Говоря это, Влад не переставал улыбаться, а от возбуждения его слегка потряхивало.

На меня действительно смотрел совершенно новый Влад. Абсолютно ясно, что он сегодня «вскрылся». Но при его опыте и психоделическом стаже, это практически невозможно. Привычно сумасшедшие глаза этого человека излучали какое-то тепло. Ощущение, что на меня смотрел не торчок Влад, а как минимум Далай Лама. В его взгляде было столько любви и сострадания, что я словно загипнотизированный протянул руку и, взяв у него маленькую капсулу, отправил ее сразу в рот.

- Ты бы присел, Вась, на матрасик. На пике прихода ты на секунду можешь отключиться, – ласково присоветовал он.

- И чего мне ждать? На что похож этот приход? – спросил я, подкладывая оранжевую с вышитым знаком «ОМ» подушку под голову.

- А ничего не надо ждать, как всегда… Скоро, через несколько мгновений ты наконец-то станешь ЧЕЛОВЕКОМ!

В голосе его слышалось торжество. Присев рядом, Влад посмотрел мне в глаза и я успел рассмотреть его лицо совсем близко. Это был Влад и одновременно не он. Что-то новое появилось в нем. Его взгляд, даже глаза стали другими.

- Давай, прощайся со своими старыми контурами восприятия. Выбрось на свалку устаревшие схемы мироустройства, дряхлые сундучки житейского опыта, набитые бесполезным барахлом из прошлой жизни. Больше ты никогда не будешь одомашненным приматом. Посмотри на этот мир последний раз глазами обезьяноподобного человека!

- А чего это, сразу обезьяноподобным? Я, всё-таки, тоже триповал когда-то и расширял своё сознание, - обиженно отозвался я, вспомнив, как Влад кричал на меня несколько дней назад, называя лохом.

- Бро, - примирительным тоном посоветовал Тюлень, - доверься мне, помолчи и просто посмотри на этот мир. Препарат начинает действовать - по тебе уже видно.

Откинувшись удобней, я обратил своё внимание на пальму, растущую возле развесистого мангового дерева. К стволу прибита фанерная табличка-указатель. Кривыми печатными буквами явно какой-то индус, видимо владелец дома, старательно вывел синим маркером: «Педро вилла-exchench maney». Ничего удивительного! Многие жители Арамболя как местные, так и приезжие, использовали пальмы, обклеивая их объявлениями о различных услугах. Кто-то продает байк, кто-то предлагает массаж, целительство, кто-то ищет потерянных животных. Объявления на английском, хинду, иврите, русском языках, рисунки, фото, цифры. Эта пальма так же как сотни, тысячи других деревьев, столбов, заборов и стен по всему миру, обмотана скотчем, с которого свисает бахрома из десятка разных рекламных бумажек. Вся эта пестрятина трепетала, шевелилась на ветру сотней бабочек, притягивая взор ритмом синхронных движений. Внезапно, где-то в глубине моего сознания постепенно стали нарастать ощущения, сходные с первыми волнами прихода от ЛСД.

Но что-то было по-другому. Медленно и незаметно цвета окружающего мира стали меняться. Всё живое, вдруг, стало наполняться каким-то свечением с приятным оттенком. Этот оттенок был почти неуловим, но непередаваемое ощущение внутри пульсировало и продолжало нарастать. Одновременно, валяющаяся на тропинке возле моего дома, пустая пластиковая бутылка из-под «колы», стала излучать такой отвратительный серо-коричневый тон, что меня чуть не вырвало.

С моря, сквозь пальмовую рощу исходил теплый приятный свет, что захотелось плакать от счастья. Этот свет исходил от каждого живого растения. Точно такие же чувства испытывал я давно в детстве, когда в детский сад за мной приходила мама чуть-чуть раньше, чем обычно. Я помню, как обнимал её за шею и чувствовал мамину любовь. Тогда я ощущал себя самым счастливым человеком в мире. И сейчас чувства, переполняющие меня, были похожи на ту материнскую любовь, только исходила сейчас эта любовь от всего живого. Каждый листок, каждая букашка излучали ЭТО! И только следы деятельности человека, пронзали сознание болью. Хотелось тотчас же сорвать все прилепленные наспех объявления и эту дурацкую табличку с пальмы. Хотелось собрать весь мусор, как обычно, валяющийся возле тропинки, потому что эта картина вызвала неприятные ощущения внутри, где-то в душе. Чувство любви к окружающему миру так стремительно разрасталось, что я прикрыл глаза, чтоб не видеть, как трепыхается от ветра на ветке старый пластиковый пакет, и издал лёгкий стон. Я чувствовал, как всепоглощающая любовь пульсирует в моем теле. Я всё сильнее и сильнее ощущал эти пульсации, они были в каждой клеточке моего тела. Я почувствовал, как сливаюсь с ритмом космического пульса, оказываюсь в другом измерении, где больше нет ни форм, ни богов, ни личностей – лишь безграничное блаженство. Сквозь полузакрытые веки я стал видеть, как окружающие предметы сделались текучими и заструились. Они излучали раскалённый добела свет, мерцали, искрились, вспыхивали электрическими разрядами. Тело стало невыносимо тяжелым и внезапно распалось на молекулы. Разум блуждал растерянный, исследуя залитые ослепительно ярким светом фантастические пейзажи. Время остановилось, замерло словно вкопанное, а меня силой инерции отбросило в далекое прошлое. Я видел, как земная кора нашей планеты, окутанная клубами едкого пара, медленно остывает, размывается нескончаемыми потоками воды под всполохи зарниц и громы вулканов. Ил, покрывающий почти всю планету, излучает такую же любовь, что и мать к своему ребёнку. Тысячи ударов молний окутывают светящимися разрядами всё видимое пространство. Я видел, как образуются аминокислоты в местах соприкосновения ила с энергией плазмы. Несметное количество белковых молекул начинает расти и развиваться везде, где есть вода, тепло, кислород, углерод. Появляется протоплазма. Я видел самые первые клетки. Каждая невероятно красива и гармонична. Я чувствовал себя частью этих клеток. Каждая клетка сворачивается в спираль, записывая все уникальные сочетания пространства и времени на языке молекул, атомов, все невероятные и немыслимые сочетания, отправляя в вечность зашифрованный самой природой секрет возникновения жизни. И вот я - код ДНК, расплетающий многоклеточные эстетические решения. Я ощущаю радость жизни, которую чувствуют любые беспозвоночные. Я вижу, как божественно красиво формируется мой позвоночник, жабры, чешуя. Я слышу музыку древних эмбриональных приливов, глухо рокочущих в ритме жизни. Я вытягиваюсь, извиваюсь и ползу, плыву, ощущая мышечную силу млекопитающих. Выйдя из тёплого океанического бульона, осваиваю сушу, вижу, как на моём теле появляется шерсть. Пятнадцать тысяч поколений австралопитеков неторопливо трансформируются, эволюционируют. Вот шагают кроманьонцы. Я ощущаю всех человеческих предков и проживаю их жизни. Мужчины и женщины, которые когда-то рождались и любили, боролись и умирали. Уродливые и прекрасные, сильные и слабые, отважные и трусливые, жадные и щедрые, злые и добрые, глупые и мудрые, низкие и благородные. Все они - теплокровные, потные, вонючие, стойко борющиеся за свою жизнь приматы, появившиеся из нескончаемой цепочки превращений и метаморфоз, чтобы на мгновение увидеть свет солнца и передать эстафету - бесценное пламя жизни. Проникнув в клеточную память, двигаясь вдоль спирали ДНК, я увидел всю историю эволюции человека и устремился в будущее. Картины, возникающие у меня в сознании, поражали воображение. Всё повторяется снова и снова, чуть-чуть иначе, но суть остаётся прежней. Это божественное чудо, как я из животного превращаюсь в божественную сущность. Всё дальше и дальше меня затягивает будущее. Вот, я вижу, как гибнет планета, а с нею - вся человеческая раса. Все усилия прежних поколений рушатся последним волевым деянием Создателя.

Открыв глаза, я увидел, что мир остался без изменений. Он был тем же, но что-то странное произошло с моим сознанием. Моё «Я», которое привычно ощущалось внутри, словно вышло за границы тела. Такое ощущение, что «Я», бывшее только моим, растворилось во всём живом, окружающем меня пространстве-времени.

Я огляделся. Один вид обклеенной объявлениями пальмы вызвал неудержимое желание сорвать эти бумажки, словно они приклеены к моей руке. Пластиковый мусор, валяющийся вдоль красной глиняной тропинки, вызвал просто аллергический зуд где-то внутри моей головы. Рядом со мной сидел Влад и лучезарно улыбался.

- Сколько прошло времени? – спрашиваю я. Кажется, что прошли… тысячи лет.

- Вася, ты закрыл глазами всего на мгновение!

- Влад, я чувствую, что у тебя затекла спина. Возьми подушку, тебе она сейчас больше нужна, - заботливо произношу я, удивляясь своим мыслям и словам.

- Не удивляйся, - понимающе кивает друг в ответ. - Теперь все, кто пробовал этот препарат, будут чувствовать друг друга и заботиться об окружающих. И это состояние больше никогда не пройдёт. Тысячи наших исторических предков передавали из поколения в поколение свой «спящий» мозг, пользуясь лишь доступными «разбуженными» областями. Все это в надежде, что когда-то наше сознание достигнет необходимого уровня и проснется, когда будет готово принять этот дар Создателя. Сегодня ты открыл этот дар. Ты, наверное, успел увидеть катаклизмы будущего? Приближается пророчество индейцев майя, но мы можем спасти себя и других. Мы не должны терять время, наши духовные братья уже действуют по всему миру.

Глава 5

- Заканчивай свою гимнастику! Заседание суда начинается через пять минут, - заполнив образовавшуюся после медитации комфортную пустоту в моей голове, произносит всё тот же охранник с монитора на стене. Порой мне кажется, что охранник – лишь качественная голограмма, подобная тем, которыми забиты сейчас все теле и видеоканалы, рекламные ролики… Кто его знает, все может быть.

- Всё нормально, Суреш. Я, хоть и медитирую, но всё помню, – отзываюсь я. Поднявшись с силиконового коврика, беру с изголовья кровати белое махровое полотенце, иду в душ. Струи тёплой воды, текущей по моему телу, окончательно смывают чувство неуверенности в своих силах.

Вспомнив эту же тюрьму сорок лет назад, невольно улыбаюсь. Да, условия заключения значительно изменились за эти годы. Не верится уже, что когда-то я вынужден был поливать голову водой из грязного общего бака черпаком, используемым всеми двадцатью пятью заключёнными моей камеры. Обычно, этот черпак использовался с целью подмывания жопы. В те далекие годы четверть населения всей планеты имела опыт пребывания за решёткой. Сегодня людей с серьёзными отклонениями от общественной морали или потерявших контакт с КР заключают в одиночные камеры. Вообще, это такое редкое явление, что все двенадцать человек, находящихся в заключении по всему миру знают друг о друге через новостные каналы. Размышляя, не спеша вытираюсь стерильно чистым, пушистым полотенцем. Ход моих мыслей прерывает лишенный эмоций женский голос, сообщая из громкоговорителей, скрытых под потолком камеры:

- Василий Караваев, вы вызываетесь в виртуальный зал заседаний. Дело № 71 об «Умышленном отключении от КР», статья 97(а). А также слушания по статье 103(а, в) «Организация деструктивной секты» и статье 101(с) «Пропаганда самоубийства»

- Одну минуточку, я уже иду, – спокойно отвечаю потолку. Одеваю белую чистую рубашку и оранжевые конопляные брюки, выхожу из душевой комнаты в камеру. Там, под потолком уже несколько минут терпеливо ждёт моего появления и имплантированного мне под кожу чипа, миниатюрный видео датчик с чувствительным сенсором. Двадцать четыре часа в сутки он направлен на мою голову, фиксируя каждое мое перемещение внутри камеры, изменения температуры тела, кровяного давления, отмечая всякий всплеск нейронной активности мозга. Я заперт в огромном томографе, напичканном всевозможной электроникой, автоматикой, охраняемый вертухаями, и обвиняемый виртуальными прокурорами. Ну, здравствуй, прекрасный новый мир! Осталось лишь одно место, куда не может заглянуть коллективный разумный брат. Душевую комнату, совмещенную с туалетом, оставили свободной от видеонадзора, по закону о правах человека. Выйдя из душевой, вижу на экране большого, в половину стены, монитора лицо судьи. С судьёй мне повезло. Она – смуглая молодая женщина лет тридцати, с индусскими чертами лица. Голубые глаза и светлые длинные волосы делают ее внешность довольно необычной. Редкий окрас, нестандартный экстерьер, - мимоходом подумалось мне. Я приветливо улыбнулся своей 3D собеседнице. Она, расценив мою улыбку как приветствие, кивнула в ответ и произнесла официальным тоном, обращаясь в камеру:

- Заключённый Караваев Василий, приносим вам извинения за столь длительное нахождение в статусе подозреваемого. За истекшую неделю Международная полиция подготовила ваше дело для перевода под собственную юрисдикцию. Я также рассмотрела собранные следствием материалы. Статьи, согласно которым вы обвиняетесь, находятся вне моей компетенции. Прошение о переводе вашего дела в международный суд удовлетворяю. На датчике, сканирующем отпечатки моих пальцев, над кроватью, заморгал зелёный индикатор и появилась надпись – «интерпол». Экран монитора разделился на две части. В одной появился общественный обвинитель, а в другой новая судья. Она была практически копией предыдущей, только кожа её лица была значительно темнее. Обвинителем оказался обычный китаец, точнее его кибер-голограмма. Живых представителей власти давно уже не существовало. КР представлял через кибер-служащих интересы всех людей планеты. Поправив очки на своих щёлках-глазах, обвинитель взял электронную папку со стола перед собой.

- Я, от лица всех наций, обвиняю Караваева Василия, русской национальности 1973 года рождения согласно статей 97(а), 103(а, в) и 101(с), произнес он для меня на русском, несмотря на то, что я, так же как и все знал практически все основные языки. - Уважаемая судья, преступление, содеянное обвиняемым, считается настолько тяжким, что выходит за рамки предусмотренного международным правом максимального наказания. Мы считаем, что пожизненного заключения недостаточно для этого человека. Наша планета потеряла более двух миллионов человек из-за смертей, причиной которых стали многочисленные самоубийства, вызванные деятельностью полумистической деструктивной секты, возглавляемой этим человеком. Ваша честь, мы обращаемся к вам с просьбой, ввиду исключительности совершенного преступления и в связи с тем, что подсудимый, представляющий социальную опасность, категорически не желает раскаиваться в содеянном, заменить наказание пожизненным заключением, на высшее наказание - смертную казнь через электрический стул.

- Я рассмотрю ваше прошение, уважаемый обвинитель. Но сейчас я хочу спросить обвиняемого, считает ли он себя виновным? И если считает, то желает ли он раскаяться?

Судья, поправив свои длинные светлые волосы и откинувшись в большом мягком кресле, внимательно принялась рассматривать моё лицо на экране своего монитора. Выдержав паузу, судья бросила взгляд в сторону и продолжила. - В деле отмечено, что обвиняемый отказался от услуг общественного защитника. Верно ли это? Желает ли обвиняемый высказаться в свою защиту?

- Да, ваша честь, я действительно не нуждаюсь в защите, так как по основной части предъявленных обвинений признаю себя виновным, - расположившись удобно в тюремном кресле, отвечаю я, беру записную книжку, раскрываю ее на заложенной страничке и продолжаю. - Я признаю себя виновным по статье умышленное отключение от КР. Я частично признаю себя соучастным в организации деструктивной секты и не признаю себя виновным по статье о пропаганде самоубийства. С учетом тяжести совершенных мною преступлений, ходатайствую о назначении высшей меры наказания, а именно - Смертной казни, ваша честь! Благодарю.

Глава 6

Музыка, рвущаяся из огромных динамиков клуба «Вест энд» сотрясает всё пространство округи Солигао. Звук ощутимо давит даже на парковке возле входа. Давно я здесь не был. Более двух лет, наверное. Последний раз, когда мы «сварили» в моей лаборатории МДМА. Тот символичный день белого кристаллического ветра, по майянскому календарю, наверное, запомню на всю жизнь. Неудивительно! Тогда, довольный, с утра удолбанный в хлам, я возвращался именно из «Вест энда» домой, в компании трёх гоанских волшебниц. Откуда мне было знать, что спустя три дня меня арестуют и посадят в тюрьму? Не думал я и в тюрьме, что еще раз попаду по собственной воле сюда, в ночной клуб, где за психоделической транскультурой стоят продажные копы и работающие на них драгдилеры.

Заплатив пятьсот рупий в кассе, протягиваю крепкому и высокому индусу на входе билет. Кто бы мог представить всего лет пять назад, что в обозримом будущем мне придется платить за вход на трансовое мероприятие. Тогда я был абсолютно уверен, что таким активным транс-персоналиям, вроде меня, полагался свободный вход, как минимум. Более того, нам должны доплачивать за то, что мы поддерживаем эту культуру и всякий раз приводим с собой на пати несколько туристов. Сколько денег здесь оставили мои друзья-турики за все предыдущие годы? Наверное, хозяин клуба, возле джипа которого я припарковал свой байк, потратил на свою престижную тачку не меньше, чем принесли ему мои знакомые туристы за эти годы. Сколько денег здесь потрачено на наркотики и алкоголь - не счесть! Все меняется и сейчас уже нельзя пройти в клуб как раньше, со словами: «…Это моя трансовая культура. Трансовый танцпол - мой дом. Я никогда не плачу за вход». Сейчас на мои вопросы охранникам: «Кто же будет сюда ходить, если мы, живущие здесь фрики, не будем приводить к вам сотни туристов» - мне просто ответят fuck off.

Всё свершилось очень просто и быстро. Полиция взяла под контроль единственные два с половиной клуба, работавших на побережье. Остальные поп-хаус забегаловки в счет не идут, их просто не с чем сравнивать. В итоге, хозяева этих заведений, в отсутствие конкуренции, сами позабыли времена, когда обитающих в Гоа фриков пропускали на вечерины бесплатно. Стихийные бесплатные транс-пати в джунглях, несмотря на строгую конспирацию и достаточное удаление от спящих аборигенов, разгонялись при помощи бамбуковых дубин силами полиции. После конфискаций аппаратуры, с последующей сдачей в «аренду» бывшим ее же владельцам, разбежавшихся по гоанским деревушкам трансеров снова загоняли в коммерческие клубы под крыло прочно обосновавшейся там наркомафии, сросшейся с полицией, судами и капиталами. Результат подобной «частно-государственной монополии» не заставил себя долго ждать: без видимых, казалось бы, причин выросли цены на входные билеты в клубы, на наркотики, на аренду-чего-угодно... Так ведь в этом нет ничего удивительного. Все хотят в райском местечке быстро срубить куш и уйти на «заслуженный отдых». И тянутся со всей Индии переполненными поездами целые семьи на заработки в веселый богатый штат. Каждый везет что-то на продажу. Кто барабаны, кто камушки, кто шелка, кто гашиш. Те, что прежде торговали сами, на свой страх и риск, нынче трудятся на благо ближайшего участка полиции и родственников местных политиков, отстегивая жирную долю. Эти запачканные полицейскими деньги идут дальше, в грязные руки депутатов и сенаторов, но уже без посредников. Обычная демократическая схема! Она же - худшая форма тирании, по мнению Платона. Можно было бы даже гордиться тем, что покупая нелегальный порошок, заодно содержишь местное отделение полиции и несколько богатых и высокопоставленных семей. Однако, всех крыс, кротов и шакалов не накормишь. Вот и приходится организаторам и управляющим этого балагана повышать цены и расширять дилерскую сеть. Конечно, все это - давно известные факты и досужие домыслы, но ведь мало кто задумывается о причинах и последствиях малозначительных событий, вызывающих снежные лавины в горах. Знаменитый «Эффект бабочки» - детский лепет на фоне абсурда, предлагаемого нам действительностью. Казалось бы, очевидно, что законы пишут именно те, кому это выгодно. Значит, существуют и те, кому такие законы, ну вот как… серпом по яйцам, или веслом! Логично допустить, что подобные законы направлены против тех, кому они невыгодны… А кто они такие, где они? Может, мы? Получается, если «абстрактное» государство принимает закон, ограничивающий мои права и затрагивающий мои интересы (а ведь это - ключевые демократические понятия), то чьим-то другим интересам это отвечает. Тем самым оно противопоставляет нас, наши интересы друг другу. Мы становимся заочными конкурентами-врагами, следовательно, будет благом уничтожить меня или подавить, во имя сохранения суверенитета, то есть полноты власти. Так получается, что нечто, существующее на бумаге в виде конституций, законов, социальных институтов, финансовых схем, знамен, гимнов обязывает меня защищать ЭТО нечто, ценой своей жизни, оставляя за собой право в ответ уничтожить меня самого. И это нечто, само будучи эфемерным, материализуется на моем пороге в виде полицейских, банкиров, жуликов всех мастей, говорящих голов в телеящиках, запугивает, устрашает, преследует, склоняя к повиновению и сотрудничеству. Воистину, демократическое государство третьего мира - глиняный колосс с руками по локоть в крови, стоящее по пояс в дерьме, божество-молох, пожирающие своих собственных граждан во имя наживы узурпаторов - коррупционеров. Ха, какой пафос! – ухмыляюсь я про себя. Настоящая тюрьма здесь, а не «Vasco». «Vasco» - лишь временный изолятор, тюрьма в тюрьме! Но пока что из общей тюрьмы побег невозможен, по крайней мере, в физическом смысле…

В навалившемся грохоте мощных акустических систем стало трудно размышлять. Ноги, руки начинают непроизвольно ловить ритм, заставляя пританцовывать на ходу. Пройдя по тропинке мимо беседок-чилаутов, я не увидел ни одного знакомого лица. Раньше здороваться с приятелями-тусовщиками можно было начинать при входе в клуб. Каждому третьему я протягивал руку или приветствовал на расстоянии кивком головы. Сейчас вокруг были абсолютно новые люди, которых я никогда не видел раньше. Большинство теперь составляли нувориши-индусы. Последние годы в их среде популярность курортного Гоа стремительно росла. Мировая же популярность транс-культуры этот интерес лишь подогревала. Внешний вид, манеры общения, поведение этих посетителей не имели ничего общего с трансовыми тусовщиками. Новые псевдотрансеры чувствовали музыку неглубоко, она была для них, скорей, модным атрибутом или разновидностью диско-хауса. Вряд ли, кто-нибудь из них слыхал про Тимоти Лири или Уилсона, а само словосочетание «психоделическая революция» способно вызвать у них ступор. Почему же все-таки транс? Наркотики-психоделики? Не в них, разумеется, дело. До них были мессии, революционеры, террористы, хиппи, рок, панк, секты всех цветов радуги. Суть в том, что любое культурное, общественное явление, новация, способные объединить какую-то группу людей не на основе соподчинения и без участия или санкции фискально-карательного аппарата – есть заклятый враг системы, основанной на личной выгоде, тотальной власти и лжи. Пока революция не станет инструментом господствующего режима, она – незаконна! Как нас примитивно разводят... детский сад!

Прохожу к центральному танцполу. Индус-диджей за пультом, кривляясь в модном «арэнбишном» стиле, сводит жесткий дарк-транс. Площадка заполнена и представляет собой ужасающее зрелище! Большинство присутствующих выглядит как банда сторчавшихся джанков, зависших на рождественской криминальной разборке. Нервно, конвульсивно дёргаясь в однообразном жестком ритме «дарка», эти «трансеры» напомнили мне живых мертвецов из фильмов ужасов восьмидесятых годов прошлого века. Транс-хоррор тудей выглядел так же нелепо, как и зомби-трэш прошлого века: Индусы, обнюхавшись местного паленого кокса, пускали слюни, не сводя глаз с девушек, да пялились в упор на редких, но всегда привлекательных молодых русских фричек, залипших в Гоа. На мэйне завывает потусторонними голосами очередной дроп-сет, рассыпаясь дробью синтетических эффектов и лазерных лучей. Знакомых мало. Общая энергетика танцпола показалась мне негативной. Мрачновато. Да, и как можно весело проводить время под музыку, вызывающую столь мрачные ассоциации?

- Василий, это ты? - услышал я знакомый голос. Обернувшись, увидел Андрюху Ананаса, старого трансового товарища.

- О! Андрюха, как же ты изменился? Что произошло? Ты стал худющим как Кащей Бессмертный. Совсем не ешь, что ли?

- Всё нормально, Вась, уже поправляюсь. Набрал за последнюю неделю пять кило. Я уже два месяца не торчу.

- Неужели, Андрюх, опять героин?

- Да, Вась… - ответил, слегка смутившись, Ананас и виновато опустил глаза, - Пока ты в тюрьме сидел, два раза я от передоза чуть коньки не отбросил. Вот, недавно месяц в больнице пролежал. Надеюсь, больше не затянет меня это болото, вздохнул он, поправив дреды, затянутые на макушке.

- Да, уж Андрюх... С такой музыкой, что сейчас в моде, только на гере и торчать – мне кажется она для тех, кого в жизни больше ничего не радует.

- Фулон, Вась, нынче не в моде.

Ананас с облегчением соскочил с «хмурой» темы разговора и затараторил, выпаливая свежие новости клубной жизни.

- Тамир с утра фулон обещал поиграть. Ты, кстати, видел его? Он в чилауте с Ди-ди и сумасшедшей Псю. Не боишься, Вась, здесь тусить? Клуб ведь крышует драг-полиция. И, я слышал, у тебя проблемы в отношениях с Псю и её Муртиняном? Они оба ведь сейчас здесь.

- Всё нормально! Ты, наверное, слыхал, что я в тюрьме книгу написал? Так вот, прежде, чем издать её в бумажном виде, я на фэйкбуке размещал первые главы. Некоторым кое-что не понравилось, особенно правда. Псю вообще грозила расправой, если я некоторые главы и эпизоды не уберу. Возмущались они первое время, всё пыхтели, да поняли видно, что глупо на писателей обижаться. А если остались какие недоговоренности, так сейчас и поставим все точки над «ё». Пойдём, Андрюх, в чилаут, я тебя и всех старых товарищей кокаинчиком угощу. Такого качества никто ещё здесь не пробовал. Думаю, попробовав его, все позабудут какие-либо обиды на меня. А ты, сделав одну дорожку, навсегда забудешь про героин. Ананас пожал в ответ плечами, рассеянно улыбнулся и мы, пробираясь сквозь клубную массовку, утробный трансовый пульс, запахи, диалоги, мельтешение, затопали вверх по лестнице к бассейну и чилаут-зоне.

- Привет, Тамир! - улыбаясь, произнёс я, положив руку на плечо самому известному русскому трансовому диджею.

- Оппа! Какие люди! Гоанские уголовники к нам пожаловали? Присаживайся, давно я тебя не видел. Научишь меня по индийской фене б о тать? Как поживаешь, Вась? Садись, вместе чилум покурим. Давно тебя не видно было. Ты как на волю вышел, так пропал куда-то. Где обитаешь-то?

Дата добавления: 2015-10-28