В письмах Лены было множество намеков на красоту Льюиса. Вроде того, как ему идет новый пиджак как хорошо он выглядел во взятой напрокат машине или в смокинге, надетом по какому-то торжественному случаю. Кит знала, что Лена Грей тоже красивая. Конечно, женой Льюиса Грея могла быть лишь красавица.
В субботу Лена играла с миссис Парк в джин-рами.
— Жаль, что у меня так мало партнеров для игры в карты… Дни слишком длинные, — жаловалась пожилая женщина.
— Почему вы не ходите в клуб, о котором я вам рассказывала? Там есть столовая, где люди обедают, а вечером возвращаются домой. И куча партнеров, с которыми можно играть в карты всю вторую половину дня.
То ли ей показалось, то ли миссис Парк действительно грустно вздохнула.
— Там видно будет, — ответила она.
— Я вас не узнаю, миссис Парк Такая деловая, решительная женщина, как вы, должна жить своим умом.
— Лена, вы не понимаете. У вас нет своих детей. Джесси очень зависит от меня. Она обожает приходить домой и кормить меня ленчем. Весь ее распорядок дня построен на этом. Она может подумать, что не нужна мне…
— Ну не знаю, миссис Парк, — ответила Лена. — Судя по словам Джесси, она была бы рада, если бы вы больше времени общались с другими людьми.
— Лучше бы она больше думала о своей личной жизни.
— Я бы помогла ей, но только зная, что вы способны позаботиться о себе. Как можно куда-то приглашать человека, считающего, что вечером он обязан быть дома?
— Боюсь, вы ошибаетесь, — недоверчиво ответила миссис Парк.
— Едва ли. А впрочем, все возможно. Давайте проверим. Спросите об этом Джесси, когда она вернется.
— Вы считаете, что сможете заставить ее чаще бывать на людях?
— Смогу, миссис Парк Честное слово.
— Лена Грей, вы очень славная, но не разбираетесь в отношениях между матерью и дочерью. С момента рождения мать желает своей девочке только добра. И так продолжается всю жизнь…
— Конечно, вы правы, миссис Парк, — с неискренней улыбкой ответила Лена Грей.
Айви отодвинула занавеску, и Лена остановилась у ее двери.
— Ну что, Флоренс Найтингейл?[8] Не хотите зайти поболтать?
— Не надо меня утешать.
— Не буду, эгоистка. А вдруг я хочу, чтобы кто-то утешил меня?
— Вас? — удивилась Лена.
— Да, меня. — Губы Айви были плотно сжаты. Наверно, впервые в жизни у нее было плохое настроение. — Это все Шарлотта.
— Шарлотта? Что она выкинула на этот раз?
Лена не могла слышать имени этой женщины. Настоящая собака на сене. Эрнест был ей не нужен, но уступать его она никому не собиралась.
— Заболела раком, вот что.
— Не может быть!
— Может. Эрнест сам так сказал. Заскочил ко мне час назад по дороге в больницу. Лена, она оттуда не выйдет.
Лена не знала, что сказать. Она редко лезла за словом в карман, но тут растерялась. Следовало радоваться, что незнакомая женщина, стоявшая между Айви и Эрнестом, больше не сможет мешать их счастью. Но разве можно радоваться тому, что человек заболел раком?
— У нее рак чего?
— Да всего.
— А операция?
— Не поможет.
— Как к этому относится Эрнест?
— Трудно сказать. Он был очень спокоен. Сказал, что хочет посидеть с ней. Мы почти не разговаривали. — Глаза Айви покраснели от слез. — Знаете, Лена, я сидела, думала и в конце концов поняла, что, наверное, нам действительно нечего сказать друг другу. — Лена была сбита с толку. Она не могла уследить за ходом мыслей Айви. — Эта история тянулась уже давно. А теперь слишком поздно.
— Но ведь вы были так близки… виделись почти каждую пятницу…
— Наверное, просто морочили друг другу голову. Со смертью Шарлотты все кончится. Попомните мои слова.
— Нет, не попомню. Дурацкое выражение. Такое же, как «поживем — увидим». Они ничего не значат.
— Это всего лишь поговорка. У вас, ирландцев, тоже много поговорок, которые ничего не значат.
— Хорошо, но что вы имеете в виду? — Тон Лены смягчился.
— Думаю, мы встречались только потому, что другое было невозможно. А сейчас, когда проклятая болезнь сделала это возможным, он боится меня как черт от ладана.
На Айви было больно смотреть.
— Послушайте, конечно, Эрнест расстроен. Он тоже испытывает не только вину, но и облегчение и корит себя за это. Тут целая гамма чувств, так зачем выбирать из них худшее?
— Если бы вы любили кого-то так же долго, как я, то могли бы читать мысли этого человека.
— Вы могли истолковать их неправильно, — парировала Лена.
Она тоже ошибалась в чувствах Льюиса. Думала, что он влюбился в другую женщину, пригласил ее поехать с ним, а потом получил неожиданный отказ. Вполне правдоподобно. Но каким любящим он был вчера днем, перед отъездом на вокзал! Как радовался новой квартире! Как говорил, что будет тосковать по ней и не сможет уснуть, если ее не будет рядом! Может, она просто заработалась и видела опасность там, где ею и не пахло.
Может быть, со стороны виднее. Может быть, права Грейс, а она сама ошибается.
— А вы не думали, что он сказал правду? — спросила ее тогда Грейс. — Он действительно мог не знать, что участников пригласят с супругами.
— Нет, об этом я не думала, — ответила Лена. — Это показывает, до какой степени я ему не доверяю.
Грейс пыталась подарить ей надежду, а она отвергала подарок. Теперь она делала то же самое по отношению к Айви. Пыталась убедить подругу, что та не напрасно любила человека всю свою жизнь.
— Знаете, Айви, женщины — это настоящее чудо. Мне бы хотелось, чтобы именно они правили миром.
— Наверное, вы правы, — слабо улыбнулась Айви.
В воскресенье утром Лена проснулась от головной боли. Она отдала бы все на свете, чтобы проснуться в Скарборо в объятиях Льюиса! Что говорил Джеймс Уильямс, когда описывал это мероприятие? «Просто маленький праздник, подарок служащим за работу в неурочное время, возможность отдохнуть с женами в хороших условиях».
Наверное, она сошла с ума, навалив на себя столько дел. Забота о миссис Парк, присмотр за плотниками, нанятыми в пивной Эрнеста для завершения отделки новой квартиры в доме Айви и мелкого ремонта в офисе. И только полоумная могла попросить девушек поработать в воскресенье за дополнительную плату, чтобы навести порядок в делопроизводстве.
День казался очень длинным. Она все время думала о чем-то другом. Например, о том, как проводят в Лох-Глассе погожее воскресенье. Теперь она знала этот приозерный городок лучше, чем тогда, когда жила там. На основе писем Кит можно написать целую книгу о его нравах. Она думала о Джесси и Джиме Милларе. Может быть, в этот уик-энд они наконец что-то решат. Точнее, решит Джим, потому что Джесси уже приняла решение. Она думала об Айви и ее любви к этому странному и суровому Эрнесту. Думала о незнакомой Шарлотте, лежавшей на больничной койке, с которой ей не суждено подняться. Верит ли эта женщина в Бога и в то, что он возьмет ее на небо?
«А кто вообще верит в Бога?» — подумала Лена.
Как мог Мартин Макмагон, искренне веривший во всемогущего Господа (в этом она готова была поклясться), думать о браке с Морой Хейз?
Мартин знал, что она жива. Знал, что у него есть жена.
Лена недоверчиво покачала головой, представив себе, что Мартин стоит в церкви Лох-Гласса, а отец Бейли объявляет его и Мору мужем и женой и просит присутствующих назвать причину, не позволяющую новобрачным соединиться.
Возможно, Кит тоже представляет себе эту картину. Наверное, девочке одиноко, иначе она не стала бы изливать душу в письмах. Может быть, Кит надеется, что приятная, спокойная, нетребовательная мачеха заменит ей горячо любимую мать. Мать, которой ее лишили подлость и тщеславие отца.
Эти мысли не мешали Лене освобождать полки и советовать девушкам, как правильно расставлять папки. Наконец-то они перестанут путаться в анкетах и документации. Все будет расположено грамотно.
Она даже не забыла прихватить с собой корзину с едой. Когда в половине четвертого все сели перекусить, Лена сказала, что они прекрасно поработали.
— Но вы заплатили нам за работу до шести, поэтому следует поторопиться, — сказала Доун.
Красавицу Доун можно было снимать для обложки журнала. Безукоризненная кожа и сверкающие волосы делали ее моложе своих лет.
— Нет, вы работали как негры, а потому сейчас получите все, что вам причитается. Лучше расслабьтесь и порадуйтесь тому, что мы привели офис в порядок — Лена подняла синюю с золотом кружку. Из таких фирменных кружек пили кофе клиенты, приходившие на собеседование.
Они доели сандвичи и печенье, принесенные Леной, убрали со стола, а потом она вручила каждой по конверту:
— Ступайте и постарайтесь хорошо провести остаток уик-энда.
Они вылетели из комнаты как дети, которых отпустили из школы. Впрочем, две младшие девушки и были детьми. Доун на мгновение задержалась:
— Миссис Грей, нам было весело. Я с радостью поработала… Если бы мне сказали, что можно получать удовольствие от работы в воскресенье, я бы не поверила.
— Ты себя недооцениваешь, Доун. При желании ты можешь стать хорошим менеджером! — засмеялась Лена.
— Нет, я сделана не из того теста. Хочу найти себе богатого мужа и вскоре уже примусь за поиски.
— Муж — не самое главное на свете.
— Вам легко говорить, миссис Грей… У вас роскошный муж.
— Что? — воскликнула Лена, забыв, что Доун какое-то время работала в «Драйдене» и знала Льюиса. — Да, конечно. Мне очень повезло.
— Ему тоже. — Казалось, девушка хотела что-то добавить, но не решалась. Лена ждала. — Очень повезло, — повторила Доун и вышла на жаркую лондонскую улицу.
Лена села за письменный стол и задумалась. Может быть, у Льюиса была интрижка с Доун Джонс? Может быть, он попросил ее поехать с ним на эту конференцию, а она передумала?
Доун Джонс родилась в 1932-м, следовательно, когда Лена шла к алтарю с нелюбимым, та была золотоволосой куколкой. Лена сделала глубокий вдох. Нет, это невозможно. Так можно сойти с ума. Самый верный способ оказаться в психушке. Льюис любит ее. Он сам так сказал. Он вернется сегодня вечером. А Доун — просто безмозглая девчонка. Скорее всего, Льюис был едва знаком с ней; Доун была секретаршей Джеймса Уильямса… Нет, она просто слишком устала и перенервничала.
Внезапно в пустом помещении пронзительно зазвонил телефон. Это была Джесси.
— Ох, Джесси… Все прошло чудесно. Скажите Джиму, что офис в образцовом порядке. Плотники убрали за собой мусор, так что никаких следов ремонта не осталось. — Ей не терпелось сообщить хорошие новости.
— Лена, Лена, мы поженимся! — крикнула Джесси. — Джим попросил меня оказать ему честь и стать его женой. Это его слова. Правда чудесно?
По щекам Лены скатились две непрошеные слезы.
— Прекрасная новость, Джесси. Я так рада за вас!
Слезы упали в синюю с золотым пепельницу.
— Сегодня вечером мы скажем об этом его матери, но я хотела, чтобы вы все узнали первой.
Лена ответила, что никогда не слышала ничего лучшего. После окончания разговора она долго сидела неподвижно, испытывая нестерпимое желание позвонить дочери.
К счастью, ей удалось взять себя в руки.
Прошла целая вечность, прежде чем Лена встала, вытряхнула пепельницу, сложила остатки еды в корзину и заперла кабинеты. Домой она шла долго, потому что на улицу высыпали толпы, жаждавшие насладиться воскресным вечером. Поднявшись по лестнице, она легла на кровать и стала ждать Льюиса.
Он влетел в квартиру в одиннадцать.
— О боже, как я соскучился! Лена, я люблю тебя! — воскликнул он и бросился к ней, как стосковавшийся по ласке щенок. — Я принес тебе розу!
Английской булавкой к розе была приколота веточка папоротника. Какая разница, где он взял эту булавку? Может быть, нашел. Или купил в цветочном магазине и целую вечность ждал, когда веточку подколют к цветку. Может, кто-нибудь оставил ее в поезде…
Льюис принес Лене розу. От Льюиса пахло морем, и она любила его. Все остальное не имело значения.
* * *
— Кит, ты хорошо знаешь вашу с Клио подругу, сестру Мадлен? — нерешительно спросила Мора.
— Да, мисс Хейз, хорошо.
— Не будешь возражать, если я зайду к ней?
— Вы хотите поговорить с ней о нас?
Кит и Клио не разговаривали уже двадцать дней. Это был рекорд. Казалось, об их ссоре знал весь город.
Но Мора засмеялась:
— Нет, вовсе не о вас. О себе. Я слышала, что она прекрасно умеет улаживать дела.
— Да, но некоторые дела уладить невозможно. — Кит твердо стояла на своем. А сестра Мадлен была единственным человеком в городке, который не уговаривал ее помириться с Клио.
— Но если ты считаешь эту территорию своей, я вторгаться не стану.
Кит посмотрела на Мору с уважением:
— Нет, нет. Ей все всё рассказывают, полагаясь на ее молчание. Это что-то вроде тайны исповеди.
— Значит, если я навещу ее, это будет выглядеть совершенно естественно?
— Мисс Хейз, мне приятно, что вы интересуетесь моим мнением.
— Я не хочу доставлять тебе неприятности… Кстати, что скажешь, если я попрошу тебя называть меня Морой?
— С удовольствием, — искренне ответила Кит.
Было бы здорово сделать это в присутствии миссис Келли. А еще лучше — Клио.
— Сестра Мадлен, я — Мора Хейз.
— Конечно, конечно. Я часто вижу вас на воскресной мессе рядом с доктором Келли.
— Я слышала о вас много хорошего.
— Мне повезло, что я живу среди друзей. Хотите чаю с ячменными лепешками? Служанка Макмагонов Рита — хорошая кулинарка. Она часто приносит мне что-нибудь, чем я могу угостить других.
— Рита действительно способная девушка. Она могла бы найти лучшее применение своим талантам.
— Знаю, знаю. Но есть проблема.
Обе понимали, в чем заключается эта проблема: Рита не могла уйти от Макмагонов, пока не найдет себе замену. Кто-то из них должен был первым сказать, что есть иные варианты.
Отшельница решила облегчить Море Хейз задачу:
— Конечно, вам она известна. Вы ведь здесь частый гость.
— Да, я приезжаю почти каждый уик-энд. У моей сестры такой уютный дом…
— В один прекрасный день у вас может появиться такой же.
— Многие считают, что я слишком стара для таких вещей.
— Только не я, Мора. Я никогда не была сторонницей ранних браков — они часто бывают неудачными. Опасность же поздних браков лишь в том, что не всегда можно восполнить потерянное. Она сильно возрастает, если человек пытается слепо копировать прежнюю жизнь. Но вы вряд ли станете это делать.
— Верно. Если бы такое случилось, я действовала бы совсем по-другому.
— Ну что ж… Если так, то я уверена, что у вас все получится.
Чайник, стоящий на плите, забулькал, засвистел, и старая монахиня ловко сняла его с огня.
К концу чаепития им удалось решить многое. Конечно, никаких имен не называлось, однако Мора поняла, что, если Мартин Макмагон решит вступить с ней в союз, его дети и прислуга возражать не станут. Дочь Кит едет в Дублин изучать гостиничное дело. Сыну Эммету, как большинству мальчишек, все безразлично. Служанка Рита спит и видит, как бы передать семью в хорошие руки, переехать в Дублин и устроиться в агентство по прокату автомобилей. Рекомендация лох-гласского гаража Салливана поможет ей получить хорошую должность и начать новую жизнь.
— Я при всем желании не могла бы стать такой, как Элен, — еле слышно сказала Мора.
— Нет. Конечно нет.
Море отчаянно хотелось знать, какой была Элен. О чем она рассказывала отшельнице? Знала ли сестра Мадлен, что не давало этой женщине покоя и заставляло ее кружить по Лох-Глассу? Но спрашивать об этом не имело смысла. Монахиня посмотрит на озеро, в котором Элен нашла свою смерть, и отделается какой-нибудь общей фразой. Мол, чужая душа — потемки… Поэтому Мора заговорила о другом:
— Если бы из этого что-то вышло… и мы с Мартином стали жить вместе… Как по-вашему, Элен Макмагон этому обрадовалась бы или огорчилась?
Казалось, взгляд монахини был устремлен не на озеро, а в вечность. Она долго молчала, а потом промолвила:
— Думаю, обрадовалась бы. Очень обрадовалась.
* * *
Они переехали в новую квартиру через две недели после Скарборо. Льюис был счастлив, больше не упоминал об Испании и не говорил, что все люди поставили на Англии крест и мечтают унести отсюда ноги. Он стал прежним Льюисом и почти забыл свою черную меланхолию.
Почти, но не совсем. Возвращаясь поздно, он страшно злился, если Лена спрашивала, почему он задержался.
— Дорогая, неужели я должен являться домой как на работу? — нетерпеливо спрашивал он.
Конечно, ее подозрения насчет уик-энда оказались беспочвенными. Многие жалели, что ее не было в Скарборо; мероприятие оказалось совершенно невинным. Мысль о том, что у Льюиса была интрижка с Доун Джонс, могла прийти в голову только маньяку. Доун изо дня в день работала с ней бок о бок, в том числе и сверхурочно, чтобы успеть все закончить к официальному открытию нового офиса. Если Льюис звонил, Доун отвечала: «Добрый день, мистер Грей. Сейчас я ее позову». Говорить так и при этом скрывать связь мог бы только выпускник Шекспировской театральной академии. Лена понимала, что ее подозрения беспочвенны, но чувствовала, что рядом с ней совсем не тот Льюис, который так охотно и беспечно сбежал с ней в Лондон.
Она по-прежнему была готова забыть ради него весь мир, но нынешний Льюис на это не был способен. Иногда он засиживался с сослуживцами по «Драйдену» в пивной на углу. Это гораздо веселее, чем пить пиво у себя на кухне.
— Пивная тебе дороже дома, — однажды сердито сказала Лена.
— О боже! Если я говорю тебе, куда пошел, ты обижаешься, а если не говорю, обижаешься тоже. Раз так, давай сходим в хозяйственный магазин и купим гирю с цепью. Это убережет нас от множества неприятностей.
— Не говори глупостей, — наигранно весело ответила Лена, пытаясь замаскировать свой страх.
Льюис смотрел на нее с нескрываемой досадой.
Новый офис торжественно открыли в мае. Доун снова фотографировали, и Лена снова сумела остаться на заднем плане. Теперь у нее было для этого правдоподобное объяснение.
— Наш директор мистер Миллар и главный администратор мисс Парк собираются вступить в законный брак, — сказала она прибывшим на презентацию репортерам.
Никто, кроме коллег Лены, не заметил, что она чего-то недоговаривает и избегает объектива. Разве что некоторые клиенты. Почему она это делает, знали только Льюис и Айви.
Но в конце концов этот вопрос прозвучал.
— Вы, случайно, не в бегах? — спросила Грейс, когда газеты опубликовали биографии всех работников агентства, кроме Лены. Портрет женщины, которая принесла агентству Миллара славу, тоже отсутствовал.
— Вроде того, — сказала Лена. — Но я сбежала не от закона. Тут все в порядке.
— Значит, от мужчины.
— Да. Правда, скорее к мужчине, чем от мужчины.
— Но мужчина все же у вас был. И дочка.
— Плюс очаровательный мальчик.
— Надеюсь, ваш Льюис того стоит.
— Конечно, не стоит. Так что не питайте тщетных надежд. — После чего обе дружно расхохотались.
Больше всего я скучаю по нашим шуткам, — писала Клио. — А наши секреты, наши планы — все равно они у нас теперь разные. Я не должна была заглядывать в то письмо. Честно говоря, я так и не увидела, кому оно было адресовано. Но даже смотреть не следовало. Я подумала, что это Филип, а ты скрываешь это от меня. Если мы сможем снова стать подругами, я буду относиться к твоим письмам как к святыне. И не стану тратить время на пустые уговоры поступить в университет вместе со мной. Ты этого не хочешь — что ж, вольному воля. Я понимаю, что подруга из меня никудышная. Наверное, я для этого слишком высокомерна. Я стыжусь этого письма, но мне очень одиноко. Я тоскую по тебе и не могу сосредоточиться на занятиях. Может быть, нам стоит помириться?
Любящая тебя
Клио.
Дорогая Клио!
Так и быть. Но заруби себе на носу: мы вовсе не обязаны быть подругами. Нет такого закона, который приказывал бы нам вечно ходить парой по Лох-Глассу и всем остальным местам. Я рада, что ты мне написала. От Лонни Донегана меня уже тошнит. Нет ли у тебя пластинки поновее?
Любящая тебя
Кит.
Эммет отнес это письмо к Келли.
— Они чокнутые, правда? — спросила Анна Келли.
— Абсолютно, — подтвердил Эммет.
— Ходят в одну школу, сидят в одном классе, а нас используют как почтальонов.
— Похоже, они здорово поругались, — сказал Эммет.
— Не знаешь из-за чего?
— Нет. Кит не говорила.
— А Клио только об этом и говорит. Кажется, Кит выронила какое-то письмо, Клио подняла его и случайно заглянула, чтобы понять, кому оно написано. И тут Кит просто потеряла голову.
— И кому оно было написано, если не секрет? — спросил Эммет.
— Какому-то парню по имени Лен, — сказала Анна, гордая тем, что может сообщить ему такую важную новость.
— Спасибо, Эммет. Ты настоящий друг.
— Нет, — ответил Эммет. — Я дурак.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что чувствую себя дураком. Я не знал, что у тебя есть парень по имени Лен. Хорошо, Анна Келли сказала.
— Какой еще Лен? — удивилась Кит.
— Тот самый, которому ты писала письмо. В которого ты влюбилась.
Кит сдвинула брови:
— Когда ты пришел к Келли, Клио была дома?
— Нет. Только Анна.
— Принеси письмо назад. Я тебе заплачу.
— Нет, Кит. Это глупо. Ты совсем рехнулась.
— Может быть. Я дам тебе шесть пенсов.
— У тебя нет шести пенсов.
— Я возьму шесть пенсов из статуэтки инфанта Пражского и положу их обратно, когда получу свои карманные деньги.
— Зачем тебе?
— Пожалуйста, Эммет. Пожалуйста.
— Нет, ты просто чокнутая. Это никуда не годится.
— Знаю. Но такая уж я уродилась. Я сделаю для тебя все. Все, что захочешь. И до конца дней буду делать.
— Серьезно? — с сомнением спросил Эммет.
— Честное слово.
— Все, что захочу? — Он все еще колебался.
— Да. Только поскорее.
— А если она вернулась?
— Тогда не считается. Просто прибежишь обратно, и все.
— Ты что, половая тряпка? — спросила Анна Келли.
— Нет, я сделал большое дело, — ответил Эммет.
— Какое дело?
— Теперь она будет передо мной в долгу по гроб жизни.
— И ты поверил? — засмеялась Анна.
— Поверил. На Кит можно положиться. — Эммет сунул письмо в карман и побежал домой.
На следующий день мать Бернард сказала ученицам, что на повторение пройденного с вознесением молитв Святому Духу — у них осталось ровно двадцать три дня. После этого начнутся очень серьезные выпускные экзамены. Поэтому до окончания экзаменов не должно быть никаких глупостей и проделок.
На перемене Клио сказала:
— Я слышала, ты передала мне письмо, а потом забрала его обратно.
— Твоя информационная служба работает как часы, — ответила Кит.
— Почему, Кит? Почему ты передумала?
— Ты не знаешь, что там было написано.
— Знаю. Анна прочитала письмо и пересказала мне. В знак примирения я принесла тебе «Ке сера, сера».
— Клио, ты лжешь. Я не верю ни одному твоему слову.
Клио покраснела:
— Неправда! Пластинка у меня в сумке!
— Ты сказала, что не видела, кому было адресовано письмо. А на самом деле видела.
— Только имя…
— Ты сказала, что я уронила письмо на пол. А на самом деле ты его выхватила.
— Черт бы побрал эту Анну!
И тут Кит впервые улыбнулась:
— Ладно, бессовестная старая врунья. Давай пластинку. А вечером пойдем гулять.
— А как же занятия? — Клио не могла поверить, что их долгая ссора подошла к концу.
— Ну и занимайся. А я пойду гулять.
— И ты мне все расскажешь?
— Ничего я тебе не расскажу, — ответила Кит.
Мартин не мог просто сказать Море Хейз: «Выходите за меня замуж». Эти слова звучали слишком театрально. Он знал, что каждая женщина заслуживает официального предложения, но боялся сделать его не так, как нужно. Боялся, что в его словах нечаянно прозвучит эхо прошлых лет.
Он надеялся, что все как-нибудь получится само собой. Мора была понимающей и нетребовательной. Она поднимала ему настроение и заставляла смеяться. Любила гулять с ним, но не выбирала маршруты вдоль озера, по которым бесконечно бродила Элен. Нет, она находила новые места — например, узкое ущелье, из которого были видны далекие горы и мерцающая полоска с краю. Иногда она брала с собой термос с кофе и кусочек торта от Фуллеров, привезенного из Дублина. Их отношения были дружескими и близкими — именно этого Мартину не хватало в браке.
Он поговорил с детьми по отдельности и сказал, что его дружба с Морой Хейз — нечто большее, чем дружба. Оба ответили, что они за.
Особенно Кит.
— Папа, можешь не объяснять нам, что она — не мама. Мы сами знаем. Мора очень славная. Она всегда нравилась мне больше, чем мать Клио.
Питер Келли каждый вечер выпивал с Мартином пинту в баре Лапчатого. Единство взглядов было полным, но данный предмет никогда не затрагивался. Оба знали: рано или поздно нужные слова будут сказаны. Всему свое время.
Пока что какие-то неоконченные дела мешали Мартину Макмагону произнести слова, которые он считал достойными и нужными. Мартина угнетало то, что со стороны он может казаться слабым, неуверенным и нерешительным. Уверенности хватало, лишь когда дело касалось работы: советы и утешения аптекаря действовали так же исправно, как и составленные им лекарства. Когда-то он был хорошим отцом: дети доверяли ему и делились своими секретами. И друг из него тоже, кажется, был неплохой.
Но не кавалер для хорошей женщины, которая заслуживала лучшего.
— Мора, я думаю, вы даром тратите со мной время.
— Я бы не сказала, что время, которое мы проводим вместе, потрачено даром, — спокойно и уверенно ответила она.
— Я не такой, как вы думаете.
— Вы такой, какой есть.
Мартин посмотрел на нее с благодарностью.
Это было вечером накануне первого экзамена. Мора очень помогла Кит, объяснив, что на выпускных экзаменах нужно всего-навсего продемонстрировать свои знания; никто не заинтересован в том, чтобы задавать тебе каверзные вопросы, ответа на которые ты не знаешь.
Это для Кит стало настоящим откровением.
— Я об этом не думала, — призналась она.
— Здесь есть система, — сказала Мора, просмотрев перечень тем прошлогодних сочинений. — Убедись сама. Вот «Мое любимое место в Ирландии», а вот — «Мое самое раннее воспоминание». Если вспомнишь, что тебе известно о Глендалохе, то сможешь осветить тему «Памятник ирландской истории». Всегда можно выбрать то, что знаешь лучше всего.
Кит выпила у себя в комнате чаю с шоколадным печеньем и решила отдохнуть.
Мартин и Мора сидели рядом на большом диване. Он никогда не сидел так с Элен. Та пристраивалась на стуле у окна или читала в узком кресле с прямой спинкой, которым давно никто не пользовался. За это время спальня жены превратилась в склад. Признаков присутствия Элен почти не осталось, но ее дух еще незримо витал в доме.
Мартин потянулся к руке Моры:
— Это нечестно по отношению к вам. Понимаете, я еще не готов…
— А разве я просила вас к чему-то готовиться?
Она наклонилась и поцеловала его — как обычно, нежно и неторопливо. Тут ее сравнивать с Элен было нельзя. Та ни разу в жизни не потянулась к нему сама — она просто принимала его любовь. Мартин никогда не знал, приятно это ей или нет. Она не проявляла ни удовольствия, ни отвращения, но была пассивна. Даже ни разу не подняла руку, чтобы погладить его по щеке.
Он обнял Мору.
— Можно попросить вас подождать еще немного? — пробормотал он, уткнувшись ей в шею.
От Моры пахло пудрой и мылом «Блю грасс» от Элизабет Арден. Этот запах возбуждал Мартина и вызывал желание познать ее тело. Но это было бы неслыханным предательством. Мора должна стать его женой и подругой на всю жизнь, а не временной партнершей.
Казалось, она поняла это и бережно отстранилась.
— Сколько угодно, Мартин, — сказала она. — Но я не понимаю, что вас удерживает.
Тут на лестнице послышались шаги, а потом в дверь постучали.
— Мне что-то не спится. Чай не помог, — сказала Кит.
— Хочешь поговорить? — осторожно спросила Мора.
— Нет, я хочу на полчасика сходить к сестре Мадлен.
Кит всегда говорила, куда собирается. Вести себя по-другому в доме, где кто-то ушел на прогулку без всяких объяснений и не вернулся, было невозможно.
— Не знаю… Не поздновато ли? — с тревогой спросил Мартин.
— Сестра Мадлен — лучший утешитель на свете. Она всегда даст хороший совет, — сказала Мора.
Кит бросила на нее благодарный взгляд и убежала.
— Ах, если бы она могла утешить и меня… — Мартин никогда не откровенничал с морщинистой старой женщиной, которую большинство жителей Лох-Гласса почитало как святую.
— Наверно, все дело в том, что к ней слишком часто ходила Элен… Вы боитесь, что она чересчур много знает и может подумать, будто вы хотите у нее что-то выведать.
— Пожалуй, вы правы, — согласился Мартин.
— На вашем месте я не стала бы переживать из-за этого. Все, что ей говорили или не говорили, для других остается тайной. — Мора взяла свой кардиган и сумочку. — Я пойду, Мартин. Не хочу, чтобы Лилиан и Питер волновались. — Она храбро улыбнулась.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |