Экономические воззрения Маркса развивались в русле трудовой теории стоимости. К своим основным экономическим открытиям он относил открытие двойственного характера труда, выражающееся в существовании потребительной и меновой стоимости товара, природы денег, трактовку рабочей силы как товара, различение постоянного и переменного капитала и пр., позволившие ему раскрыть тайну прибавочной стоимости, периодических кризисов перепроизводства и обосновать закономерность революционного преобразования буржуазного общества в коммунистическое (см.: Коммунизм).
В филос. отношении «К.» представляет интерес в качестве изложения материалистического понимания истории, трактовки феномена товарного фетишизма и, в особенности, применения диалектического метода исследования, имеющего, по мнению Маркса, универсальный характер. Уже в «Экономически-философских рукописях 1844 года», где гегелевская диалектика, как и диалектика вообще, подвергалась радикальной критике, методология будущей экономической теории характеризуется следующим образом: «Как из понятия отчужденного труда мы получили путем анализа понятие частной собственности, точно так же можно с помощью этих двух факторов развить все экономические категории, причем в каждой из этих категорий... мы найдем лишь то или иное определение и развернутое выражение этих первых основ». В последующем Маркс остался верен этому замыслу. В неопубликованном при жизни «Введении» к «Критике политической экономии» дана интерпретация диалектики как неуклонного развития мысли, направленного к заранее установленному финалу. Такое истолкование научного мышления явилось одним из способов изображения действительности, подчиненных реализации собственно идеологических установок и отмеченных постоянным конфликтом с научным методом. На этой почве внутри марксистской философии практиковалось противопоставление формальной и диалектической логики, метафизики и диалектики и т.п., а сам «К.» рассматривался как образец воплощения подлинно научного метода.
Идеи «К.» стали одним из отправных пунктов ряда филос. и социально-исторических концепций 20 в. (франкфуртская школа, разнообразные течения постмарксизма 1960—1970-х гг.).
Соч. Т. 23-26. Ч. 1-2. 47-50.
Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М., 1999.
КАПИТАЛИЗМ — способ общественного устройства, утвердившийся в странах Зап. Европы в 17 в. и позднее распространившийся на Сев. Америку и др. регионы. Понятие «К.» является одновременно неясным и неточным: его содержание довольно расплывчато; класс стран, которые без колебаний можно назвать капиталистическими, не имеет четко очерченной границы. Кроме того, данное понятие относится к т.н. оценочным, или «хвалебным», словам: его употребление, как и употребление таких понятий, как «социализм», «справедливость», «консерватизм» и т.п., почти всегда связано с явной или неявной, позитивной или негативной оценкой. Не случайно слово «К.», как замечает историк Ф. Бродель, заставляет всякий раз вздрагивать при своем произнесении.
Сам термин «К.» «появился в своей законченной и ярко выраженной форме, лишь в нач. 20 в. Бесспорно, что на всю его сущность наложило отпечаток время его подлинного рождения в период 1400— 1800» (Бродель).
В развитии капиталистического общества отчетливо выделяются три периода: предкапитализм (14— 17 вв.); индустриальный капитализм (17—20 вв.); постиндустриальный капитализм (со втор. пол. 20 в.).
В период предкапитализма рыночная экономика еще не была естественным порядком вещей. К. не являлся устойчивым, и можно предположить, что на смену средневековой форме коллективизма еще могла, вместо индивидуалистического капиталистического общества, прийти новая, уже не феодальная форма коллективизма (см.: Индивидуалистическое общество и коллективистическое общество). Скорее всего, это был бы тот полурелигиозный социализм, о котором мечтали Т. Мюнцер и др. и который И.Р. Ша-фаревич называет «социализмом ересей».
К. создал не только новый тип экономики, но и новый образ жизни и новый тип мышления. М. Вебер полагал, что это произошло с появлением протестантизма, т.е. К. возник не раньше 16 в.; В. Зомбарт относил его начало к Флоренции 15 в.; О. Кокс высказывался даже в пользу Венеции 11 в. Расхождения в датировках возникновения К. связаны, с одной стороны, с распространенным представлением о средневековом обществе как аграрном, а не аграрно-промышленном и, с другой — с пониманием К. как того открытия земли обетованной для экономики, которое явилось завершающим этапом исторического прогресса. Теперь мутации К. представляются очевидными, и он не кажется ни последним словом исторической эволюции, ни «столбовой дорогой» всего человечества.
На ранних этапах своего развития К. оказал огромное влияние на повышение производительности труда и увеличил промышленное производство до невиданных ранее размеров. В 19 в. К. достиг всей полноты власти. Сформировался образ примерного предпринимателя — создателя общественного блага, олицетворения здоровых буржуазных нравов, труда и бережливости, а вскоре и распространителя цивилизации и благосостояния среди колонизированных народов. Этот образ продержался, впрочем, недолго. В кон. 19 — нач. 20 в. К. стал испытывать определенные трудности, связанные с массовым отчуждением рабочих и др. социальных групп. Капиталисты обладали огромной властью, трудящиеся — минимальной, наименее обеспеченные слои общества были бесправны и испытывали колоссальные лишения. В дальнейшем четыре процесса стабилизировали и укрепили К.: рост профсоюзов; постепенное развитие идеи гос-ва всеобщего благосостояния; принятие гос-вом на себя ответственности за уровень производства; исчезновение старомодного капиталиста, на смену которому пришел менеджер, корпоративный бюрократ. Постепенная трансформация К. привела к тому, что на смену классическому К., опиравшемуся на не знающую особых ограничений частную собственность и избегавшему вмешательства гос-ва в экономическую жизнь, пришел посткапитализм, или неклассический К. Посткапитализм является принципиально иным К. не только в сравнении со временем создания «Философии истории» Г.В.Ф. Гегеля (нач. 19 в.), но и со временем написания «Капитала» К. Маркса (кон. 19 в.). У Гегеля еще имелись известные основания не считаться с формирующимся благодаря капитализму мировым сообществом и уверять, что мораль — это что-то для повседневного обихода, но не для высокой государственной политики и что из борющихся между собою гос-в то является правым, которое обладает большей силой и способно подчинить себе др. гос-ва. Критика Марксом ужасов капиталистической эксплуатации была по преимуществу справедливой. Во многом оправданным являлось и противопоставление им бесправного и нищего пролетария богатому и благополучному буржуа. Маркс ошибался, однако, в главном. Период становления К., когда тот был еще нестабилен и жесток в борьбе за свое существование, Маркс оценивал как время несомненного заката этого способа общественного устройства, как канун пролетарской революции.
В настоящий период К., которому еще сто лет назад марксизмом был поставлен смертельный диагноз, демонстрирует свои глубинные потенции, оставшиеся незамеченными ни Марксом, ни его последователями кон. 19 — нач. 20 в. «Очевидно, что современное общество, — пишет неомарксист Г. Маркузе, — обладает способностью сдерживать качественные социальные перемены, вследствие которых могли бы утвердиться существенно новые институты, новое направление продуктивного процесса и новые формы человеческого существования. В этой способности, вероятно, в наибольшей степени заключается исключительное достижение развитого индустриального общества».
Современное капиталистическое общество является чрезвычайно сложной и динамичной социальной системой. Самым общим образом его можно охарактеризовать как общество, имеющее следующие черты:
• оно возникает спонтанно и не воплощает никакого предварительного замысла, не имеет глобальной, обязательной для всех его членов цели;
• оно не контролирует из единого центра все стороны своей жизни;
• координация достигается в нем не за счет подчинения некоей общей цели и единому центру, а путем соблюдения универсальных правил поведения;
• экономической основой общества является частная собственность и частное предпринимательство, децентрализованная рыночная система и конкуренция;
• индивиды автономны и располагают защищаемой законом сферой частной жизни, в пределах которой они вправе принимать любые решения на свой собственный страх и риск;
• индивиды обладают безусловными и неотчуждаемыми правами и свободами, в числе которых свобода мысли И свобода слова, свобода создания ассоциаций и организаций, свобода совести, свобода передвижения, свобода выбора страны проживания и др.;
• общество является многопартийным, причем политические партии не имеют никаких непосредственных публично-властных полномочий;
• представительные органы государственной власти и местного самоуправления избираются населением;
• законодательная, исполнительная и судебная ветви государственной власти четко отделены друг от друга.
Центральными в общем описании К. являются, т.о., понятия: гражданское общество, правовое гос-во, многопартийность, демократия, принцип разделения властей, частная собственность, рынок, права человека и др.
Устойчивость современного К. обеспечивается переплетением достаточно большого числа разнородных факторов. Среди них особую значимость имеют следующие особенности капиталистического общества. Материальная и духовная его культура находится и будет, судя по всему, в обозримом будущем находиться в динамическом равновесии. Устойчивому развитию материального производства соответствуют достаточно гибкие социальные отношения, основу которых составляют автономная личность и устоявшееся гражданское общество. Капиталистическое гос-во во многом научилось взаимодействовать с гражданским обществом и ограничивать свое вмешательство в экономику минимально необходимой степенью. Образовалось мировое сообщество развитых капиталистических стран, приходящих на помощь друг другу в случае локальных и региональных кризисов. Во многом сгладилась резкость противостояния буржуазии и пролетариата, столь существенно влиявшая на устойчивость К. еще в 1920—1930-е гг. Сформировался достаточно широкий и стабильный средний класс, не склонный искать решительных социальных перемен и рисковать своим обеспеченным настоящим ради заманчивого, но неопределенного будущего. Сформировалась и устоялась идеология потребления как особого стиля жизни, в принципе доступного почти всем слоям населения; капиталистическому материальному производству удается предоставлять те товары и услуги, которые необходимы для поддержания этой идеологии. Буржуазная идеология проникла в др. слои общества, изменяя и вытесняя их собственные ценности, что создает иллюзию растворения современной буржуазии в нации в целом. Вмешательство гос-ва в экономику позволяет предотвращать резкий и опасный разрыв между наиболее обеспеченными «верхами» и наименее обеспеченными «низами». Нет ясной исторической перспективы, ради которой стоило бы рискнуть отказаться от той «капиталистической несвободы», которую Маркузе называет «комфортабельной, покойной, умеренной, демократической»; сверх того, попытки современного коллективистического (национал-социалистического и коммунистического) переустройства общества наглядно показали, что намерение в ближайшем же будущем создать «рай на земле» неминуемо ведет к тоталитарному аду. Длительная устойчивость К. в развитых странах, отсутствие острых, неотложных проблем, в которых он все более запутывался бы, шли параллельно с растущим ослаблением коммунизма. Эти процессы привели к тому, что в капиталистических странах исчезли как «революционные партии», так и «революционные классы», стремящиеся освободить себя, чтобы освободить и общество в целом.
Еще в нач. 20 в. К. представлялся общественным устройством, установившимся на долгие века, если не навсегда. М. Вебер, Зомбарт и др. писали о К. так, как если бы ему предстояло существовать неограниченно долго. Однако уже в конце Первой мировой войны, неожиданно обнажившей многие скрытые пороки капиталистического общества, К. обнаружил свою историчность и даже известную хрупкость. Октябрьская революция 1917 в России и затем формирование «мирового лагеря социализма» показали, что капиталистическое устройство общества так же преходяще, как и всякое иное его устройство.
Главное направление тех внутренних трансформаций, которые претерпел К. в 20 в. — это внедрение в его жизнь таких начал, которые с наибольшей резкостью и выразительностью проявляются в жизни коллективистического общества и в индустриальную эпоху доводятся последним до крайностей тоталитаризма. Постепенное преобразование К. можно назвать его умерением. Дикий, мало чем ограниченный К. 17—19 вв. являлся крайне индивидуалистическим обществом. Современный К. находится на пути к умеренному индивидуализму. Процессы, происходящие в посткапиталистическом обществе и ведущие от крайнего индивидуализма к умеренному, включают, в частности: усиление роли гос-ва в регулировании экономической жизни; постепенное, хотя и весьма сдержанное ограничение права собственности; последовательное и жесткое ограничение монополий; появление элементов плюрализма форм собственности; расширение мер по социальной защищенности тех, кто нуждается в ней; усиление внимания к здоровью населения, к проблемам страхования, к жилищным условиям; растущую заботу о сохранении окружающей среды; повышение уровня социальной защищенности наименее обеспеченных слоев населения; удержание в определенных пределах разницы между доходами наиболее обеспеченных и наименее обеспеченных слоев; выравнивание стартовых возможностей представителей разных групп населения; активизацию взаимосвязей гос-ва и гражданского общества; постепенное ослабление роли политических партий с одновременным ростом влияния бюрократии; растущее сближение развитых капиталистических стран, образование своеобразного «капиталистического интернационала» и др.
«Умерение» К. означает снижение остроты борьбы за существование в капиталистическом обществе, уменьшение доли тяжелого и монотонного труда, постепенное сближение сферы труда и сферы досуга, живущих пока что по разным законам, определенное потускнение идеалов общества потребления, заметный рост общих, коллективных ценностей и верований и т.д.
Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. М., 1986. Т. 1-2; Гэлбрейт Д.К., Меньшиков СМ. Капитализм, социализм, сосуществование. М., 1988; Барт Р. Избр. работы. М., 1989; Бердяев Н.А. Новое средневековье. М., 1991; Шафаревич И.Р. Есть ли у России будущее? М., 1991; Ясперс К. Истоки истории и ее цель. М., 1991. Вып. 1—2; Поппер К.Р. Открытое общество и его враги. М., 1992. Т. 1— 2; Маркузе Г. Одномерный человек. Киев, 1994; Сорокин П.А. Главные тенденции нашего времени. М., 1997; Ивин А.А. Философия истории. М., 1999.
А.А. Ивин
КАРМА (санскр. каппа, пали kamma — обряд, действие, деяние) — одна из основополагающих концепций инд. мысли, определившая мировоззренческие парадигмы всех инд. религий и обусловившая специфику инд. социально-этических воззрений. К. соотносится прежде всего с «законом К.», по которому «история индивида» подчиняется причинно-следственной детерминации, обусловливающей характеристики настоящей жизни индивида предыдущими телесными, вербальными и ментальными действиями в предыдущих воплощениях. Хотя возможность возвращения умерших на землю предполагалась и до Упанишад, только начиная с этих текстов качество реинкарнации связывалось с балансом результатов предшествовавших действий индивида. В «Брихадараньяка-упанишаде» новое учение было выражено как представление о «пути богов» — пути огня и «пути предков» — пути дыма: первый — путь восхождения от Земли через Солнце в миры Брахмана, второй же предполагает после достижения Луны возвращение на Землю, и следующие этому пути «совершают круговращение», а те, кто этих путей не знает, становятся — вследствие самого своего неведения — насекомыми, мотыльками и кусающимися тварями (VI. 2. 16). Здесь же формулируется и та сентенция, которая обычно и интерпретируется как «закон К.»: «посредством благого действия [он] становится благим, посредством дурного — дурным» (III. 2. 14). Поскольку действия рассматриваются как «семена», а характеристики новой жизни как «плоды» и необходимое плодоношение «семян» не ограничивается пределами одной жизни, «закон К.» находится в необходимой связи с учением о перевоплощениях (сансара), являющихся его материализацией. Хотя «закон К.» был в Индии общепризнан, вопрос о самом субъекте этого «закона» (кто или хотя бы что в индивиде «подлежит» ему) в связи с его онтологическим статусом логически приемлемого решения у инд. философов не получил.
КАРСАВИН Лев Платонович (1882-1952) — философ, богослов, историк-медиевист, культуролог. Окончил историко-филологический факультет Петербургского ун-та (1901 — 1906); в 1910—1912 работал в архивах и библиотеках Франции и Италии, результатом явилось написание магистерской диссертации «Очерки религиозной жизни в Италии в XII—XIII веках» (1912) и докторской диссертации «Основы средневековой религиозности в XII—XIII веках, преимущественно в Италии» (1915). Свидетельством постепенного смещения научных интересов от истории и культурологии в область философии и богословия стали такие работы, как «Католичество», «Достоевский и католичество», «София земная и горняя», «Saligia, или Весьма краткое и душеполезное размышление о Боге, мире, человеке» (1919) и др. С 1918 — проф. Петроградского ун-та, в 1922 выслан из России. В Берлине К. издает ряд книг, в т.ч. «Философию истории» (1923), «О началах (Опыт христианской метафизики)» (1925), в Париже участвует в работе «Евразийского семинара» и издании богословских трудов: «Святые отцы и учители. Раскрытие православия в их теориях» (1926), «Церковь, личность и гос-во» (1927). С 1928 был зав. кафедрой всеобщей истории Каунасского ун-та; написал филос. сочинения «Peri archon. Ideen zur christischen Metaphysik» (1928), «О личности» (1929), «Поэма о смерти» (1931). В 1949 арестован и отправлен в лагерь «Абезь» (Коми), где и умер в лагерной больнице.
Метафизика всеединства B.C. Соловьева была для К. исходной точкой философствования. Составляющими элементами его учения являлись традиции христианского платонизма, святоотческое наследие и филос. учение Николая Кузанского. Принцип всеединства постепенно перерос в принцип Триединства, который, по К., более фундаментален, онтологичен и восходит к догмату троичности. В своей полноте и совершенстве этот принцип отождествляется с Богом и бытием личности. К. создал учение о «симфонической личности», которая на базе иерархической модели всеединства составляет основу его социальной философии и философии истории.
Религиозно-философские соч. М., 1992. Т. 1; Философия истории. СПб., 1993; Малые соч. СПб., 1994.
В память о Л.П. Карсавине. Брюссель, 1990.
КАРТЕЗИАНСТВО — ведущее направление в философии и науке 17—18 вв., оформившееся в качестве рецепции учения Р. Декарта (по-латыни его имя звучит как Cartesius — отсюда название). К. в целом продолжало основные направления мысли своего основателя. Так, остались неизменными главные постулаты физики Декарта — отождествление протяжения и материи, равенство движения и покоя, механицизм, геометризация пространства, отрицание пустоты, теория вихрей, делимость материи до бесконечности и т.д. Однако у последователей Декарта (напр., у X. Ле Руа) исчезает вероятностный характер, который был присущ физике их учителя. В К. делаются попытки разрешить проблемы, которые остались у самого Декарта нерешенными. Один из главных метафизических вопросов, который поставил Декарта в затруднительное положение, — вопрос о связи души и тела, мышления и протяжения (проблема психофизического взаимодействия). Вопрос этот был обусловлен дуализмом Декарта, вытекавшим из принципа «cogito» («мыслю, следовательно, существую»). Признание субстанциальности мышления (res cogitans) и протяжения (res extensa) и следовавшее отсюда отсутствие общей основы для их взаимодействия входили в разительное противоречие с эмпирической реальностью. Решения, предложенные самим Декартом (напр., признание в качестве посредующего органа «шишковидной железы» в «Страстях души») нельзя признать логически состоятельными. Различие в подходах к этой проблеме определило дифференциацию К. Так, Ле Руа пытался разрешить ее посредством редукции мышления к протяжению, упразднив одну из субстанций (мышление) и превратив ее в модус другой, единственной субстанции — протяжения. Б. Спиноза, которого с оговорками можно причислять к К., сохранил равенство мышления и протяжения, но отверг их субстанциальность, превратив их в атрибуты единственной субстанции, что позволило логически обосновать связь между ними. Предпосылки такого решения имелись, впрочем, у самого Декарта в его «Размышлениях о первой философии», где, по существу, единственной субстанцией признавался Бог (при том, что отношения к Богу мышления и протяжения оставались не вполне проясненными). Достаточно близко к этой трактовке приближался и окказионализм А. Гейлинкса и Н. Мальбранша. Однако у последних всякая самостоятельность бывших субстанций Декарта упразднялась, что вряд ли соответствовало позиции самого основателя К.
Dibon P. Sur Phistoire de la philosophie cartesienne. Groningue, 1955.
КАСАВИН Илья Теодорович (р. 1954) — специалист по теории познания, философии науки, современной нем. и амер. философии; доктор филос. наук (1989), главный научный сотрудник сектора теории познания Ин-та философии РАН (2000), проф. Ун-та Российской академии образования (2001), чл.-корр. РАН (2003). Автор свыше 160 научных публикаций, в т.ч. 9 монографий. Руководитель организованного им российско-германского Центра по изучению нем. философии и социологии (1994). Награжден медалью Академии наук за цикл работ по методологии науки. Приглашенный старший исследователь Оксфордского унта (Великобритания, 1991, 1993), стипендии Фондов Гумбольдта, Круппа, Фольксвагена и Немецкой службы академических обменов (Германия, 1992—2002).
Область научных интересов — теория познания, философия науки и социология знания, история философии, науки и культуры. Опираясь на идеи B.C. Стёпина, В.А. Лекторского, Д. Блура, К. предложил вариант социальной теории познания (СТП), радикально расширяющий ее предметную область, что позволяет анализировать не только научное, истинное, вербализированное знание, но все когнитивное многообразие сознания, деятельности и общения. СТП предполагает социокультурную интерпретацию классических теоретико-познавательных категорий, отдавая приоритет не логическим способам анализа и методам истинностной оценки, но феноменологическому описанию и типологическому анализу знания; связывает филос. подход к знанию прежде всего с исследованием не предметного, а его социального содержания. Исходя из идей К. Хюбнера, М.К. Петрова, А.Я. Гуревича, Э. Эванс-Причарда и М. Дуглас, К. разрабатывал концепцию креативной онтологии знания, призванной дополнить СТП до целостной неклассической эпистемологии (НЭ). В последней такие категории, как «знание», «истина», «рациональность», «прогресс познания», «традиция», «пространство», «время» и др., понимаются уже не только как позиции рефлексии, выражающие социокультурное содержание знания, но выступают как онтологические стратегии, учитывающие размерность целостного индивида. НЭ вводит тем самым элементы специфической антропологии и онтологии, выражением которых выступают новые концепты, в т.ч. заимствованные из других гуманитарных наук (познавательная установка, миграция, оседлость, местность, путь, предельный опыт, архе, исторические априори, индивидуальная культурная лаборатория). Данный междисциплинарный подход объединяет элементы социальной теории познания, феноменологической культурологии и герменевтики с методами и результатами социальной и культурной антропологии, палеоантропологии, когнитивной психологии, лингвистики, исторической географии. Базируясь на подходах X. Борхеса, К. Гирца, А. Шюца и К. Юнга, К. разработал с целью дополнительного эмпирического обоснования НЭ элементы исторической эпистемологии, использующей для реконструкции истории познания междисциплинарный метод case studies. Особенность интерпретации этого подхода состоит в персонификации когнитивных эпох в образах героических и исторических персонажей, стилизованные фрагменты биографий которых задают архетипы культурной истории. Здесь НЭ смыкается с художественной литературой, используя ее методы для типизирующей реконструкции творческой индивидуальности. В последующем К. занимался построением целостной концепции повседневности, стремясь синтезировать аналитические и феноменологические подходы; обосновал функциональную интерпретацию повседневности и необходимость разграничения повседневности как реальности, знания и философского принципа. Анализ естественного языка привел К. к необходимости осмысления таких феноменов, как текст, контекст и дискурс, что должно дать новые ответы на вопросы, поставленные постмодернистскими авторами.
В качестве редактора и составителя руководил подготовкой 14 коллективных монографий, антологий и переводов, среди них: «Заблуждающийся разум» (1990), «Деятельность: теории, методология, проблемы» (1990, совм. с Лекторским В.А.), «Наказание временем. Философские идеи в современной русской литературе» (1992), «Познание в социальном контексте» (1994, совм. с Лекторским В.А.), «Философия науки. Вып. 5» (1999, совм. с Порусом В.Н.), «Разум и экзистенция» (1999, совм. с Порусом В.Н.), «Уранос и Кронос. Хронотоп человеческого мира» (2001), «Субъект. Познание. Деятельность. К семидесятилетию В.А. Лекторского» (2002) и др.
Теория познания в плену анархии. М., 1987; Рациональность в познании и практике. М., 1989 (в соав. с З.А. Сокулер); Познание в мире традиций. М., 1990; Миграция. Креативность. Текст. Проблемы неклассической теории познания. СПб., 1999; Традиции и интерпретации. Фрагменты исторической эпистемологии. СПб., 2000; Социальная теория познания. Учебное пособие. М., 2001; Анализ повседневности. М., 2003 (в соавт. с С.П. Щавелевым); Ansatze zu der soz-ialen Erkenntnistheorie. Bremen, 1997; Soziale Erkenntnistheorie. Migrationsmetaphern, Wissenstypen, Textepochen. Nichtklassis-che Ansatze. Hildesheim, 2003.
КАССИРЕР (Cassirer) Эрнст (1874-1945) — нем. философ, представитель марбургской школы неокантианства, на протяжении своей жизни преподавал философию во многих ун-тах мира (в Германии до 1933 — в ун-тах Берлина и Гамбурга, в Англии — в Оксфордском ун-те, в Швеции — в Гетеборгском ун-те, в США с 1941 и до конца жизни — в Йельском и Колумбийском ун-тах).
В начале своей деятельности К. концентрировал усилия на филос. проблемах естествознания. В этот период со всей очевидностью определилась исходная установка его теоретической философии, а именно «марбургская» интерпретация кантовской «Критики». При марбургском подходе метафизическое разделение мышления и бытия оказывается невозможным, а проблема трансцендентального синтеза становится едва ли не основополагающей.
К. разработал учение о понятии как законе упорядоченного многообразия, совмещающем в себе и объективность кантовских категорий, и регулятивный характер кантовских идей разума (трансцендентность понятия всякому частному опыту). К основной характеристике такого понятия относится то, что отдельный член опыта (многообразное) обладает символическим характером — в нем подразумевается общий закон, охватывающий совокупность всех членов, при этом общее и особенное различаются не в бытии, а исключительно в значении.
Анализ природы и функции понятия создает необходимую предпосылку для перехода к символическому истолкованию культуры в фундаментальном произведении К. «Философия символических форм». В этой работе К. представил грандиозную картину конституирования предмета формой сознания, при котором научное познание теряет свои исключительные права на такое конституирование. Символическое в концепции К. оказывается подобным общему потоку жизни и мышления, протекающему через сознание. Характеристики символической сферы, даваемые К., призваны структурировать многомерность сознания и, соответственно, мира культуры. Символическая форма представляет собой целый пласт сознания (мифический, языковой, научный), он автономен, самодостаточен, несводим к другой форме и принимает конкретные очертания при описании содержания априорных форм числа, времени, пространства и понятия в контексте этой формы. Сознание не только многомерно, но и динамично — эту характеристику сознания отражают символические функции сознания: выражения значения, изображения значения, чистого значения. Мышление представляет собой синтез многообразного; в мифомышлении в отличие от научного мышления синтезируемое многообразное и его значение не могут быть отделены друг от друга и воспринимаются как нераздельная данность. В научном мышлении, наоборот, и понятие, и само многообразное лежат целиком в сфере идеального. Процесс перехода от мифомышления к научному познанию может быть выражен следующей формулой: от данности к заданности, от интуитивного предчувствия синтеза к дискурсивному предвосхищению синтеза в понятии.
В более поздней работе К. «Эссе о человеке» (1944) этот процесс назван самоосвобождением. В то же время для К. очевидна невозможность радикального устранения элементов мифического сознания, присутствующего зачастую в скрытом виде в сознании современного человека, и, кроме того, очевидна возможность актуализации мифического слоя сознания и опасность последствий такого шага.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 141 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |