одновременно с ней взлетал, а потом медленно падал, падал, падал, но никак не мог упасть, ощущая, что этому чувству, смешанному с физическим наслаждением, не будет конца.
— Не здесь, — внезапно услышала она звенящий от напряжения голос Драко, но всё же упрямо расстегнула ширинку и, поддев резинку боксеров, прикоснулась к нему горячей ладонью.
И Драко словно сорвался и, резко приподняв её за бедра, с глухим рыком вжал в стену так, что ей показалось — они её сейчас проломят. Стремясь удержать равновесие, Гермиона опёрлась напряжёнными стопами о противоположную стену, только сейчас заметив, что она уже без туфель, а Драко прикоснулся своим лбом к её и неконтролируемо качнулся бёдрами ей навстречу, чем вырвал её очередной бесстыдный стон.
— Я умоляю тебя, прекрати, иначе я трахну тебя прямо здесь, — сквозь зубы начал он, смотря таким взглядом, что внизу живота, в котором ещё до конца не утихли судороги после прошлого оргазма вновь начало разрастаться возбуждение, заставившее Гермиону потереться о Драко с глухим всхлипом.
— Я не могу. Я так сильно хочу, я так сильно люблю тебя, что... — ощущая, как слёзы текут по щекам, проговорила она и увидела, как темнеет его взгляд, наполняясь такими эмоциями, что она не сомневалась — у него снесёт крышу.
Прямо сейчас.
Но Драко удивил её, видимо, собрав крохи самообладания, чтобы достать палочку и аппарировать прямо так, с прижатой к бёдрам Гермионе, в свою квартиру.
Как только её ноги коснулись пола, она ощутила — Драко снова оторвал её от земли, взяв на руки, и, стремительно сократив расстояние до кровати, кинул Гермиону на неё. Она громко всхлипнула, потеряв ощущение контакта с ним, но в следующую секунду Драко лёг сверху, опёршись на предплечья, и ладонями обхватил её лицо. Когда их взгляды столкнулись, Гермиона просто забыла, как дышать. Ей казалось, будто на какой-то короткий миг она умерла и воскресла, ведь этот взгляд стоил того, чтобы умереть, потому что в нём было столько выстраданной, откровенной и горячей любви, что она ради неё готова была пойти на всё.
Драко смотрел на неё, не в силах отвести глаз, и Гермиона сама не заметила, как по её щеке скользнула слезинка от осознания, что она так сильно, так крепко его любит, из-за чего просто не в состоянии говорить.
Видимо, Драко понял всё без слов, и его глаза затопило тёпло, заставившее Гермиону притянуть его ещё ближе так, что теперь уже их носы соприкасались.
— Я люблю тебя, — внезапно услышала она секунду, а может, вечность спустя, и время будто остановилось.
Гермиона моргнула, не в силах до конца поверить, что только что услышала.
— Я люблю тебя, Гермиона, я... — повторил Драко, слегка качая головой и растерянно глядя на неё, словно произнёс эти слова впервые, хотя в какой-то степени так и было.
И в секунду, когда буквы просочились сквозь неё, когда они влились ей под кожу и уже там собрались воедино, образуя нечто столь огромное, что, казалось, сердце, не выдержав, вот-вот разорвётся на пике счастья, она выдохнула:
— Ты просто представить не можешь, насколько это сильно у меня.
Гермиона знала — он поймёт, что слова «любовь» ей недостаточно, что его для гигантского, навсегда сразившего сердце чувства безнадёжно мало.
И, когда он отчаянно прикоснулся к её губам своими, одновременно пытаясь расстегнуть дрожащими руками платье, когда стянул его и помог ей избавить себя от одежды, а потом, очевидно, едва не сгорая от возбуждения, принялся медленно, чувственно покрывать её поцелуями везде, куда только падал взгляд, шепча о том, какая она... Невозможная, необыкновенная, просто идеальная для него... Тогда Гермиона и осознала: он ей верит и понимает, что она говорит правду. Вернее, что она просто не может её сказать из-за нехватки слов, которые люди просто ещё не придумали, чтобы описать чувство, выходящее за рамки обычной любви, которое могло как погубить, так и подарить человеку жизнь, до краёв наполненную смыслом.
Смыслом, заключающимся в том, чтобы наслаждаться каждым днём, каждой минутой и секундой, проведённой рядом с таким же человеком, который кому-то покажется совершенно непримечательным, но для другого, носящего это чувство к нему в груди, он будет целым миром.
Внезапно Гермиона ощутила, как Драко навис над нею и упёрся в неё плотью. Её тело вмиг отозвалось новой ноющей волной возбуждения, ударившего в пах, и она слегка подалась навстречу, сама немного насаживаясь на него, потому что больше не могла терпеть, потому что ей это было настолько необходимо, что, казалось, ещё немного и она сойдёт с ума.
— Посмотри на меня, — услышала она сдавленную просьбу и открыла глаза, встретив тёмный от еле сдерживаемого желания взгляд, в котором при этом было оно — то, что больше любви.
Прямо как у неё, точь-в-точь.
И Гермиона внезапно осознала: да, они не могут выразить это словами, но они это слышат благодаря взглядам друг друга.
А когда Драко мягко качнулся вперёд, медленно растягивая, заполняя её до конца, она поняла ещё и то, что ничто не сможет полнее передать это всепоглощающее нечто, чем то, чем они сейчас занимались.
То, что люди зовут любовью, но для них двоих больше любви.
То, что делало близость совершенно особенной, не похожей ни на что, когда даже неистовость страсти уходила на второй план из-за ощущения полного единения, окончательного растворения в другом человеке.
То, что заставляло её смотреть в глаза Драко, пока он, изо всех сил сдерживаясь, неторопливо двигался в ней, будто пытаясь запомнить это ощущение навсегда,
Спустя какое-то время, наполненное медленными, до пронзительности чувственными толчками, Гермиона ощутила, как он переплёл её пальцы со своими и, вжав их в простыни, увеличил темп, входя так глубоко, что она едва не плакала от наслаждения, хотя, может, так оно и было. И в этот момент она отчаянно боролась с собой, чтобы не закрыть глаза от ощущения испепеляющего её рассудок желания. Она боролась, потому что искренне боялась, что стоит только хотя бы на миг закрыть глаза — и она упустит нечто важное, пусть даже на какую-то секунду потеряет частичку той магии, что творилась между ней и Драко, пока он был внутри неё, пока она была вокруг него и чувствовала, что лучше, чем сейчас, ей не было никогда.
И поэтому она выгибалась ему навстречу, бессвязно шептала что-то и слышала шёпот в ответ, смешанный с её, его стонами и звуком сталкивающихся бёдер, а ещё едва терпела, почти теряя ощущение реальности, но всё же держась благодаря пристальному взгляду серых глаз, в котором было столько желания, восхищения и того самого, выстраданного, прошедшего через многое чувства, что в какой-то миг, когда толчки Драко участились, стали сильнее и неистовее, а она, желая ощутить его ещё полнее, ещё глубже, сама начала подаваться навстречу, Гермиона поняла — она почти не может сдерживаться.
Простонав его имя и сдавленно всхлипнув, она, оттолкнувшись ладонями, заставила его сесть, в то время как сама, оказавшись сверху и крепко обхватив его лицо руками, несколько раз вскинула бёдра, грубо, до конца насаживаясь на него с рваными выдохами так, что каждая частица её существа замерла в тугом напряжении, готовясь к чему-то, что вот-вот выкинет её за границы реальности. Драко крепко сжал её талию и в последний раз особо сильным движением подался вперёд, вжимаясь в неё так, словно готов пронзить её насквозь, и в эту же секунду Гермиона почувствовала, как её накрывает лавина каких-то настолько невообразимых эмоций и ощущений, похожих на взрыв, оглушающий, отбрасывающий куда-то за пределы вселенной, что в попытке не потеряться, не утонуть и не исчезнуть, она крепко обняла Драко, ловя последнюю мысль о том, что внутри неё одновременно разливается его тепло. И это значило, что на этот раз они улетают, растворяются, теряются в ощущениях, но делают это вместе, как она того и хотела.
И она была счастлива, потому что знала — они оба падают, падают, падают, но вместе не ударятся о дно никогда.
***
— Что с нами будет? — уже под утро спросила Гермиона, когда сил хватало только на то, чтобы говорить и лениво перебирать её пряди, пока она лежала, тесно прижавшись к его груди.
Первые лучи рассвета нежно омывали её кожу, выкрашивали мягкие локоны в золотистый оттенок и вообще делали Гермиону такой прекрасной, что Драко, залюбовавшись, сначала и не осознал, что она задала вопрос.
— Я... — начал он, пытаясь найти ответ в бесконечном круговороте едва утихнувших эмоций, и внезапно даже для самого себя ответил: — Не знаю.
Он ожидал, что Гермиона начнёт возмущаться, скажет что-то, но она молчала, лишь как-то по-особенному замерев, будто даже перестала дышать.
— Ты не простил меня, — очень тихо сказала она, и что-то внутри него сжалось.
— Я давно простил тебя, — отозвался он, осознавая вдруг, что говорит сущую правду, которую он так долго не хотел признавать.
Они молчали какое-то время, ещё сильнее прижавшись друг к другу, словно не веря, что это происходит на самом деле, что все болезненные события остались в прошлом, а пропасть, которая разделяла их, исчезла навсегда.
— Я правда не знаю, Гермиона, — хрипло продолжил Драко, казалось, спустя вечность. — Мы причинили друг другу слишком много боли. Я причинил, — он нахмурился, — и я понимаю, что не хочу, чтобы ты снова страдала из-за меня.
— Я сделала куда больше, Драко, и это меня волнует, — спустя какое-то время призналась Гермиона, и он обнял её чуть крепче, желая успокоить. — Я просто порой до ужаса уверена, что мы сможем остановиться, что мы сможем прекратить причинять друг другу боль и будем счастливы вместе. Но потом я начинаю сомневаться, а выдержим ли мы? Смогу ли я сама больше никогда не совершать ошибок, которые могут опять ранить тебя?
Он задумался. Действительно, они хоть и любили друг друга, но их чувства были настолько истерзаны и измучены, что было ощущение, соверши кто-то из них ошибку ещё раз — другой просто не выдержит.
Они с Гермионой были слишком зависимы в своей любви и из-за этого уязвимы. Насколько Драко знал, во всех парах кто-то любит немного больше, но не в их случае.
И это таило в себе опасность. Ведь они будто держали хрупкие сердца друг друга в ладонях и могли в любой момент погубить их, неосознанно сжав и раздавив, что пугало по-настоящему.
— Так что же с нами будет, Драко? — повторила Гермиона спустя много часов перед тем, как покинуть его квартиру либо на какое-то время, либо навсегда.
Решение далось ему нелегко, но ответ, пришедший в голову, чувствовался единственно верным.
И Драко сделал выбор, подняв на Гермиону тяжёлый взгляд и озвучив его.
________________________________________________________________________________________
Дорогие читатели! Спасибо вам за ваши отклики и за ожидание! Надеюсь, оно было не так мучительно.;)) Как бы мне ни было грустно, но впереди лишь эпилог, который выйдет в мае, а потом... Всё. То есть, фактически, это была крайняя глава.((Мне уже заранее как-то не по себе... Подходит к концу огромная эра меня. А какие эмоции у вас? Как вам вообще события, развернувшиеся в 23 главе? И, самое главное, у кого какие предположения на счет эпилога?;)) Искренне жду ваши отзывы.
Так же, не могу не поделиться потрясающими видео-роликами к 22 главе, сделанными Евгенией Кошмар и Ксенией Хафизовой! Честно, каждый раз слезы на глазах, как пересматриваю.
http://www.youtube.com/watch?v=JdW96lS-yrk
http://www.youtube.com/watch?v=NuDAUSpHVDE
П.С. Хочу сказать отдельное СПАСИБО всем, кто проявляет активность в нашей группе "Лабиринт памяти" http://vk.com/labyrinth_of_memory. Ребята, вы не представляете, каким мощным зарядом позитива я заряжаюсь, когда общаюсь с вами! Вы меня порвали тогда, в день выхода главы, а сейчас окончательно разорвали своими комиксами! Я рыдаю от смеха, серьезно! =D Поэтому тем, кто ещё по каким-то причинам не состоит в нашей группе, настоятельно советую её посетить!
Эпилог
Soundtrack — Lara Fabian et Andrea Bocelli «Vivo per lei»
Она не могла надышаться. Всё ещё не могла, хотя пребывала здесь уже второй день. Голова шла кругом, тело трепетало, а в мыслях никак не укладывалось, что она вернулась сюда. Её пьянили терпкий запах диких цветов и пряность солнечного дня, а вчера — ещё и воспоминания: горькие, выстраданные и столь прекрасные. Она упивалась ими, смаковала, гуляя по таким родным окрестностям или же просто сидя на пляже и глядя на бесконечное искрящееся море. И к концу вечера вокруг неё, в её душе было снова так много пронзительных слов и оголённых чувств, ощущений от несмелых объятий и жгучих поцелуев, что она, казалось, окончательно сгорала вместе с закатом, который утопал в воде и будто утягивал её с собой на дно, не давая осознать, где заканчиваются воспоминания и начинается реальность.
И ей было хорошо. Так хорошо, что она беззвучно плакала и, закрыв глаза, подставляла лицо последним солнечным лучам и, наверное, горячим губам, с которых иногда срывался такой нужный шёпот, убеждающий, что она не грезит и не спит, а на самом деле чувствует это опять.
И она молилась, возможно, даже вслух, чтобы это ощущение никогда не покидало её.
Ощущение безграничного счастья.
Гермиона замерла в нерешительности и, зажмурившись, прислонилась к пальме спиной. Мерлин, насколько же всё было проще вчера, когда она поддалась ностальгическому порыву и на какое-то время забыла, что уже на следующий день её жизнь изменится навсегда, что ей придётся распрощаться с прошлым во имя будущего и начать всё с чистого листа.
Сердце стучало, как сумасшедшее, а дыхание настолько участилось, что Гермионе приходилось глотать воздух приоткрытым ртом, чтобы не задохнуться. Чёрт, и где же вся её хвалёная смелость? Куда подевались вчерашняя беззаботность и расслабленность тела? И почему ей страшно так, как не было никогда?! Ответы пришли практически сразу, и она резко распахнула веки, встретив взглядом зелень пальмовой рощи. Гермиона невольно улыбнулась и, оттолкнувшись от дерева, всё же заставила себя двинуться дальше, напомнив себе: ей есть ради чего преодолевать фобии и есть ради чего делать шаги, несмотря на то, что ноги в тот момент дрожали, а ладони были влажными от волнения.
Сейчас она просто не могла позволить себе быть слабой.
Впереди между пальмами показалась полоска света, и Гермиона сглотнула. Она ругала себя за то, что понемногу сбавляет темп, борясь с желанием трусливо остановиться и свернуть на полпути, а когда до того, чтобы ступить на песок, оставался всего шаг, и вовсе сделала это — встала, как вкопанная, слушая своё громкое дыхание, шум накатывающих на берег волн и пение птиц, которое в этот миг ей казалось тревожным.
— Ну же, идиотка... — процедила Гермиона, сжав кулаки, и, отбросив последние сомнения, вышла из пальмовой рощи.
Свет садящегося солнца моментально ослепил её, заставив крепко зажмуриться, и это на какое-то время обескуражило и позволило забыть о волнении. А когда глаза Гермионы привыкли и она открыла их, волнение исчезло совсем, уступив место новому чувству, от которого перехватило дыхание и сердце будто остановилось, ведь она встретилась взглядом с человеком, который, по всей видимости, уже давно её ждал.
Гермиона не знала, есть ли на пляже кто-то ещё: она просто не могла отвести глаз, когда, сжав дрожащими пальцами букет магнолий, двинулась вперёд по дорожке из зачарованных цветов, не сминавшихся от того, что она шла по ним, а может, и над ними, навстречу новой жизни. И сейчас, с каждой секундой она всё больше чувствовала уверенность в том, что делает всё правильно. Конечно, сердце по-прежнему стучало так, будто вот-вот проломит грудную клетку, но это было по причине трепета, томительного предвкушения, а ещё... счастья.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 64 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |