Книга К.А. Гельвеция «О человеке» или кантовская «Антропология» — это уже специальные исследования, посвященные человеческой проблематике. Но только в 20 в. перед философией встает задача: выработать единую систематическую теорию человека, задача совершенно невыполнимая, но насчитывающая немало попыток ее решения. И. Кант считал, что философия, отвечающая на четыре главных вопроса (что я могу знать? что я должен делать? на что я могу надеяться? что такое человек?), должна в конце концов три первых вопроса свести к четвертому, а все науки — к антропологии. Антропология — это, по Канту, фундаментальная филос. наука. Но она становится таковой лишь тогда, когда человек оказывается проблемой, когда начинают задумываться над вопросами: что он такое, откуда он пришел в этот мир, чем он отличается от др. живых существ и т.п. Человек представлял собой проблему только в эпохи «бездомности» (М. Бубер), когда он выпадал из единого гармонического устройства мира, утрачивал смысл существования, чувствовал себя потерянным в безграничных просторах Вселенной. Подобная бездомность и возникновение интереса к человеку характерны для 20 в. Ни в одну эпоху взгляды на происхождение и сущность человека не были столь ненадежными, неопределенными и многообразными, как в нашу. За последние десять тысяч лет истории, писал М. Шелер, наша эпоха — первая, когда человек стал совершенно проблематичен. Он больше не знает, что он такое, но в то же время знает, что он этого не знает. В связи с появлением работ Шелера, Бубера, X. Плеснера, А. Гелена стали говорить об «антропологическом повороте» в философии. Возникли две тенденции: попытка обосновать все знание и весь мир, исходя из человека, и попытка преодолеть антропологию, «антропологическое безумие», «антропологический сон» и прийти к объективному знанию, к некой очищенной от человека онтологии, к подлинному бытию. Этот спор не закончен и по сей день, а следовательно, Ф.а. должна все время доказывать законность своего существования, изобретая все новые и все более изощренные аргументы в поддержку своей необходимости, доказывать, напр., что без антропологического обоснования все др. проекты и картины мира неизбежно теряют внутренний смысл.
Ф.а. претендует на то, чтобы быть не узкой дисциплиной в рамках философии, а новой фундаментальной наукой о человеке. Для обоснования этой претензии она все время пытается создать такой язык, на котором могли бы быть озвучены основные тайны человеческого бытия, который мог бы выразить специфическое отличие человека от остального мира, его конечность и его осененность вечностью, его жалкость и его величие, его противоречивость и цельность. Часто исследователи, не будучи представителями или даже сторонниками Ф.а., тем не менее развивали ее язык, обогащали ее категории своим оригинальным анализом человека. Подобному обогащению способствовали даже такие противники классической антропологии, как постмодернисты. Их усилиями также создавался и совершенствовался тот язык, при помощи которого человек мог описать специфику своего присутствия в мире и в котором он, как считал М. Фуко, достигал вершины всякой возможной речи, продвигаясь не вглубь себя, но к краю того, что его ограничивает: в ту область, где рыщет смерть, где угасает мысль, где бесконечно ускользает обетованное первоначало. Такой язык не создан до сих пор, и Ф.а. все еще не стала фундаментальной систематической наукой о человеке, возможно, она никогда и не станет таковой, но люди всегда будут нуждаться в ее усилиях, в ее прозрениях и откровениях относительно их собственной природы.
Основные темы Ф.а.: происхождение человека, типологии человека, телесные и духовные основания человека, основные отношения человека (к Другому, к обществу, культуре, природе и т.д.), основные феномены человеческого бытия (любовь, творчество, труд, игра, смерть и т.п.). В современной антропологии существует целый ряд школ и направлений, среди которых главную роль играет нем. антропологическая школа. В ней различают культурологическое направление (О. Больнов, Э. Ротхакер, М. Ландман, Г. Хенгстенберг и др.), религиозно-филос. (И. Лотц, Г. Хенгстенберг), биолого-антропологическое (Шелер, Плеснер, Гелен). Большое влияние на формирование философско-антропологических идей оказал психоанализ, прежде всего учения З. Фрейда, К. Юнга, Э. Фромма, экзистенциализм — трудами Хайдеггера, К. Ясперса, Ж.П. Сартра, аналитическая антропология, представленная работами М. Мерло-Понти, Ж. Делёза, Ф. Гваттари, А. Подороги и др. Большой вклад в развитие Ф.а. внесли рус. мыслители — Н.А. Бердяев, В.В. Розанов, С.Л. Франк, унаследовавшие и развившие дальше интуиции Ф.М. Достоевского относительно человеческой природы.
Григорьян Б.Т. Философская антропология. М., 1978; Современная наука: Познание человека. М., 1988; Мамардашвили М.К. Проблема человека в философии // О человеческом в человеке. М., 1991; Стёпин B.C. Философская антропология и философия науки. М., 1992; Барулин B.C. Социально-философская антропология. Общие начала социально-философской антропологии. М., 1994; Волков Ю.Г., Поликарпов B.C. Интегральная природа человека. Ростов н/Д., 1994; Губин В.Д., Некрасова Е.Н. Философская антропология. М., 2000.
В.Д. Губин
«ФИЛОСОФСКАЯ ЛОГИКА» — название, используемое иногда для обозначения разнообразных приложений идей и аппарата современной формальной логики для анализа понятий и проблем философии. Хотя формальная логика еще в 19 в. отделилась («отпочковалась») от философии и перестала быть «филос. дисциплиной», традиционная связь между этими науками не оборвалась. Обращение к философии является необходимым условием прояснения оснований логики. С др. стороны, применение в философии понятий и методов логики позволяет глубже осмыслить некоторые филос. проблемы. Ф.л. не является собственно логикой. Это — философия, точнее — отдельные ее фрагменты, но трактуемые с применением не только естественного языка, дополненного определенной филос. терминологией, но и с помощью искусственных (формализованных) языков логики. Последние позволяют придать ряду филос. проблем недостающую им точность, провести более ясные границы между филос. принципами, выявить логические их связи и т.п. Далеко не все филос. проблемы допускают «логическую обработку», сама возможность последней не означает, что проблема, являющаяся по сути своей филос. превращается в проблему логики.
Из числа филос. проблем, при обсуждении которых целесообразно использовать логику, можно упомянуть проблемы научного закона, необходимости, причинности, детерминизма, объяснения и понимания, изменения и становления, искусственного интеллекта, ценностей и моральных принципов и др. Рассмотрение всех этих тем с привлечением логики не означает подмены ею философии. Логика только предоставляет средства, позволяющие философии с большей строгостью и убедительностью решать свои проблемы. В свою очередь, логика, используемая в филос. анализе, сама получает мощные импульсы в результате обратного воздействия своих приложений. Имеет место именно взаимодействие логики и философии в исследовании определенных проблем, а не простое применение готового аппарата логики к некоторому внешнему для него материалу.
ФИНАЛИЗМ ИСТОРИЧЕСКИЙ — историческое мироощущение, вызываемое представлениями о том, что исторический процесс представляет собой движение от некоего начального пункта к конечному (финальному), знаменующему собой реализацию конечного призвания человека на земле и смысла истории. По свидетельству Н.А. Бердяева, эта идея «внесена в мировую историю евреями, и я думаю, что основная миссия еврейского народа была: внести в историю человеческого духа это сознание исторического свершения в отличие от того круговорота, которым процесс этот представлялся сознанию эллинскому». Современному историческому сознанию приходится отдавать себе отчет в том, что концепции европейского разума, казалось бы, олицетворяющие собой победу секулярного начала, — такие как прогресс, конец истории (или «предыстории»), формационное восхождение с низших ступеней развития на высшие и т.п. — имеют своим первоисточником иудео-христианскую эсхатологию, превращающую конец мира в исполнение Божественного замысла о судьбах человечества.
Всякая радикализация критики эсхатологических интуиции, касающихся смысла и «исполнения» истории, неизбежно ведет к критике теории прогресса и к историческому скептицизму и релятивизму. Не случайно современный либерализм преисполнен такой настороженности ко всяким «рецидивам историцизма» и склонен усматривать в каких бы то ни было попытках противопоставления настоящему (современности) качественно иного будущего признак не-адаптированности к современности. «Адаптированные» живут настоящим и отвергают мистику Ф.и. как в его религиозных, так и в светских (теория прогресса) формах. Т.о., критика Ф.и. приводит к замене классической триады прошлое — настоящее — будущее дихотомией традиционность — модерн. Здесь кроется парадокс: критика догматики Ф.и. приводит к догматически самоуверенной современности, провозглашающей свою «полную и окончательную победу». Критика Ф.и. завершается новыми Ф.и. либерального конца истории (Ф. Фукуяма).
Вторая трудность критики Ф.и. восходит к проблемам смысла истории. Последний на протяжении всей истории филос. мысли не мог быть защищен иначе, как ценой приверженности к Ф.и. Отказ от Ф.и. неизменно означал и отказ от поисков смысла истории, поэтому критики Ф.и. должны знать, какой цены требует решение их задачи. Видим ли мы в истории осуществление идеала человеческой свободы, или идеала равенства, или идеала человеческого братства и слияния народов в единую семью, нам не избежать искушений Ф.и. Остается одно: вывести проблему идеала и смысла истории за пределы исторического процесса. Последствия такого выведения можно осмысливать эпистемологически и прагматически. Эпистемологическое осмысление ведет к повороту от классической к постклассической методологии, когда линейно-детерминистские установки прежнего историцизма сменяются картиной истории как стохастического процесса, периодически проходящего через точки бифуркации, в которых исход событий в принципе непредопределен.
В прагматическом отношении мы в этом случае открываем ряд новых проблем этического, политического и социокультурного характера. В частности, улучшаются или ухудшаются качество исторического процесса и поведение исторических актеров при переходе от Ф.и. к концепции истории как стохастического и самодостаточного процесса, не имеющего отношения к нашим целям и идеалам и не обещающего какого бы то ни было желаемого «финала». Есть ли у человечества др. средства борьбы с исторической аномией, грозящей утратой долгосрочных исторических целей и мотивов, кроме Ф.и. — вот сакраментальный вопрос современной философии истории. Разрешить дилемму презентизм — финализм пытаются приверженцы современной циклической теории, стремящиеся преодолеть крайности Ф.и. концепцией исторического круговорота посредством понятия «эволюционного цикла». Исторический цикл — «это не маятник, качающийся между двумя неподвижными точками, а спираль. Он допускает новое и потому избегает детерминизма» (А. Шлезингерм). Эта теория частично спасает и от крайностей постмодернистского эпистемологического релятивизма тем, что открывает возможности исторического предвидения по логике смены фаз цикла или логике вызова-ответа, и от крайностей догматического модернизма, возвеличивающего самодостаточную современность, ибо трактует последнюю всего лишь как одну из фаз эволюционного цикла, подлежащую «исправлению» и замене на следующем историческом витке.
Бердяев Н.А. Смысл истории. М., 1990; Шлезингерм А. Циклы американской истории. М., 1992; Иван А.А. Философия истории. М., 2000.
ФИХТЕ (Fichte) Иоганн Готлиб (1762—1814) — нем. философ, один из крупнейших представителей нем. идеализма (нем. классической философии). Проф. ун-та Йены (с 1794), ректор Берлинского ун-та (с 1811). Основы своей философии Ф. развивал в т.н. наукоуче-нии, новые редакции которого он неоднократно предлагал в период с 1794 по 1813 («О понятии наукоучения, или О так называемой философии», 1794; «Основы общего наукоучения», 1794; «Первое введение в наукоучение», 1797; «Второе введение в наукоучение», 1797; «Опыт нового наукоучения», 1797; «Наукоучение», 1804; «Сообщение о понятии наукоучения», 1806; «Наукоучение в его общих чертах», 1910 и др.). Понимая наукоучение как науку не о фактах, а о знании, Ф. под влиянием идей К.Л. Рейнгольда выдвинул задачу реформирования кантовской трансцендентальной философии в единую филос. систему, построенную из одного принципа — из Я. Подобная система, отстаивающая самостоятельность мышления и свободу разума, называлась Ф. истинным идеализмом и критицизмом в противоположность догматизму. Подобные установки привели к принципиальному расхождению с Кантом в двух вопросах: признанию возможности для человека интеллектуального созерцания и отказу от кантовской «вещи самой по себе» как независимого от сознания источника познания и знания.
Основной вопрос первого этапа наукоучения направлен на выяснение основания системы представлений, сопровождающихся чувством необходимости (опыта). Философия Ф. как наука об опыте отвечает на вопрос о возможности опыта как сознания предметов; неприятие «вещей самих по себе» приводит к тому, что в качестве опоры может выступать лишь спонтанная духовная деятельность. Основанием опыта является для Ф. Я, его единство, что выражается им в трех основоположениях: «Я полагает Я»; «Я противополагает себя не-Я», «Я противополагает себя в Я не-Я». Эти основоположения являются дело-действиями, т.е. такими действиями человеческого духа, которые выражаются во всех психических актах.
Второй этап наукоучения характеризуется усилением теологических и мистических тенденций. Индивидуальное Я все чаще рассматривается как проявление в сознании абсолютного, которое творит в нем мир вещей. Исток всех вещей и всего знания теперь усматривается Ф. в Боге, в абсолютном, познать которое можно не в понятиях, а в непосредственном созерцании. В таком созерцании абсолютное выступает как свет без светящегося, как единство без всяких противоречий; человеческое Я оказывается отблеском абсолютного. В этот же период Ф. разрабатывает вопрос об отношении единства к многообразному: как единый и абсолютный, Бог может выражаться в множестве конечного сущего, как можно вывести из света явления этого света и т.д.
В реальности как Я, так и не-Я нас убеждает, по Ф., не познание, а чувство: мы «верим» в реальность. Рассмотрение Я как определенного предметами есть задача теоретической философии; Я как того, что определяет предмет, — задача философии практической. Ф., как и Кант, подчиняет теоретическое практическому, обе сферы объединяет понятие свободы. Я свободно от природы и определяет себя само. Интеллигенция должна определять свою свободу исходя из понятия самостоятельности; стремление к самодеятельности есть стремление к свободе. Для осуществления человеком себя как свободной персоны необходимо сопротивление. Морально мы действуем, если наше действие направлено на преодоление факторов, ограничивающих нашу свободу. Однако человек должен признавать претензию на свободу др. моральных существ. Морально добрый человек стремится подчинить природу разуму.
В «Замкнутом торговом государстве» (1800) Ф. разделяет априорную и апостериорную историю и утверждает принципиальную необходимость пяти ступеней развития гос-ва, истолковываемых как эпохи разума. В «Речах к немецкой нации» (1808) нация определяется как коллективная личность, являющаяся частью всеохватывающего целого духовной действительности. Исходя из убеждения в «изначальности» нем. языка, Ф. говорит об общечеловеческом призвании нем. философии, «немецкое» же вообще означает для него нечто общечеловеческое, духовное.
Соч.: В 2 т. СПб., 1993; Соч. М., 1995; Наставление к благой жизни. М., 1998; Samtliche Werke. Bd 1—8. Berlin, 1845— 1846; Gesamtausgabe der Bayerischen Akademie der Wissenschaf-ten. Stuttgart, 1962.
Гайденко П.П. Философия Фихте и современность. М., 1979; Он же. Парадоксы свободы в учении Фихте. М., 1990; Громыко Н.В. Мюнхенская школа трансцендентальной философии. М., 1993; DertranszendentaleGedanke. Diededenwartige Darstellung der Philosophie Fichtes. Hamburg, 1981; Lauth R. Transzendentale Entwicklungslinien von Descartes bis zu Marx und Dostojewski. Hamburg, 1989; Baumanns P. J.G. Fichte. Kritische Darstellung seiner Philosophie. Freiburg, 1990.
ФИЧИНО (Ficinus) Марсилио (1433—1499) — ведущий представитель платонизма в Италии эпохи Возрождения, глава флорентийской платоновской Академии. В философии Ф. неоплатоновская метафизика и теология Августина дополнялись многими новыми, оригинальными идеями. Ф. развил иерархическую систему универсума (Бог, ангельское сознание, душа, качество, тело) и привел большое число доводов в поддержку бессмертия души. Человек рассматривался им как центр универсума, а человеческая жизнь интерпретировалась как восхождение души к Богу. Теория «платонической любви» Ф. оказывала существенное воздействие на ит., фр. и англ. литературу на протяжении всего 17 в. Ф. принадлежат блестящие лат. переводы Платона, Плотина и др.греч. философов; эти переводы дали западноевропейской философии новые важные материалы и широко использовались вплоть до 19 в. Ф. перевел также «Corpus Hermeticum», чем способствовал усилению интереса к магическим и герметическим темам и идеям. Сам Ф. был озабочен примирением магико-герметической традиции с христианской догматикой. Находившийся под сильным его влиянием Дж. Бруно взял за основу герметизм, но истолковал его не как дорогу к терпимости, а как восстановление традиции, благодаря которой религиозные проблемы исчезнут. В конце концов Бруно поставил под сомнение божественную природу Христа и основные догматы христианства. Платоновская метафизика, развивавшаяся и пропагандировавшаяся Ф., стояла за научными поисками Н. Коперника. Находясь в Болонье, последний познакомился с флорентийской школой неоплатонизма и характерной для нее темой Солнца — символа божественности. «Книга о Солнце» Ф., однако, совершенно была лишена конкретных эмпирических данных и к.-л. математических расчетов.
Opera. Vol. 1—2. Basel, 1651; Supplementum Ficinianum. Vol. 1-2. Firenze, 1937.
Соколов В.В. Очерки философии эпохи Возрождения. М., 1962; История философии: Запад — Россия — Восток. Кн. 2. М., 1997.
ФЛОРЕНСКИЙ Павел Александрович (1882—1936) — религиозный мыслитель, ученый-энциклопедист. Учился в Московском ун-те на физико-математическом факультете, стал приверженцем математической школы проф. Н. Бугаева, и на историко-филологическом факультете, посещал семинары С.П. Трубецкого и Л.М. Лопатина; продолжил учебу в Московской Духовной академии, став ее доцентом и проф. по кафедре истории философии. В 1911 принял сан священника, с 1912 по 1917 редактировал академический жур. «Богословский вестник», в 1914 защитил магистерскую диссертацию «О духовной истине. Опыт православной теодицеи», которая переросла в философско-богословский трактат «Столп и утверждение истины» (М., 1914), ориентированный на «Критику чистого разума» И. Канта и «Критику отвлеченных начал» B.C. Соловьева. С 1917 работал ученым секретарем Комиссии по охране памятников искусства и старины. Обратясь к научным проблемам физики и техники, с 1921 работал в Главэнерго ВСНХ РСФСР и проф. ВХУТЕМАСа. С 1928 по 1933 был редактором «Технической энциклопедии», зав. отделом и помощником директора Государственного экспериментального электротехнического ин-та. В феврале 1933 арестован и осужден на 10 лет, в 1937 — расстрелян.
Мировоззрение Ф. было изложено им для «Энциклопедического словаря» братьев Гранат. Основным законом мира является закон энтропии, всеобщего уравнивания, или Хаос. Миру противостоит Логос как закон эктропии. Культура есть борьба с мировым уравниванием — смертью. Культура возрастает из понятия «культ» и является предметом веры, которая, в свою очередь, определяет культ, далее следует миропонимание, а еще далее — культура: «Всеобщая мировая закономерность есть функциональная зависимость, понимаемая как прерывность в отношении связей и дискретность в отношении самой реальности. Эта прерывность и разрозненность в мире ведет к пифагорейскому утверждению числа как формы, к попытке истолкования «идей» Платона как прообразов».
Восприняв философию всеединства Вл. С. Соловьева и его софиологию, Ф. построил собственную «конкретную метафизику», совместившую методологические принципы феноменологии, символизма и семиотики. Конкретная метафизика ставила перед собой задачу выявления определенного круга первичных символов, базисных духовно-материальных структур, из которых слагаются различные сферы реальности и в соответствии с которыми организуются различные области культуры. Т.о. философская система Ф. приняла черты онтологического символизма — за материально-энергийным «телом» символа стоит высшая духовно-смысловая реальность, органично с этим телом «сращенная» и лишь посредством него доступная для нашего сознания. Смысловыми блоками структуры «конкретной метафизики» Ф. были: включение платонизма в общую ткань филос. дискурса, тяга к духовному строю греч. античности в ее святоотческой православной переработке; принцип «конкретности» — неприятие спиритуализма и отвлеченной метафизики, стремление дополнить религиозно-философские тезисы экскурсами в различные области знания; интерпретация идей и методов современного естествознания в рамках религиозного мировоззрения. Человека окружает реальность, которая имеет свою жизнь и свои отношения к прочим реальностям. Эта реальность — символы, которые суть органы нашего общения с реальностью, ими и посредством их мы соприкасаемся с тем, что было отрезано до тех пор от нашего сознания. Символы — это отверстия, пробитые в нашей субъективности, изображения позволяют видеть реальность, а артикуляция имени — слышать ее. Подобная онтолого-символическая метафизическая установка позволила Ф. достичь блестящих результатов при анализе широкого круга философско-эстетических проблем, в т.ч. таких, как символика имени, цвета, музыки, числа, православной иконы.
Смысл идеализма // В память столетия Московской духовной академии. Сергиев Посад, 1916. Ч. 1; Мнимости в геометрии. М., 1922; Соч.: в 2 т. М., 1990; Автореферат // Вопросы философии. 1988. № 12; Воспоминания. М., 1992.
Иеродиакон Андроник (Трубачев). Основные черты личности, жизнь и творчество священника Павла Флоренского // Журнал Московской патриархии. 1982. № 4; Хоружий С.С. Философский символизм Флоренского и его жизненные истоки // Историко-философский ежегодник. М., 1988; Половинкин СМ. Флоренский. Логос против хаоса. М., 1899.
А. П. Абрамов
ФОМА АКВИНСКИЙ, Фома Аквинат (Thomas Aquinas) (1225 или 1226 — 1274) — философ и теолог, систематизатор ортодоксальной схоластики, основатель томизма; монах-доминиканец (с 1244). В 1567 признан пятым «учителем церкви».
В основных трудах «Сумма теологии» и «Сумма против язычников» подведены итоги теологически-рационалистических поисков зрелой схоластики, направленных на отработку вероучения в формах здравого смысла. Культуру здравого смысла, упорядочение «естественного» рассудка, над которым надстраивается ярус «сверхъестественной» догмы, Ф.А. вслед за Альбертом Великим нашел у Аристотеля. Задача, которую ставит себе Ф.А., — это упорядочение множества в единство, а не просто созерцание единства, отрешенного от всякой множественности; он как бы стремится вывести бытие Бога из бытия вещей. В этом мышление Ф.А. отличается от абстрактного умозрения ранней схоластики (Ансельм Кентерберийский), ориентировавшейся на Платона, неоплатонизм и Августина. В рубриках «Суммы теологии» одни и те же схемы мысли накладываются на бесконечную пестроту конкретных вопросов — от пяти доказательств бытия Бога до определения границ допустимого и недопустимого в финансовой деятельности и т.п.
В основе онтологии Ф.А. — восходящая к Аристотелю антитеза «потенциального» (возможного) и «актуального» (действительного). «Потенциальное» — колеблющаяся, неустановившаяся, открытая для перемен незавершенность и постольку несовершенство. «Чистая потенциальность» — материя, «слабейший вид бытия»; она характеризуется лишь пассивной восприимчивостью к воздействию извне. «Актуальное» — это реализованность, осуществленность, завершенность и тем самым совершенство. «Актуальна» в своей противоположности материи форма — принцип порядка и четкости: абсолютная актуальность, не допускающая потенциальности, — Бог, источник всякого оформления. Материя вносит в форму и присущую форме идеальную всеобщность конкретизирующий «принцип индивидуализации». Во всем сущем Ф.А. вслед за Аристотелем различает «субстанцию» (сущность) и «акциденции». Онтология Ф.А., как это вообще характерно для средневековой философии, ценностно окрашена: «сущее и благое есть понятия взаимозаменимые».
Антропология Ф.А., особенно связанная с острыми идеологическими конфликтами его эпохи, исходит из представления о человеческом индивиде как личностном соединении души и тела. Душа нематериальна и субстанциальна, однако получает завершающее осуществление лишь через тело. Эту идею Ф.А. защищал, выступая как против платоническо-августиновского спиритуализма, так и против аверроизма (Сигер Бра-бантский), учившего о единой безличной интеллектуальной душе во всех мыслящих существах мироздания. Учение Оригена о сущностном тождестве ангельской и человеческой природы, с т.зр. Ф.А., ложно. Человеческая душа — не просто «двигатель» тела, но его субстанциальная форма. Эта концепция вызвала противодействие августинистско-францисканских оппонентов Ф.А., пока не была принята на Вьеннском соборе в 1314 в качестве ортодоксальной доктрины католической церкви. В аверроизме Ф.А. видел ниспровержение христианской эсхатологии, апеллирующей к судьбам личной души. Личность для Ф.А. — «самое благородное во всей разумной природе», интеллект — это всегда личный интеллект и постольку не абсолютное начало, но часть целого. Только в Боге интеллект есть сущность, в человеке же — потенция сущности, так что не «интеллект мыслит», но человек мыслит «при посредстве» интеллекта. Это включение интеллекта в душевно-телесную индивидуальность и отрицание его абсолютности, вытекающее из христианских догматических предпосылок, сочетается у Ф.А. с утверждением примата интеллекта над волей. Ф.А. считает, что разум сам по себе выше воли, однако делает оговорку, что в жизненной плоскости любовь к Богу важнее, чем познание Бога.
Для этики Ф.А. характерно учение о «естественном законе», вложенном Богом в сердце людей и описываемом в духе этики Аристотеля; над ним надстраивается «божественный закон», который превосходит «естественный закон», но не может ему противоречить. В трактате «О правлении государей» Ф.А. соединяет восходящие к Аристотелю представления о человеке как общественном существе, об общем благе как цели государственной власти, о моральном добре как середине между порочными крайностями и т.д. с христианскими догматами и доктриной о верховном авторитете папы римского. Ф.А. с оговорками признает право народа восстать против тирана, систематически извращающего справедливость.
Философско-теологическая система Ф.А. стала в 14 в. знаменем доминиканских схоластов в их спорах с августинизмом и францисканским скотизмом. С 16 в. томизм энергично насаждается иезуитами; их теологи (Суарес и др.) комментируют и модернизируют систему Ф.А. Со втор. пол. 19 в. учение Ф.А. становится основой неотомизма.
Opera omnia. Vol. 1-25. Parma, 1852-1873; Vol. 1-34. Paris, 1871 — 1873. Vol. 1 — 16. Roma, 1882 (изд. не оконч.); в рус. пер. — а кн.: Антология мировой философии. М., 1969. Т. 1.
Бронзов А.А. Аристотель и Фома Аквинский в отношении к их учению о нравственности. СПб., 1884; Боргош Ю. Фома Аквинский. М., 1974; Maritain J. Le docteur Angelique. Paris, 1930; C.C. Аверинцев.
ФОРМА (лат. forma) — внешнее очертание, фигура, наружность, образ, а также план, модель, штамп. В философии данное понятие использовалось Цицероном и Августином в смысле вид (более узкий класс в рамках более широкого класса — рода). Понятие «Ф.» Платон употреблял в том же смысле, что и понятие «идея», «эйдос», для обозначения всеобщего, неизменного и подлинно сущего, являющегося прообразом индивидуальных и изменчивых явлений. Аристотель утверждал, что всякая конкретная вещь состоит из материи и Ф., причем последняя является как активным фактором, благодаря которому вещь становится существующей (causa formalis), так и целью процесса становления (causa finalis). A.M.C. Боэций и средневековые философы употребляли понятие «Ф.» в аристотелевском смысле составляющей бытия (causa formalis). Согласно Фоме Аквинскому, Бог есть чистая Ф., сущность и существование вещей возникают из Ф., душа есть Ф. тела, чистые духовные субстанции — это отделенные от материи Ф.
С изменением учений о бытии и познании изменялось и значение понятия «Ф.». У И. Канта Ф. созерцания (пространство и время) и мышления (категории) означают уже не объективные условия бытия, а необходимые условия опыта и познания, лежащие в самом человеческом разуме. По Г.В.Ф. Гегелю, отношение между Ф. и содержанием есть взаимоотношение диалектических противоположностей, т.е. их взаимопревращение. Диалектический материализм утверждал единство Ф. и содержания, доходящее до их перехода друг в друга, и вместе с тем подчеркивал относительность этого единства. Во взаимоотношениях Ф. и содержания последнее представляет подвижную, динамическую сторону целого, а Ф. охватывает систему устойчивых связей предмета. Возникающее в ходе развития несоответствие Ф. и содержания в конечном счете разрешается «сбрасыванием» старой и возникновением новой Ф., соответствующей развившемуся содержанию.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 194 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |