Незаслуженный комплимент заставил Лену улыбнуться. Спокойная? Практичная? Это она-то, женщина, сбежавшая с любовником, который уже однажды бросил ее и может сделать это еще раз? Теперь она жила в огромном чужом городе, переживала из-за того, что от Кит нет вестей, и боялась, что ее письмо напугало ребенка. Но Джесси считала ее крепкой, как дуб.
— Давайте подумаем, — сказала она. — Кажется, вы говорили, что квартира соседей находится на одном с вами этаже. Значит, подниматься по лестнице вашей матушке не придется.
— Да, Лена, но она ходит так медленно… А вдруг с ней произойдет маленькое недоразумение? — Джесси закусила губу.
— На прошлой неделе я видела в аптеке прокладки. Она сможет воспользоваться ими, и тогда проблема будет решена, — весело и уверенно сказала Лена.
Джесси благодарила ее так горячо, что Лена чуть не заплакала. Как говорится, чужую беду руками разведу…
Приготовления ко дню коронации в гостинице «Драйден» закончились. Стулья в гостиной расставили полукругом; Лена предложила это Льюису, а он передал ее совет своему руководству.
— Значит, вашей красавицы жены с нами не будет? — Джеймс Уильямс был разочарован. Он думал, что Лена украсит собрание своим присутствием.
— Увы, нет. В агентстве не могут без нее обойтись.
— Это меня не удивляет. Не сомневаюсь, что она прекрасный работник Может быть, она найдет для нас подходящих людей, когда в «Драйдене» появятся вакансии.
— О да! Но первым делом она найдет хорошее место для своего мужа, — пошутил Льюис.
— Мне было бы жаль потерять вас, Льюис. Не принимайте никаких предложений, не обсудив с нами вопрос о жалованье и условиях работы.
— Мистер Уильямс, неужели вы приняли мои слова всерьез?
— Я двадцать раз просил вас называть меня Джеймсом, но вы этого не делаете.
— Мне здесь очень нравится.
— А вашей жене нравится жить в Лондоне? Она не тоскует по иным местам?
— Мистер Уильямс, что заставило вас задать этот вопрос? — Глаза Льюиса сузились.
— Сам не знаю. Кажется, на Рождество она сказала, что каждого человека на свете следовало бы заставить какое-то время поработать в Лондоне. Я принял это за намек.
— Лена — моя жена, но я ни разу не слышал от нее такого намека.
Ответ был безукоризненно вежливым, однако Джеймс Уильямс предпочел за благо оставить этот разговор.
* * *
— Вот было бы здорово съездить в Англию на коронацию! — сказала Клио.
— А где бы мы остановились? — спросила Кит.
— У тети Моры есть там друзья. Она собирается в Лондон.
— А она возьмет нас, если мы попросим?
— Едва ли. Скажет, что занятия в школе еще не закончились и что мы слишком маленькие.
— Я бы с удовольствием съездила куда-нибудь, — сказала Кит.
— Знаю. И я тоже. Но когда нам что-то разрешат, мы будем уже слишком старыми, — мрачно сказала Клио.
— Филип О’Брайен едет с матерью в Белфаст, — выдала секрет Кит.
— Представляю, какое удовольствие ездить куда-то с такой матерью.
— Но сам он ничего. Он мне нравится.
— И ты собираешься за него замуж. Я в этом не сомневаюсь, — заметила Клио.
— Ты всегда так говоришь. Ни за кого я не собираюсь. С чего ты взяла?
— С того, что он по тебе сохнет.
— Ну и что?
— Ты не сохнешь по нему, но это не имеет значения. Рано или поздно люди всегда женятся на тех, кто по ним сохнет.
— Вот и не всегда! — возразила Кит.
— Я имею в виду женщин и девушек.
— Почему? По-моему, мы сами решаем, согласиться нам или отказать.
— Это только в книгах и кино. А в жизни мы выходим замуж за тех, кто хочет на нас жениться.
— Так поступают все женщины?
— Да. Честное слово.
Кит задумалась.
— И наши с тобой матери тоже?
— Да. Да, конечно.
— Значит, твою тетю Мору никто не любил?
— Это другое дело. Она говорила мне, что даром потратила время на одного мужчину, который ее не любил. И что это была ее ошибка.
— Ошибка ли? — засомневалась Кит. — Ты всегда говорила, что тетя Мора счастливая. Самая счастливая из всех, кого мы знаем.
— Да, говорила. Но это только с нашей точки зрения. Может быть, в глубине души она несчастна.
— А как быть с сестрой Мадлен? Она сначала была замужем, а потом стала монахиней.
— Мне этого не понять, — ответила Клио. — До самой смерти.
* * *
— О чем ты думаешь? — спросила Лена.
Льюис лениво улыбнулся:
— О том, какая ты красивая.
— Неправда.
— Тогда зачем спрашиваешь?
— Не знаю. Наверное, иногда мне хочется знать, что происходит в твоей красивой голове. У нас дома был кот по имени Фарук Я смотрела на него и пыталась угадать, о чем он думает.
— По-твоему, я похож на Фарука?
— Да. Только не такой красивый.
— Мне не нравится, когда ты говоришь «у нас дома». Лох-Гласс — не твой дом. Твой дом со мной. В каком-то смысле так было всегда.
Лена задержала на нем взгляд. Несколько недель назад она стала бы просить прощения, умолять, доказывать, что просто неправильно выразилась. Но в тот вечер, когда он обиделся и ушел, в тот вечер, когда она решила, что должна написать дочери, все изменилось. Она не хотела привязывать его к себе мольбами. Разве это любовь, если она куплена такой ценой?
— Ты согласна? — спросил Льюис.
— Нет, милый, не согласна. Я попала туда не по своей воле, но провела там тринадцать тяжелых лет. Другие люди называли это место моим домом, и я действительно жила там. Если я мельком упомянула, что кот, красивый кот по имени Фарук, жил со мной в одном доме, едва ли эта обмолвка должна послужить причиной ссоры.
Льюис посмотрел на нее с благодарностью.
И тут Лена с горечью поняла, что если бы повела себя так много лет назад, Льюис не ушел бы от нее. Но если бы он не ушел… какими были бы Кит и Эммет? Были бы они такими же? Или совсем другими? Или бы их не было вовсе?
Если бы их не было, она заплатила бы за свою любовь слишком дорогую цену.
— На день коронации я хочу сделать перманент, — сказала Джесси Парк.
— Отличная мысль, — ответила Лена.
— Мистер Миллар приглашает нас обеих вечером в гости к его брату, — с уважением добавила Джесси.
— Что ж, надеюсь, вы расскажете мне обо всем. А я встречаюсь с Льюисом. Он немного расстроен из-за того, что я не проведу с ним весь этот день…
У Джесси вытянулось лицо.
— Ох, Лена, неужели? Пожалуйста, пойдемте к мистеру Миллару. С Льюисом вы бываете каждый вечер, а это особый случай.
Лена посмотрела на нее с симпатией. Хотя Джесси все еще называла своего работодателя мистером Милларом, но относилась к нему очень тепло. Во всяком случае, взгляды, которые она на него бросала, не имели ничего общего с тем, как подчиненный смотрит на начальника.
— Увы, Джесси. Пошла бы, но не могу. Да и вам без меня будет лучше. Не хочу быть третьей лишней.
— Он меня в упор не замечает, — с грустью произнесла мисс Парк.
— Откуда нам знать, что думают мужчины? В этом и сотня мудрецов не разберется. Поэтому попробуйте сами лучше узнать его.
— Вы думаете? По-вашему, все будет хорошо?
— Конечно. Он ведь не какой-нибудь незнакомец, с которым вы встретились на вечеринке. У вас очень много общего… — подбадривала ее Лена.
— Но без вас я не соображу, что следует говорить, — заволновалась Джесси.
— Самое время попробовать.
— Надеюсь, я буду прилично выглядеть. Как по-вашему, стоит мне сделать перманент?
— Конечно, стоит. Тем более что он обойдется вам почти даром. Грейс перед нами в долгу. Мы обеспечиваем ее работой и делаем салону сумасшедшую рекламу.
Счастливая Джесси отправилась в парикмахерскую, строя грандиозные планы. Лена сняла трубку:
— Грейс, окажите мне услугу. Сейчас к вам придет Джесси. Сделайте для нее все, что можно. Ногти, лицо, окраска волос… в общем, по полной программе. Сочтемся позже.
— Она ищет новую работу?
— Не угадали, — ответила Лена. — Не работу, а любовь.
* * *
В аптеку зашла Дейдра Хэнли:
— Мистер Макмагон, я пришла узнать, не нужна ли вам помощница или что-то в этом роде.
— Ты собираешься изучать фармакологию? — удивился Мартин.
— Нет. Но ведь это вовсе не обязательно, чтобы у вас работать, правда?
— Если ты хочешь быть полезной, то обязательно, — мягко ответил Мартин.
Дочь миссис Хэнли была девушкой неугомонной. Еще будучи ребенком, она вслух заявляла, что ждет не дождется, когда сможет уехать из Лох-Гласса. Иногда она говорила это Элен и, как казалось Мартину, находила у той слишком горячую поддержку.
— По-моему, тот, кто предлагает людям покупать косметику и все прочее, в этом не нуждается.
— Нет, Дейдра, нуждается. Ты ведь собиралась учиться на косметолога. Я не ошибся?
— Мистер Макмагон, долго учиться этому не нужно. Все, что от вас требуется, это договориться с одной из косметических компаний о небольшой стажировке. А потом вы будете торговать их барахлом. Говорить людям, что это замечательно. Ну, сами знаете…
— Ты хочешь заниматься этим в Лох-Глассе?
— Да. А почему бы и нет?
— И ты думаешь… На минутку предположим, что я возьму тебя на работу. Это сделает тебя счастливой?
— Мистер Макмагон, чтобы оправдать свое существование, человек должен работать с утра до вечера. Именно об этом я и толкую, — сказала Дейдра Хэнли.
— И ты смиришься с жизнью в Лох-Глассе?
Раньше необходимость жить здесь приводила этого ребенка в отчаяние. Странно… Неужели что-то изменилось? Дейдра покосилась на гараж Салливана, расположенный напротив, и Мартин Макмагон вспомнил, что несколько раз видел девушку со Стиви. У озера и в других укромных местечках.
— А что думает об этом твоя мать? — внезапно спросил он.
— Она была бы рада, если бы я уехала отсюда. Говорит: «Сама не знаю почему, но я уверена, что так для тебя будет лучше».
— Уезжай, Дейдра. Если ты станешь девушкой из другого города, то будешь больше волновать его.
— Мистер Макмагон, неужели вы знаете о женщинах и жизни все на свете? — изумилась Дейдра.
— Конечно, знаю, — добродушно ответил Мартин Макмагон. — Эка невидаль!
— Как вы отнесетесь к тому, чтобы работать со мной в аптеке? — спросил вечером Мартин у детей.
— Сейчас? — с удивлением спросил Эммет. Отец никогда не спускался в аптеку после ее закрытия. Разве что в экстренных случаях.
— Нет, в будущем.
— А тебе бы этого хотелось? — спросила Кит.
— Только если бы этого захотели вы. Или как минимум один из вас. Но придется долго учиться. Кроме того, нужно, чтобы фармакология нравилась.
— Мне хочется стать актрисой, — ответила Кит.
— А мне — миссионером, — сказал Эммет.
— Что ж, все ясно. — Мартин окинул их взглядом. — Отец Эммет в длинной белой сутане работает где-нибудь в Нигерии, а потом возвращается, чтобы посмотреть на дебют Катерины Макмагон в Эбби-театре. А я буду трудиться в поте лица… Пожалуй, придется взять в помощь Дейдру Хэнли.
— Дейдру Хэнли? — хором повторили Эммет и Кит. Они не верили своим ушам.
— Сегодня она приходила ко мне.
— Папа, она тебе не нужна! — заявила Кит.
— Мне вовсе не обязательно становиться священником. Я просто только подумал об этом, — быстро сказал Эммет.
— Честно говоря, вряд ли из меня получится актриса…
— Иными словами, если все остальное только мечты, вы согласны стать аптекарями?
— Вот именно, — сказала Кит.
— Дети — это настоящее чудо, — пробормотал себе под нос Мартин Макмагон. — Что бы мы без них делали?
* * *
Утром второго июня Лена проснулась в приподнятом настроении. Сегодня ее дочери исполнялось тринадцать лет, и она надеялась, что Мартин сумеет как следует отпраздновать этот день.
Ей неудержимо хотелось позвонить и подбодрить Мартина. Она непременно расплачется, если станет говорить о том, как трудно ей жить без детей. Но позволить себе такое она не могла. У нее другая жизнь. Своя собственная. И сейчас она в Лондоне, в день коронации.
Проснувшись, все тут же включали радио, словно боялись, что торжества отменят. Людям хотелось знать все подробности. Газеты с жаром описывали каждый шаг процессии, которой предстояло прошествовать в Вестминстерское аббатство, и каждый этап будущей церемонии.
Лена с интересом смотрела на людей, собравшихся отпраздновать этот великий день. Подумать только: когда тринадцать лет назад на свет появилась Кит и Мартин плакал от радости, услышав, что у него родилась красавица дочь, на этих лондонских улицах еще видны были следы страшной войны.
«У бедных англичан не так уж много праздников, — думала Лена. — Ни Дня святого Патрика, ни процессий в честь Тела Христова, ни Благословения Лодок, ни паломничеств в Кроаг-Патрик, ни других достойных предлогов устроить выходной и подумать о чем-то, кроме дома и работы. Приятно видеть, как они, улыбаясь, разговаривают даже с незнакомыми людьми».
Она с трудом добралась до места, забронированного Айви: та была знакома с семьей, которой принадлежал маленький магазин на углу. Дети вышли на улицу задолго до рассвета, чтобы охранять площадку, на которой разместились деревянные табуретки, корзины для пикника, флаги и гирлянды.
Какое-то время Лена чувствовала себя иностранцем, который смотрит на происходящее со стороны. Она не ощущала ни возбуждения, ни нетерпения. Мысль о том, что молодая королева вскоре проедет мимо, не вызывала у нее благоговения. Но собравшиеся здесь люди не были ей чужими. Наоборот, очень похожими на соседей по Лох-Глассу.
Лондон был ей таким же домом, как любое другое место на земле.
Они заняли свой наблюдательный пункт и услышали сообщение об Эвересте. Британия покорила высочайшую вершину мира; ликование было всеобщим. Когда показались кареты с берейторами в парчовых ливреях и лоснящимися лошадьми в парадной сбруе, толпа взревела. А затем показалось улыбающееся, но слегка встревоженное лицо принцессы Елизаветы, как ее называли по старой памяти. Она махала рукой, затянутой в перчатку, охотно отвечая на приветственные крики, доносившиеся с тротуаров.
Казалось, принцесса смотрела прямо на них. Так говорили Айви, Джесси и все, кто стоял вокруг. Лена думала так же. Она глядела на женщину, которой предстояло стать королевой, и тоже махала ей. Женщине, которая не рассталась со своими детьми. С мальчиком и девочкой. Из глаз Лены полились слезы.
Мужчина, стоявший рядом, сжал ее руку:
— Милочка, сегодня великий день, правда? Вы сможете рассказывать о нем своим детям.
Лена ответила на его рукопожатие.
— Великий, великий, — с запинкой пробормотала она.
* * *
— Сестра Мадлен, вы всегда знаете, что нужно делать?
— Нет, Кит, далеко не всегда.
— Но вас это не тревожит.
— Да, верно. Не тревожит.
— Ваша семейная жизнь сложилась неудачно именно из-за этого?
— Я не говорила, что она была неудачной.
— Но иначе вы все еще были бы замужем, а не ушли в монахини.
— Так ты думаешь, что я оставила мужа и ушла в монастырь?
— А разве не так вы сказали нам с Клио? — Бедная Кит уже жалела, что начала этот разговор. Голубые глаза монахини смотрели на нее с живым интересом. — Или нам так только показалось?
— Когда-то я действительно была замужем, но муж оставил меня. И уехал на другой конец света.
— Вы поссорились? — с сочувствием спросила Кит.
— Вовсе нет. Просто мне казалось, что все хорошо. А он сказал, что чувствует себя несчастным. — Она смотрела на другой берег озера с таким видом, словно вспоминала эту сцену.
— А потом монахини взяли вас к себе, потому что он не вернулся?
— О нет. Сначала я жила дома, убиралась, выращивала цветы в саду и всем говорила, что он скоро вернется…
— Где это было, сестра Мадлен?
— О, далеко отсюда. Но прошло несколько недель, и в один прекрасный день я спросила себя, что я делаю. И голос Бога тихо сказал мне, что в то время как я забочусь о бытовых вещах, о чистке серебра и посуды, мне следует заняться чем-то другим.
— И что вы стали делать?
— Я все продала, положила деньги в банк на имя мужа, написала письмо его другу и сообщила, что ухожу в монастырь. Если он вернется, то получит все.
— Он вернулся?
— Не знаю, Кит. Не думаю. — Она была очень спокойна, не проявляя ни печали, ни смущения.
— И вы стали монахиней?
— На какое-то время. А потом снова спросила себя, что я делаю в монастыре. Полирую столы в гостиной. Полирую скамьи в церкви и мраморные плиты у основания алтаря. И снова услышала тихий голос Бога.
— Что он сказал на этот раз?
Кит не верила своим ушам. Неужели сестра Мадлен действительно рассказывает ей о себе?
— То же самое. Что я трачу время на чистку и полировку вещей. Конечно, вещи принадлежат не мне, а монастырю, но это ничего не меняет. Это не то дело, которым мне следует заниматься.
— После этого вы оставили монастырь и пришли сюда?
— Да. Так все и было.
— И Бог больше не говорил про вещи, потому что у вас их почти нет.
Кит обвела взглядом скромный домик.
— Да, думаю, я поступила правильно. Во всяком случае, надеюсь на это.
— Вы уверены, что это был голос Бога?
— Конечно. Бог всегда говорит с нами. Просто нужно быть уверенным в себе и слышать то, что он хочет сказать.
— Но ведь бывает, что душа подсказывает тебе то одно, то другое…
— Вот именно, Кит. Поэтому нужно слушать внимательно и понимать, чего от тебя хочет Бог.
— Это обычный голос, как у вас или у меня?
— Нет. Скорее это чувство.
— Значит, если я не знаю, делать что-то или не делать, нужно подождать и понять, какое из чувств сильнее?
— Обычно это помогает. Но тут нельзя торопиться. Это не похоже на три желания, которые может выполнить фея.
Кит посмотрела на озеро. Его поверхность была гладкой как стекло. Стоял чудесный июньский день.
— Напиши ей, Кит, — сказала сестра Мадлен.
— Что? — вздрогнула девочка.
— Ты не можешь решить, следует ли писать подруге твоей матери. Но это никому не причинит вреда. Напиши ей.
* * *
— Лена?..
— Да, Айви!
Айви не сразу заметила Льюиса.
— Не хотите в пятницу сходить в пивную? Эрнест приглашает вас обоих.
— Неплохо бы, — ответил Льюис. — Но я смогу заплатить за выпивку? Это единственное, что меня смущает. Скажите Эрнесту, он поймет.
— Льюис, Эрнест вполне может угостить моих друзей несколькими кружками пива. Ему это нравится. Не лишайте его удовольствия.
— Что ж, я человек сговорчивый, — сказал Льюис, поднимаясь по лестнице вслед за женой.
— Лена, я достала брошюру, о которой вы говорили… про вечернюю школу… — окликнула ее Айви.
Льюис застонал:
— Тебе что, дня мало? Айви, пожалуйста, сделайте мне одолжение. Не идите у нее на поводу.
— Это не для меня, дурачок, а для наших клиентов. Спасибо, Айви. Я сейчас спущусь, и мы посмотрим ее вместе. — Голос Лены был спокоен. Она вела себя так, словно ничего не случилось, но на самом деле изнывала от нетерпения.
Письмо. От дочери.
Айви ждала ее с письмом в руках.
— Детский почерк, Лена! Вы написали своим детям!
— Вы поняли это.
— Но не надеялась, что они ответят. Я боюсь за вас, честное слово.
— Я сама боюсь.
Они посмотрели друг на друга, а потом Айви придвинула ей стул:
— Садитесь и читайте. А я тем временем налью нам по стаканчику.
И Лена начала читать.
Дорогая мисс Грей!
Или миссис. Вы этого не написали. Я задержалась с ответом, потому что долго думала. Мне было немножко страшно. Я сама не знаю, чего боялась. Наверное, того, что Вы напишете о моей маме что-нибудь грустное. Что она не любила нас или что в Лох-Глассе ей было плохо.
Я хочу, чтобы Вы знали: здесь ей было хорошо. Очень хорошо. У нас чудесный дом и очень добрый папа. Он подходил маме больше всех, потому что не надоедал ей. Он знал, что мама любит гулять одна, и отпускал ее даже тогда, когда ему было одиноко без нее. Иногда он стоял у окна кухни, которое выходит на озеро, и говорил: «Смотрите, она идет к озеру. Она любит Хрустальное озеро и Лох-Гласс». У нее здесь было много друзей. Наши самые большие друзья — это Келли. Моя мама знала всех в нашем городке, и все до сих пор говорят о ней. Я пишу вам это на тот случай, если вы захотите сказать Эммету или мне, что маме здесь жилось плохо или что она жаловалась. Вы должны знать, как все было на самом деле.
Я не говорила Эммету о Вашем письме, потому что он еще маленький и ничего не понимает. Письмо получилось путаное, но я хотела все объяснить.
Искренне Ваша
Кит Макмагон.
Лена смотрела на Айви отсутствующим взглядом. Казалось, из нее высосали всю кровь. Айви испугалась, что Лена вот-вот упадет в обморок она еще никогда не видела такой смертельной бледности.
— О боже, Айви, — пролепетала она. — О боже, что я наделала? Ох, Айви, ради бога, что я наделала?
— Все хорошо. Все хорошо, — утешала ее Айви.
— Скольким людям я сломала жизнь! Лучше бы мне лежать на дне озера, как думают все. Ничего другого я не заслуживаю.
— Прекратите! — сказала Айви тоном, которого Лена никогда не слышала. — Прекратите немедленно! Перестаньте жалеть себя. Подумайте. Наверху находится мужчина, который любит вас. Мужчина, о котором вы мечтали всю жизнь. А теперь у вас еще появилась возможность все уладить. Возместить ребенку…
— Возместить? Разве такое можно возместить?
— Напишите ей, что Элен Макмагон была всегда счастлива, как мальчик на пляже. Наврите с три короба. Пусть она думает о своей матери только хорошее. Это вам по силам.
— Это будет ложью. Я не могу лгать собственной дочери.
— А сказать правду вы ей можете? Черта с два! — отрезала Айви, снова наполняя бокалы.
* * *
Тетя Мора привезла Кит и Клио кружки с надписью в честь дня коронации. И сказала, что прекрасно провела время в Лондоне. Там было замечательно. Все были в восторге.
Она всегда была очень добра к Кит и говорила нужные вещи гораздо чаще, чем миссис Келли. «Хорошо выглядишь, Кит. Ты такая высокая и сильная. Твоя мать гордилась бы тобой». А миссис Келли всегда говорила «твоя бедная мамочка», словно мать Кит было за что жалеть. Тетя Мора говорила: «Она очень любила наши места, знала здесь каждый папоротник, каждую камышинку, которая росла на озере». И Кит соглашалась с ней. А миссис Келли старалась избегать всякого упоминания об озере, что в Лох-Глассе было практически невозможно.
Мама действительно хорошо разбиралась в растениях. Об этом Кит сообщила Лена Грей, мамина подруга из Лондона. Она попросила Кит называть ее Леной, а не мисс или миссис Грей. И печатала на машинке такие длинные и интересные письма, что Кит ужасно хотелось показать их папе. Наверное, он утешился бы, узнав, как мама любила эти места, закаты над озером, первоцветы, подснежники и другие весенние цветы. Но она понимала, что Лена Грей права: эти воспоминания не предназначены для кого-то другого.
А сердце самой Кит утешалось тем, что мама очень любила ее. Любила так, что писала об этом какой-то женщине, жившей в Англии. Странно, что мама никогда не упоминала о ней. Каким же скрытным человеком нужно быть, чтобы хранить от всех в тайне переписку с лучшей подругой?
* * *
Все письма Кит хранились в квартире Айви.
— Это не значит, что я не доверяю Льюису, — говорила ей Лена.
— Понимаю, милочка. — Айви действительно все понимала.
— Просто так мне спокойнее, — объясняла Лена.
— Знаю, милочка, знаю.
— И все же хотите еще раз предупредить меня о чем-то, верно?
— Не рассказывайте ей слишком много. И не подходите слишком близко.
* * *
— Сестра Мадлен…
— Да, Кит.
— Я задаю не слишком много вопросов?
— Ничуть. Это не грех. Потому что каждый может ответить на вопрос так, как ему нравится.
— Я подумала… — Кит запнулась, будто не хотела знать ответ. — Я подумала вот что… Моя мама тоже использовала вас как почтовый ящик?
— Детка, почему ты об этом спрашиваешь?
— Понимаете, ее подруга, эта Лена… говорит, что они с мамой все время писали друг другу, а я никогда не видела в нашем доме писем из Англии. Мы бы обратили внимание на штемпель.
— Понимаю, понимаю, — задумчиво ответила сестра Мадлен. Но не сказала ни да, ни нет.
— Она делала так?
— Что делала, Кит?
— Получала свои письма через вас?
— Ну, конечно, есть множество разных способов… каждый поступает по-своему… — уклончиво ответила сестра Мадлен.
— Что вы хотите этим сказать? — не отставала Кит.
— Почему все люди разные? Об этом можно думать всю жизнь. И о том, чем животные отличаются друг от друга. Например, как утята узнают, что они умеют плавать, а птенцы воробьев — что они умеют летать. Люди могут смотреть на одни и те же вещи совсем по-другому. Возьмем, например, твою мать. Она знала, как зовут каждого ребенка в цыганском таборе, а все цыгане знали ее, хотя жизнь у них была совсем другая. Они сделали бы для твоей матери все.
— По-вашему, она могла получать письма через цыган?
— Но спрашивать об этом мы их не станем, правда, Кит? Верно говорят, что все люди особенные… и что чужая душа — потемки. Я никому не скажу о наших беседах и о том, кто кому пишет. А ты не скажешь Клио о том, как я чистила и полировала вещи. Поскольку мы знаем, что это не предназначено для чужих ушей. Нет, здесь нет никакой тайны. Просто другим об этом знать вовсе не обязательно.
— Ясно.
Кит поняла, что она никогда не узнает, была ли сестра Мадлен почтовым ящиком для ее матери и Лены Грей. Но сомневаться не приходилось: конечно, была. Оставался только один вопрос. Если Лена была самой близкой подругой матери, то почему о ней не знал отец?
* * *
Мать Бернард радостно встретила Риту.
— Ты уверена, что хочешь нам помогать? Конечно, нам нравится твоя работа, но не слишком ли мы злоупотребляем твоей добротой?
— Нет, матушка. Для меня это удовольствие. Я люблю чистить ваши красивые вещи. Таких украшений нет у самой английской королевы…
— Не думаю, что английская королева когда-нибудь посетит лох-гласский монастырь. — Конечно, мать Бернард не одобряла новую английскую королеву, считавшую себя главой церкви. Любой церкви.
— Ей же хуже, матушка. Честное слово. Возвращаться к родителям я не хочу. Я им не нужна, а они меня только злят. К тому же… — Она сделала паузу.
— Может быть, у тебя в Лох-Глассе есть молодой человек? — смущенно спросила мать Бернард.
— Нет, матушка, не бойтесь. Просто я не хочу быть вдали от Эммета и Кит. Моя душа тянется к ним.
— Похоже, Кит держится молодцом. Лучше, чем я думала.
— Да. Кажется, из всех троих только она сумела найти покой. Как будто у нее есть какая-то тайна. Как вы думаете, она молится о матери?
Мать Бернард предпочла замять вопрос.
Говорить об этом вслух было бы грешно и немилосердно, но мать Бернард принадлежала к подавляющему большинству жителей Лох-Гласса, которое считало, что Элен Макмагон могла лишить себя жизни и оказаться вовсе не в том месте, где каждый мог помолиться за нее.
Глава пятая
Мора как могла подбадривала свою сестру Лилиан:
— Все они ближе к шестнадцати ведут себя просто ужасно. Это всё гормоны… дело в природе.
— Ни в ком так не бурлит природа, как в Клио. Кончится тем, что я из-за нее повешусь, честное слово.
— Нет, нет. Я вижу это повсюду. Понимаешь, тело требует своего. Они готовы заводить детей и семью, но общество не разрешает, поэтому период для них настает очень сложный…
— Только детей нам и не хватало. Это единственное, чего она еще не сделала. — Лилиан Келли поджала губы.
Клио была настоящим наказанием. А Кит, оставшаяся без матери, беспокойная и буйная от рождения, угомонилась. Хорошенькая светловолосая Клио привлекала к себе внимание молодых людей, но ее родители были строги. Никаких свиданий до окончания школы. Занятия важнее всего. Развлечения могут подождать.
Мора приезжала почти каждый уик-энд, говоря, что от Дублина сюда рукой подать. Ей хотелось повидать всех. За прошедшие месяцы и даже годы у этих уик-эндов сложился определенный порядок Вечером в пятницу устраивали семейный ужин. А следующий день посвящался гольфу. Доктор заверял Мартина Макмагона, что сорокалетнему мужчине физические упражнения просто необходимы. Вечером в субботу они обедали в гольф-клубе.
Мартина пришлось убеждать в том, что оставлять детей на некоторое время без присмотра полезно.
— Не сомневаюсь, Элен хотела бы, чтобы вы поощряли в них самостоятельность, — говорила Мора. И это действовало.
Мартину Макмагону нравилась непринужденность, с которой Мора упоминала имя его покойной жены. Слишком многие люди понижали голос, когда говорили о ней. Если говорили вообще.
Пока другие девочки воевали с матерями, дружба Кит Макмагон с подругой ее матери становилась все крепче и крепче. Письма, напечатанные на машинке, приходили в домик сестры Мадден каждую неделю. Лена делилась с Кит воспоминаниями и отвечала на заданные девочкой вопросы.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |