Антинорманская теория правдоподобнее норманской

Небольшая заметка в Повести временных лет стала источником т.наз. "норманской теории". Eё сторонники придерживаются мнения, что исключительной причиной возникновения древнерусского государства стали внешние факторы - в частности, что якобы древнерусская государственность приобрела свои формы не вследствие развития внутренних процессов среди самих восточнославянских племен, а в результате варяжского нашествия. С "норманской теорией" связан и вопрос о происхождении слова "Русь": норманисты не оставляют тени сомнения в том, что самоназвание русов - варяжского происхождения. Некоторые норманисты пользуются понятием "варягорусов", но в любом случае отрицают их принадлежность к восточным славянам. "Норманскую теорию" выдвинули в первой половине XVIII века немецкие историки - Готлиб Зигфрид Байер (1694-1738) и Герард Фридрих Миллер (1705-1783). Оба поселились в России во времена царствования Анны Иоанновны, многие годы работали в Петербургской Академии Наук и опубликовали немало работ. Миллер, в частности, посвятил несколько лет на изучение сибирских архивов, после чего стал автором монументальной Истории Сибири. В 1761-1767 гг. в России работал еще один, довольно уважаемый, немецкий историк, Август Людвиг Шлетцер (1735-1809), занимавшийся, в частности, изучением древних русских источников, а особенно Нестора. Именно Шлетцер назвал Нестора автором Повести временных лет. Шлетцер, пожалуй, является самым ярким выразителем "норманской теории".

Против "норманской теории" уже в XVIII в. выступили многие видные историки, в частности Василий Татищев (1686-1750) и Михаил Ломоносов (1711-1765) - они дали начало противоположному учению, т.наз. "славянской школе", Татищев в своей Истории Российской, а Ломоносов в ряде полемических трудов, в частности в Древней российской истории (опубликована в 1766, после смерти автора). Оба учения сосуществовали на протяжении всего XIX века, хотя с видным перевесом в пользу норманистов, к которым принадлежал и Николай Карамзин, и Михаил Погодин (1800-1875), и Сергей Соловьев, и много других, например автор ряда трудов по взаимоотношениям Руси со Скандинавией, Византией и тюркскими народами, Арист (Эрнст) Куник, сам обрусевший немец. Некоторые историки занимали неоднозначную позицию, склоняясь в своих мнениях то к одному, то к другому учению. Среди них был, например, величайший, пожалуй, русский византинист, Василий Василевский (1838-1899). Существовали и другие теории возникновения древнерусского государства, ср.пр. "готская", "литовская", даже "финская", но они не имели своих последователей и рассматривать их надо лишь как результат частных и бессистемных исследований. К видным антинорманистам относился прежде всего Степан Гедеонов (1818-1878), автор двухтомного труда Варяги и Русь, изданного в 1876 г. Среди антинорманистов были также и такие консервативные историки, как Дмитрий Иловайский или Михаил Морошкин (1829-1870).

Противостояние обоих учений продлилось и в XX веке; хотя и с перевесом на стороне антинорманистов, но потребовалось еще целых двадцать пять лет после Октябрьской Революции для окончательной дискредитации "норманской теории". С тех пор она пользовалась популярностью лишь в Соединенных Штатах Америки и изредка в западноевропейской историографии, в частности в нацистской Германии (1933-1945).

Политический оттенок "норманской теории", в некоторой степени неотлучный даже в ранних исследованиях, в наши дни выходит, даже через меру, на первый план, главным образом стараниями конъюнктурных бизнесменов от истории. Они желают видеть русское государство как продукт иноземных захватчиков, кстати очень малочисленных, которые принесли с собой из-за моря то, чего не хватало и чего не знали слабые, рассеянные на огромных территориях и прозябающие на низком культурном уровне восточнославянские и угро-финские племена. Если бы было иначе, малочисленные варяжские дружины (о каком-либо массовом нашествии не смеют заикаться даже самые рьяные норманисты) не смогли бы достигнуть подобных свершений. Подобная теория, разумеется, означала причисление собственно славянства к пассивным факторам, неспособным повлиять на свою собственную судьбу и проявить организаторские способности в деле государственного строительства. Без германских пришельцев у восточных славян не было бы своего государства - вот еще один довод в пользу расовой неполноценности славян во всевозможных сравнениях.

Конечно, можно было бы просто пожать плечами в ответ на такие рудиментарные теории расовой неполноценности, если бы не одно обстоятельство: "норманская теория" пользовалась немалым успехом среди русских ученых. Можно, конечно, понять немецких ученых, вскормленных на идее расового превосходства, но что заставляло русских принимать подобное мировоззрение? Ответ весьма тривиален - "норманская теория" считалась научно обоснованной и как таковую её защищали. Развенчание "норманской теории" было возможно лишь вследствие долгих и детальных исследований, после неисчислимых анализов Повести временных лет, русских и нерусских письменных источников, археологических раскопок и ономастических материалов. В наши дни доподлинно известно, что легенда о призвании Рюрика в Новгород действительно относится к политическим факторам, но сугубо русским, причем более позднего периода. В 1113 г. князь Владимир Мономах, правитель прославленный своей силой и мудростью, был "призван" на киевский престол; лишь он давал гарантии умиротворения враждующих сторон после продолжительных и кровавых междоусобиц. Но у Мономаха не было для этого достаточных правовых оснований, он был "узурпатором", и обязательно требовалось упрочнить его положение дополнительными факторами, под которые в некотором смысле подложили древнюю традицию. Поэтому где-то между 1116 и 1118 гг. и возникла запись о "призвании" Рюрика. С Рюриком воцарился на Руси мир и порядок, не иначе будет и при Мономахе.

С другой стороны нельзя не заметить склонность к преувеличениям и у антинорманистов, иначе просто невозможно отрицать самого присутствия норманов на Руси или - в меньшей степени - каких либо проявлений их деятельности. Некоторые идут дальше и вообще отрицают историческое существование Рюрика, что, конечно, могло бы быть возможным, но с небольшой долей вероятности. Странная бы это была эпоха (после 862 г.), в которой не существовал Рюрик, но существовали целая его родословная. Следует отметить и тот факт, что вся династия русских князей, по крайней мере от Игоря (согласно летописям - сына Рюрика), а затем и царей до конца XVI в. носила фамилию Рюриковичей.

Ни письменные источники, ни археологические раскопки не свидетельствуют о норманском происхождении древнерусского государства. В ходе продолжительного процесса развития и достижений материальной культуры (сельское хозяйство, ремесла), восточные славяне пришли к таким формам экономических и общественных отношений, в которых формирование сначала племенных союзов, а потом и более сложного государственного организма становилось всё более и более возможным и подтвержденным рядом свидетельств. Точно так же, как это происходило на землях славян западных и особенно южных, которые не соприкасались с норманами. Существуют лишь одиночные и необоснованные с научной точки зрения гипотезы о возникновении польского государства вследствие норманского нашествия, как например та, которую предложил Франчишек Пекосинский (1844-1906). Русь развивалась в собственных историко-географических условиях и среди своего круга соседей, так что в период своего оживленного распространения на земли восточных славян и соседних к ним угро-финов проникали шведские варяги. Очень динамичные и воинственные, всегда склонные и к военным походам и к купеческим сделкам, они бороздили не одно море, включая Черное, иногда подчиняя себе на более или менее продолжительное время ту или иную область (например Нормандию во Франции или Сицилию в Италии). Кроме того, они вообще охотно вступали в контакты с местными жителями, а славянские вожди или князья часто нанимали их на военную службу и формировали из них дружины для военных походов или защиты купеческих караванов, особенно среди степных кочевников.

Малочисленные варяги неизбежно растворялись в чужой среде и тем же закончилось их обитание в среде славянской, хотя и через некоторое время. Уступая славянам в уровне материальной культуры, варяги не могли значительно повлиять на местное население. От них остались лишь немногие географические названия и имена; последние - имена военачальников и князей, - пожалуй, являются самым значимым норманским следом в славянском мире. Упоминаемые в летописях Аскольд и Дир могли в Киеве, путем военного переворота, захватить власть, но она существовала уже до них. То же самое могло произойти в 862 г. в Новгороде, где власть захватил варяжский Рюрик, ранее укрепившийся в другом месте, предположительно на берегах Ладоги. Так что не было надобности "призывать" князя из Швеции, да и в самом Новгороде государственная власть уже в каком-то виде существовала до его прибытия. Что же касается упоминания о братьях Рюрика, Синеусе и Труворе, то оно довольно неясно, ученые теряются в догадках об их происхождении, не говоря уже о том, что средневековые летописцы любили легенды, героями которых бывали три брата. Зато потомки Рюрика еще долго, пока княжеская династия не обрусела полностью, пользовались норманскими именами: Игорь - Ингварь, Ольга - Хельга итд. Даже Владимира иногда отождествляют с Вольдемаром, но это уже не бесспорно.

********************************************************

Особое внимание стоит обратить на вопрос происхождения слова "Русь", которое норманисты связывают исключительно с варягами и с аргументацией довольно сомнительной, хотя и не лишенной некоторого правдоподобия. Так, например, в финском языке Швеция называется Ruotsi. Финны, очень древние обитатели своей земли, якобы переняли это название еще в древности у шведов. Но с другой стороны имеется много свидетельств тому, что название "Русь" было известно и употреблялось до появления первых варягов в Восточной Европе; более того, источники относят это название к племенам южным, удаленным от побережья Балтийского моря. Уже по отношению ко второй половине IV в. некоторые источники называют племя росоманов из бассейна реки Рось (доплыв Днепра ниже современного Киева), а затем название "Русь" встречается всё чаще. Следовательно, имеются все основания предполагать, что слово "Русь" не скандинавского, а восточнославянского происхождения, а прибывающие на юг варяги могли лишь позаимствовать его, но и то лишь с конца IX в; существуют данные позволяющие сделать такой вывод. Что же касается названия Ruotsi, то нельзя исключить, что финская лексика позаимствовала его в слявянской среде.

Тем не менее иногда появляются и совсем неясные проблемы, что при отрывочном характере первоисточников неизбежно. Примером может стать известный фрагмент Бертинских анналов (Annales Bertiniani - хроники аббатства Сен-Бертьен, ныне Сен-Омер в департаменте Па-де-Кале) - в записи датируемой 839 г. там говорится о прибытии ко двору императора Людовика Благочестивого послов от византийского императора Феофила (829 - 842):

Venerunt etiam legati Graecorum a Theophilo imperatore directi (...) quos imperator quinto decimo Kalendas Iunii honorifice suscepit. Quorum legatio super confirmatione pacti et pacis atque perpetuae inter utrumque imperatorem eique subditos amicitae et caritatis agebat (...) Misit etiam cum eis quosdam, qui se, id est gentem suam Rhos vocari dicebant, quos rex illorum chacanus vocabulo ad se amicitiae, sicut asserebant causa direxerat, petens (...) quatenus benignitate imperatoris redeundi facultatem atque auxilium per imperatorium suum toto habere possent, quoniam itinera, per quae ad illum Constantinopolim venerant, inter barbaras et nimiae feritatisgentes inmanisimas habuerant, quibus eos, ne forte periculum inciderent, redire noluit. Quorum adventus causam imperator diligentius investigans, comprit, eos gentas esse Sueonum.

(Annales Bertiniani, recensuit G. Weitz. Scriptores rerum Germanicarum in usum scholarum ex Monumentis Germaniae Historicus recusi, Ганновер 1883)

В русском переводе это значит:

Также пришли послы греков, отправленные от императора Теофила (...), император с почётом принял их в Ингельгейме в пятнадцатые календы июня. Кроме того, их посольство побуждало императора и подчинённых ему к подтверждению союза и постоянного мира между обеими сторонами (...) Он также послал с ними тех самых, кто себя, то есть свой народ называли Рос, которых их король, прозванием Каган, отправил ранее ради того, чтобы они объявили о дружбе к нему, (...) поскольку они могли получить благосклонностью императора, возможность вернуться, а также помощь через всю его власть. Он не захотел, чтобы они возвращались теми путями и попали бы в сильную опасность, потому что пути, по которым они шли к нему в Константинополь, они проделывали среди варваров очень жестоких и страшных народов. Очень тщательно исследовав причину их прихода, император узнал, что они из народа свеонов

(М. В. Бибиков, Г. В. Глазырина, Древняя Русь в свете зарубежных источников, Издательская корпорация Логос, Москва 1996)

Итак, при византийском посольстве находились люди, которые именовали себя россами (qui se Rhos vocari dicebant), и которые в Византию попали как послы своего правителя, которого автор хроники называет chacanus. Постольку, поскольку не всё тут казалось ясным, император Людовик приказал провести следствие sui generis; в результате следствия выяснилось, что подданные "хакана" (rex illorum chacanus vocabulo), это шведы (eos gentas esse Sueonum). Сама запись, в общем очень ценная, одновременно довольно неясна. В упомянутом "хакане" пытались рассмотреть или скандинавское имя Хаакон, или кагана хазар. Вторая версия могла бы в крайнем случае иметь некотое правдоподобие; можно предположить, например, что хазарский каган послал славянских русов с посольством в Константинополь. В источниках IX и X вв. можно найти и другие упоминания, но все они в равной мере неясны и не дают достаточных оснований отождествлять русов с норманами.

«Варяги и Русь: вокруг норманнской (скандинавской) теории»

Исследовательская проблема, обозначенная в названии темы, включается в более широкий круг проблем, которые связаны, с одной стороны, со складыванием государства у восточных славян, с другой стороны, с вопросами внешнеполитических и культурно-этнических контактов славянского и германского миров раннесредневековой Европы. В теоретическом разрезе проблема варягов и Руси относится к разряду важнейшего историографического вопроса – вопроса о формировании феодальных отношений в Европе.

В современном понимании «варяжский вопрос» - вопрос о степени скандинавского участия в складывании Древнерусского государства. С этой целью проводится анализ и характеристика уровня прочности тех экономических, социально-политических, культурных связей, которые существовали в эпоху раннего средневековья (VIII-XIII вв.) между этносами и странами Балтийского побережья, а при более узком подходе – выявление уровня вовлечённости восточно-славянских племенных союзов в эту структуру.

«Варяжский вопрос» как вопрос о появлении государственных институтов у восточных славян возник в XVIII в. и явился детищем молодой российской историографии. «Варяжский вопрос», или норманнскую теорию возникновения Российской государственности создавали, что оказалось важным в современном понимании вопроса, этнические германцы – те учёные Санкт-Петербургской академии наук, которые прибыли на службу в Россию и привезли с собой традиции европейской историографии, европейской политики и европейской традиции осмысления власти. Поэтому понятно, что «варяжский вопрос» сразу получил этнополитическую окраску.

Сущность норманнской теории состояла в том, что:

1) Ведущим в генезисе государства у восточных славян признавался внешний фактор – фактор прямого влияния, заимствования, привнесения властных традиций и структур в славянский культурно-исторический круг. Считалось единственно возможным и верным, что государственное устройство на Русь принесли скандинавы – торговцы и воины викинги, варяги русских летописей. Рюрик, приведший за собой скандинавские дружины в Новгород, считался основателем первой правящей династии России.

2) Логическим продолжением этой посылки стало определение Б.Д.Грекова: Норманнская теория - теория, доказывающая неполноценность русского народа (восточных славян), неспособного самостоятельно создать культуру и государственность.

Однако такая оценка теории хоть и вполне логична, но также создавалась под влиянием государственно-политической идеологии. Как указано выше, «варяжский вопрос» в процессе формирования получил этнополитическую окраску, и эта национальная карта разыгрывалась историками и политиками в более поздние периоды развития науки и общества. Так, для создателей норманнской теории Г.З.Байера, Г.Ф.Миллера, А.Л.Шлёцера, она являлась так называемым «идейным реваншем» за Полтаву, с исторического фланга наносила удар по национальным амбициям русских (России). В русле официально-государственной исторической мысли и идеологии XIX в. воспринималась и трактовалась теория Н.М.Карамзиным, С.М.Соловьёвым, М.Н.Погодиным, В.О.Ключевским. Исторические реалии XX в. ещё более циничны: «норманнская теория» активно использовалась идеологами фашизма – в русле изысканий доказательств неполноценности «славянской расы» с возможным последующим практическим использованием.

Очевиден ещё и тот факт, что норманнская теория слишком прямолинейно воспринимает источник, а именно сообщение Повести временных лет, где видим (в осовремененном переводе Д.С.Лихачёва): «В лето 859. Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со словен новгородских, и с мери, со всех кривичей, а хазары брали с полян, и с северян, и с вятичей á…ñ В лето 862. Изгнали варягов за море и не дали им дани, и начали сами собой владеть. И не было в них правды á…ñ И пошли за море, к варягам, к руси. Те варяги звали себя русью, как другие зовутся свеи, а иные норманны, другие готы, так и эти. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: - Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами. И собрались трое братьев со своими родами и взяли с собой всю русь и пришли. И сел старший, Рюрик, в Новгороде… И от тех варягов прозвалась Русская земля».

Для создателей концепции летописное сообщение о событиях середины IX в., созданное в первой четверти XII в. на основе I и II Киево-Печёрских и Новгородского сводов XI в., которые формировались на базе не дошедших до нас источников, язык которого часто образен, служит прямым доказательством «призвания на княжение» в восточнославянских землях (Верхней Руси) варяжских дружинников и их конунга.

Естественно, что антинорманизм как направление в исторической мысли формируется на базе активной критики и отрицания норманнской теории. Главным тезисом антинорманнской теории послужило положение о самостоятельном складывании государства у восточных славян, о, таким образом, полноценности древнерусского этноса и его наследника в социально-экономическом и культурном развитии. Как и «варяжский вопрос», антинорманнские положения сразу получили идейно-политический привкус. Это приводило и до сих пор приводит к тому, что протесты сторонников антинорманнизма сводятся как «ложно понятому патриотизму». Родоначальник антинорманистских работ М.В.Ломоносов первым пришёл к заключению о том, что создание государства у восточных славян носило вполне самостоятельный характер – «славянизм» выразителен во всех его работах, что объясняется отнюдь не только общественной позицией русского учёного-энциклопедиста, но комплексом серьёзных критических исследований источников и теоретических выкладок. М.В.Ломоносова в его взглядах поддержали А.Н.Радищев и Д.М.Фонвизин. Подлинно научное становление антинорманнской концепции относится к XIX в. В качестве факторов формирования новой концепции можно рассматривать сложившиеся политические, общественно-культурные условия – в том числе и закономерности развития собственно науки. На развитие антинорманистских взглядов среди историков и общественных деятелей в немалой степени повлияла война 1812 г. и противостояние России и Европы на внешенполитической арене. В русле исканий пути и роли России и русских в общецивилизационном потоке следует рассматривать тот факт, что сторонниками антинорманнской концепции оказались представители самых разных, часто оппозиционных лагерей, - славянофилы, западники, а также революционные демократы (А.И.Герцен, В.Г.Белинский, Н.А.Добролюбов и Н.Г.Чернышевский). К собственно научной критике норманнизма следует отнести в первую очередь труды С.А.Гедеонова, в которых охвачен непревзойдённый по количеству источников материал, который можно полагать образцом научной взвешенности и зрелости. Заслуга С.А.Гедеонова тем более велика, что она показала, насколько глубоко отечественная наука поражена «скадинавоманией» и насколько близко разрыв с этой традицией.

В XX в. в ходе Второй мировой и «холодной» войны была сформирована советская антинорманистская традиция – школа Б.Д.Грекова и Б.А.Рыбакова, к которой относятся работы В.В.Мавродина, В.Л.Янина, А.В.Авдусина, А.В.Арциховского, А.М.Сахарова, Д.С.Лихачёва, С.В.Юшкова и др. Основная специфика этого периода антинорманнизма в том, что исследования по «варяжско-славянскому вопросу» проводились на базе не только собственно исторических, но мощнейших археологических, лингвистических и литературоведческих изысканий. Методологическим принципом исследования стал марксистский подход, определявший жёсткий материально-экономический детерминизм социального и духовного развития. В результате было заявлено, что:

1. Возникновение государства у восточных славян – результат самостоятельного социально-экономического развития. Поэтому ведущим фактором в генезисе властных институтов следует считать внутренний.

2. Возможно даже полное отрицание присутствия варягов-скандинавов на восточнославянской территории. Хотя этот факт опровергали все археологические материалы, и от него отказались.

3. Легенда о призвании варягов носит искусственный характер, она более позднего по сравнению с якобы призванием происхождения.

Современный подход проблеме варягов и Руси с учётом всего имеющегося источникового материала и историографической традиции носит более взвешенный характер. Археологический материал подтверждает не просто факт присутствия скандинавов в восточнославянских обществах, но свидетельствует о прочных этнокультурных связях германцев и славян, принадлежавших конгломерату этносов Балтики. Современная историография вопроса связана с новой критикой письменных источников, сообщающих «о варягах, норманнах и русах». Так,

1) факт «призвания» варягов признаётся, но не на княжение, а в качестве военной помощи в борьбе разных властных группировок Верхней Руси -Ладожско-Новгородских земель, населённых словенами, кривичами, полочанами, финно-угорской мерей и чудью (М.Я.Фроянов);

2) считается, что «призвание» варягов имело реальную историческую основу. Это подтверждается развитой, но более поздней в обычном праве традицией заключения т.н. «рядов» - договоров о предоставлении военной помощи, помощи в охране от набегов викингов (Е.А.Мельникова, В.Я.Петрухин). Такой ряд заключался представителями верхушки славяно-финской федерации Верхней Руси и предводителями норманнского отряда. По ряду верховная власть «владеть и судить по праву» - то есть в рамках местной правовой традиции передавалась на время действия договора норманнскому «князю». «Призывающая» сторона обеспечивала варягам постой, содержание, провиант и, видимо, право на часть поступающей в казну дани;

3) такой «ряд» ладожан с норманнами не следует рассматривать как принесение последними государственности в восточнославянскую среду. Русь не получала государства от норманнов в готовом виде – это абсурдное с точки зрения основных законов исторического развития заявление, которое могло иметь место только в ранний период развития исторической науки, в том числе источниковедения. Норманны в качестве «находников» - наёмников, воинов, купцов, дипломатов – сыграли «некоторую» (В.Т.Пашуто) либо «определённо значительную» (Р.Г.Скрынников) роль в строительстве восточнославянского государства;

4) в рамках нового подхода продолжается разработка вопросов классогенеза у восточных славян, в частности, проблемы путей формирования феодальной знати на основе общинной («путь снизу») и военно-дружинной («путь сверху») знати (А.А.Горский, М.Б.Свердлов). Однако всеми исследователями признаётся факт постоянного и активного в период всего раннего средневековья участия скандинавского этнического элемента в складывании феодальной дружинной знати Древней Руси. Так, Е.А.Мельникова считает, что ассимиляционные процессы в скандинавской среде, осевшей в русских землях, заняли не только X, но значительную часть XI, а местами и XII век. Норманны входили в состав правящей верхушки формирующегося государства, но она не была по этнической принадлежности скандинавской (Т.Н.Джаксон). Ведущую роль в подобных процессах играл торговый путь «из варяг в греки», связывавший Север Европы с Византией и далее – Ближним Востоком. Исследователи отмечают, что археологические находки (типа Гнёздова) этого периода свидетельствуют не только о постоянных контактах, но о формировании этнокультурной общности в поселениях, связанных этой торговой магистралью (В.Я.Петрухин). Включаясь в местную общественную и этническую среду, прежде всего в урбанистические торгово-ремесленные поселения с их дружинно-торговым и ремесленным населением, скандинавы становились участниками общерусского процесса экономического, социального и политического развития Древнерусского государства (А.Н.Кирпичников, Г.С.Лебедев, И.В.Дубов). При этом ассимиляция скандинавов в преобладающей славянской среде и складывание единого этнокультурного пространства дружинной знати и торговой верхушки проходило быстрее в области материальной культуры, нежели в области духовной. Такие элементы, как одежда, оружие, украшения, орудия труда и т.п. легче усваиваются и заменяются в условиях появлении новых социально-политических структур, так как являются показателями социального статуса (Е.А.Мельникова, Ю.Э.Жарнов).

Таким образом, современное решение проблемы варягов и Руси основано на отрицании факта привнесения государства на Русь варягами, так как подобный процесс слишком масштабен по территории и радикален в социально-экономическом плане. В то же время легендарное «призвание» варягов отражает значительную роль внешнего импульса в складывании Древнерусского государства, а реальную степень участия скандинавов в этих процессах ещё предстоит определить.

В круге проблем «варяжского вопроса» следует рассматривать и проблему этнической интерпретации летописных варягов и руси. Каждой трактовке термина «варяги» соответствует определённая трактовка термина «русь». Это связано с сопоставлением терминов в тексте ПВЛ: «…И пошли за море, к варягам, к руси. Те варяги звали себя русью…» В современной историографии существует несколько основных точек зрения, принципиально не сводимых друг к другу и складывавшихся в процессе развития норманнской и антинорманнской концепций.

1. Варяги отождествляются с норманнами-скандинавами. Традиция восходит к основоположникам норманнской теории, поддерживается большинством современных отечественных учёных, работающих в рамках нового подхода, при этом учитывается и факт соответствия в сообщении летописца варягов (руси) другим германским этносам: «те варяги звали себя русью, как другие зовутся свеи, а иные норманны, другие готы, так и эти» Данные также подтверждается лингвистическими данными. Так, современное русское варяг восходит к старославянскому и древнерусскому варѧгъ, которые возводятся к древнешведскому/древненорвежскому vaeringjar/væringjar, в которых при заимствовании исчезло окончание –jar, а дифтонг -in- трансформировался в носовую гласную ѧ [ę]*. При этом vaeringjar/væringjar восходит к основе *var-, которая имела значение «верность, обет, порука». Таким образом, варяг – первоначально соционим, обозначавший в IX –X вв.наёмника, воина, давшего клятву верности. В древнерусской реальности, когда такими наёмниками в княжеской дружине были в основном скандинавы, соционим становится этнонимом, обозначавшим всех норманнов из «заморья».

Древнерусский термин «русь» возводится к финскому наименованию скандинавов - *ruotsi либо к древнескандинавскому *roths, употреблявшемуся в значении «участники похода на вёслах». Таким образом, летописная «вся русь», которую привёл Рюрик, - дружина на гребных (вёсельно-парусных) судах, т.е. соционим, ставший этнонимом для обозначения всех скандинавов, одновременно соционимом в отношении княжеской дружины и впоследствии именем средневекового этноса и государства.

2. Этническая идентификация варягов с кругом балтийско-славянских обществ харктерна для работ П.Я.Черных, А.Г.Кузьмина. Так, А.Г.Кузьмин отмечая, что варягов следует признать не скандинавами, а выходцами с южного побережья и островов Балтийского моря, апеллирует к родственности терминов «русь» и «Ругия» (о. Рюген, населённый рюгенскими балтийскими славянами). Кроме всего прочего, он обращается древнейшей в Европе кельтской цивилизации, которая стала на рубеже I и II тыс. составным компонентом для становления многих раннесредневековых этносов. Варяги на Руси – последний этап слияния специфической кельтической культуры южнобалтийского побережья со славянской, это представители последней славянизированной волны, которым, в отличие от наёмников-скандинавов, возвращаться было некуда.

3. Необычная и спорная трактовка терминов «варяги» и «русь» дана Г.И.Анохиным. Он отождествляет варягов с восточными славянами – словенами ильменскими, жившими в южном, противоположном и Новгороду, и Ладоге Приильменье. Для Анохина варяги – солевары, организованные в дружины-артели, чего требовал прибыльный и опасный промысел. Видимо, факт чёткой организации солеваров из «заморья»-Заильменья привлёк внимание ладожан и новогородцев, обусловил «призвание». Этимология термина варѧгъ, таким образом, возводится к варити, при этом в качестве доказательств подобных выкладок приводятся материалы северных русских говоров словаря В.И.Даля. Этимология руси связана с топонимом Руса – центром солеварного промысла Южного Приильменья (совр. Старая Русса). Однако и в этом случае варяги – первоначально также соционим, связанный с профессиональным занятием, ставший после этнонимом.

Библиография

1. Анохин Г.И. Новая концепция происхождения государства на Руси // Вопросы истории. – 2000. - №3

2. Гедеонов С.А. Варяги и Русь. В 2-х частях. – М., 2004

3. Горский А.А. Дружина и генезис феодализма на Руси // Вопросы истории. – 1984. - №11

4. Джаксон Т.Н. Варяги – создатели Древней Руси? // Родина. – 1993. - №2

5. Довженюк В.И. Об этнической принадлежности населения Черняховской культуры // Древние славяне и Киевская Русь. – Киев, 1989. – С.6-14

6. Иванов К. Где расположена родина русов? // Родина. – 1995. - №11

7. Кобычев В.П. В поисках прародины славян. – М., 1973

8. Кирпичников А.Н., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Русь и варяги (русско-скандинавские отношения домонгольского времени) // Славяне и скандинавы: Пер. с нем. / Общ. ред. Е.А.Мельниковой. – М., 1986. – С.189-298

9. Кузьмин А.Г. Об этнической природе варягов. (К постановке проблемы.) // Вопросы истории. – 1974. - №11

10. Мельникова Е.А. Культурная ассимиляция скандинавов на Руси по данным языка и письменности // Общество, экономика, искусство и культура славян Труды VI Международного конгресса славянской археологии. Новгород. 26-31 августа 1996 года. – М., 1998. – С.135-143

11. Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. – Смоленск; М., 1995; Петрухин В.Я. Путь из варяг в греки: Становление Древнерусского государства и его международные связи // Общество, экономика, искусство и культура славян Труды VI Международного конгресса славянской археологии. Новгород. 26-31 августа 1996 года. – М., 1998. – С.127-134

12. Свердлов М.Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси // Вопросы истории. – 1985. - №11

13. Славяне и Русь: Проблемы и идеи: Концепции, рождённые трёхвековой полемикой, в хрестоматийном изложении / Сост. А.Г.Кузьмин. – М., 2001

14. Фроянов М.Я. Исторические реалии в летописном сказании о призвании варягов // Вопросы истории. – 1991. - № 6. – С.3-15

---

Дата добавления: 2015-11-03