Литературный язык и языковая норма

Литературный язык нормирован и кодифицирован, т. е. закреплен в словарях и грамматиках современного языка.

Норма литературного языка устойчива и консервативна. «Суть всякого литературного языка, - писал Л. В. Щерба, - в его стабильности, в его традиционности»[5]. Норма литературного языка объединяет в единое целое все разновидности данного языка, его стилистические богатства, его исторические варианты и диалектные и профессиональные отклонения. В этом смысле литературная норма является общенародным языком. Поэтому укрепление и распространение нормы литературного языка является предметом особой заботы общества.

Норма литературного языка опирается на языковой узус (т. е. на массовое и регулярное словоупотребление) и одобрение данного словоупотребления со стороны образованной части общества. Будучи конкретно-историческим явлением, норма литературного языка, изменяется, движется от старого к новому качеству.

Литературная норма более строга в области орфографии и более либеральна в области произношения, а также словоизменения и сочетания слов. Формальное варьирование и синонимика делают литературный язык могучим средством общения и выражения мыслей, главной нормой языка, его общенародной формой. Все остальные разновидности и отклонения подчинены этой главной норме языка – основе его варьирования.

Литературная норма, укрепляемая широтой употребления и авторитетностью источников (писателей, государственных деятелей, ученых и учителей), оказывает влияние на развитие самого языка. Эта двойственная природа литературной нормы (извлечение из практики и предписание практике) хорошо была охарактеризована М. В. Ломоносовым (он имел в виду нормативную грамматику): «Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики. И хотя она от общего употребления языка происходит, однако правилами показывает путь самому употреблению»[6].

О норме языка можно говорить не только применительно к синхронии. Норма формируется и в диахронии. Изменения, происходящие в литературном языке, не могут препятствовать созданию нормы для каждой исторической эпохи.

История литературного языка, тесно переплетающаяся с понятием нормы, не может не предполагать и истории самой нормы. Без этого невозможна и история литературных языков.

Иногда нормализацию литературного языка понимают как процесс его обеднения. Какие же доводы приводят защитники подобной концепции?

Стремясь объяснить не очень строгую нормализацию современного румынского языка сравнительно с такими языками, как французский или итальянский, известный шведский лингвист А. Ломбард ссылается на лексическое богатство румынского, в котором наряду с латинскими словами бытуют, как известно, многочисленные слова славянского происхождения. В результате в румынском оказалось множество синонимов, между которыми язык не всегда проводит достаточно четкие смысловые разграничения. Норме трудно справиться с подобным богатством.

Нечеткость синонимических рядов, как и огромный словарь, могут вызвать известные затруднения при усвоении румынского языка. Но эти «недостатки» сейчас же превратятся в достоинства, если мы переведем проблему в плоскость выразительных возможностей литературного языка. Богатство, отмеченное исследователем, обернется богатством выразительных ресурсов языка в широком смысле.

Проблема богатства литературного языка должна решаться не с позиции человека, начинающего усваивать язык, а с позиции людей, уже владеющих языком и стремящихся расширить и его выразительные ресурсы и свою собственную стилистическую палитру красок.

Таким образом, понятие богатства литературного языка и понятие его нормализации нисколько не противоречат друг другу. Чем богаче литературный язык, тем большее значение приобретает его разумная нормализация.

Дата добавления: 2015-10-28