|
Определить принадлежность лирического стихотворения к жанру стансов нетрудно, когда стансы становятся названием стихотворения. Жанровые дефиниции стансов включают преимущественно формальные, а не содержательные признаки.
Сравним два стихотворения, которые оба названы «Стансы». Итак, Пушкин, 1826 год:
В надежде славы и добра
Гляжу вперед я без боязни:
Начало славных дней Петра
Мрачили мятежи и казни.
Но правдой он привлек сердца,
Но нравы укротил наукой,
И был от буйного стрельца
Пред ним отличен Долгорукой.
Самодержавною рукой
Он смело сеял просвещенье,
Не презирал страны родной:
Он знал ее предназначенье.
То академик, то герой,
То мореплаватель, то плотник,
Он всеобъемлющей душой
На троне вечный был работник.
Семейным сходством будь же горд;
Во всем будь пращуру подобен:
Как он неутомим и тверд,
И памятью, как он, не злобен.
«Стансы» - одно из известнейших лирических произведений Пушкина, текст, а вернее отдельные строки или строфы очень часто цитируют. Это неудивительно, в жанровой природе стансов заложена тенденция к четким отточенным формулам, каждая строфа заключает глубокую законченную мысль, выраженную афористически.
Но вот другие «Стансы», написанные 24-25 октября 1918 года Владиславом Ходасевичем:
Уж волосы седые на висках
Я прядью черной прикрываю,
И замирает сердце, как в тисках,
От лишнего стакана чаю.
Уж тяжелы мне долгие труды,
И не таят очарованья
Ни знаний слишком пряные плоды,
Ни женщин душные лобзанья.
С холодностью взираю я теперь
На скуку славы предстоящей...
Зато слова: цветок, ребенок, зверь -
Приходят на уста все чаще.
Рассеяно я слушаю порой
Поэтов праздные бряцанья,
Но душу полнит сладкой полнотой
Зерна немое прорастанье.
По настроению стансы различны. Пушкин куда более оптимистичен: новое царствование должно возродить петровские традиции, мысль о переменах к лучшему, безусловно, не покидает лирического героя пушкинских «Стансов».
У В. Ходасевича иное настроение, поэт сосредоточен на собственных потерях, первая строфа отчетливо элегична. Начало третьей строфы звучит несколько полемично по отношению к первым строкам пушкинских «Стансов». В первый послереволюционный год В. Ходасевич производит подсчет потерь, переживает смену ценностей. Начало пятой строфы восходит к пушкинским строкам из стихотворения «Поэт и толпа» (1828):
Поэт по лире вдохновенной
Рукой рассеянной бряцает...
«Стансы» В. Ходасевича вошли в его поэтический сборник «Путем зерна», думается, что именно это стихотворение расшифровывает смысл названия всего сборника и обнаруживает его генетическую связь с библейской притчей об умирающем и воскресающем зерне. Смысл «Стансов», вероятно, в отрешенности от преходящего и сиюминутного и приобщение к вечным ценностям.
С содержательной стороны оба произведения, несомненно, принадлежат к медитативной лирике, а это в свою очередь находит выражение в сходной структуре обоих стихотворений.
Каждая строфа стансов (в обоих случаях это катрен с перекрестной рифмой) - представляет собой законченное смысловое и синтаксическое целое. Все строфы в конце завершаются точкой. Между строфами пробел, требующий краткой остановки, небольшой паузы. Само слово stanza по-итальянски означает комната, помещение, остановка. Станца и станция близки не только по звучанию, но и по смыслу. Рафаэль Санти по заказу папы Юлия II расписывал в Ватиканском дворце станцы, то есть помещения, например, зал, называемый Станца делла Сеньятура - комнату, где подписывались всякого рода официальные бумаги.
Термин станцы Рафаэля широко употребим в искусствоведческой литературе и заставляет вспомнить о стансах стихотворных. В поэтической терминологии станса - синоним слова строфа. Так, например, Б. Томашевский в монографии «Стих и язык» (1959) применительно к поэзии Пушкина постоянно говорит о различных видах стансов, подразумевая строфы. Но между ними есть формальное отличие: станса - замкнутая строфа, станса - вместилище целостной мысли, требующей некоторого раздумья. Грубо говоря, станса не продолжается в следующей строфе, новая станса - новая мысль, которая оспаривает или развивает предыдущую, которая постепенно, через несколько строф, уточняющих авторскую мысль, приводит к итоговой идее. Стансы в этом плане структурно близки сонету с его неуклонным нарастанием мысли. Отдельная станса равна какой-то одной идее, но в стихотворении важна их совокупность, полнота авторского мироощущения выражается во взаимодействии всех строф-стансов.
Стансы возникли в Италии. Нередко эта форма использовалась для воспевания сильных мира сего. Так, Анджело Полициано (1454-1494), переводчик «Илиады» Гомера, посвятил победам в рыцарских турнирах Джулиано Медичи «Стансы на турнир», которые не были закончены из-за смерти могущественного Лоренцо Медичи - брата прославляемого поэтом рыцаря. Итальянские стансы не несли какой-то специфической жанровой нагрузки, а означали просто законченную восьмистрочную строфу с рифмовкой:
abababcc.
Стансы во Франции появились под влиянием итальянской лирики, к этому жанру обращались поэты «Плеяды». Так, П. Ронсар посвящает Касандре «Оду моей любимой», которую он затем переименовал в «Стансы». Это лишний раз доказывает, что поначалу за стансами не были закреплены конкретные жанровые признаки.
Вероятно, интерес к жанру стансов возник у А.С. Пушкина не без влияния Байрона, который многократно использовал их форму, в особенности в то время, когда жил в Италии. Английский романтик посвящал стансы женщинам, которые сыграли заметную роль в его судьбе: Мери Чаворт, миссис Смит, которую в стансах, ей посвященных, называет именем Флоренс. Стансы сводной сестре Августе Ли он посвящал дважды. Лучшее создание Байрона в этом жанре - «Стансы к Августе» (1816). Характерное для Байрона в каждом случае посвящение Прекрасной Даме вновь обнаруживает близость жанра стансов сонету. Но расхождения существенны: в стансах мысль отличается большей протяженностью, в стансах поэт активнее постигает самого себя, а не адресата стансов. Биографии не столько сопрягаются, сколько отталкиваются. В стансах Байрона обнаруживается свойственная жанру риторичность уже в первой строфе:
Когда время мое миновало,
И звезда закатилась моя,
Недочетов лишь ты не искала
И ошибкам моим не судья.
Не пугают тебя передряги,
И любовью, которой черты
Столько раз доверял я бумаге,
Остаешься мне в жизни лишь ты.
(Перевод Б. Пастернака).
Байрон в «Стансах к Августе» повторяет то, что он откровенно говорил всегда, особенно в связи с бракоразводным процессом: единственной женщиной, которая его понимала и сострадала ему, была сестра. Стансы, ей посвященные, строятся на антитезе другой женщине, ставшей ему не просто чужой, но враждебной. Стихотворение заканчивается строфой, в которой подводится первый жизненный итог. Мысль достаточно очевидна: поражение станет торжеством, но формула обретает выразительность в заключительной строфе благодаря прозрачной символике:
Гибель прошлого, все уничтожа,
Кое в чем принесла торжество:
То, что было всего мне дороже,
По заслугам дороже всего.
Есть в пустыне родник, чтоб напиться,
Деревцо есть на лысом горбе,
В одиночестве певчая птица
Целый день мне поет о тебе.
К жанру стансов обращался и другой великий поэт Англии - П.Б. Шелли. В его «Стансах, написанных близ Неаполя в часы уединения» отразились впечатления от плавания к берегам Италии, которая в трудный момент дарует поэту умиротворение. Заметно, что в стансах английских романтиков жанр обретает некоторые признаки эпоса больших дорог. Шелли, как и Байрон, использует стансы как своеобразный путевой дневник.
А вот немецкие поэты эпохи романтизма игнорировали стансы, и это притом, что Италия была для них весьма притягательна, но запечатлелся ее образ в элегиях, эпиграммах и прозаических жанрах.
Зато в русской лирике девятнадцатого века, да и двадцатого тоже, немало примечательных стансов.
В нашей отечественной поэзии облик стансов меняется. Стансами русские поэты именуют сравнительно короткое стихотворение, написанное, как правило, четырехстопным ямбом с перекрестной рифмовкой. Завершенность каждой строфы - непременный атрибут стансов. Течение авторской мысли спокойное, плавное. Грустные раздумья в финальной строфе обычно получают оптимистическое завершение:
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут - и свобода
Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.
Если обратиться к одному из самых мрачных стихотворений А.С. Пушкина «Брожу ли я вдоль улиц шумных...», жанровая принадлежность которого к стансам несомненна, то можно проследить эволюцию поэтической мысли. Первая строфа настраивает на раздумье, вторая напоминает о бренности человеческого существования, которому в третьей строфе противопоставлена вечная природа. В четвертой строфе предельно обнаженно выражена мысль о неизбежной смене поколений. Три последующие строфы - своеобразный хронотоп смерти: где и когда суждено умереть? В последней строфе примирение с неизбежным, ощущение собственного бытия как частицы вселенского существования. Соответственно, каждая строфа не только самоценна, но ее значимость возрастает от сочетания всех строф в единое целое - в стансы.
Со стансами, как и с другими жанрами лирики, произошла в русской поэзии закономерная эволюция. Стансы писали до Пушкина (Сумароков), стансы писали одновременно с Пушкиным (Баратынский, Вяземский, Лермонтов), но именно пушкинские стансы стали эталоном жанра, и все последующие стансы отмечены их влиянием.
Но остановимся на стансах (каламбур!) М.Ю. Лермонтова, который шесть раз обращался к этому жанру в самом начале творческого пути (1830-1831):
· «Стансы» («Взгляни, как мой спокоен взор...»)
· «Стансы» («Люблю, когда, борясь с душою...»)
· «Стансы» («Мгновенно, пробежав умом...»)
· «Стансы» («Мне любить до могилы творцом суждено!»)
· «Стансы» («Не могу на родине томиться...»)
· «Стансы к Д***» («Я не могу ни произнесть...»)
Все «Стансы» по настроению элегичны, им свойственна характерная лермонтовская разочарованность и тоска, вызванная любовным недугом. В «Стансах» («Мне любить до могилы творцом суждено!») наиболее красноречиво выражена губительная сила любви, которой поэт наделяет себя или, точнее, лирического героя:
Мне любить до могилы творцом суждено!
Но по воле того же творца
Все, что любит меня, то погибнуть должно
Иль, как я же страдать до конца.
Моя воля надеждам противна моим,
Я люблю и боюсь быть взаимно любим.
Роковая любовь - излюбленный мотив лирики Лермонтова, но в сравнении, например с балладой «Тамара», ракурс в «Стансах» другой: губит тот, кто любит, тогда как в балладе влюбленный сам жертва таинственных чар демонической красавицы. В «Стансах» лирический герой - будущий Арбенин из «Маскарада»,
В большинстве случаев авторская атрибуция жанра исходит из формального критерия - завершенность строф, когда мысли недостает плавности, последовательности, монолог поспешно обрывается. Более других соответствуют устоявшемуся представлению о жанре «Стансы» («Я не могу ни произнесть...»). Целостность строф подчеркнута нумерацией. Стихотворение состоит из девяти шестистрочных строф с рифмовкой:
abbacc.
Исследователями окончательно не установлено, кому посвящены «Стансы», но, вероятнее всего, обращены Е.П. Сушковой, чье домашнее имя Додо обозначено в посвящении. Отмечается, что в этих стансах выражено не только любовное томление, сколько восхищение, а отсюда более широкий диапазон идей:
Когда б миры у наших ног
Благословляли нашу волю,
Я эту царственную долю
Назвать бы счастьем не мог,
Ему страшны молвы сужденья,
Оно цветок уединенья.
В «Стансах» раздумья преобладают над переживаниями, которые и заставляют размышлять о тайнах сердца, о свободе, о гордости и унижениях, о мгновении счастья, которое дороже вечности, а весь комплекс идей и делает «Стансы» («Я не могу ни произнесть...») стансами. В сравнении с другими лермонтовскими стихами с тем же названием, это отличается большей сдержанностью чувств и сосредоточенностью мыслей.
В серебряный век русской поэзии стансы писали значительно реже, чем, например, сонеты.
Стансы вынесены в название стихотворения И. Северянина:
Счастье жизни - в искрах алых,
В просветленьях мимолетных,
В грезах ярких, но бесплотных,
В твоих очах усталых.
Горе - в вечности пороков,
В постоянном с ними споре,
В осмеянии пророков
И в исканьях счастья - горе.
Кратко, но все равно шаблонно и пошло, а рифмовать «пороков - пророков»? - В этом чудится что-то грешное. Какие же это стансы? Так, полустансы. Всего-то две претенциозных строфы и видимость мыслей.
Есть «Стансы» («Над этим островом какие выси...») у Н. Гумилева, заканчивающиеся строфой псевдоромантической и варьируемой в стихах, отнесенных к другим жанрам:
Я вольный, снова верящий удачам,
Весь мир мне дом,
Целую девушку с лицом горячим
И с жадным ртом.
Самолюбование не в традиции стансов, стансам сродни выстраданная мысль. У Гумилева это вполне проходные стихи, обращающие на себя внимание только заголовком.
«Стансы Польше» Федора Сологуба написаны 12 августа 1914 года в день вторжения немецких войск на территорию Польши. Жанр оправдан трагизмом момента, состраданием автора, у которого хотя и прорываются расхожие выражения, но ощутимо как боль переходит в мысль.
В русской поэзии нашего века самое значительное стихотворение в жанре стансов принадлежит О. Мандельштаму. «Стансы» (1935) - это последняя - тщетная - попытка написать такие стихи, чтобы система признала его своим. Не случаен выбор сравнительно редкого жанра в русской поэзии. Само жанровое обозначение, вместо заголовка, ассоциировалось со «Стансами» Пушкина. Однако в отличие от пушкинской цели - преподнести урок царям («Во всем будь пращуру подобен...»), Мандельштам пытался убедить себя самого:
Я должен жить, дыша и большевея...
Поэт дважды, как заклятие, повторил эту не слишком удачную строчку. Жить и дышать все равно не дали. Он насыщает строфы атрибутами достижений сталинских пятилеток, пытаясь внушить себе и новым читателям, что и ему найдется место в строю энтузиастов:
Работать речь, не слушаясь, сам-друг,
Я слышу в Арктике машин советских стук...
Стук был гораздо ближе. А вот упоминание про Сибирь оказалось пророческим.
Контрастно победам СССР на стройке Мандельштам говорит о Германии под властью нацистов:
Я помню все - немецких братьев шеи,
И что лиловым гребнем Лорелеи
Садовник и палач наполнил свой досуг.
Речь в последней строке идет о Гитлере, который в тогдашней нашей прессе характеризовался фельетонистами как садовод-любитель.
В тридцатые годы интеллигенция нашей страны и друзья за рубежом вынуждены были сделать выбор: вождь или фюрер, не замечая синонимичности этих понятий. Мандельштам в «Стансах» заявляет о своем выборе в пользу родного отечества. Это был естественный поступок гражданина, а не просто человека, озабоченного свой участью. Но уверения в собственной лояльности, как известно не помогли. «Стансы» выразили самый острый момент в биографии поэта в контексте истории. Попытка компромисса, в отличие от пушкинской, не состоялась.
Постепенно стансы как авторское определение жанра сходит на нет. Как единичный пример можно вспомнить написанные в начале 60-х годов «Стансы» А. Вознесенского:
Закарпатский лейтенант,
на плечах твоих погоны,
точно срезы
по наклону
свежеспиленно слепят.
Смысл «Стансов» из осторожности зашифрован, о причинах того, почему разжаловали офицера, о его национально-армейской раздвоенности можно только догадываться.
Стихотворение названо «Стансами» как знак преемственности и поэтической традиции.
Стансы встречаются во множестве разновидностей у всех поэтов, но далеко не все выносят определение жанра в название лирического стихотворения. Это объясняется тем, что стансы так и не обрели окончательно жанровую определенность. Завершенности строф и законченности мысли оказалось недостаточно для того, чтобы жанр обрел твердую форму. Что же касается содержания, то оно практически может быть любым. В конце концов, стансы вернулись к изначальному значению - строфы. Это, в частности, продемонстрировал И. Бродский, назвавший свое стихотворение «Строфы», хотя по всем признакам это и есть стансы. Восьмистрочные строфы пронумерованы, каждая строфа афористична и закончена, а последняя с отсылкой на Т.С. Элиота («всхлип») объявляет, что больше уже и сказать нечего. Дальше - тишина:
Облокотясь на локоть,
я слушаю шорох лип.
Это хуже, чем грохот
и знаменитый всхлип.
Это хуже, чем детям
сделанное «бо-бо».
Потому что за этим
не следует ничего.
На этом и остановимся и подождем, быть может, еще появятся стансы, написанные в лучших ренессансных или романтических традициях.
Дата добавления: 2015-10-28; просмотров: 82 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Сонет - мир в миниатюре | | | От мадригала к эпиталаме |