Но он не злился на отца. Потому что прекрасно знал, как выглядел в его глазах последние годы: опустившимся на дно, ни на что не способным слабаком, недостойным носить фамилию, которой Люциус так гордился. Драко не хотел его переубеждать. Просто не видел смысла, думая, что вряд ли когда-либо увидит этого человека ещё по крайней мере живым.
И он оказался прав. И — да, пожалуй, он по-настоящему переживал утрату. Только после смерти Люциуса Драко внезапно осознал, что, вопреки ненависти и отвращению, он по-своему любил его. Потому что даже ему, сыну, отрёкшемуся от родного отца, было больно, когда он узнал: того больше нет. Не то чтобы он сильно скорбел... Ему было жаль. Ведь где-то в глубине души он надеялся, пусть и самую малость, что,возможно, когда-нибудь они всё же смогли бы друг друга понять. Но теперь уже точно поздно на это уповать. Было бы поздно в любом случае, потому что с недавнего времени его жизнь слишком изменилась, и в ней не было места Люциусу, который, скорее всего, лишь сильнее возненавидел бы Драко. Не было места и ссорам, выяснению отношений, проклятиям и громким фразам, которые бы ещё дальше оттолкнули их друг от друга, а мать заставили страдать.
Зато было место для Грейнджер, для чувства, которое изменило всё, но в первую очередь его самого.
Драко потянулся к прикроватной тумбочке и взял стопку фотографий, которую ему выдали перед отбытием с курорта. За последний месяц он не раз разглядывал снимки, и только в эти моменты понимал, что всё ещё жив. Потому что, несмотря на боль, пустоту, странную апатию, заполнившую его тело и разум, он чувствовал, как теплело на душе, когда он опять смотрел на Грейнджер.
Она была такой разной: сердитой, задумчивой, весёлой, иногда грустной, но всегда одинаково прекрасной. Создавалось впечатление, что она меняла эмоции, как платья, надевая ту или иную по случаю, но истинное очарование, которое так восхищало Драко, всегда было при ней. Сейчас ему казалось странным, что он мог столько лет её ненавидеть, презирать за какую-то чёртову кровь? Как он мог не замечать, какой удивительной девушкой она была? И он поражался, насколько менялся сам, когда находился рядом с ней. Ради неё ему хотелось совершать дурацкие поступки: в духе тех придурков, что пишут стихи на розовом пергаменте или прилетают на метле с букетом роз к окну благоверной. Он всегда высмеивал таких «недоромантиков», но в итоге сам стал одним из них. И, если кто-то назовёт его чокнутым, когда узнает, что он вытворил в день рождения Грейнджер, он даже не станет с этим спорить.
С ней он в самом деле порой становился идиотом. Но если его поступки заставляли её хотя бы улыбнуться — значит, это стоило того. Она же улыбнулась, когда получила цветы? Драко хотел бы увидеть её улыбку, но чувствовал, что пока не готов встретиться с Грейнджер. В этот месяц он много думал об их сложных отношениях, о своих и о её чувствах. И понял, что в их случае есть только два выхода: либо забыть друг о друге навсегда, либо решиться быть вместе раз и навсегда.
Драко поднялся с кровати и подошёл к секретеру, стоящему у противоположной стены. Пробормотав сложное заклятие, он открыл верхний ящик и извлёк оттуда бархатную коробочку в виде магнолии, внутри которой и был его ответ.
Да, он определённо выбрал второе. Осталось только набраться смелости и спросить у неё, что же готова выбрать она.
Неожиданно его взгляд привлёк призрачный свет из глубины ящика. Он слегка улыбнулся и достал свой дневник, на котором покоился белый цветок.
Магнолия Гермионы. Она оставила её на пляже после той ночи. Видимо, слишком спешила, спасаясь бегством. В данный момент это казалось чем-то забавным, одной из причуд Грейнджер, но тогда... Драко не хотелось вспоминать, что он пережил, когда понял: она ушла. И, если бы не её письмо, он бы, наверное, так и не решился выяснить, в чём причина. К счастью, всё сложилось иначе.
Его рука потянулась к цветку, он хотел его взять, но тот словно присосался к тетради. Насупившись, Малфой ещё раз попытался отсоединить магнолию, но результат был тот же. Он с раздражением произнёс открывающее дневник заклинание, надеясь, что это поможет, и, когда слова были сказаны, он действительно распахнулся. Драко невольно ухватил взглядом отрывок текста, а затем замер и повторно перечитал:
«22.09.98
Эта сука всё видела. Интересно, как долго она пялилась? В любом случае для Грейнджер это будет хорошим уроком: нечего совать нос в чужие дела».
Он нахмурился, силясь мысленно восстановить, о чём писал тогда, но очень быстро осознал, что не помнит ничего. С ощущением нарастающей тревоги Драко нетерпеливо пролистал несколько страниц, пока вновь не зацепился за знакомую фамилию.
«...нас поставили в пару, и теперь я должен терпеть Грейнджер до самого Рождества. Как будто мне и так не хватает её вечного присутствия и этого я-слежу-за-тобой взгляда.
А ещё... Не могу, к чёрту, выкинуть из головы, как она смотрела на нас в ту ночь. Если бы я не знал эту чопорную заучку - подумал бы, что она не прочь оказаться на месте Мишель».
Драко смутно припоминал, что, кажется, спал на последнем курсе с когтевранкой по имени Мишель, но воспоминания были слишком расплывчаты. И, конечно, он до сих пор не мог понять, при чём тут Гермиона, пока внезапно не оцепенел, обратив внимание на другую запись, сделанную месяц спустя:
«Я её ненавижу. Она виновата, а ведь я предупреждал: не надо меня преследовать. Я не соображал, что делаю, когда... Чёртова сука! Она же ответила на поцелуй, и на секунду я опять увидел тот самый взгляд...»
Драко перелистал ещё несколько страниц. Ему было уже ощутимо плохо, его буквально тошнило от осознания, что он не помнит слишком многого.
«Блейз спутался с девчонкой Уизли. Я видел, как они лизались после последнего урока, когда думали, что все уже вышли из класса. Вечером я пытался поинтересоваться, откуда взялся такой интерес к этой рыжей истеричке, но Забини заявил, что ответит на этот вопрос лишь тогда, когда я скажу, с какой стати начал трахаться с Грейнджер.
Ублюдок».
Его руки уже тряслись, но он всё же заставил себя найти ещё одну запись, чтобы окончательно убедиться.
«18. 03. 99
Это уже становится опасным, ведь я по-настоящему зависим. Успокаивает только, что Забини в том же дерьме. И, хотя он это отрицает, я вижу: он привязался к Уизли.
Кто бы мог подумать, что я почувствую то же самое к Грейнджер...»
Он больше не мог терпеть.
Кровь прилила к вискам, мысли лихорадочно сменяли одна другую, и Драко почувствовал, что точно сойдёт с ума, если тут же не попытается всё выяснить. И помочь ему в этом мог только один человек.
Он смутно помнил, как оделся и аппарировал к двери с виду абсолютно неприметного многоквартирного дома. Смутно помнил, как не своим голосом пробормотал заклятие, а затем оказался на крыльце роскошного особняка. И вот когда дверь открылась, он пришёл в себя.
— Малфой? — удивлённо вскинул бровь Блейз.
Вместо ответа Драко швырнул ему дневник, который тот поймал в последний момент. Забини несколько секунд обескураженно смотрел на чёрную тетрадь в своих руках, после чего его, очевидно, затопило понимание.
Медленно подняв глаза на Драко, он мрачно констатировал:
— Ты знаешь.
Малфой, пытаясь сдержать обуревавшие его чувства, сквозь зубы проговорил:
— Нет, это ты знаешь то, что я по непонятной причине забыл. И ты, сукин сын, сейчас же расскажешь мне всё.
Лицо Забини слегка скривилось, а следом в его глазах промелькнуло беспокойство. Он неловко пропустил волосы сквозь пальцы и быстро оглянулся, а после немного тише добавил:
— Послушай, давай поговорим об этом в любое другое время...
Драко молниеносным движением выхватил палочку и приставил её к горлу Блейза. Лишь тогда он обратил внимание, что тот по пояс раздет.
— Ты будешь говорить со мной сию же секунду, и мне насрать, с кем ты там собирался трахаться! — с этими словами он бесцеремонно влетел внутрь, но, когда прошёл в гостиную, тут же замер, уставившись на девушку, которая испуганно глядела на него. Гнев моментально сменился удивлением, но уже через секунду взгляд Драко потеплел.
— Привет, Эл, — произнёс он, наблюдая, как та поплотнее запахивает халат.
— Драко? — только и выдавила она, а затем с тревогой посмотрела куда-то ему за спину.
— Я пытался ему объяснить, что не время, но... — послышался немного раздражённый голос, и, обернувшись, Малфой встретился с Блейзом глазами. Тот смотрел на него угрюмо, но уверенно, и внезапно Драко осознал, что больше не злится. Тот факт, что теперь Элиса с Забини, немного отрезвил его, и он не мог понять, что именно чувствовал в это мгновение.
— Нам нужно поговорить, — не прерывая зрительный контакт наконец заговорил Блейз. — Не могла бы ты...
— Конечно, да... Я... Я буду в спальне, — сконфуженно отозвалась она и, мельком взглянув на Драко, вышла из комнаты, в которой тут же стало слишком тихо.
Какое-то время оба молчали, взирая друг на друга, а потом одновременно начали:
— Послушай...
Драко немного повысил голос и перебил:
— Я не против. Если у тебя всё с ней серьёзно, то...
— Она удивительная, Малфой. Мне с ней хорошо, — слегка запрокинув голову, решительно заявил Блейз, а затем добавил: — Но, полагаю, сейчас тебя интересует другое?
Шумно выдохнув, Драко в конце концов отвёл взгляд. Напряжение и тошнотворное беспокойство вновь вернулись к нему, и он ощутил, что больше не может стоять.
— Садись, — словно прочитав его мысли, махнул рукой в сторону кресла Блейз, и Малфой, сделав несколько шагов, устало опустился в него. Забини сел напротив и кинул на стол дневник. За окном барабанил дождь и жалобно скулил ветер, откуда-то с улицы доносились весёлый девичий смех и отголоски маггловской музыки. Там, за окном, жизнь продолжалась, а в этой комнате словно затихла, остановилась на время, пока они оба, не произнося ни слова, смотрели на чёрную тетрадь в кожаной обложке. Прошло немало времени, прежде чем Блейз начал говорить.
— Как много ты знаешь?
Драко медленно поднял глаза. Стало почти невыносимо от омерзительного чувства, скрутившего его живот.
— Меня хватило только на то, чтобы прочитать пару записей и вдруг понять, что я ни черта не помню.
— Хорошо. Что именно ты узнал? — скрестил руки на груди Блейз и откинулся на спинку кресла.
— Я спал с Грейнджер? — вмиг ответил он вопросом на вопрос.
— Полагаю, что да, раз вы оба исчезли с маскарада в ту...
— Не строй из себя идиота, Забини. Поверь, ещё одно твоё неосторожное слово, и я... — он едва сдерживал эмоции, хотя пальцы уже крепко сжимали палочку.
Но, до того как он успел закончить, Блейз бесстрастно выпалил:
— Да.
Воцарилось молчание. Снаружи послышался звук разбитого стекла.
— Что? — не в силах поверить в услышанное, тихо переспросил Драко.
— Ты спал с Грейнджер, Малфой, — устало произнёс Забини, и в его глазах скользнуло сожаление.
— Тогда... В таком случае почему я ни черта не помню? — не торопясь поднялся он, гневно уставившись на Блейза. — Скажи мне, сукин сын, почему? Ответь, как так вышло, что ты помнишь, а я — нет?!
Забини резко встал и, немного помолчав, твёрдо продолжил:
— Я не могу тебе этого сказать, Малфой. Я поклялся, что не скажу.
Драко осознал, что направил палочку тому в грудь, лишь в момент, когда Забини молниеносно приставил к его горлу свою.
— Если ты сейчас же не успокоишься — вряд ли у тебя будет возможность узнать хоть что-то, Малфой, — выплюнул Блейз, очевидно, начиная закипать.
— Я успокоюсь, только когда узнаю, кто заставил меня забыть, — буравя его взглядом, проговорил Драко. — Признайся, это сделал ты, ублюдок?
Блейз скрипнул зубами.
— Я никогда на это не подписывался, Малфой. Поверь, я здесь ни при чём.
— Тогда, может быть, это сотворила твоя рыжая сука, с которой ты, как оказалось, трахался весь последний год в Хогвартсе?! — Драко уже потряхивало от ярости, и, когда в глазах Блейза промелькнуло что-то, он понял, что прав.
Малфой неспешно опустил палочку, ошеломлённо уставившись на Забини. Его дыхание участилось, а к горлу подкатывала тошнота.
— Так это сделала Уизли? — прошипел он, и Блейз мрачно посмотрел на него, но ничего не ответил.
— Отвечай, мать твою! Это сделала она? — вновь вскинул палочку Драко.
Теперь уже Забини опустил руку и прикрыл глаза.
— Это была не её идея.
Сотня лихорадочных, убийственных мыслей заполнили голову Драко.
— Что? — еле слышно переспросил он.
Блейз лениво поднял голову и устало воззрился на него.
— Я поклялся, что не скажу. Только знай, что она просто согласилась сделать это. Но эта идея была не её.
Драко какое-то время молча пялился на него, пытаясь сопоставить факты, и внезапно — наотмашь, слишком очевидно и больно...
Нет.
— Грейнджер... — прошелестел он.
— Она тоже ничего не помнит, можешь быть уверен.
— Грейнджер... Это... Это была её идея? — чувствуя, как понимание душит, разъедает его, выдавил Драко и сделал шаг назад.
Забини смотрел на него уже с откровенным сочувствием. И это только сильнее злило, выворачивало, разрывало изнутри.
— Я не могу сказать, Драко. Поверь, я правда не могу.
А он ощутил, что тоже не может, не может больше находиться в этом доме. Едва держась на ногах, Малфой взял дневник и побрёл к выходу, пытаясь унять мерзкое чувство в груди.
Нет. Это не может быть она.
В этот вечер Драко узнал слишком многое, но главное для него до сих пор оставалось тайным. Если они с Грейнджер уже когда-то были вместе... Кому понадобилось заставить их двоих обо всём забыть, если не ей? Зачем Уизли это сделала? А что если... если Грейнджер её в самом деле попросила?
«А если нет?» — вмешался внутренний голос, и это немного привело Драко в чувство.
Он очень не хотел верить, что Гермиона могла так поступить. Но ему было необходимо знать правду, даже если она перевернёт его грёбаный мир, а потом сожжёт дотла.
Ему нужно было знать.
Лишь открыв входную дверь, Драко апатично бросил через плечо:
— Не делай ей больно, Забини. Позаботься об Эл.
Не дождавшись ответа, он аппарировал и уже не услышал, как Блейз отозвался вслед:
— Позаботься о себе, Драко.
Просто он понимал, что совсем скоро Малфоя ждёт оглушительный удар. И вряд ли хоть кто-то сможет ему помочь.
Глава 20
Soundtrack — Snow Patrol «What If This Storm Ends»
— Ну, как я выгляжу?
Гермиона обернулась и замерла. Перед ней стояла Джинни и смотрела, в волнении ожидая ответ, но в этот миг было сложно вымолвить хоть слово, ведь та была сказочно красива. Воздушное белое платье со шлейфом, подчеркивающее женственную фигуру, собранные в простую, но элегантную причёску локоны, увенчанные фатой, и аккуратный бледно-розовый букет в её тонких пальцах говорили, что сегодня она невеста. Нежная, юная, хрупкая... Она была похожа на нимфу своим сияющим открытым взглядом и словно светящейся кожей, а её не перегруженное деталями одеяние только усиливало это впечатление. Гермиона соврала бы, сказав, что это не самая красивая невеста на свете.
— Ты... Боже, Джинни, ты так прекрасна! — наконец произнесла она и от обилия чувств обняла подругу. — Поверить не могу, что уже сегодня ты станешь женой.
— Тише, тише, дорогая, эта причёска держится на одном честном слове Флёр, а ты же знаешь: это по определению вселяет некую неуверенность, — попыталась пошутить Джинни, но Гермиона заметила, что её голос дрогнул.
Она не спеша отстранилась и заглянула той в глаза, в которых читалось смятение.
— Волнуешься? — тихо спросила Гермиона, взяв Джинни за руки.
— Немного, — честно призналась она, прикусив губу.
— Ты выходишь замуж за лучшего мужчину на свете, Джинни, — мягко успокоила Гермиона.
— Я знаю. И поэтому мне кажется, я его не достойна.
Гермиона вновь ласково притянула её к себе.
—Ты единственная, кто его достоин, Джинни. Только ты делаешь его счастливым. Я знаю, поверь.
И она действительно знала. С того дня, когда Гермиона в последний раз говорила с Гарри один на один, прошёл почти месяц. Они все были погружены в свадебные хлопоты, но от неё не укрылось: тот, невзирая на усталость и суету, выглядит бесконечно счастливым. Она была уверена: Гарри вряд ли рассказал Джинни, что осведомлён о её незаконченных отношениях с Блейзом, а ещё не сомневалась: он точно в курсе, что теперь этому всё-таки пришёл конец. Иногда, когда они вместе сидели в гостиной и обсуждали какую-нибудь очередную «важную» для Джинни деталь, вроде цвета скатерти на десертном столе, Гермиона улавливала, как Гарри с такой любовью и нежностью смотрит на свою невесту, что от этого на сердце теплело. Однажды он почувствовал: она за ним наблюдает, и обратил взгляд на неё. Тогда Гермиона мягко улыбнулась и еле заметно кивнула, чем, очевидно, смутила его, застав врасплох. Но буквально через несколько секунд настал её черёд чувствовать неудобство: Гарри перевёл глаза, на Рона, а затем воззрился на неё с немым вопросом. Их улыбки одновременно потускнели, когда оба поняли: ответа до сих пор нет.
Гермиона в самом деле понятия не имела, когда сможет признаться во всём Рону. Конечно, она не была морально готова, но была ещё одна причина, которая решала всё: она не знала, что будет дальше в её отношениях с Малфоем. Получив от Драко цветы на день рождения, она письменно поблагодарила его, но на письмо, как и в прошлый раз, ответа не последовало. До свадьбы Джинни оставалась всего неделя, поэтому Гермиона решила подождать наступления долгожданного события и, если до этого момента Драко по-прежнему не объявится, тогда попытаться ещё раз выйти с ним на связь.
— Гермиона? — негромко позвала её Джинни.
— Всё в порядке, просто задумалась, — поймав вопросительный взгляд, отмахнулась она и отошла к окну, стараясь унять щемящее чувство, которое возникло, стоило ей вспомнить о Драко.
На улице уже собрались почти все приглашённые и теперь радостно обсуждали предстоящее мероприятие, пробуя угощения с десертного стола, возле которого аккуратной горкой высились красивые праздничные коробки. Погода тоже не поскупилась на свадебный подарок и упаковала ясное голубое небо в невесомые, едва заметные облака, которые украсила солнечным бантом и принесла вместе с теплом, если верить синоптикам, всего на один день. День, в котором не должно было быть места даже мимолётной грусти. И Гермионе было стыдно, что она, несмотря ни на что, не могла от неё избавиться.
—Ты скучаешь по нему, да? — прозвучал мягкий голос за её спиной, и она, вмиг почувствовав, как сжалось сердце, неторопливо обернулась.
— Джинни, ты сегодня невеста, и я тебе запрещаю говорить о чём-то ещё, кроме... — шагнула в её сторону Гермиона, ощутив укол вины, и увидела, что в лице Джинни что-то дрогнуло.
— Невестой я буду всего раз в жизни, а подругой — всегда, — серьёзно заявила она таким тоном, что заставил Гермиону насторожиться.
— Джинни? — нахмурилась она.
Та, не мигая, подошла и взяла её руки в свои.
— Прости меня,— чуть помолчав, неожиданно тихо сказала Джинни.
Пару раз моргнув, Гермиона ещё больше помрачнела и недоумённо уставилась на неё.
— За что?
Та в ответ лишь с сожалением слегка покачала головой, прикусив губу, и, когда она уже хотела что-то сказать, дверь резко открылась и в комнату вошла или, вернее сказать, влетела Саманта.
— Ах, вот вы где! Я обошла все комнаты, прежде чем смогла вас найти! — возбуждённо воскликнула она и остановила взгляд на Джинни, тут же приняв восторженное выражение лица. — Боже мой, какая же ты красивая, сестрёнка! Конечно, я бы добавила немного блёсток и вышивки, но...
— О Мерлин... — закатила глаза и, прикрыв рот рукой, еле слышно произнесла Джинни, слушая её непрекращающуюся болтовню. — Всего месяц встречается с моим братом, а уже считает меня сестрой.
— Ты же мечтала о сестре? Вот твоё желание как раз на свадьбу и исполнилось, — едва сдерживая смех, незаметно проговорила Гермиона и попыталась сделать вид, что вникает в смысл слов Саманты, которая, не замечая ничего, активно жестикулировала и в деталях описывала платье, идеально подходящее Джинни, по её мнению.
— Теперь я понимаю тех, кто говорит, что своих желаний стоит бояться, — усмехнулась та, снисходительно кивая Сэм.
—... и вообще, Гарри уже десять минут стоит у алтаря и ждёт, когда же ты к нему спустишься.
— Что? — одновременно воскликнули Гермиона и Джинни.
— Да, и, по-моему, он жутко волнуется. Рон хотел было сам пойти за вами, но я его опередила: вы же знаете, какой он бывает, когда нервничает.
Услышав её слова, Гермиона не смогла сдержать тёплой улыбки: что бы собой ни представляла Саманта, она совершенно точно была искренне добра и внимательна к ним всем, а ещё заботилась о Роне. Даже Джинни, которая с самого начала скептически относилась к новой пассии брата, теперь неохотно соглашалась, что та не так и плоха.
На самом деле, при всей внешней легкомысленности, Саманта оказалась самоотверженной девушкой в любви и умелой хозяйкой в доме. Молли Уизли, которая заочно невзлюбила Сэм, проведав, что «некая девица» собирается переехать в Англию из далёкой Америки, чтобы «сесть на шею её сыну», была явно удивлена, обнаружив, с какой охотой эта самая девица, приехавшая в гости специально к свадьбе Гарри и Джинни, принялась помогать на кухне, едва переступив порог дома. А когда она объявила, что вкуснее ужина в жизни не пробовала, окончательно покорила Молли, с которой весь последующий час обсуждала тонкости приготовления тех или иных блюд. Гермиона была от всего сердца рада за Рона, она же видела: Саманта от него без ума, но у неё было ощущение, что тот по-прежнему сомневается в правильности своих новых отношений. Конечно, он был поражён, осознав, как быстро его курортный роман стал развиваться за пределами «Прекрасной Магнолии», ведь не было и дня, чтобы он не разговаривал с Самантой по каминной сети или же не встречался с ней лично. А буквально пару дней назад Сэм смело заявила, что готова перебраться в Лондон, чтобы постоянно быть вместе с Роном. Гермиона осведомилась об этом, получив срочное письмо от Джинни, которая сетовала, что Рон уже несколько часов эмоционально обсуждает с Гарри свои новые отношения, забыв поставить на дверь заглушающие чары. Таким образом о существовании Саманты, а также о её намерениях узнали Артур, Молли, Перси и даже Чарли, приехавший погостить на неделю в Нору.
— Спасибо, Саманта, — вырвав Гермиону из раздумий, произнесла Джинни. — Скажи гостям, что я уже иду.
Та в ответ лучезарно улыбнулась и, шепнув «Удачи!», торопливо вышла из комнаты.
На какое-то время повисло молчание и осознание, что через считанные минуты Джинни станет женой, вновь накрыло их обеих.
— Готова? — внимательно посмотрела на неё Гермиона.
— Да, — выдохнула Джинни, уже стоя перед алтарём и глядя в глаза своему мужу.
Это была удивительная свадьба. Без большого количества гостей, без показной роскоши и соответствующего случаю пафоса, но в кругу близких и родных, в украшенном изумительными цветами месте совсем недалеко от дома Уизли. Гарри с Джинни сошлись во мнении, что праздновать они хотят в Норе, хотя весь волшебный мир заходился в восторге от предположений, какое же это будет великое торжество — свадьба Избранного. Но репортёров, вознамерившихся написать об этом громкие статьи, ждало горькое разочарование: кроме известия, что Гарри Поттер женится, они не получили больше никакой информации. Кингсли с отрядом авроров лично позаботился о защите Норы сильнейшими заклинаниями, и благодаря им на торжество не могли проникнуть люди, которых никто из присутствующих не желал видеть. Поэтому под белоснежным тентом стояло совсем немного столиков, а количество волшебников на свадьбе едва превышало три дюжины.
Прошло порядка четырёх часов с начала торжества, и почти все гости танцевали под живое исполнение приглашённой группы, название которой Гермиона всё время забывала, несмотря на то, что ей нравились их мелодичные заводные песни. В центре кружилась Джинни, радостно смеясь, а Гарри, не сводя восхищённого взгляда со своей жены, неумело пытался попасть в такт, и, кажется, сегодня первый раз в жизни ему было всё равно, что он не умеет танцевать.
— Эй, Гермиона, почему скучаешь? Присоединяйся! — крикнул ей Джордж, оглянувшись через плечо.
— Нет-нет, я пока постою здесь, переведу дух, — стараясь перекричать музыку, ответила она, на что тот сделал несколько шагов к ней.
— Посмотри, даже Гарри танцует, хотя, скажем честно, это не его конёк. А вот о твоих выдающихся танцевальных способностях мы все наслышаны! Ну-ка, давай, как там? Ча-ча-раз, два, три, — играя бровями, закрутил бёдрами Джордж, и Гермиона засмеялась.
— Мерлин, я никогда не прощу Саманте, что она вам рассказала, — спрятав лицо в ладони, отозвалась Гермиона.
— Да ладно, об этом было почти так же забавно слушать, как и о том, что твоим партнёром был... — ухмыляясь, начал Джордж, но неожиданно его глаза наткнулись на что-то позади него, и выражение его лица изменилось. — Малфой.
Гермиона укоризненно покачала головой.
— Джордж, в этом нет ничего забавного, поверь мне. Мы были вынуждены...
— Малфой, —помрачнев повторил он, всё так же глядя куда-то вдаль.
— Говорю же, не стоит так...
— Ты не поняла, Гермиона, — нетерпеливо посмотрел на неё Джордж. — Или я перебрал с медовухой Хагрида, или через десять метров за твоей спиной на самом деле стоит Драко Малфой.
До неё не сразу дошёл смысл его слов, но когда дошёл, она медленно обернулась и застыла. Казалось, каждая клеточка тела встрепенулась, как только она увидела знакомое лицо и почувствовала на себе пристальный взгляд. Нет, этого не может быть. Он же не мог явиться прямо на свадьбу к Джинни с Гарри?
— Так это точно он? Какого чёрта он тут делает? — словно сквозь гул услышала Гермиона полный негодования голос Джорджа и это её немного отрезвило.
Она вновь уставилась на него и, собрав всю силу воли в кулак, беспечно произнесла:
— Не стоит волноваться, Джордж. Похоже, тебе правда показалось...
— Но...
—... поэтому предлагаю вернуться на танцпол. Хагрид и впрямь принёс слишком много медовухи на праздник.
Несколько секунд Джордж переводил недоверчивый взгляд с неё на Драко и, очевидно, приняв решение, вознамерился было двигаться в сторону Малфоя, когда рядом, к облегчению Гермионы, внезапно появилась взволнованная Флёр:
— Джордж, Джейн стало плохо! Она просила срочно позвать тебя.
— Мерлин, что с ней? — моментально забыв про Малфоя, сорвался с места тот и последовал за Флёр, вмиг скрывшись в толпе.
Только через пару мгновений Гермиона нашла в себе смелость оглянуться и, лишь когда посмотрела на место, где всего полминуты назад был Драко, выдохнула, осознав, что всё это время не дышала. Нахмурившись, она сначала неуверенно, но с каждым шагом всё увереннее зашагала к выходу, стиснув зубы. Сердце бешено колотилось, к щекам прилила кровь, ведь если ей не показалось, если это действительно Драко, то...
Она завернула за угол небольшой пристройки, временно служившей кухней, и резко остановилась, широко распахнув глаза. Всего в нескольких метрах от неё, одетый в чёрную осеннюю мантию, брюки в тон и кожаные перчатки, стоял Драко Малфой. Ослепительный, дьявольски красивый и самый что ни на есть настоящий. Увидев его, Гермиона не смогла сдержать поражённый вздох и в этот миг вновь забыла, как дышать. Она столкнулась с ним взглядом, и, невзирая на то, что по его невозмутимому лицу сложно было сказать, чувствует ли он что-нибудь, вдруг поняла: Драко ошеломлён не меньше, хотя уже в следующий момент его выражение немного изменилось.
Гермиона смотрела на него, не в силах оторваться, а перед глазами проносились воспоминания об удивительном августе, в котором ещё жили их пылкие споры, эмоциональные разговоры и нерешённые вопросы, жили их страстные поцелуи, жаркие объятия и с ума сводящие ласки. Тот август пах отчаянным счастьем, обжигающей страстью и бесконечным желанием, от которого они оба сгорали, таяли, растворялись, забывая про привычное «я», но учась принимать новое «мы». Это был лучший август в жизни Гермионы, и только воспоминания о нём помогли ей существовать в сентябре, где не было Драко. И сейчас, в этот последний день одного из самых ужасных месяцев её жизни, стоя перед ним, впитывая его присутствие, она, как никогда остро, ощутила, насколько ей не хватало его всё это время. Она уже не осознавала, что делает, когда медленно двинулась к нему, вспоминая, как больно, одиноко и пусто было в этом ужасном сентябре, пропитанном горькими слезами, пропахшем гнилью рутины, овеянном ежесекундным пониманием: теперь жизнь без него­ — ­ уже не жизнь.
Гермиона замерла лишь в миг, когда между ними был всего один шаг. Шаг до безумия, до отчаяния, до падения, такого желанного и, однозначно, неминуемого. Даже сквозь звук доносившейся музыки, сквозь шум ветра и эхо голосов она слышала, как часто билось сердце, пока она смотрела ему в глаза и растворялась в нём. Лицо Драко было напряжённым, и создавалось впечатление, что он борется с собой, в то время как Гермиона осознала до ломоты в суставах: она больше не может этого делать.
Ещё удар сердца, судорожный вздох, шаг в пропасть — и она едва не застонала от мучительного удовольствия, когда почувствовала его губы на своих. Когда вновь ощутила, что это такое — падать.
* * *
Драко приказывал себе не отвечать на поцелуй, сохранять самообладание и не поддаваться. Приказывал помнить, не отпускать то, ради чего явился на свадьбу великого Гарри Поттера, наплевав на всех. И почти не удивился, когда понял, что вся злость и все попытки устоять перед Грейнджер опять полетели к чёрту, стоило ей только прикоснуться к его губам.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 36 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |