Отомщенный любовник. 24 страница

Он пил, продолжая двигать бедрами, ублажал ее, сам получая удовольствие, и когда насытился, то прижался лицом к следам своих укусов, а затем вернулся к ней, наклонившись и вытянув в сторону ее ногу, чтобы войти еще глубже, еще сильнее. Кончив еще раз, он обхватил рукой ее затылок и поднес ее рот к своему горлу.

Он не успел даже попросить. Бэт укусила его, и в то мгновенье, когда ее острые клыки прокололи его кожу, и Роф почувствовал сладкий укол боли, он снова кончил, еще сильнее чем раньше: осознание того, что он обладал тем, в чем она нуждалась, что она живет той жидкостью, что течет в его венах, было эротичным, как черт знает что.

Когда его шеллан закончила, и запечатала ранки, облизывая их, он перевернулся на спину, держа ее в объятьях, надеясь, что…

О, да, он чувствовал приятную усталость. Бэт лежала сверху, и Роф положил ладони ей на грудь и обнаружил, что она все еще была в ночной рубашке. Он стащил ее через голову и бросил куда-то в сторону. Снова нашел ее грудь. Она была такая тяжелая, такая полная в его ладонях, что ему пришлось прогнуться вперед, чтобы взять один из сосков в рот. Он посасывал их, пока не стало слишком трудно удерживать их тела вместе, и позволил себе откинуться назад на кровать.

Бэт вскрикнула, затем закричал он, и они снова одновременно кончили. Затем она рухнула с него, и они лежали рядом, тяжело дыша.

– Это было потрясающе, – выдохнула она.

– Охренеть как потрясающе.

Он нашел в темноте ее руку, и они лежали так какое-то время.

– Я хочу есть, – сказала она.

– И я.

– Отлично, давай я схожу и принесу нам что-нибудь.

– Я не хочу, чтобы ты уходила. – Он потянул ее за руку, привлекая к себе, целуя. – Ты самая лучшая женщина, о какой мужчина может только мечтать.

– Я тоже тебя люблю.

И, будто они были подключены к одной розетке, их желудки заурчали.

– Замечательно, возможно, пришло время подкрепиться. – Роф отпустил свою шеллан, и они вместе рассмеялись. – Послушай, давай я включу свет, чтобы ты смогла найти свою ночную рубашку.

И тут же осознал, что что-то не так. Бэт перестала смеяться и наступила мертвая тишина.

– Лилан? Ты в порядке? Я причинил тебе боль? – О, Боже... он был таким грубым. – Мне очень жаль…

Она сдавленно его прервала:

– Моя лампа уже включена, Роф. Я читала, когда ты проснулся.

Глава 41

Джон тупо, не торопясь, принимал душ в квартире Хекс, тщательно намыливая себя, не потому что был грязным, а потому что понял, в игры «забыть-и-забить» и «что-было-того-на-самом-деле-не-было» могут играть двое.

После того как она ушла, как ему казалось, сотню часов назад, первая мысль, посетившая его, была не очень хорошей. Если быть честным до конца, то все, чего он хотел, – это выйти прямо на солнце и покончить с неудачной шуткой под названием жизнь.

Он терпел поражения по многим фронтам. Он не мог говорить. Не рубил в математике. Его чувство стиля, без посторонней помощи и совета, было анемичным. У него были проблемы с эмоциями. Он часто проигрывал в кункен[136] и всегда – в покер. И так далее по длинному списку недостатков.

Но хуже всего то, что он облажался в сексе.

Он лежал в постели Хекс и рассматривал вариант самосожжения, задаваясь вопросом, почему тот факт, что он оказался полным неудачником в постели заботил его больше всего.

Может, дело в том, что новейшая глава его сексуальной жизни привела его на еще более скалистую и враждебную территорию. Может, потому что эта, одна из последних произошедших с ним катастроф была так свежа в памяти.

А, может, она стала последней каплей.

Дело обстояло так: он занимался сексом дважды в жизни, и оба раза его поимели: один раз – жестоко и против воли, а второй – несколько часов назад, с его полного и безоговорочного согласия. Ощущения в обоих случаях были отвратительными, и, валяясь в кровати Хекс, Джон попытался прекратить самобичевание, но никак не мог. Ну конечно.

Однако с приходом ночи его неожиданно осенило, что он просто позволял другим трахать себе мозг. В обоих случаях он не сделал ничего плохого. Так какого хрена он думал о том, чтобы покончить с собой, когда проблема совсем не в нем?

Ответом было то, что он ни в коем случае не должен позволить сделать из себя вампирский эквивалент смора[137].

Черт, нет. Ответ таков: он больше никогда, ни за что в жизни не будет жертвой снова.

С этого самого момента, когда дело касается траха, иметь будет он.

Джон вышел из душа, насухо вытер свое мощное тело и встал перед зеркалом, рассматривая тугие мышцы. Когда он накрыл ладонью яйца и член, тяжесть мужского достоинства очень хорошо легла в руку.

Нет. Никогда больше он не будет чьей-то жертвой. Настало чертово время взрослеть.

Джон бросил полотенце на полку, быстро оделся, и почувствовал себя как-то выше, что ли, когда сложил в кобуру оружие и взял свой телефон.

Он отказывался быть слабаком и плаксивым ублюдком.

Его сообщение Куину и Блэю было милым и лаконичным: «Встр-ся в ЗС. Я плнирую нажрться и предплгаю вы тоже».

Нажав «отправить», он открыл журнал вызовов. В этот день ему звонили многие, в основном Блэй и Куин, которые, очевидно, набирали его каждые два часа. Так же в списке был какой-то анонимный номер, с которого звонили три раза.

В итоге, у него оказалось еще два голосовых сообщения, и он без особого энтузиазма зашел на свою голосовую почту, чтобы прослушать все, что там было, ожидая, что это окажется какой-нибудь неизвестный, который ошибся номером.

Но нет.

Голос Тормента был напряженным и тихим:

– Эй, Джон, это я, Тор. Послушай... Я, э… я не знаю, получишь ли ты это сообщение, но ты позвони мне, если получишь, хорошо? Я беспокоюсь о тебе. Беспокоюсь и хочу сказать, что мне очень жаль. Я знаю, меня какое-то время не было, но теперь я вернулся. Я был... Я был в Гробнице. Вот куда я ходил. Я должен был вернуться туда и увидеть... Черт, я не знаю... Мне пришлось пойти туда, где все началось, прежде чем вернуться к реальности. А потом я, эээ, я кормился вчера вечером. Впервые с тех пор... – его голос сорвался, и он часто задышал. – С тех пор как умерла Вэлси. Я не думал, что смогу пройти через это, но я это сделал. Думаю, пройдет время, прежде чем…

В этот момент сообщение прервалось, и автоинформатор спросил, сохранить его или удалить. Джон нажал кнопку, чтобы перейти к следующему.

Снова Тор:

– Эй, прости, связь прервалась. Я просто хотел сказать, что мне жаль, что я трахал тебе мозг. Это было нечестно по отношению к тебе. Ты тоже скорбел по ней, а меня не было рядом, чтобы поддержать, и это всегда останется для меня тяжким грузом. Я бросил тебя, когда ты во мне нуждался. И... мне очень жаль. Я больше не буду бегать. Никуда не уйду. И думаю... думаю, я сейчас тут, в этом мире, здесь и останусь. Черт, что я несу. Послушай, перезвони мне, пожалуйста, и дай знать, что ты в безопасности. Пока.

Снова прозвучал сигнал и автоматический голос. «Сохранить или удалить?» – предложила она.

Убрав трубку от уха и уставившись на дисплей, Джон пару мгновений колебался, словно ребенок, который все еще жил в нем, все-таки отчаянно нуждался в отце.

На экране мелькнуло сообщение от Куина, как будто окончательно вытаскивая его из детского состояния.

Джон нажал «удалить» второе сообщение от Тора, а когда его спросили, хочет ли он вернуться к первому, он нажал «да» и его удалил тоже.

Смс Куина было простым: «Мы прдм».

Отлично, подумал Джон, надел кожаную куртку и покинул квартиру.

***

Как у любой безработной с кучей неоплаченных счетов, у Элены не было причин пребывать в хорошем настроении.

Но когда она дематериализовалась в Коммодор, то была абсолютно счастлива. У нее полно проблем? Да, конечно: если она в ближайшее время не найдет работу, они с отцом рискуют остаться без крыши над головой. Но она подала заявление на позицию уборщицы у некой вампирской семьи, что поможет ей пережить временные трудности. Также подумывала о том, чтобы углубиться в человеческий мир. Ей в голову пришла идея о медицинском транскрибировании[138], но единственная проблема заключалась в том, что у нее не было человеческого удостоверения личности в виде ламинированной карточки, а получить его стоило больших денег. Тем не менее, она оплатила услуги Люси до конца недели, а ее отец был в восторге от того, что его «история», как он ее называл, очень понравилась дочери.

А еще был Рив.

Она не знала, к чему все это могло привести, но у их отношений был шанс, и то чувство надежды и оптимизма, которое она испытывала, подбадривало ее во всех жизненных ситуациях, даже в этом дерьме с безработицей.

Принимая форму на террасе на этот раз нужного пентхауса, она улыбнулась снежным хлопьям, которые кружились на ветру. Ей стало интересно, почему всякий раз, когда шел снег, холод не был таким пронизывающим?

Обернувшись, Элена увидела за стеклом массивную фигуру. Ривендж наблюдал за ней, и тот, что он, как и она, ждал их встречи с нетерпением, заставило ее улыбнуться так широко, что у нее замерзли зубы.

Прежде чем она успела приблизиться, дверь перед Ривом скользящим движением отъехала в сторону, он сократил расстояние между ними, и зимний ветер запутался в полах его соболиной шубы, распахивая ее. Его блестящие аметистовые глаза горели. Походка излучала силу. Аура была безупречно мужской.

Ее сердце забилось сильнее, когда он остановился перед ней. В свете городских огней, его лицо было жестким и любящим одновременно, и хотя, несомненно, холод пробирал его до самых костей, он распахнул шубу, приглашая ее разделить с ним тепло его тела.

Элена шагнула вперед и обняла Рива, крепко прижимая его к себе и глубоко вдыхая его запах.

Его рот был возле ее уха.

– Я скучал по тебе.

Она закрыла глаза, думая, что эти три коротких слова были так же хороши, как «я люблю тебя».

– Я тоже скучала по тебе.

Когда он тихо и удовлетворенно засмеялся, она одновременно услышала и почувствовала, как этот звук рокочет в его груди. А потом он прижал ее еще ближе.

– Знаешь, когда ты стоишь вот так, рядом со мной, мне не холодно.

– Это делает меня счастливой.

– Меня тоже. – Он развернул их так, что бы они могли видеть покрытую снегом террасу, небоскребы в центре города и два моста с движущимися по ним желтыми и красными полосками автомобильных огней. – Я никогда не наслаждался этим видом так близко и так интимно, как сейчас. До тебя... я видел его только через стекло.

Элена закуталась в тепло его тела и шубы, и ее накрыло чувство торжества от того, что вместе они побороли холод.

Положив голову ему на сердце, она сказала:

– Он великолепен.

– Да.

– И все же... Я не знаю, но... лишь ты реален для меня.

Ривендж отстранился и приподнял ее подбородок длинным пальцем. Он улыбнулся, и она заметила, что его клыки удлинились. Это моментально возбудило ее.

– Я думал о том же самом, – сказал он. – В этот миг я вижу лишь тебя.

Он наклонил голову и поцеловал ее. Все целовал и целовал, а в это время вокруг них танцевали снежинки, будто они оба были некой центробежной силой, одни в своей личной, медленно вращающейся Вселенной.

Когда она скользнула руками вокруг его шеи, и их обоих захлестнули эмоции, Элена закрыла глаза.

И значит, она не увидела, а Ривендж не почувствовал существо, что дематериализовалось на верхней части крыши пентхауса.

И наблюдало за ними красными горящими глазами цвета свежей крови.

Глава 42

– Пожалуйста, постарайся не дергаться… вот так, хорошо.

Док Джейн перешла к левому глазу Рофа, направляя луч фонарика прямо, как ему показалось, на задворки его мозга. И пока сноп света орудовал внутри его головы, он боролся с желанием отдернуть голову назад.

– Тебе действительно не комфортно от этого, – пробормотала она, выключая фонарик.

– Да, – он протер глаза и снова надел очки, не видя ничего, кроме черных бликов.

Заговорила Бэт:

– Но это не новость. Он всегда не выносил свет.

Когда раздался ее голос, он протянул руку и сжал ее ладонь, в попытке успокоить – что, если сработает, успокоит и его самого.

Кстати, насчет испорченного настроения. После того, как стало ясно, что его глаза ушли в незапланированный отпуск, Бэт позвала Дока Джейн, которая работала внизу, в новой клинике, но была более чем готова к срочному вызову на дом. Однако Роф настоял на том, чтобы отправиться в кабинет врача. Последнее, чего он хотел – это чтобы Бэт услышала плохие новости в их брачных покоях… которые были для него столь же важными, как и любое священное место. Никто кроме Фритца, который прибирался там, не мог войти в их спальню. Даже Братья.

Кроме того, доктор Джейн собиралась провести несколько тестов. Все врачи любят это дело.

Некоторое время ушло на то, чтобы убедить в этом Бэт, а затем Роф надел солнцезащитные очки, обнял свою шеллан за плечи, и они вместе вышли из покоев и спустились по их личной лестнице на балкон второго этажа. По дороге он пару раз споткнулся, еле устояв на носках своих ботинок, затем перепутал ступеньки, и эта неуклюжая ходьба стала для него откровением. Он понятия не имел, что когда-то настолько полагался на свое убогое зрение, но так и было.

Сра... Дева Дражайшая, подумал он. Что делать, если он окончательно, навсегда ослепнет?

Он этого не вынесет. Просто не вынесет.

К счастью, на полпути по тоннелю в учебный центр, он несколько раз ударился головой, и вдруг свет с потолка проник сквозь его солнцезащитные очки. Вернее, его глаза зафиксировали свет. Роф остановился, моргнул и сбросил очки, но ему пришлось сразу же вернуть их на место, так как он смотрел непосредственно на люминесцентные лампы.

Еще не все потеряно.

Док Джейн стояла перед ним, скрестив руки на груди, лацканы ее белого халата были подвернуты. Она была полностью осязаемой, ее призрачная форма стала такой же твердой, как он сам или Бэт, и Роф практически ощущал запах горелого дерева, пока она ставила над ним опыты.

– Твои зрачки практически не реагируют, но это потому, что они изначально были сужены... Черт побери, хотелось бы мне провести тебе оптическую когерентную томографию. Ты говоришь, слепота появилась внезапно?

– Я лег спать, а когда проснулся, то уже ничего не видел. Не могу сказать с уверенностью, когда точно это произошло.

– Что-нибудь изменилось?

– Кроме того, что исчезла головная боль?

– У тебя были мигрени последнее время?

– Да. Это все стресс.

Док Джейн нахмурилась. Или, по крайней мере, он почувствовал, что она это сделала. Для него ее лицо было бледным пятном с короткими светлыми волосами, черты которого были нечеткими.

– Я хочу, чтобы ты прошел томографию у Хэйверса.

– Зачем?

– Нужно кое-что проверить. Так, подожди, ты просто проснулся и понял, что ослеп…

– Зачем ты хочешь провести томографию?

– Я хочу знать, нет ли каких-нибудь образований в мозге.

Рука Бэт напряглась, как будто она пыталась заставить его держать себя в руках, но паника поборола вежливость.

– Каких, например? Черт тебя подери, Док Джейн, просто поговори со мной.

– Опухоль. – Он и Бэт глубоко вдохнули, и Док Джейн быстро добавила: – Вампиры не болеют раком. Но бывали случаи доброкачественных образований, что объясняет головные боли. Теперь скажи мне еще раз, ты проснулся и... зрение просто пропало. Чувствовал ли ты что-нибудь необычное, до того как заснул? После?

– Я... – Черт. Дерьмо. – Я проснулся. И питался.

– Сколько времени прошло с тех пор, как ты делал это в последний раз?

Ответила Бэт.

– Три месяца.

– Давно, – пробормотала доктор.

– Ну, что, по-твоему, это может быть?– спросил Роф. – Я недостаточно кормился и потерял зрение, но когда я взял ее вену, оно вернулось и…

– Я думаю, тебе нужно пройти томографию.

Все, что она говорила, имело смысл, и спорить было не с чем. И когда он услышал, как она подняла крышку телефона и стала куда-то звонить, то все-таки смог заставить себя держать рот на замке, хотя это почти убивало его.

– Я узнаю, когда Хэйверс сможет это сделать.

Несомненно, тот сможет в любое время. Между Рофом и терапевтом расы имелись свои разногласия с давних пор, из-за Мариссы, но король всегда получал медицинские услуги по высшему разряду и в любое удобное для него время.

Когда Док Джейн начала говорить, Роф вклинился в беседу:

– Не говори Хэйверсу, для чего это. И результаты увидим только мы с тобой. Ясно?

Последнее, что им было нужно, это слухи по поводу его профнепригодности.

Заговорила Бэт:

– Скажи ему, что это для меня.

Док Джейн кивнула, плавно выдала ложь, и когда она все организовала, Роф притянул Бэт в свои объятия.

Никто из них не произнес ни слова, потому что какой сейчас мог получиться разговор? Они оба были напуганы до смерти… когда-то его зрение было дерьмовым, но он был рад даже ему. Без него? Что он, черт возьми, будет без него делать?

– Я должен появиться на заседании Совета сегодня в полночь, – тихо сказал Роф. Когда Бэт напряглась, он покачал головой. –. С точки зрения политики, я просто обязан там быть. Уж слишком нестабильное у меня сейчас положение, чтобы игнорировать встречу, или пытаться перенести Совет на другую ночь. Я должен выступать с позиции силы.

– А что, если твое зрение окончательно пропадет прямо во время заседания? – прошипела она.

– Тогда я буду притворяться, что ничего не произошло, пока не уйду оттуда.

– Роф…

Док Джейн закрыла телефон.

– Он примет нас прямо сейчас.

– Сколько времени это займет?

– Около часа.

– Хорошо. К полуночи мне нужно быть в другом месте.

– Почему бы нам не посмотреть на результаты сканирования…

– Я должен…

Док Джейн авторитетно прервала его, и он понял, что в настоящий момент он всего лишь пациент, а не король:

– Должен – понятие относительное. Посмотрим, что покажут результаты, а затем решишь, что ты на самом деле должен делать.

***

Элена могла бы стоять на террасе вместе с Ривенджем еще лет двадцать, но он прошептал ей на ухо, что приготовил ужин, а мысль о том, чтобы сидеть напротив него, при свечах, была более чем заманчива.

После финального затяжного поцелуя, они вместе вошли внутрь. Элена прижималась к нему, он обнимал ее за талию, ее рука лежала на его спине, между лопаток. В пентхаусе было жарко, поэтому она сняла пальто и бросила его на один из низких черных кожаных диванов.

– Я подумал, что мы поедим на кухне, – сказал он.

Вот вам и свечи, но разве это имело значение? Пока она с ним, она сияла так, что света хватит на весь этот чертов пентхаус.

Ривендж взял ее за руку и потянул за собой через столовую и вращающуюся дверь для слуг. Кухня, очень урбанистическая и элегантная, была заставлена черным гранитом и нержавеющей сталью. На одном конце длинного обеденного стола, под навесом, лежали два набора столовых приборов, а рядом стояла пара стульев. Горела белая свеча, пламя лениво мерцало на верхушке воскового пьедестала.

– О, пахнет фантастически. – Она скользнула на один из стульев. – Итальянская кухня. А ты говорил, что умеешь готовить только одно блюдо.

– Да, я тут вкалывал на кухне, как раб. – Ривендж эффектно повернулся к духовке и достал из нее плоский противень с...

Элена расхохоталась:

– Пицца Французский Хлеб[139].

– Для вас все самое лучшее.

– ДиЖиорно[140]?

– Конечно. И я раскошелился на высшую категорию. Думаю, ты можешь убрать из нее все, что тебе не нравится. – С помощью пары серебряных щипцов он положил кусочки пиццы на тарелки, а затем вернул противень обратно в духовку. – У меня есть красное вино.

Когда он взял бутылку и подошел к ней, Элена могла лишь смотреть на него и улыбаться.

– Знаешь, – сказал он, наполняя ее бокал, – мне нравится, как ты смотришь на меня.

Она спрятала лицо в ладонях.

– Не могу удержаться.

– И не пытайся. От этого я чувствую себя выше.

– А ты и так не маленький. – Она попыталась взять себя в руки, но ей хотелось захихикать, когда он наполнил свой бокал, поставил бутылку на стол и сел рядом с ней.

– Приступим? – сказал он, взяв нож и вилку.

– О, Боже мой, я так рада, что и ты это делаешь.

– Делаю что?

– Ешь пиццу ножом и вилкой. Мне было так тяжело с другими медсестрами... – она не закончила предложение. – Ну, во всяком случае, я рада, что есть кто-то, похожий на меня.

Когда они оба принялись за еду, было слышно, как хлебная корочка хрустит под ножами.

Ривендж подождал, пока она проглотит первый кусочек, а затем сказал:

– Расскажи мне, как продвигаются твои поиски работы.

Он выбрал отличный момент, потому что она никогда не говорила с набитым ртом, так что у него было время, чтобы продолжить тему.

– Позволь мне позаботиться о тебе и твоем отце, пока у тебя не появится другая работа, на которой ты сможешь получать столько же, сколько в клинике. – Она начала качать головой, но он поднял руку. – Подожди, просто подумай об этом. Не веди я себя, как последняя задница, ты бы не сделала то, что сделала, и тебя бы не уволили. Так что будет справедливо, если я заглажу свою вину, и, если это поможет, подумай об этом с юридической точки зрения. Согласно Старому Закону я обязан тебе, а я очень законопослушный гражданин.

Она вытерла рот салфеткой.

– Просто это кажется... таким странным.

– Потому что кто-то помогает тебе вместо того, чтобы наоборот вредить?

Ну, черт возьми, так и было.

– Я не хочу тобой пользоваться.

– Но я сам предлагаю помощь, и поверь, я могу себе это позволить.

Это точно, думала Элена, рассматривая его шубу, массивные серебряные приборы, фарфоровые тарелки и…

– У тебя прекрасные манеры, – прошептала она без какой-либо на то причины.

Он помолчал.

– Воспитание моей матери.

Элена положила руку на его массивное плечо.

– Могу я еще раз сказать, что очень сожалею?

Он вытер рот салфеткой.

– Есть кое-что получше, что ты можешь для меня сделать.

– Что?

– Позволь мне позаботиться о тебе. Чтобы ты могла искать работу, которая тебе будет нравиться, которой ты захочешь заниматься, а не хваталась безумно за первую попавшуюся, лишь бы иметь возможность платить по счетам. – Он поднял глаза к потолку и положил ладони себе на грудь, как будто пребывая в очень подавленном состоянии. – Это бы так облегчило мои страдания. Ты и только ты в силах спасти меня.

Элена рассмеялась, но не смогла до конца поверить в его веселость. Она чувствовала, что за всем этим скрывается боль; о ней говорили тени под его глазами и напряженная челюсть. Было ясно, что только ради нее он старается делать вид, что все нормально, и, хотя она очень ценила это, Элена не знала, как заставить Ривенджа прекратить притворяться, не надавив на него.

Они до сих пор были чужими друг другу, не так ли? Несмотря на то время, которое они провели вместе за последние пару дней, что ей на самом деле было известно о нем? Его родословная? Рядом с ним или же во время телефонных разговоров у нее возникало чувство, что она знала все, что нужно… но реально, что связывало их?

Он нахмурился, опустил руки и снова начал нарезать свою пиццу.

– Не ходи туда.

– Прошу прощения?

– Я о том, куда уводят тебя твои мысли. Это место не для нас с тобой. – Он отпил вино. – Не хочу быть грубым и читать твои мысли, но я улавливаю, что ты чувствуешь, и это отдаленность и холод. Не то, что мне нужно. Не тогда, когда это касается тебя. – Его аметистовые глаза смотрели прямо в ее. – Ты можешь доверить мне заботу о себе, Элена. Никогда не сомневайся в этом.

Глядя на него, она поверила ему на все сто процентов. Абсолютно. Безоговорочно.

– Да. Я верю тебе.

Что-то мелькнуло на его лице, но быстро исчезло.

– Хорошо. А теперь, заканчивай свой ужин и приходи к осознанию того, что моя помощь – именно то, что тебе нужно.

Вернувшись к еде, Элена медленно резала и жевала пиццу. Закончив, она положила серебряные приборы на правый край тарелки, вытерла рот и сделала глоток вина.

– Хорошо, – она взглянула на него. – Я позволю тебе помочь мне.

Когда он широко улыбнулся, потому что добился своего, она поумерила его радостное удовлетворение.

– Но на определенных условиях.

Он засмеялся.

– Ты накладываешь ограничения на подарок, предназначенный тебе самой же?

– Это не подарок. – Она смотрела на него очень серьезно. – И только до тех пор, пока я не найду любую другую работу, а не работу моей мечты. И я хочу отплатить тебе.

Его удовлетворение слегка померкло.

– Мне не нужны твои деньги.

– И я чувствую то же самое относительно твоих. – Она сложила салфетку. – Я знаю, ты не бедствуешь, но это единственный способ для меня принять твою помощь.

Он нахмурился.

– Никаких процентов. Я не приму ни цента сверх того что дам.

– Договорились. Вытянув ладонь, она ждала.

Он выругался. Затем снова.

– Я не хочу, чтобы ты возвращали мне эти деньги.

– Настаиваю.

После того, как его рот исполнил несколько явно нецензурных движений, Ривендж протянул ей свою руку для пожатия.

– Ты неплохо умеешь торговаться, знаешь ли, – сказал он.

– Но ты уважаешь меня за это, правда ведь?

– Ну, да. И от этого я хочу увидеть тебя абсолютно обнаженной.

– Ох...

Элена покраснела с головы до пят, когда Рив соскользнул со своего стула и навис над ней, обхватив ее пылающее лицо ладонями.

– Ты позволишь отвести тебя в мою постель?

Из-за блеска его пурпурных глаз, она была готова позволить ему взять ее прямо на этой чертовой кухне, если он пожелает.

– Да.

Рычание вырвалось из его груди, когда он поцеловал ее.

– Знаешь, что?

– Что? – выдохнула она.

– Это был правильный ответ.

Ривендж поднял ее со стула и быстро, нежно поцеловал. С тростью в руке, Рив повел ее в другую часть пентхауса, через комнаты, которые она еще не видела, и мимо вида ночного города, на который она в этот раз не обратила никакого внимания. Ее занимало лишь густое, пульсирующее ожидание того, что он собирается сделать с ней.

Ожидание и... чувство вины. Что она могла ему дать? Сейчас Элена снова желала его в сексуальном плане, но он-то все равно не испытает облегчения. И хотя он говорил, что что-то получает, когда занимается с ней любовью, она чувствовала себя так, словно она…

– О чем ты думаешь? – спросил он, когда они вошли в спальню.

Она взглянула на него.

– Я хочу быть с тобой, но... Я не знаю. У меня такое чувство, будто я использую тебя или…

– Это не так. Поверь мне, я хорошо знаю, что такое быть использованным. Происходящее между нами не имеет с этим ничего общего. – Он предугадал ее вопрос. – Нет, я не могу говорить об этом, потому что мне нужно... Черт, я хочу, чтобы все было просто, когда мы вместе. Только ты и я. Я устал от остального мира, Элена. Я чертовски устал от него.

Это связано с другой, подумала она. И если он не хотел, чтобы та женщина, кем бы она ни была, мешала им сейчас? Она согласна.

– Мне просто нужно, чтобы было хорошо, – сказала Элена. – То, что между мной и тобой. Я хочу, чтобы ты тоже что-то чувствовал.

– Так и есть, я чувствую. Порой сам не могу в это поверить, но так и есть.

Рив закрыл за ними дверь, поставил трость к стене и снял соболиную шубу. Костюм под ней оказался еще одним изысканно-дорогим двубортным шедевром, на этот раз серым в черную полоску. Рубашка была черного цвета, две верхних пуговицы расстегнуты.

Шелк, подумала она. Должно быть, эта рубашка шелковая. Ни одна другая ткань не источала такого люминесцентного свечения.

– Ты такая красивая, – сказал он, смотря на нее, – сейчас, окруженная светом.

Она взглянула на свои черные брюки Gap и двухлетнюю трикотажную водолазку.

– Должно быть, ты слеп.

– Почему? – спросил он, подходя к ней.

– Ну, я чувствую себя последней дурой,– Она пригладила свои старенькие брюки. – Но мне жаль, что у меня нет одежды получше. Тогда я была бы красивая.

Ривендж замолчал.

И затем вверг ее в глубокий шок, встав перед ней на колени.

Он поднял голову, на его губах играла легкая улыбка.

– Разве ты еще не поняла, Элена? – Он нежно провел руками по ее голени чуть ниже колена, потянул и поставил ее ножку себе на бедро. Развязывая шнурки на дешевых кедах, он прошептал: – Неважно, в чем ты... для меня, ты всегда как будто в бриллианты одетая.

Когда он снял с нее кеды и посмотрел на нее, Элена изучала его жесткое, красивое лицо, начиная с захватывающих глаз и заканчивая массивной челюстью и гордой линией скул.

Она начала в него влюбляться.

И как при любом свободном падении, ничего не могла сделать, чтобы остановить себя. Она уже прыгнула в эту пропасть.

Ривендж склонил голову.

– Я просто рад, что ты согласилась на мою помощь.

Дата добавления: 2015-11-04