Когда смех стих, Блейз подал ему руку, и Драко, мгновение помедлив, всё же пожал её, глядя в его глаза.
Они решили присесть в ближайшем пабе и за стаканчиком огневиски поделиться новостями. Оба негласно решили сначала не затрагивать тему их последней встречи и тех событий в жизни Драко, которые последовали за ней, а потому Блейз начал с себя. Он рассказал, что устроился на новую работу, которая ему даже нравилась, побывал на очередной свадьбе матери, которая этим замужеством обеспечила безбедное существование уже и правнукам Блейза, а ещё переехал в новый дом, купленный совсем недавно. Драко с усмешкой слушал Забини и понимал, что тот сознательно оттягивает момент, чтобы перейти к действительно важному для него. И поэтому, осушив вторую порцию и немного захмелев, Драко решил спросить сам:
— Ну а как дела у вас с Эл? Вы всё ещё вместе?
Услышав это, Блейз на миг застыл, после чего нахмурился и залпом допил огневиски. Он с громким стуком поставил бокал и смело посмотрел на Драко.
— Я сделал ей предложение.
— Что?! — округлил глаза тот. — Ты шутишь!
— Да, я хочу на ней жениться, — твёрдо произнёс Забини: так, словно пытался показать — его решение ничто не может изменить.
Драко не мог найти слов: всё это было настолько... странно? Неожиданно? В крайней степени ошеломительно, в конце концов?
— Я люблю её, Малфой. И я не хочу совершать одну и ту же ошибку второй раз. Ведь когда-то я уже упустил момент, и стало слишком поздно что-то менять, — серьёзно сказал Блейз упавшим голосом, и Драко вспомнил девчонку Уизли, которая, впрочем, уже была миссис Поттер.
Конечно, он был сражён наповал этой вестью. Блейз и Эл? Женятся?! Драко не мог свыкнуться с этой мыслью, но, с другой стороны, в глубине души понимал, что они и правда подходят друг другу. И чем дольше он об этом думал, тем сильнее в нём росла уверенность, что Элиса будет счастлива с Забини, потому что тот, однозначно, любит её так, как никогда не любил и не смог бы полюбить Драко.
— Ты хочешь убить меня? — разорвав затянувшуюся паузу, сказал Блейз.
— Нет, — медленно покачал головой Драко, тут же посерьёзнев. — Я раз за вас, Забини. Она заслужила счастья, и, какой бы ты ни был придурок, я понимаю, что с тобой она будет счастлива.
Блейз ничего не сказал, но его взгляд затопила такая искренняя благодарность, что на душе Драко стало теплей.
На стойке материализовались новые бокалы, и Забини с Малфоем, синхронно взяв их, чокнулись и сделали несколько больших глотков: оба понимали — наступает черёд самой сложной части их сегодняшнего разговора.
— Итак, а теперь, думаю, тебе пора рассказать, какого чёрта я увидел на улице. Мне показалось, или ты воспылал нежными чувствами к идиотке Гринграсс?
Драко криво усмехнулся.
— Она не такая уж и идиотка, Забини, раз смогла запудрить мне мозги так, что я, будучи в полуневменяемом состоянии, умудрился её трахнуть.
Блейз присвистнул, вскинув брови, а потом протянул:
— Ну ты и влип, Малфой! А как же Дафна? Я же знаю, как она трясётся над своей драгоценной сестрицей!
Драко вздохнул.
— Она меня ненавидит. Думает, я пользуюсь Асторией, хотя я с ней даже не сплю. Тот раз был единственным, и я совершенно ничего не помню. Хотя удивительно, что у нас что-то вышло, потому что в прошлый у меня с ней ни черта не получилось, — зло выдохнул Драко и лишь тогда осознал, что наговорил лишнего.
Блейз вперился в него пронзительным взглядом.
— Что значит «не получилось»?
Драко закатил глаза.
— Да, Забини, ты прав, у меня банально не встал. Теперь можешь вдоволь упражняться в остроумии, — повернулся он к стойке и сделал глоток из бокала, внутренне готовясь стать посмешищем.
Но Блейз отчего-то молчал. Очень медленно Драко обернулся и увидел, что тот как-то странно смотрит на него таким взглядом, что сердце ухнуло.
Кажется, Блейз обо всём знал.
— Ты ещё любишь её, — высказался Забини прежде, чем Драко успел заткнуть его.
И всё.
Пришёл конец непринуждённой беседе.
Озвученная правда окружила Драко, будто размножилась и предупреждающе наставила на него палочки, говоря: «Сопротивление бесполезно». А взгляд Блейза был завершающим элементом и без того безрадостной картины его полной ничтожности.
— Я не собираюсь говорить о Грейнджер, Забини, — буркнул Драко, стараясь отогнать от себя её образ, который преследовал его почти круглосуточно.
— Не будь идиотом, Малфой, и не пытайся сделать идиота из меня. Я же прекрасно знаю, что Гринграсс тебе едва ли интересней маггловедения, хотя я, наверное, привёл неудачное сравнение.
— О, заткнись! — закатил глаза Драко, разворачиваясь к нему и начиная раздражаться всё сильнее. — Неужели ты думаешь, что я буду говорить с тобой о Грейнджер, чей омерзительный поступок ты покрывал все эти годы?!
— Я защищал Джинни, Малфой, и я уверен, будь на её месте Грейнджер, ты бы сделал то же самое, — без тени усмешки произнёс Блейз, и Драко, продолжавшему дуэль взглядов, пришлось с неохотой признать — так оно и есть.
— Всё в прошлом, Забини, в грёбаном прошлом. И Грейнджер в том числе, — отчаянно игнорируя, как что-то внутри неистово противится его словам, выплюнул он.
Блейз покачал головой с горькой усмешкой.
— Я тоже так когда-то думал. Но прошли годы, и только тогда до меня дошло: ни черта подобного. Всё до сих пор здесь, в настоящем, вот только я уже повлиять ни на что не в силах.
Драко не знал, что сказать. Он дико злился на Забини за то, что тот поднял самую болезненную для него тему из всех существующих, но вместе с тем осознавал — Блейз прав.
— Она предала меня, послала к чёрту тот факт, что я готов был наплевать на всё и сбежать с ней. Я готов был на ней жениться, Забини, и я бы сделал всё для неё, абсолютно всё! Как думаешь, могу ли я её простить?! — начиная распаляться, выдал Драко.
— Вопрос не в том, можешь или нет. В другом — хочешь ли?
Драко ошеломлённо наблюдал, как Забини после недолгой паузы допивает огневиски.
— В общем так, Малфой, — продолжил он, отставив пустой бокал в сторону. — Засунь в задницу гордость и прости Грейнджер. Девчонка искренне раскаивается и любит тебя, а самое главное — ты любишь её тоже, идиот, пусть для тебя это и не является резонным аргументом. Не будь тупицей, Драко! Ты всегда любил только её, и если ты сейчас её отпустишь, то будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
— С каких пор ты у нас сделался хреновым психоаналитиком? — злобно буркнул Драко, однако Блейз пропустил его реплику мимо ушей.
— Эл рассказывала мне, что всегда чувствовала — ты любишь другую. Просто знала, что это так, но пыталась закрыть на это глаза. Сам вспомни, Малфой, как много у тебя было девушек после школы! А толку? Ты же просто играл с ними и ни к одной не почувствовал ничего сильнее обычного интереса. Ты даже Элисой не смог увлечься по-настоящему! Потому что, даже не помня этого, всё равно любил только Грейнджер, а оказавшись вместе с ней в «Магнолии», полюбил и во второй раз. Разве это не говорит о том, что ты совершаешь жуткую ошибку, цепляясь за грёбаную гордость? Разве всё это было зря?
— Знаешь, Забини, порой мне кажется, ты безнадёжно тупой, чтобы понять: некоторые вещи нельзя просто так забыть. Бывают поступки, которые не заслуживают прощения, — осознавая, что он всё-таки уже думает иначе, прошипел Драко, злясь на самого себя.
— Да, бывают. И ты эти поступки совершал, Малфой, — сверкнул глазами Блейз. — А Грейнджер тебе их простила все до единого.
Возразить на это ему было нечего, и вот тут Драко почувствовал себя по-настоящему жалким: он на самом деле изо всех сил пытался возненавидеть Гермиону с прежней силой, пытался не думать и не надеяться, что слова Нарциссы и Блейза, а ещё его собственные умозаключения — правда.
Но у него ни черта не получалось.
В последнее время он терпел поражение за поражением, и это истощило его до предела.
У него не было сил думать, как быть дальше, не было возможностей строить какие-то планы и действовать, а потому он просто признавал неоспоримый факт — он в полном дерьме.
— Ты в дерьме, Малфой, — озвучил его мысли Забини. — Но мне хочется верить, что тебе удастся из него выбраться. Тем более единственный способ тебе известен.
Драко пристально посмотрел на Забини, задумавшись.
Да, способ ему был действительно известен.
Но ему было не известно, достаточно ли у него смелости, чтобы воспользоваться им.
* * *
Гермиона ненавидела это мероприятие. Уже который год подряд она вместе с Гарри и Роном была официально обязана присутствовать на благотворительном приёме, организованном Министерством магии в помощь жертвам войны. И всё бы ничего, если бы не отвратительное понимание: значительная часть денег, собранных в большинстве своём благодаря оправданным Пожирателям, едва ли раскаявшимся в содеянном, всё равно отправлялась в карманы чиновников и коррумпированных работников Министерства, которые много лет покрывали тёмные махинации ублюдков, ещё недавно с гордостью носивших уродливое клеймо на предплечии.
Из года в год она была вынуждена произносить речь перед толпой фальшиво улыбающихся людей и делать вид, что она не в курсе настоящего положения дел. Из года в год она сдерживала Гарри, который много раз намеревался высказать всё, что думает, вслух, и Рона, который и вовсе не собирался с некоторыми — очень многими — церемониться, предпочитая словам куда более красноречивые действия. И поэтому Гермионе из года в год приходилось проявлять чудеса изворотливости и небывалую житейскую мудрость, чтобы вовремя, иногда даже насильно, уводить друзей с мероприятия и тем самым оставлять нетронутой репутацию высокомерных гостей.
— В этот раз всё иначе, — сухо изрёк Гарри, когда они вдвоём зашли в роскошно украшенный зал, полный безупречно выглядящих волшебников и волшебниц, общавшихся на светские темы. — Всего шесть фуршетных столов вместо привычных восьми. Какое упущение!
— Прекрати, Гарри, — положила ладонь ему на локоть Гермиона. — Вспомни, что говорил Кинглси: он вот-вот должен вступить на пост министра, а потому в этом году средства, собранные благодаря этому приёму, действительно пойдут по назначению. Уверена, он лично всё проконтролирует.
Гарри громко вздохнул и, покачав головой, неприязненно буркнул:
— Не нравится мне это всё, Гермиона. Посмотри! Они же фальшивые насквозь!
Он кивнул на ближайшую к ним группу людей, среди которых она узнала отталкивающее лицо мужчины, уличённого в содействии Пожирателям.
— Не думай об этом — всё равно мы ничего не можем изменить, — отозвалась она и торопливо перевела взгляд в толпу, пытаясь найти друзей. Выцепив взглядом Джинни, Гермиона помахала ей и повернулась к Гарри: — Пойдём скорее к остальным. Мы и так задержались на регистрации.
Они двинулись вперёд, и Гермиона, на ходу здороваясь с гостями, мечтала, чтобы время прошло побыстрее и можно было с чистой совестью наконец покинуть этот до абсурдности роскошный зал. Единственным воодушевляющим моментом, скрашивающим её пребывание на этом вечере, было то, что она могла встретиться со школьными знакомыми, с некоторыми из которых виделась крайне редко, могла поговорить с друзьями, окунувшимися в семейные заботы, а оттого не находящими в обычное время возможности для встречи. Вот и сейчас, встретившись с Джорджем, Невиллом, Луной, Парвати и Джинни, она на какое-то время забыла, что присутствует на далеко не самом приятном мероприятии в её жизни. Гермионе удалось со всеми поговорить, узнать хотя бы в общих чертах, как те поживают, а ещё пару раз рассмеяться над шутками Джорджа. Правда в последний раз её смех резко стих, когда она, быстро окинув взглядом компанию, внезапно осознала: Рона среди них нет.
— Джинни, а где... он? — подошла к той и тихо спросила Гермиона, всё ещё надеясь отыскать в толпе знакомое веснушчатое лицо. — Он всегда опаздывает, но чтобы так задержаться...
— Он не придёт, — нахмурилась Джинни. — Сэм написала мне сегодня утром. Сказала, в Министерстве знают, что на то есть уважительная причина.
На какое-то время они обе замолкли, думая об одном и том же.
Оркестр исполнял новую ненавязчивую мелодию, а группа дорого одетых волшебников, коротавших время за вежливой беседой неподалёку от них с Джинни, неискренне рассмеялась, и слышать это было невыносимо.
— Он не простит меня.
— Он простит тебя, Гермиона, — одновременно с ней произнесла Джинни. — Обязательно простит, просто... Ему нужно время. Много времени.
— А про то, что вы с Гарри знали обо всём, он в курсе? — ощущая уже до костей въевшееся в неё чувство вины, спросила Гермиона.
— Судя по тому, что он категорически не хочет с нами общаться, думаю — да, — вздохнула Джинни и, взяв бокал с шампанским, сделала щедрый глоток. — Во всяком случае, он точно догадывается.
Гермиона не знала, что сказать. Прошло около недели с момента их последнего разговора, и всё это время она не решалась побеспокоить Рона, хотя и попросила Саманту позаботиться о нём. Просто она была уверена, что пока что Рон не готов видеть её, не готов с ней говорить и уж тем более не готов простить, и она не могла его в этом винить, зато с охотой винила себя за причинённую ему боль.
В сущности, всю неделю до приёма она только и делала, что занималась самобичеванием, вновь и вновь вспоминая прощальный взгляд Рона, который она не забудет уже никогда, а ещё добивая себя воспоминаниями о Драко, любовь к которому была так сильна, что Гермиона принесла в жертву ей многолетнюю дружбу, которую, возможно, никак не сможет вернуть. Она не могла и дальше жить во лжи и, несмотря на всю горечь осознания, что Рон для неё, скорее всего, потерян навсегда, теперь чувствовала себя куда свободней, понимая, что хотя бы поступила правильно, сказав правду.
Началась торжественная часть приёма, во время которой все вынуждены были выслушать массу пафосных и лживых речей, и Гермиона не заметила, как подошла её очередь выходить на сцену. Как обычно, она должна была говорить от лица героев войны, активно сражавшихся в битве за Хогвартс, а её речь из года в год оставалась практически неизменной. Вот и сейчас она с какой-то отстранённостью поднималась по ступенькам, покрытым кричаще дорогим, искусно расшитым ковром, под неуместно торжественную музыку и мысленно меланхолично повторяла хорошо заученные фразы, которые большинству будет «удобно» слушать. Выйдя на сцену и прошептав заклинание усиления громкости голоса, Гермиона привычно глянула на друзей, ободряюще ей улыбающихся, а потом сделала вдох, собираясь начать говорить, и посмотрела на толпу — и внезапно замерла с полуоткрытым ртом, встретившись с пристальным полуприщуренным взглядом.
В этот миг окружающие будто перестали существовать, катастрофически быстро растворившись в небытии из-за контакта глаз, делающего всё на свете неважным, реальность словно ускакала прочь под звук усилившегося сердцебиения, раскаты которого, казалось, ударяясь о стены, эхом разносились повсюду, а сама Гермиона ощутила, как едва не подкосились ноги, как голова чуть не пошла кругом от осознания — Драко здесь.
И он смотрит на неё, не в силах отвести взгляд, так же, как и она.
Он был здесь — стоял всего в нескольких метрах от сцены и выглядел, как всегда, безупречно. Прошло несколько секунд, и волшебники начали перешёптываться, пока она по-прежнемуе не сводила с Драко глаз, мучительно пытаясь насладиться хотя бы просто тем, что видит его, отчаянно впитать каждую черту его лица и запомнить это мгновение навечно. Она не шевелилась, боясь разрушить момент, старалась ни о чём не думать, но при этом надеялась понять, о чём же думает Драко.
Он был напряжён, однозначно, напряжён, если судить по залёгшей на переносице складке, напрягшимся скулам и слегка приподнятой линии плеч, но его взгляд... В его взгляде было столько разных неконтролируемых эмоций, которые сменяли друг друга, что Гермиона не заметила, как к горлу подступил ком, а в голову кричащей птицей влетело осознание: он любит её.
Он до сих пор любит её, невзирая ни на что.
Внезапно она почувствовала мягкое прикосновение к плечу и лишь тогда поняла, что довольно долго нелепо стоит на сцене перед сотней волшебников, которые уже начали тихо посмеиваться над её бестолковым поведением.
Обернувшись к ведущему и еле слышно пробормотав, что всё в порядке, Гермиона усилием воли заставила себя не смотреть на Драко и сосредоточиться. Она прокашлялась и взглянула на Джинни, которая, похоже, всё поняла, а потому, встретившись с ней глазами, незаметно сжала кулаки в ободряющем жесте и одними губами прошептала: «Давай».
И Гермиона начала говорить. Она неплохо справлялась, на автомате выдавая хорошо заученные фразы, и была даже благодарна тому, что столько лет терпела эти приёмы, на которых постоянно была вынуждена произносить одну и ту же речь. Но её мысли всё ещё были заняты Драко, а воспоминание о его взгляде, заставило кожу покрыться мурашками, а тело затрепетать. Пару раз, ощущая какую-то особенную, изощрённую форму эйфории от осознания, что, даже будучи с другой, он продолжает любить её, Гермиона сбивалась и позволяла себе бросить короткие взгляды в ту сторону, где стоял Драко. Она чувствовала на себе его обжигающий взор, но знала, что стоит ей только посмотреть ему в глаза — и она растеряет крохи самоконтроля, который и так уже сдавал позиции под натиском ошеломляющих эмоций.
Она закончила, и в зале раздались вежливые аплодисменты, а Гермиона мысленно готовилась взглянуть на Драко вновь. Но когда она посмотрела туда, где должен был быть он, то увидела лицо незнакомого мужчины. Нахмурившись, она быстро огляделась по сторонам, но Малфоя нигде не было — как будто и след простыл. Гермиона обратила внимание, что в зале опять начали посмеиваться, ведь аплодисменты уже почти стихли, а она всё ещё стояла, бестолково озираясь. Только тогда она, стушевавшись, быстро пошла к ступенькам на ватных ногах, по-прежнему погружаясь в круговорот ярчайших эмоций. Возле сцены её ждала Джинни с бокалом шампанского:
— Выпей, — без предисловий сунула она его Гермионе.
Та даже не стала спорить и, апатично взяв его в руки, залпом осушила. Поморщившись, Гермиона повернулась к Джинни.
— Ты видела?
Та горько усмехнулась.
— Да, и поэтому принесла тебе двойное успокоительное, — приподняла она второй бокал.
— Где он? — нервно приняв у неё слегка трясущимися пальцами новую порцию, начала осматриваться Гермиона, тщетно пытаясь отыскать в толпе знакомое лицо.
— Кажется, он пошёл к бару, — мрачно изрекла Джинни и, когда Гермиона уже собиралась двинуться в ту сторону, схватила её за запястье. — Не спеши, ты должна кое-что узнать.
Рассеянно обернувшись, Гермиона уловила её серьёзный взгляд. В голове стучало «Ты должна найти его!», но глаза Джинни заставили всё же остаться и выслушать.
— Он не один, Гермиона. Он пришёл сюда с Гринграсс, — с горечью выдохнула та, пристально смотря на неё, и будто весь мир ушёл у Гермионы из-под ног.
Она не заметила, что уже объявили начало развлекательной части вечера и многие принялись танцевать под звуки оркестра, потому как резко ощутила ноющее осознание: Драко не один.
Он по-прежнему с ней.
И это поменяло всё.
Желание говорить с ним моментально растворилось, ведь Гермиона поняла — это бессмысленно. Он пришёл на приём вместе со своей девушкой, и от этого было так тяжело и больно, что хотелось прямо вот так, в вечернем платье, осесть на пол, не обращая внимания на презрительные взгляды присутствующих, которые наверняка решат, что она перебрала с алкоголем.
А она бы и вправду желала перебрать. Наверное, впервые в жизни Гермиона всерьёз желала быть одурманенной шампанским, чтобы грохочущая реальность каждую секунду не напоминала ей, что прямо в этом зале Драко хорошо проводит время с другой.
Не говоря ни слова и уставившись себе под ноги, она двинулась к фуршетному столу, намереваясь взять очередной бокал. Джинни шла следом и молчала, за что Гермиона была той бесконечно благодарна. Она пыталась успокоиться, пыталась не думать о Драко и Астории, которые наверняка наслаждались объятиями друг друга где-то неподалёку. В этот миг Гермионе хотелось рассмеяться: какой же она была идиоткой, рассмотрев «любовь» в глазах Малфоя. Скорее всего, ей просто привиделось то, чего не было на самом деле. Скорее всего, он глядел на неё с жалостью и с презрением, а она увидела лишь то, что хотела.
Схватив новый бокал, Гермиона услышала печальный голос Джинни:
— Я надеюсь, ты не собираешься за несколько минут опустошить целую бутылку шампанского?
— Нет, не собираюсь, — устало откликнулась Гермиона, развернувшись к толпе, — если удастся — я выпью ещё больше.
— Может, нам лучше уйти? — вздохнула Джинни и сделала глоток из своего фужера.
— Не хочу доставлять им такого удовольствия, — с болью призналась Гермиона, мысленно рисуя жестокие картины: возможно, прямо сейчас Астория высокомерно посмеивается над ней, обнимая Драко.
Джинни не ответила, но от Гермионы не укрылся её сочувствующий взгляд.
Они какое-то время стояли, не спеша попивая шампанское, и наблюдали за танцующими, кружащимися в венском вальсе, и в это время Гермиона сдерживалась изо всех сил, чтобы не заплакать. Она старалась не разглядывать лица, проносящиеся мимо неё, ведь знала: стоит ей только увидеть знакомый взгляд серых глаз, прикованных не к ней, и она не выдержит.
За вальсом последовал фокстрот, и пар на танцполе стало ещё больше, когда Гермиона поняла, что больше не может бездействовать.
— Я пройдусь немного, — слабым голосом сказала она, обернувшись к Джинни, и та едва заметно кивнула.
Гермиона видела — она хотела пойти следом, но, очевидно, поняла всё по глазам и осталась на месте.
Гордо вскинув голову, Гермиона неторопливо двинулась вдоль линии фуршетных столов и внезапно остановилась, когда перед ней возник высокий молодой мужчина, уверенно улыбающийся и протягивающий руку.
— Добрый вечер, мисс Грейнджер. Могу я вас пригласить на танец? — с лёгким самодовольством спросил он, наверняка совершенно уверенный в её положительном ответе.
Гермиона не сразу осознала смысл его слов, но, когда осознала, натянуто улыбнулась и ответила:
— Простите, но, боюсь, вынуждена вам отказать.
Видимо, такой ответ был абсолютно неожиданным для него.
— Вы уверены? Я прекрасно танцую, в чём вы и сможете убедиться, если согласитесь, — шагнул к ней мужчина, который уже начал раздражать Гермиону, и она внезапно почувствовала, что кто-то буравит её тяжелым взглядом.
Гермиона медленно перевела глаза, и её будто обдало порывом ледяного ветра, когда она встретилась с Драко глазами.
Он стоял, прислонившись спиной к барной стойке, с бокалом в руке, который сжимал так, что тот, казалось, вот-вот расколется. По телу побежали восхитительные мурашки, когда Гермиона догадалась: Малфой зол.
Очень-очень зол.
И причиной этому, похоже, была её беседа с незнакомцем, который так настойчиво проявлял к ней интерес.
Видимо, осознав, что Гермиона смотрит на него, Драко едва заметно дёрнулся и метнул пронзительный взгляд в её собеседника, который всё с той же уверенной улыбкой ждал её ответа.
Гермиона поняла, что уже несколько секунд не дышит, лишь когда голова начала немного кружится, а горло словно кто-то сдавил. Усилием воли она заставила себя отвести взгляд от Драко и вежливо улыбнулась брюнету, который, похоже, спровоцировал Малфоя на... ревность?
Как только Гермиона не без удовольствия подумала об этом, ей по-детски захотелось отомстить Драко, усилить эффект и напоказ приняться флиртовать с другим. Да, она бы улыбалась, заигрывала, как умеет, а потом пошла бы на танцпол и закружилась в вальсе вместе спартнёром, который не сводил бы с Гермионы восхищённого взгляда. А Драко бы смотрел, следил за ними глазами и злился, потому что, даже несмотря на то, что и сам уже был не одинок, похоже, до сих пор что-то чувствовал к ней.
Однозначно, чувствовал, и Гермиона в этом убедилась только что, вновь поверив, что те эмоции, которые она прочитала в его взгляде, стоя на сцене, были истинными.
И только поэтому она сказала:
— Нет. Простите, но пока что у меня нет никакого желания танцевать.
Примирительно улыбнувшись, она обошла растерянного мужчину, явно опешившего от её категоричного отказа, а потом взглянула на Драко, гордо приподняв голову.
Пусть знает. Пусть знает, что она, в отличие от него, не пытается забыться в объятиях другого. Что она не пытается лгать себе и строить отношения с кем-то, кого никогда не будет способна полюбить.
Пусть видит, как она отказывает проявляющим к ней интерес мужчинам, как она даже не позволяет себе короткий разговор, прекрасно понимая, что этим может дать ложную надежду, которой уже никогда не суждено будет оправдаться.
Пусть чувствует в её взгляде, в каждом её движении и каждом вздохе, что она всё ещё любит его, вопреки всему.
Гермиона видела, как выпрямляется Драко, пока в его взгляде появляется тень какой-то новой эмоции, заставившей её сердце биться с огромной скоростью. Он слегка опустил подбородок, глядя на неё исподлобья, и было такое ощущение, что ещё секунда — и он, послав всё к черту, двинется к ней, но внезапно Гермиона заметила, как его лицо напряглось. Он смотрел куда-то сквозь неё, и она, уже подозревая, но желая убедиться, обернулась.
Хотелось горько рассмеяться.
Ну конечно.
Астория.
Она стояла всего в метре от Гермионы вместе с двумя молоденькими девицами и что-то жарко обсуждала.
Гермиона, медленно покачав головой и поразившись своей глупости, посмотрела на Драко ещё раз, желая выразить через взгляд всю боль, все те чувства, которые вмиг заставили противный ком в очередной раз за вечер подступить к горлу.
И как же она была поражена, увидев в его глазах отражение собственных эмоций!
Не в силах этого больше терпеть, Гермиона резко отвернулась и сделала было несколько быстрых шагов, намереваясь уйти прочь, когда услышала фразу:
— А ты не боишься, что Драко узнает правду? Ты же понимаешь, Асти, что весь твой план полетит к чёрту, если ему станет известно, что в ту ночь вы с ним так и не переспали.
Гермиона замерла на месте.
Что? Они говорят о Драко? Какого чёрта они обсуждают?
Её любопытство было настолько сильным, а уверенность, что, возможно, этот разговор изменит всё в её жизни, настолько крепкой, что она, сделав вид, будто выбирает закуски, прислушалась.
— Он проснулся в моей постели, Эмилия, и, поверь, я сделала всё, чтобы он не усомнился.
— Но он же был дико пьян накануне? Неужели ему не пришло в голову, что он просто физически не смог бы переспать с тобой? — раздался второй насмешливый голос.
— Мужчины порой бывают до ужаса самоуверенны, — фыркнула Астория, — а умная женщина умеет этим пользоваться.
— Не сказала бы, что ты «умная женщина», Астория, если полагаешь, что сможешь его удержать, исключительно благодаря его чувству вины и хорошему отношению к Дафне. К тому же ты сама говорила — он до сих не может забыть другую, раз даже не хочет спать с тобой.
— Более того, — подхватил первый голос, — он ведь не считает тебя своей девушкой! Помнишь, как он взбесился, когда ты наговорила ерунды, желая поразить Поттера с его нищей предательницей крови? Мерлин, да вы даже не целовались толком! Признай, Астория, ты ему едва ли интереснее флоббер-червя.
Девушки холодно рассмеялись, и Гермиона, не удержавшись, слегка развернулась, увидев пылающее от едва сдерживаемой ярости лицо Астории.
— Я уже жалею, что рассказала вам так много, мои драгоценные подруги, — процедила та, приподняв бокал. — Всё же вы зря смеётесь: Драко ведь неспроста не торопит события. Вероятно, он просто хочет, чтобы всё было по правилам.
Она интригующе замолкла и ехидно улыбнулась.
— По правилам? Что ты имеешь в виду? — недоверчиво вскинула бровь одна из её подруг.
— А то, что я нашла в его прикроватной тумбочке кольцо, — гордо приподняла она подбородок, окинув их торжествующим взглядом. — Наверняка он хочет сделать мне предложение.
Девицы, стоящие рядом с ней, удивлённо переглянулись, а потом одна из них поинтересовалась:
— С чего ты взяла, что это кольцо предназначалось тебе? Может, он купил его для бывшей подружки?
— Драко знает, как я люблю цветы, — купаясь в самодовольстве, начала Астория. — Конечно, он, скорее всего, забыл, что больше всего мне нравятся розы, но всё равно купил кольцо с декоративным элементом в форме... Хм, как же называется этот цветок...
Она задумалась, а Гермиона, которая, уже полностью развернувшись, смотрела на неё во все глаза, громко выдохнула:
— Магнолия...
— Точно, магнолия! — подняла взгляд к потолку Астория и, начав оборачиваться, спросила: — Стой, а откуда ты...
Столкнувшись с Гермионой глазами, она резко замолкла, словно увидев что-то дико её пугающее. И Гермиона догадывалась, что — её собственную магнолию, которой она украсила сегодня причёску, надеясь получить хотя бы небольшую порцию удачи.
Видимо, сработало.
Гермиона поражённо смотрела на Асторию, не в силах сдержать ошеломлённую улыбку от осознания всей ситуации. Её душа словно воспарила к небесам, а тело будто готово было вот-вот оторваться от земли, и она почувствовала, что больше не может терпеть.
Голова кружилось, Гермиона едва не захлёбывалась эмоциями, вырывающими из её горла сдавленный смех и заставляющими глаза увлажниться впервые за долгое время — от счастья. Такого откровенного и неприкрытого счастья, вызванного распирающим её пониманием: Драко по-прежнему верен только ей. Несмотря на то, что она предала его, вопреки тому, что он, наверное, до сих пор её не простил.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 44 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |