Э. А. ЖЕЛУБОВСКАЯ (ответственный редактор), 36 страница

Опровергнув беспощадными доводами, основанными на учете реаль­ной действительности, заявления и обещания Бонапарта, одно за дру­гим, Маркс в заключение писал: «Что же в таком случае остается от манифеста? «Наступление эры мира», как будто она не была давно про­возглашена в Бордо. «L'Empire c'est la paix» ¹³⁴. («Империя это мир» — из речи Луи Бонапарта от 9 октября 1852 г., незадолго до провозглаше­ния Империи.— Э. Ж.)

1860 год открывал «эру либеральной империи», торжественно и шум­но провозглашенную правящей бонапартистской кликой. Наступление этой «эры», отмеченное куцыми ноябрьскими декретами, несколько рас­ширявшими права бонапартистских палат, сената и Законодательного корпуса, не вызвало у Маркса какой-либо реакции, насколько можно судить по его статьям и переписке. Правда, и статьями и перепиской Маркс в это время занимался мало, что объяснялось, как он писал Эн­гельсу, «перегрузкой в работе, нездоровьем и всякого рода неприятно­стями» ¹³⁵. Лишь в одной из августовских статей, незадолго до издания «либеральных законов», Маркс, характеризуя политическую обстанов­ку во Франции, указывал на «критические замечания о характерных чертах декабрьского режима, на которые отважились г-н Фавр и г-н Оливье в Corps législatif (Законодательном корпусе.— Э. Ж.) среди

¹³⁴ К. Маркс и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 15, стр. 2—5

¹³⁵ К. Μ а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 30, стр. 86.

«chiens savants» («ученых собак») этого мнимого представительства»; он отмечал также «бешеные нападки на интриги старых партий», которы­ми наводнена официальная, полуофициальная и официозная парижская пресса ¹³⁶. Маркс указывал этим на рост оппозиции к Империи среди всех фракций французской буржуазии. Последовавшие в ноябре ни­чтожные либеральные преобразования, разумеется, не могли их удов­летворить.

Только в ноябре 1861 г., после длительного перерыва, вызванного приостановкой (с января до октября этого года) его сотрудничества в «New-York Daily Tribune», Маркс снова обращается к французской те­матике. В газете «Die Presse», лондонским корреспондентом которой он стал с 1 ноября 1861 г., появились его «Экономические заметки» и дру­гие статьи, посвященные Франции. В них шла речь о финансовом, тор­говом и вызванном неурожаем сельскохозяйственном кризисе в этой стране, о критическом положении французских финансов, о двух фи­нансовых проектах, выдвигавшихся в Тюильри для временного улуч­шения финансового положения Империи, об операции с дутыми вексе­лями, проведенной с этой целью Французским банком совместно с не­которыми крупными банкирскими домами Англии и Франции, и о дру­гих предполагавшихся финансовых мерах, в том числе о проекте нового крупного государственного займа. В статье «Финансовое положение Франции» от 23 ноября 1861 г. Маркс приводил выдержки из передовой статьи лондонской «Times», в которой указывалось, что чрезвычайные кредиты, предоставленные французскому правительству за десять лет его существования, достигли огромной суммы в 2 млрд. 900 млн. фран­ков, что государственная казна пуста, а государственный кредит исчер­пан. «Times» называл финансовое положение бонапартовской империи «плачевным и постыдным», постыдным потому, что к числу причин «столь страшного дефицита, самого большого в летописях истории», присоединилась «позорная и всеобщая система грабежа», не знающего пределов. Причину зла английский правительственный орган видел в том, что французский народ предоставил «свои свободы и свое достоя­ние в распоряжение одного единственного человека», в том, что во Франции «не существует общепризнанного и нерушимого конституцион­ного права» ¹³⁷.

Указав на основе рассуждений «Times», что «важнейшим для Евро­пы вопросом является, несомненно, вопрос о том, может ли превратить­ся финансовая система Империи в конституционную финансовую систе­му», Маркс заявил, что дело не в конституционных ограничениях, а в «экономических условиях существования реставрированной Империи». Ее порочная финансовая система могла бы превратиться в обычную «только путем устранения коррупции как всеобщего средства управле­ния, путем сокращения численности армии и флота до уровня мирного времени и, следовательно, путем отказа нынешнего режима от подража­ния Наполеону, наконец, путем полного отречения от проводившегося до сих пор плана, который заключался в том, чтобы привязать к сущест­вующему правительству некоторую часть буржуазии и городского про­летариата посредством развертывания большого строительства за госу-

¹³⁶ К. М а р к с и Ф. Энгельс. Соч., т. 15, стр. 103, 104.

¹³⁷ См. том же, стр. 365—369, 386—389.

дарственный счет». Однако без всего этого невозможно существование бонапартистской империи. «Но разве выполнение этих условий не озна­чало бы «Et propter vitam vivendi perdere causas» ¹³⁸ («И ради жизни сгубить источник жизни». Ювенал. «Сатиры»),— спрашивал Маркс. Вы­текавший отсюда вывод был таков, что только свержение Империи, а не ее конституционное ограничение могло привести к оздоровлению эконо­мики Франции. Маркс высмеивал как комедию новый неуклюжий ма­невр Бонапарта, который 14 ноября 1860 г. торжественно заверил стра­ну, что он впредь отказывается от чрезвычайных кредитов. Обещанием этой неосуществимой в условиях бонапартистского режима финансовой меры,— указывал Маркс,—преследовались две цели: «справиться с за­труднениями данного момента и благополучно пережить зиму» ¹³⁹. И тог­да снова ударить в военные литавры.

Маркс был прав. Весной 1862 г. бонапартистская империя, как было уже сказано, перешла в наступление в Мексике.

Еще в 1852 г., в «Восемнадцатом брюмера Луи Бонапарта», Маркс охарактеризовал сложный, нелегкий путь пролетарских революций, его отличие от пути буржуазных революций. «Буржуазные революции, как, например, революции XVIII века,— писал он,— стремительно несутся от успеха к успеху... но они скоропреходящи, быстро достигают своего апогея, и общество охватывает длительное похмелье, прежде чем оно успеет трезво освоить результаты своего периода бури и натиска» ¹⁴⁰. Пролетарские революции, напротив, «постоянно критикуют сами себя, то и дело останавливаются в своем движении, возвращаются к тому, что кажется уже выполненным, чтобы еще раз начать это сызнова, с беспо­щадной основательностью высмеивают половинчатость, слабые сто­роны и негодность своих первых попыток, сваливают своего противника с ног словно только для того, чтобы тот из земли впитал свежие силы и снова встал во весь рост против них, еще более могущественный, чем прежде, все снова и снова отступают перед неопределенной громад­ностью своих собственных целей, пока не создается положение, отрезы­вающее всякий путь к отступлению...» ¹⁴¹

Всю мощь своего гения Маркс отдал тому, чтобы облегчить трудный путь социального освобождения пролетариата, способствовать его идей­ной подготовке, росту его классовой сознательности и организованно­сти. К этому были направлены, как и прежде, его усилия в 60-х годах.

Программные документы основанного в 1864 г. Международного То­варищества Рабочих (Интернационала), принадлежавшие перу Маркса, сыграли выдающуюся роль в выполнении задач, стоявших перед между­народным пролетариатом, в том числе перед французским. К нему, как и к пролетариату других стран, были обращены эти документы, начиная с Учредительного Манифеста Международного Товарищества Рабочих.

¹³⁸ Там же, стр. 388.

¹³⁹ Там же.

¹⁴⁰ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 8, стр. 122—123.

¹⁴¹ Там же, стр. 128.

22 Маркс — историк

Написанный Марксом в конце октября 1864 г. и изданный в Лондоне в ноябре Учредительный Манифест содержал яркую характеристику роста социальных противоречий со времени революции 1848 г. в пере­довых промышленных странах Европы, среди которых Франции принад­лежало первое место после Англии. Указав,— как и неоднократно ра­нее,— что «по развитию промышленности и по росту торговли этот пе­риод не имеет себе равных в истории», Маркс вместе с тем подчерки­вает, что в эти годы «повсюду широкие массы рабочего класса опу­скались все ниже и ниже, по меньшей мере в такой же степени, в какой стоящие над ними классы поднимались вверх по общественной лестни­це». Далее следовали классические строки Манифеста о повсеместном росте социальных противоречий и классового антагонизма, заканчивав­шиеся общим выводом о том, что «на современной порочной основе вся­кое дальнейшее развитие производительной силы труда неизбежно углубляет общественные контрасты и обостряет общественные антаго­низмы» ¹⁴². В применении специально к Франции картина социальных противоречий в годы Второй империи была позднее нарисована Марксом с столь же захватывающим мастерством: «Нищета масс резко выступала рядом с нахальным блеском беспутной роскоши, нажитой надуватель­ством и преступлениями» ¹⁴³.

Углубление общественных контрастов в годы Второй империи ска­залось не только на положении широких масс рабочего класса, но и на положении широких слоев среднего класса, городской мелкой буржуа­зии. «Империя разорила эту часть среднего класса экономически,— пи­сал Маркс,— своим расхищением общественного богатства, покровитель­ством крупной биржевой спекуляции, своим содействием искусственно ускоренной централизации капитала и вызываемой ею экспроприации указанной части среднего класса» ¹⁴⁴.

В Учредительном Манифесте Международного Товарищества Рабо­чих Маркс вновь подтвердил высказанное им в 1858 г. положение об экономических кризисах, порождаемых самой природой капиталистиче­ской системы производства. Он констатировал, что, несмотря на небы­валый экономический подъем в Англии, Франции и других развитых промышленных странах со времени революции 1848 г., «эта эпоха от­мечена в летописях мира все более частыми повторениями, все более об­ширными размерами и все более гибельными результатами социальной чумы, именуемой торгово-промышленным кризисом». Здесь же дана политическая характеристика послереволюционного периода в развитии Франции и других стран европейского континента как эпохи политиче­ской реакции, уничтожившей грубым насилием завоевания революции, как эпохи нравственного разложения ¹⁴⁵.

В других программных документах Международного Товарищества Рабочих подчеркивалась особая реакционность внутренней политики бо­напартистского правительства, идущего «впереди всех в своих реакцион­ных действиях против рабочего класса». Это отмечалось, в частности,

¹⁴² К. Μ а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 16, стр. 3, 7.

¹⁴³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 17, стр. 341.

¹⁴⁴ Там же. стр. 348.

¹⁴⁵ К. Mарк с и Ф. Э н ге л ь с. Соч., т. 16, стр. 7, 8

22*

в отчете Генерального совета Товарищества Брюссельскому конгрессу 1868 г. Маркс, автор этого отчета, подчеркнул важное значение того, что правительство Наполеона III, потерпев неудачу в своей попытке приручить французских членов Товарищества, оказалось вынужденным все более откровенно обнажать свое подлинное лицо и, наконец, сбросив маску, стать на путь открытой борьбы против рабочего класса. От от­дельных враждебных актов по отношению к Товариществу оно перешло к политике его уничтожения посредством репрессивных мер. Состояв­шиеся в 1868 г. два судебных процесса над членами парижского бюро, однако, не только не уничтожили Товарищество, но «лишь придали ему новые жизненные силы». Общий вывод Маркса был таков: «Ничто так не усилило влияния Товарищества во Франции, как то обстоятельство, что оно, наконец, принудило правительство 2 декабря открыто порвать с рабочим классом» ¹⁴⁶.

1867—1868 гг. были насыщены острой политической и социальной борьбой, охватившей все классы французского общества. Мировой эко­номический кризис, достигший во Франции наибольшей остроты во вто­рой половине 1867 г. и оказавший разрушительное действие на фран­цузскую промышленность, торговлю и кредит,— кризис, осложненный неурожаем 1867 г., вызвал в стране, наряду с усилением борьбы меж­ду трудом и капиталом, широкую волну всеобщего антибонапартистско­го движения. В нем участвовала и крупная буржуазия, проникавшаяся недоверием к Наполеону III в результате понесенного ею в ходе эконо­мического кризиса материального ущерба. Недоверию буржуазии способ­ствовал и окончательно определившийся в 1867 г. провал авантюристи­ческой внешней политики бонапартистского правительства, не принес­шей удовлетворения ее материальным вожделениям и к тому же по­ставившей Францию перед угрозой внешнеполитической изоляции.

31 августа 1867 г. Маркс писал Энгельсу: «Судя по всем известиям из Парижа, положение Бонапарта там очень непрочно» ¹⁴⁷. Он проявлял глубокий интерес к событиям политической жизни Франции, прини­мавшим все большую остроту, к нараставшей в ней идейной борьбе, к новейшей французской исторической и публицистической литературе, отражавшей напряженный политический пульс бонапартистской импе­рии. 1868 год не принес улучшения политической обстановки. «В Па­риже неспокойно. Дело Бодена напоминает всерьез о банкетной кампа­нии при Луи-Филиппе» ¹⁴⁸,— писал Маркс Энгельсу 14 ноября 1868 г., имея в виду массовую манифестацию 2 ноября на Монмартрском клад­бище в Париже. Здесь, у могилы депутата-республиканца Бодена, по­гибшего 3 декабря 1851 г. на баррикадах Сент-Антуанского предместья, произносились антиправительственные речи и раздавались возгласы: «Да здравствует свобода!», «Да здравствует республика!». За этим по­следовало открытие общественной подписки на сооружение памятника Бодену, проводившейся республиканскими и либеральными газетами Парижа и провинции. В это движение включились все оппозиционные партии. 13—14 ноября состоялся судебный процесс над рядом обвиняе-

¹⁴⁶ Там же, стр. 333.

¹⁴⁷ К. Μ а р к с и Ф. Энгельс. Соч., т. 31, стр. 284. ¹⁴⁸ К. Μ а р к с и Ф. Энгельс. Соч., т. 32, стр. 162

мых по «делу Бодена». Защитником редактора лево-республиканской га­зеты «Le Réveil» Шарля Делеклюза, инициатора подписки, выступил 30-летний адвокат-республиканец Леон Гамбетта, снискавший себе огромную популярность как политический оратор ¹⁴⁹.

Подчеркивая в письме от 14 ноября напряженность политической обстановки во Франции, напоминающей последние дни Июльской мо­нархии, Маркс высказал, однако, мнение, что революционные силы не подготовлены к выступлению против Империи, ибо на стороне народа нет национальной гвардии, как это было в феврале 1848 г., напротив, силы подавления революции, в отличие от февральских дней, находятся сейчас в боевой готовности. «Кроме того,— продолжал Маркс,— построй­ка баррикад ничего не дает», указывая тем самым, что в результате перестройки Парижа этот способ революционной борьбы отошел в про­шлое. И он заключал: «Я не вижу, каким образом революция в Париже может победить, разве только если армия изменит и перейдет на сторону восставших или в ней произойдет раскол» ¹⁵⁰.

Несколькими днями позднее, в новом письме к Энгельсу от 18 ноября, Маркс, возвращаясь к вопросу о серьезности политического положения в Париже, указывал на стремление бонапартистского правительства спровоцировать вооруженное восстание. «Правительство хочет заставить людей выйти на улицу, где игольчатые ружья и нарезные пушки будут «делать чудеса»»,— писал он, задавая Энгельсу вопрос: «Считаешь ли ты, что уличная борьба может иметь какие-нибудь шансы на успех?» Сам он, будучи убежден, что без помощи армии выступление обречено на неудачу, не рассчитывал пока на такую помощь: «Переход армии без предварительного поражения кажется мне мало вероятным» ¹⁵¹. Энгельс разделял точку зрения Маркса ¹⁵².

Придавая огромное значение преодолению идейной незрелости фран­цузского рабочего и социалистического движения, Маркс считал край­не важным полностью развенчать в глазах французских рабочих бур­жуазных республиканцев, все еще оказывавших влияние на известную их часть. С большим вниманием следил он за избирательной борьбой во Франции, предшествовавшей выборам 1869 г. в Законодательный кор­пус, с которыми французское общественное мнение связывало дальней­шую судьбу бонапартистского режима. Задолго до выборов Маркс раз­гадал замыслы главарей «Либерального союза», объединявшего правое крыло буржуазных республиканцев — Фавра, Симона, Гарнье-Пажеса и их единомышленников — с орлеанистами во главе с Тьером. Он с воз­мущением писал Людвигу Кугельману о том, что «либеральные глава­ри хотят жульнически использовать ближайшие выборы» ¹⁵³. Маркс по­ложительно отнесся к избирательной программе парижских социали­стов. На заседании Генерального совета Международного Товарищества

¹⁴⁹ Следует отметить, что Маркс, ознакомившись с судебным отчетом о «процессе Бодена»,
в весьма сдержанном тоне отозвался в письме к Энгельсу о речи «нынешнего фран-
цузского льва». См. К.Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 32, стр. 1S5.

¹⁵⁰ Там же, стр. 162, 163.

¹⁵¹ Там же, стр. 165.

¹⁵² См. там же, стр. 167.

¹⁵³ Там же, стр. 497.

340 22*

Рабочих она была охарактеризована как «основанная на принципах То­варищества» ¹⁵⁴.

Избирательная кампания началась в 1868 г. Около 70 новых оппо­зиционных буржуазных органов печати разных политических оттенков появилось в Париже и в провинции после вынужденного издания пра­вительством в мае 1868 г. так называемого либерального закона о пе­чати, отменявшего обязательность предварительного разрешения для но­вых периодических изданий. Наибольшей популярностью среди них пользовался появившийся 1 июня 1868 г. сатирический еженедельник «La Lanterne» («Фонарь») благодаря смелым нападкам его редактора, буржуазного радикала Рошфора, на династию Бонапартов, принесшим этому изданию 100-тысячный тираж. Посылая 1 января 1869 г. Эн­гельсу отдельные образцы антибонапартистской предвыборной агита­ции в Париже, Маркс писал ему: «Из прилагаемых напечатанных в Па­риже двух номеров «Cloche» и «Diable à Quatre» ты увидишь, какой царит там дерзкий тон» ¹⁵⁵. По поводу другой парижской газеты, послан­ной им позднее Энгельсу, Маркс также отмечал: ««Père Duchèsne» изу­мит тебя своей дерзостью» ^!56.

Обильная предвыборная литература, появившаяся в 1868—1869 гг. во Франции, включала, наряду со множеством брошюр, памфлетов и других аналогичных изданий, также исторические работы, освещавшие прошлую историю Франции, главным образом революцию 1848 г. и бо­напартистский государственный переворот. Огромный успех имела вы­шедшая в 1868 г. книга буржуазного республиканца Эжена Тено «Pa­ris en décembre 1851» («Париж в декабре 1851 г.»), в которой излага­лись обстоятельства бонапартистского переворота и описывались совер­шенные Бонапартом и его сообщниками преступления. Книга выдержа­ла в короткий срок 10 изданий. Другая книга Тено — «La province en décembre 1851» («Провинция в декабре 1851 г.»), опубликованная в 1865 г. и остававшаяся почти не замеченной, появилась в 1868 г. в семи новых изданиях. Маркс, прочитавший в середине декабря 1868 г. книгу Тено «Париж в декабре 1851 г.», следующим образом объяснял ее исклю­чительный успех: «Громадная сенсация, вызванная книгой в Париже и во Франции вообще, свидетельствует о весьма интересном факте,— а именно, что поколение, выросшее при Баденге ¹⁵⁷, абсолютно ничего не знало об истории режима, при котором оно живет. Они теперь про­тирают глаза и как будто с неба упали» ¹⁵⁸. Несколькими днями позднее Маркс дал высокую оценку книге Тено «Провинция в декабре 1851 г.», в которой — писал он 19 декабря Энгельсу — «содержится много новых для нас подробностей... Движение (республиканское) среди сельского населения было гораздо значительнее, чем мы думали» ¹⁵⁹.

В начале марта 1869 г. Маркс в письме к Кугельману дал глубокий анализ происходившей во Франции идейно-политической борьбы, сви-

¹⁵⁴ Генеральный совет Первого Интернационала. 1868—1870. Протоколы. М., 1964, стр. 58.

¹⁵⁵ К. Μ а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 32, стр. 192.

¹⁵⁶ Там же, стр. 338.

¹⁵⁷ Прозвище Наполеона III.

¹⁵⁸ К. Μ а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 32, стр. 185.

¹⁵⁹ Там же, стр. 190. 341

детельствовавший о его превосходном знакомстве с парижской пред­выборной литературой. «Во Франции,— писал он,— происходит очень интересное движение. Парижане снова начинают прямо-таки штудиро­вать свое недавнее революционное прошлое, чтобы подготовиться к пред­стоящей новой революционной борьбе» ¹⁶⁰. Движение началось с появле­ния обширной литературы о бонапартистском государственном перево­роте. После книг Тено о декабрьских днях 1851 г. «стали выходить дю­жинами другие книги об этом периоде. Это была настоящая горячка, поэтому на этой почве возникла спекуляция книготорговцев».

Пока предвыборная литература носила только антибонапартистский характер, сообщал Маркс Кугельману, «все упивались этими... вос­поминаниями прошлого,— все, кроме бонапартистов». Движению покро­вительствовали «все либеральные и нелиберальные прохвосты, принад­лежащие к официальной оппозиции», как и представители республикан­ской мелкобуржуазной демократии.

Но затем наступил второй этап движения — разоблачение представи-
телей официальной оппозиции, бывших участников революции 1848 г.
Этому положило начало само бонапартистское правительство, чтобы на-
нести контрудар главарям либеральной оппозиции. В противовес кни-
гам Тено и другой аналогичной литературе оно опубликовало вторым
изданием книгу бывшего республиканца, участника июньского восста-
ния, перешедшего впоследствии на сторону Империи, Ипполита Кастий
(Castillo) «Июньские убийства 1848 года». В новом издании книги,
тон которой, как сообщал Маркс, «стал вообще более буржуаз-
ным», было изъято то, что разоблачало «героев декабря» и, напротив,
включено «несколько легких апологетических высказываний о Бона-
парте» ¹⁶¹. Основное содержание книги не подверглось изменению, и она
сыграла полезную роль.

Затем выступила социалистическая партия, которая со своих пози­ций «стала «разоблачать» оппозицию и республиканских демократов старого покроя». К социалистической литературе Маркс относил книгу Огюста Вермореля «Деятели 1848 года» ¹⁶² и его памфлет «Оппозиция Второй империи», вышедшие в 1869 г. и сыгравшие большую роль в разоблачении буржуазных республиканцев. Не прошло мимо внимания Маркса и выступление в печати бланкистов. Он называл в письме к Кугельману книгу бланкиста Гюстава Тридона «Жиронда и жиронди­сты», в которой проводилась параллель между жирондой 1793 г. и жи­рондой 1869 г. «И вот кипит весь котел у чародейки — истории!» ¹⁶³ — восхищенно заключал Маркс по поводу высокого накала общественно-политической жизни во Франции, мечтая о том времени, когда и в Гер­мании наступит такая же пора.

Маркс считал крайне важным, чтобы идейно-политическая борьба во Франции получила дальнейшее развитие. «Очень хорошо,— писал он Энгельсу,— если бы г-н Бонапарт побуждал историографию заниматься периодом и до второго декабря. Борьба различных партий, их взаимное:

¹⁶⁰ К. M аркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 32, стр. 496. ¹⁶¹ Там же, стр. 226.

¹⁶² Книга Вермореля «Les hommes de 1848» и его предвыборный памфлет «Les Vampires»

имелись в личной библиотеке Маркса.

¹⁶³ К. M арк с и Ф. Энгельс. Соч., т. 32, стр. 496—497.

и ты, Брут! — будет содействовать тому, чтобы помешать старым скотам 1848 г. и более раннего периода заниматься «революционными махина­циями»» ¹⁶⁴.

Маркса беспокоило отсутствие надлежащего руководства парижским пролетариатом. Влияние идей Прудона, отвлекавших французских ра­бочих от революционной борьбы против Империи, Маркс считал крайне опасным для рабочего и социалистического движения. «Я считаю чрез­вычайно важным освободить французов от тех ложных воззрений, во власти которых они находятся благодаря Прудону с его идеализацией мелкой буржуазии» ¹⁶³,— писал он в 1867 г. немецкому буржуазному фи­лософу и физиологу Людвигу Бюхнеру. Хотя французский пролетариат отходил от многих идей прудонизма в результате обострения классовых противоречий в условиях развивающегося французского капитализма, но у него еще не было ясного понимания своих классовых интересов. В сентябре 1867 г. Маркс писал Энгельсу: «...xyжe всего то, что у нас в Париже нет никого, кто бы мог установить связь с враждебными пру­донистам рабочими секциями (а они составляют большинство!)» ¹⁶⁶.

Борясь на протяжении двух десятилетий, со времени «Нищеты фило­софии», против мелкобуржуазной идеологии Прудона, Маркс бережно относился к французской революционной молодежи, опутанной прудо­нистскими заблуждениями. Он старался идейно воздействовать на нее в личном общении и другими путями, ибо в революционной борьбе мо­лодого поколения он видел залог возрождения Франции.

Так же относился Маркс к бланкистской молодежи. Не преуменьшая идейных заблуждений Бланки и его последователей, неоднократно от­мечая теоретическую беспомощность Бланки, Маркс высоко ценил в нем пламенного революционного борца, беззаветно преданного делу трудя­щихся, горячего сторонника социализма. Маркс «больше, чем кто-либо» — по его собственным словам — интересовался судьбой этого «благородного мученика революционного коммунизма» ¹⁶⁷, судьбой «че­ловека, которого всегда считал головой и сердцем пролетарской партии во Франции» ¹⁶⁸. В 1861 г. Маркс приложил немало усилий, чтобы до­биться освобождения Бланки из парижской тюрьмы, куда он был за­прятан вскоре после своего возвращения во Францию на основании ам­нистии 1859 г.

Майские выборы 1869 г. в Законодательный корпус, принесшие крупный успех республиканской оппозиции, тем более обнадежили Маркса, что он хорошо знал цену избирательной системы Второй импе­рии с ее беззастенчивыми махинациями. Всеобщее избирательное право при Бонапарте неоднократно служило для Маркса предметом разобла­чения. Оно «было организовано таким образом,— писал он несколько позднее,— что сделалось... простой машиной обмана, неожиданных ма­хинаций и подлогов со стороны исполнительной власти» ¹⁶⁹.

¹⁶⁴ Там же, стр. 226.

¹⁶⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 31, стр. 456

¹⁶⁶ Там же, стр. 295.

¹⁶⁷ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7. стр. 569.

¹⁶⁸ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 30, стр. 507 ¹⁶⁹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 17, стр. 530

В июле 1869 г., после возвращения из Парижа, где он находился нелегально целую неделю ¹⁷⁰, Маркс писал Л. Кугельману о том, что в Париже «рост движения прямо бросается в глаза» ¹⁷¹. Об этом свиде­тельствовало и усиление стачечной борьбы в стране. «Рабочие успешно испробовали свои силы в борьбе против всенародного деспота во вре­мя выборов,— сообщал Маркс в сентябре 1869 г. в отчете Генерального совета Интернационала Базельскому конгрессу.— Они, естественно, ре­шили после выборов испробовать их против своих частных деспотов. Выборы способствовали пробуждению умов» ¹⁷².

Однако уже весной 1870 г., накануне майского плебисцита, начались новые преследования членов Интернационала во Франции по обвине­нию в заговорах и покушениях на жизнь императора. Эти мнимые за­говоры, повлекшие за собой многочисленные аресты членов парижской и провинциальных организаций Интернационала, были, по заданию пра­вительства, состряпаны парижской полицией.

Лживость официальных мотивов предпринятого накануне плебисци­та похода против руководящих членов французских секций Интерна­ционала, завершившегося новым судебным процессом над его париж­ским бюро и разгромом Интернационала во Франции, была разоблачена Марксом в воззвании Генерального совета, появившемся 23 июля 1870 г., в первые дни франко-прусской войны. «В чем же состояло действитель­ное преступление французских секций Интернационала? — спрашивал Маркс.— В том,— отвечал он,— что они открыто и настойчиво говорили французскому народу: участвовать в плебисците — значит голосовать за деспотизм внутри страны и за внешнюю войну» ¹⁷³. Призыв Генераль­ного совета, отмечал далее Маркс, был услышан: «во всех больших го­родах, во всех промышленных центрах Франции рабочий класс встал, как один человек, чтобы отвергнуть плебисцит». И если Бонапарт в мае 1870 г. все же добился количественного успеха, то это произошло бла­годаря глубокому невежеству сельского населения Франции.

Ближайшие месяцы показали, как плохо поняли результаты плебис­цита «биржи, кабинеты европейских государств, господствующие классы и печать Европы», которые «приветствовали плебисцит как блестящую победу французского императора над французским рабочим классом». В действительности, «именно плебисцит оказался сигналом к умерщв­лению не одной личности, а целых народов»,— заключал Маркс, имея в виду то, что благоприятные для Бонапарта результаты плебисцита по­будили его ускорить начало войны, с победоносным окончанием кото­рой он связывал дальнейшие реакционные действия внутри страны.

Дата добавления: 2015-08-27