Э. А. ЖЕЛУБОВСКАЯ (ответственный редактор), 44 страница

Иначе говоря, в ту эпоху, когда эксплуатация наемных рабочих де­лала еще лишь свои первые исторические шаги, общественная сила ка­питала в значительной степени покоилась на системе найма военных лю­дей. Именно поэтому отчасти и происходило покорение феодальных мо­нархий «бичу капитала».

Маркс уделяет много внимания этой «пестрой толпе наемников», «интернациональному разбойничьему сброду», составлявшему основу воевавших в Европе армий. Действительно, деньги были интернацио­нальной силой. И в такой же мере «интернационален» был и покупав­шийся на них товар. Иностранные войска в феодальных монархиях счи-

²⁷ Там же, стр. 135. ²⁸ Там же, стр. 375. ²⁹ Там же, стр. 253.

³⁰ Там же, стр. 3.

³¹ Там же, стр. 297.

³² Там же, стр. 169.

³³ Там же. стр. 60.

тались надежнее своих. В особенности специализировалась на торговле живым товаром Швейцария. В руки швейцарских наемников и попада­ла в конце концов часть тех огромных сумм, за которыми охотились го­судари. Но в европейские армии нанимались не только швейцарцы: с ними конкурировали, например, немецкие ландскнехты. Маркс записы­вает, что французскому правительству в 1560 г. «нужны были деньги, в частности для найма полков у немецких графов и баронов, научивших­ся этому промыслу у швейцарских кантонов» ³⁴. Во время религиозных войн «в обеих армиях служили немецкие ландскнехты и швейцарцы, сражавшиеся за деньги друг против друга; кроме того, в королевской армии служили 3000 испанцев, а адмирал ожидал в Нормандии англий­ских подкреплений» ³⁵.

Таким образом, соотношение экономического богатства европейских государств выступало прежде всего в виде соотношения численности их армий. Маркс поэтому тщательно фиксирует число солдат, участвующих в войнах и сражениях, число убитых и т. д. Численность армий имела первостепенное значение в военной и международной истории Европы, в той «всеобщей европейской истории», конкретный ход которой детально прослеживает Маркс.

Политические потребности эпохи должны были, следовательно, под­стегивать всеобщую погоню за золотом, поиски легендарно богатых стран и новых торговых путей. В немногих словах Маркс дает глубокую материалистическую характеристику великих географических открытий как составного звена процесса первоначального накопления.

Путешественников воодушевляла мечта «достигнуть алмазных рос­сыпей и золотых залежей чудесной страны Индии» ³⁶. Движимые этим мотивом, португальцы основали свою «индийскую империю», а испанцы обосновались в Южной Америке. «Разбой и грабеж — единственная цель испанских искателей приключений в Америке, как это показывают также донесения Колумба испанскому двору. Донесения Колумба ха­рактеризуют его самого как пирата»,— отмечает Маркс. И в скобках прибавляет: «Работорговля как базис!» ³⁷.

Но награбленное богатство притекало в Европу слишком медленно, чтобы полностью удовлетворить нужду европейских государей в день­гах. К тому же далеко не все государи могли принимать участие в коло­ниальном грабеже. Недостаточно было и наличности всех европейских банкиров; даже крупнейшие банкиры того времени Фуггеры, как заме­чает Маркс, ссужали Людовику II (чешскому) и Карлу V «небольшие суммы» по сравнению с их потребностями. Главным источником обога­щения государственной казны должны были служить внутренние ре­сурсы. Наличие же последних зависело от экономического состояния данного государства.

Итальянские республики, расцветшие благодаря средиземноморской торговле, после географических открытий стали клониться к упадку. Свертывание их торговли шло параллельно с расстройством государст­венных финансов.

³⁴ «Архив Маркса и Энгельса», т. VII, стр. 301.

³⁵ Там же, стр. 310.
³⁶ Там же, стр. 98.

³⁷ Там же, стр. 100.

Напротив, страны, расположенные у Атлантического океана, как Ис­пания, Франция, Англия, Нидерланды, обладали более высоким эконо­мическим потенциалом. Маркс отмечает здесь успехи налоговых но­вовведений правительств. В Испании «Барселона по размерам своей торговли и своего военного флота стояла... наряду с Венецией и Ге­нуей» ³⁸.

Во Франции Людовик XII реорганизовал и улучшил французские финансы, «ввел систему взимания налогов через откупщиков» и уста­новил постоянную и регулярную плату войскам; «тот же «отец народа»... принес стране войну, длившуюся полстолетия»,— прибавляет Маркс ³⁹. Франциск I располагал уже постоянной армией, расквартированной в семи провинциях.

Ту же картину констатирует Маркс и в Англии. Эдуард IV использо­вал перспективу войны с Францией, «чтобы взимать с корпораций, сос­ловий, цехов и отдельных лиц больше поборов, чем когда-либо; духовен­ство, пэры, общины (commons) дали ему для его завоевательного плана каждый в отдельности 1/10 своего дохода, а парламент... немедля давал одну субсидию за другой, так что Эдуард уже с 1472 мог держать регу­лярное войско в 13000 стрелков из лука. Кроме того, в порядке «добро­вольного даяния» («benevolence») Эдуард попрошайничал у каждого, о ком ему было известно, что у того кое-что есть» ⁴⁰.

Дальше Маркс подробно останавливается на обогащавших казну и связанных с военными нуждами фискальных мероприятиях Эдуарда IV, Генриха VII, Генриха VIII. К выгодным финансовым проделкам послед­него Маркс причисляет и реформацию.

Двигаясь хронологически ко времени первых буржуазных револю­ций — нидерландской и английской, Маркс по-прежнему не упускает ни одного факта, относящегося к истории путешествий и открытия новых земель, к судьбам испанских, португальских и голландских колоний, морского торгового соперничества и пиратства. Еще более зорко Маркс подмечает те случаи, когда дело идет о политическом могуществе денег. Эти факты, по-видимому, специально привлекали его внимание. Словно подбирая крупицу за крупицей, он отмечает приобретения и продажи разных политических прав, территорий, корон, титулов, армий, а также долги и доходы государей — всюду, где возможно, фиксируя точные цифры в гульденах, талерах, дукатах, фунтах и т. д. Политика, проводи­мая эксплуататорскими кругами классового общества, могла и в те вре­мена иметь свой денежный эквивалент. Политическое могущество сво­дилось в конечном счете к вооруженной силе, а вооруженную силу в эпоху Тридцатилетней войны нанимал за деньги всякий, у кого они были в наличности. Еще не имея власти над наемными рабочими, день­ги имели власть над наемными солдатами. Маркс выписывает размер платы, выдававшейся каждому солдату в армии Валленштейна: 7 гуль­денов в месяц мушкетеру, 12 гульденов — рейтару ⁴¹. В то время, заме­чает он, полки набирались полковниками (obersten) и продавались то тому, то другому князю; солдаты и офицеры служили только из-за жа-

³⁸ Там же, стр. 23.

³⁹ Там же, стр. 86, 85. ⁴⁰ Там же, стр. 6.

⁴¹ «Архив Маркса и Энгельса», т. VIII. М., 1946, стр. 190. 413

лования и из-за добычи. Разительный контраст Западу в этом смысле представляла Россия: система наемных войск в общем была чужда русской истории. Но на Западе в XVI—XVII вв. обладание войском той или иной численности было равнозначно обладанию той или иной сум­мой денег. Внутренняя политика в эпоху наемных армий также могла выражаться в передаче денежных сумм: в старину феодальные вельмо­жи присваивали часть королевской власти, в XVI—XVII вв. они при­сваивают часть казны. Маркс заполняет полторы страницы перечнем сумм, полученных французскими вельможами из казны в годы несовер­шеннолетия Людовика XIII, под заголовком «Вот как вельможи граби­ли при этом режиме фаворитов» ⁴².

В деньгах военно-политическая сила воплощалась, она же их и добы­вала. Деньги с населения взимались в виде налогов. О Христиане II Датском Маркс говорит: «Чтобы выплачивать жалование наемным ис­кателям приключений, ему приходилось повсюду «угнетать» (pressen) и «вымогать» (erpressen)» ⁴³. Особенно подробно рассматривает Маркс на­логовую систему в Англии, где он прослеживает ее развитие с XI в. по книге Грина. Когда нельзя было собрать налогов, войскам подчас пре­доставлялось право прямо вымогать деньги с населения. Маркс отмеча­ет, что это практиковал уже Генрих IV во Франции, затем в огромных масштабах — Валленштейн, Мансфельд и другие полководцы в Герма­нии во время Тридцатилетней войны, что доводило некоторые террито­рии, например Вюртемберг, до «всеобщего обезлюдения». Точно так же голландские и английские вооруженные суда на морях силой добывали деньги для своих государств путем пиратства, особенно когда ослабело морское могущество Испании и ее богатства «стали считаться добычей для всеобщего грабежа» ⁴⁴.

Спасаясь от этих притеснений, богатые горожане имели возможность переселяться туда, где им было легче охранять свои денежные мешки. Маркс отмечает массовое переселение нидерландской буржуазии с юга, где бесчинствовали испанские войска, на север, где утвердилась буржу­азная республика, а также в Англию, где парламент ограничивал аппе­титы короля.

В конце XVI в. «в Англии сословие горожан с каждым годом стано­вилось все более дерзким; оно окрепло благодаря {развитию} промыш­ленности и торговли». Язык нижней палаты «становился все стропти­вее» ⁴⁵. Царствование Якова I, которого Маркс называет «нелепым выродком», «было прологом английской революции» ⁴⁶. Яков I то созы­вал парламент «вследствие пустоты кармана» ⁴⁷, то, получив отказ, пы­тался собирать налоги без разрешения парламента, но терпел неудачи, а тем временем «каждый новый парламент спорил с б о льшим ожесточе­нием, чем предыдущий» ⁴⁸. По поводу политических притязаний, выдви­нутых парламентом в конце 1621 г., Маркс коротко замечает: «Это от-

⁴² «Архив Маркса и Энгельса», т. VIII, стр. 235. ⁴³ Там же, стр. 70.

⁴⁴ Там же, стр. 30.

⁴⁵ Там же, стр. 86.

⁴⁶ Там же, стр. 95.
⁴⁷ Там же.

⁴⁸ Там же, стр. 310.

правная точка революции»; а под 1625 г. записывает: «Карл I наследо­вал своему шуту-отцу, который не оставил ему ничего, кроме долгов и революционной палаты общин» ⁴⁹. К сожалению, рукопись «Хронологи­ческих выписок» обрывается накануне самой революции. Но и в этих за­писях, относящихся к ее кануну, историк найдет бесценные в своей ла­коничной мудрости комментарии к ее истории. Чего стоит одна такая ремарка Маркса по поводу денежных споров парламента с королем, под­крепляемых ссылками на «права народа»: «На деле постоянным воплем этих парламентов, подготовлявших английскую революцию, был: Мой кошелек! Моя совесть! как у Шейлока «алмазы» и «дочь»» ⁵⁰. Эти сло­ва можно было бы взять эпиграфом к истории поведения буржуазии в любой буржуазной революции.

Перейдем ко второму явлению, выделяемому Марксом.

Подлинной силой, противостоявшей налоговому грабежу и военным вымогательствам, была сила народного революционного сопротивления. Поразительно то зоркое внимание, с которым Маркс выписывает все встречающиеся сведения об активных выступлениях народа и массовых восстаниях. Буржуазные историки, которых конспектирует Маркс, не щедры на такого рода факты. Но он вырывает у них все, что можно, до малейшего, беглого признания.

В конспекте книги Грина Маркс дает такое четкое объяснение уста­новлению в Англии в XI в. сильной монархии Вильгельма Завоевателя: «Ему нужна была армия достаточно сильная, чтобы в любую минуту ус­мирить народное восстание» ⁵¹. У Грина Маркс нашел и более или менее подробные данные о восстании Уота Тайлера в 1381 г. Он тщательно описывает социально-экономические и военно-тактические предпосылки этого народного движения, его ход, его идеи и программу. На полях ру­кописи в том месте, где говорится о походе на Лондон крестьянских толп, вооруженных дубинами, ржавыми мечами и луками, Маркс напи­сал: «Здорово!» ⁵² Но он снова и снова отмечает легковерие и непосле­довательность крестьян, расценивая выше выступления предков рабо­чего класса.

В книге Грина Маркс почерпнул данные и о восстании Кэда в 1450 г. Но особенно широкая волна восстаний прокатилась по ряду европей­ских стран в последние десятилетия XIV в. Маркс посвящает этому мо­менту обобщающую заметку: «В конце XIV века — волнения во Фран­ции, Англии и Германии, связанные с борьбой городского сословия за свободу, а в это же время в Италии тираны и наемники в кровавой борь­бе подавляли свободу городского сословия. Во Франции и Англии в этот период гражданские войны между крупными феодалами и рыцарством,, восстания горожан против крупных феодалов и рыцарей, дикая ярость низших классов народа, стонавшего под безудержным гнетом» ⁵³. Точными чертами фиксирует конспект Маркса такие крупнейшие на­родно-демократические движения, как восстание Дольчино, Жакерию, восстания во фландрских городах, восстание Уота Тайлера, крестьян-

⁴⁹ Там же, стр. 312, 313. ⁵⁰ Там же, стр. 311.

⁵¹ Там же, стр. 324.

⁵² Там же, стр. 381.

⁵³ «Архив Маркса и Энгельса», т. VI, стр. 64

скую войну на юге Франции («тюшены»), восстание в Руане, па­рижские восстания «молотобойцев» и «кабошьянцев», гуситские войны в Чехии.

Как ни кратки заметки Маркса, они ярко свидетельствуют о том зна­чении, которое он придавал этого рода историческим событиям. Он не приукрашивает характера этих стихийных и слепых восстаний: «Кре­постные крестьяне совершали все жестокости, какие бывают во время крестьянской войны или восстания рабов» ⁵⁴; но он далек и от какого-либо морализования: ведь «они неистовствовали против своих палачей, рыцарей и дворян» ⁵⁵. Все симпатии Маркса на стороне этих угнетенных и борющихся против угнетателей масс. В них он видит далеких предше­ственников современного революционного пролетариата; отмечая раз­гром возмутившихся парижан, учиненный войсками Карла VI, Маркс по поводу слов Шлоссера, что «монголы, турки или арабы... не могли бы хуже бесчинствовать в Париже», делает в скобках пометку: «Май 1871!» ⁵⁶

Подлинное отношение Маркса ко всем этим народным восстаниям лучше всего видно из тех характеристик и эпитетов, которыми он на­граждает их усмирителей и врагов из феодального лагеря. Так, с Уотом Тайлером расправились «несколько негодяев из королевской свиты», «собака из собак» лорд-мэр Лондона, «жалкий» Ричард II ⁵⁷. Импе­ратор Сигизмунд, подло предавший Гуса, охарактеризован так: «Жалкий паразит, тунеядец, попрошайка, кутила, пьяница, шут, трус и фигляр» ⁵⁸.

Народные движения грозили самому существованию феодального об­щества и государства. «Генрих IV, хотя и не был строгим церковником, неистовствовал против виклефитов или лоллардов, потому что они были опасны для государства (антимонархисты); многих их проповедников он приказал сжечь» ⁵⁹.

Но само феодальное государство существовало за счет народных масс, их трудом, а также их героической самоотверженностью, когда дело шло о защите родины от иноземных завоевателей. Маркс в несколь­ких словах вскрыл, например, сущность трагической истории Жанны д'Арк: в трудную минуту борьбы с англичанами эта крестьянская де­вушка, как бы представлявшая народные массы Франции, помогла одер­жать победу, но «для королевской и аристократической партии кресть­янская девушка была...бельмом на глазу» ⁶⁰, ее изменнически предали англичанам и там по решению церковного суда она была сожжена; «впо­следствии Карл VII и его канальи вынуждены были ради народа сде­лать кое-что для «восстановления чести» Жанны (Sit divus, dum non sit vivus) ⁶¹, как сказал Каракалла после убийства своего брата Геты» ⁶².

⁵⁴ «Архив Маркса и Энгельса», т. VI, стр. 313.

⁵⁵ Там же, стр. 314.

⁵⁶ Там же, стр. 68.

⁵⁷ Там же, стр. 70—71.

⁵⁸ Там же, стр. 218.

⁵⁹ Там же, стр. 316.

⁶⁰ Там же, стр. 328.

⁶¹ Пусть будет причислен к богам, только бы не остался в живых. 416 ⁶² «Архив Маркса и Энгельса», т. VI, стр. 329.

Разбираясь в деталях династических комбинаций, дворцовых интриг, государственных событий, Маркс ни на минуту не упускает из виду идеи классовой борьбы. Он всюду остается пламенным другом народа. Это проступает даже в его бичующе-саркастических эпитетах по адресу ряда коронованных исторических персонажей.

Отнюдь не простой юмор или вольность пера, а ненависть и презре­ние побуждают Маркса называть Карла V «испано-габсбургским псом», папу Сикста IV — «свиньей», Изабеллу — «фанатичной свиньей», «хан­жой» и еще хуже, Генриха VIII — «королем-скотиной», Филиппа II — «чудовищем» и т. д., разоблачать их разврат, всю поистине скотскую грязь, наполнявшую жизнь большинства государей.

Самым своим стилем Маркс как бы подчеркивает, что в великой борь­бе угнетенных и господствующих классов, наполнявшей историю, его симпатии безоговорочно принадлежат первым. Рассказывая о том, как восставшие крестьяне в Германии, в замке Вейнсберг, убили «всех ры­царей, прогнали всех сквозь строй, сквозь копья»: «Браво!»,— воскли­цает он в скобках ⁶³. И позже, сообщая о тюремном заключении, кото­рому подвергся Филипп Гессенский, сыгравший большую роль в подав­лении крестьянской войны, Маркс в скобках восклицает: «Поделом ему, этому хвастуну и палачу крестьян!» ⁶⁴

Важно также отметить, что Маркс не идеализирует стихийных на­родных движений той эпохи. Напротив, он много раз отмечает случаи, когда представители знати «возбуждали народ, раздавали деньги», «об­рабатывали массы», натравливая их на своих противников,— словом, направляли народное движение в реакционное русло. Он записывает, что восставшая во Флоренции под руководством Савонаролы масса го­родской бедноты «вандальски обращалась с дворами, сокровищами ис­кусства, древностями и коллекциями Медичи» ⁶⁵.

Но не менее внимательно отмечает Маркс смутные чаяния справед­ливого общественного строя, таившиеся в недрах народных масс и иног­да прорывавшиеся в идеях и в практике тех или иных народных движе­ний. В том же движении Савонаролы, например, он отмечает и другую сторону: Савонаролой «была введена полная демократия», он пропове­довал «восстановление первоначального равенства между людьми» ⁶⁶. В 1520 г. в городе Мурсии в результате восстания «была образована на­родная коммуна», записывает Маркс ⁶⁷. Он посвящает несколько сочув­ственных страниц Томасу Мюнцеру и «тюрингенским мечтателям», со­биравшимся ввести «общность имущества», «вождям — энтузиастам из ремесленников», желавшим «коммунистического царства» ⁶⁸, так же как Мюнстерской коммуне и Яну Лейденскому, обещавшему «оставить толь­ко простой народ» ⁶⁹.

Характеристика крестьянской войны в Германии вообще принадле­жит к числу лучших страниц «Хронологических выписок».

⁶³ «Архив Маркса и Энгельса», т. VII, стр. 181

⁶⁴ Там же, стр. 267. ⁶⁵ Там же, стр. 73.

⁶⁶ Там же, стр. 79.

⁶⁷ Там же, стр. 161.

⁶⁸ Там же, стр. 184. 178.

⁶⁹ Там же, стр. 232.

27 Маркс — историк

В связи с историей крестьянской войны и реформации в Германии Маркс характеризует половинчатую позицию и предательскую роль бюр­герства в борьбе между угнетенными и господствующими классами. Го­воря о сторонниках Мюнцера и перекрещенцах, он отмечает: «Во всех крупных городах буржуазия взялась за оружие против этих «благочести­вых социалистов»» ⁷⁰. Эта роль лучше всего символизируется фигурой вождя бюргерской реформации — Лютера: «Этот монах препятствовал всему действительно прогрессивному в реформации» ⁷¹.

Реформация не была порождением буржуазии, а являлась лишь тра­дицией народных антифеодальных движений, подхваченной буржуази­ей, как это замечает Маркс на примере Англии: в XIV и XV вв. «ересь была лишь религиозным выражением народного возмущения», а в XVI в. «протестантизм стал религией буржуа (Spiesser) и расхитителей цер­ковного имущества» ⁷². Буржуазия, выступившая под знаменем рефор­мации в большинстве европейских стран, не решилась последовательно сохранить союз с народом. Лютер призывал князей громить крестьян­скую войну, и знамя реформации, естественно, превратилось в знамя ре­акции. «Дело шло теперь не столько о вере, сколько о защите награблен­ного церковного имущества и об отстаивании княжеской власти против императорской» ⁷³.

Исключительно яркие данные заносит в конспект Маркс об истории английской реформации, тесно связанной с историей английского абсо­лютизма, который развивался в XVI в. в борьбе с проявлениями народ­ного недовольства. Маркс отмечает волнения 1486 г., «опасные движе­ния» и восстания в первой половине XVI в., «бедствия народа» в царст­вование Елизаветы. Он подробно прослеживает историю ограбления ко­ролевской властью монастырских имуществ под предлогом реформации, грязного дележа награбленной добычи среди правящей верхушки, со­циальных бедствий, причиненных этим перераспределением огромных земельных владений церкви, «в судьбе которых были кровно заинте­ресованы народные массы — масса пожизненных держателей этих земель» ⁷⁴.

Все это было одним из существенных элементов процесса «первона­чального накопления» в Англии. Маркс приводит также данные о «кро­вавом законодательстве против экспроприированных», перекликающиеся с 24-й главой «Капитала»: законы о бедных Генриха VIII и Эдуарда VI, наказывающие за нищенство «отрубанием ушей», «клеймением желе­зом», пожизненным рабством, смертной казнью.

Принципиально новое вносит оценка Марксом восстания в Испании в 1520 г. Он отмечает, что испанский абсолютизм развивался в едино­борстве с народными восстаниями 1461 г., 1467 г., с восстаниями мав­ров, завершившимися только в 70-х годах XVI в. истреблением и изгна­нием мусульман. В восстании 1520 г. против Карла I Маркс видит черты буржуазной революции. Оно началось образованием «народной комму-

⁷⁰ «Архив Маркса и Энгельса», т. VII, стр. 230

⁷¹ Там же, стр. 192.

⁷² Там же, стр. 374.

⁷³ Там же, стр. 196.
⁷⁴ Там же, стр. 365.

ны» в Мурсии и переросло в борьбу ряда городов, стало «восстанием городского сословия, учредившего род республики» ⁷⁵. Решения депута­тов городов, собравшихся в Авиле, требующие отмены дворянских при­вилегий и т. д., по мнению Маркса, «напоминают 1789 год». Однако и на этот раз буржуазия не решилась последовательно защищать на­родные интересы, и в результате «горожане (Spiesser) вскоре были по­кинуты сельским населением и городским пролетариатом» ⁷⁶. К 1522 г. восстание было подавлено. Испанский абсолютизм утвердился, восполь­зовавшись «унижением среднего сословия».

Много ценного содержат марксовы записи о первой победе буржуаз­ной революции в Европе — революции в Нидерландах в конце XVI в. И здесь по записям можно проследить целую цепь предшествовавших народных восстаний, тянущуюся с конца XV в. Ходу нидерландской революции Маркс посвящает много страниц, содержащих меткие харак­теристики действующих лиц, интересные оценки событий.

Так же подробно освещена история религиозных войн во Франции. Основная мысль Маркса здесь состоит в том, что «так как во Франции не было никаких курфюрстов и других мелких духовных князей, то интересы французских епископов, их церковные и связанные с ними денежные интересы совпадали с национальными, а стало быть, с коро­левскими» ⁷⁷. Поэтому сильная королевско-католическая партия, сумев­шая воспрепятствовать «распространению германской крестьянской войны во Франции» ⁷⁸, сама произвела ограбление французских протес­тантов и обогатилась этим путем, что «соответствует секуляризациям, производившимся протестантами в Англии, Германии и т. д.» ⁷⁹

Классовая борьба, движение масс интересуют Маркса, конечно, не только в связи с реформацией. Он задерживает свое внимание на на­родно-демократических движениях в городах Нидерландов в финальной стадии буржуазной революции; на участии масс крестьян и горожан в борьбе за независимость Португалии в 1580 и 1641 гг.; на народных движениях во Франции в 1585—1589 гг., 1596 г., 1601—1602 гг.; на крестьянских войнах в Австрии в 1597 и 1621 гг.; на крестьянском вос­стании в Финляндии в 1596 г.

Эти моменты открытой классовой борьбы Маркс отмечает сильными, впечатляющими словами. Вот как он описывает «подвиги Ришелье», подавление восстаний «кроканов» и «босоногих» во Франции в 1636— 1639 гг.: «Бурное народное восстание в Перигоре и Сентонже,— вызван­ное ужасной эксплуатацией народа со стороны Ришелье,— было подав­лено резней, виселицами и колесованием. Ришелье хотел ввести в Ниж­ней Нормандии тягостный и совершенно противозаконный там соляной налог; возникли волнения, которые вначале были усмирены парламен­том и вельможами, но вскоре распространились на Руан и другие го­рода. В Руане народ стал преследовать сборщиков податей и откупщиков налогов и громить их дома. Ришелье послал в Нормандию пьяницу генерала Гассиона с шеститысячным отрядом; последний встретил там

⁷⁵ Там же, стр. 161.

⁷⁶ Там же, стр. 162.

⁷⁷ Там же, стр. 113.
⁷⁸ Там же, стр. 167.
⁷⁹ Там же, стр. 281.

сильнейшее сопротивление и добился победы лишь после страшного кро­вопролития, точно во вражеской стране. Тогда началась кровавая рас­права Ришелье; он послал канцлера Сегье и других выбранных им юристов для отправления уголовного правосудия...; сотни людей были казнены как бунтовщики» ⁸⁰.

Как уже было отмечено, третье явление, тщательно фиксируемое Марксом, это формирование и размежевание национальных государств. В конспектах Маркса оно тесно связано с первыми двумя — и с ростом всевластия денег, и с ростом борьбы угнетенных масс, требовавшей консолидации класса феодалов вокруг королевской власти. Так, Маркс неоднократно отмечает, что как раз в Италии и Германии, где финан­совое и экономическое положение властей было особенно плачевным, не произошло образования централизованных национальных монархий.

На протяжении всех своих выписок Маркс последовательно разобла­чает обычную для буржуазных историков фетишизацию государства. Резкими эпитетами он клеймит те неумеренно почтительные чувства перед властями, особенно перед могуществом какого-нибудь абсолютно­го монарха, которые назойливо выставляют напоказ конспектируемые им буржуазные историки. О «подвигах» Ришелье, одного из создателей французского абсолютизма, Маркс говорит с нескрываемой иронией, даже насмешкой, хотя и отмечает его прогрессивные мероприятия; на­пример, благодаря его умеренности в борьбе с гугенотами «Франция выиграла в национальном единстве» ⁸¹. Английский абсолютизм, возник­ший со времени Эдуарда IV и Генриха VII, Маркс трактует как «деспо­тизм», опиравшийся на концентрацию землевладения и на решающий перевес в военной силе, сосредоточенной в руках короля. Маркс видит в государстве той эпохи прежде всего орган классового насилия. «Одной из основ, укреплявших деспотизм Тюдоров,— пишет он,— была соци­альная опасность» ⁸², т. е. опасность народных революционных дви­жений.

Важно отметить, что подчас Маркс подчеркивает сочувствие народ­ных масс образованию национальных централизованных государств. К этому толкала их прежде всего необходимость самозащиты от произ­вола феодалов с их «кулачным правом». В Германии в 1524 г. «кресть­яне объявили, что не будут больше повиноваться дворянству, а только императору» ⁸³. Народы Испании «неохотно принимали участие в этой «частной войне» своих династий» ⁸⁴ и поддержали образование единого испанского государства. Но союз народных масс с крепнувшей королев­ской властью мог быть только мимолетным. Едва лишь окрепнув, ко­ролевская власть обращалась против народа.

Европейские монархии имели разный исторический генезис.

Германия имела номинальное единство, но фактически власти им­ператора противостояла власть территориальных князей, и в свою оче­редь «ни одно из бесчисленных мелких германских государств не обхо­дилось без земских чинов, вольностей, привилегий отдельных личностей

⁸⁰ «Архив Маркса и Энгельса», т. VIII, стр. 294. ⁸¹ Там же, стр. 260. ⁸² Там же, стр. 404.

⁸³ «Архив Маркса и Энгельса», т. VII, стр. 179.

⁸⁴ Там же, стр. 19.

и целых классов» ⁸⁵. Это было причиной крайней политической слабости Германии. «В течение долгого времени,— пишет Маркс,— Венеция «как европейская держава» имела больше значения, чем Германия» ⁸⁶.

Понятно, что создание сильной императорской власти было бы про­грессивным шагом германской истории. Однако и сами императоры, как, например, Максимилиан I, были полны духа княжеского сепара­тизма и нередко приносили интересы империи в жертву своим династи­ческим интересам как государей Австрии: «за «рыцарем» скрывался негодяй Габсбург» ⁸⁷.

Маркс внимательно прослеживает историю имперских (судебных, административных и прочих) «реформ» в конце XV — начале XVI в. Но «феодалы предпочитали кулачное право», и дело ограничивалось половинчатыми мероприятиями, в конце концов только увеличившими власть местных князей, как, например, система «округов». «Вместе с этим паршивым княжеским суверенитетом,— пишет Маркс,— созда­лось специальное немецкое «подданство», которое делало крестьян и бюргеров одинаково «крепостными» государя; во внешних же отноше­ниях перед заграницей Германия представляла собой жалкую фигуру — поэтому с той поры германская история это только развитие княже­ской власти путем ограбления империи» ⁸⁸.

Дата добавления: 2015-08-27