Глава вторая. Черный туман пал на Люциена, замыкая его мозг на единственной мысли: «Анья».

Черный туман пал на Люциена, замыкая его мозг на единственной мысли: «Анья».

Он как раз беседовал с нею, пытаясь позабыть, как идеально она ему подходила, каким острейшим было его желание, и то, как в течение тех нескольких минут пока она была в его объятиях, он предал бы всех и вся за еще пару минут с нею.

Еще никогда поцелуй так не действовал на него. Его демон фактически мурлыкал у него в голове. Мурлыкал. Как плененный домашний кот. Такого не случалось прежде, и он не понимал, почему это случилось сейчас.

С ним, должно быть, что‑то не то.

С чего бы это его собственные слова, что Анья не значит ничего, едва не убили его? Но он должен был это сказать. Для ее пользы и своей собственной. Такая нужда была опасной. Признаться честно, смертельной для его самоконтроля.

Контроль. Он бы фыркнул, если б мог шевельнуться. Совершенно ясно, что он терял всякий контроль с этой женщиной.

Зачем она притворялась, что хочет его? Зачем целовала так, будто бы умрет без его языка? Женщины просто не могли жаждать его подобным образом. Больше нет. Он знал это лучше всех. Все же Анья фактически умоляла его о большем.

А теперь он не мог выбросить ее образ из головы. Она была высока, идеального роста, с идеально лицом феи и совершенной, немного загорелой кожей, гладкой и мерцающей, эротичной. Он воображал, как покрывает каждый дюйм своим языком.

Ее грудь едва не вываливалась из лазурного корсета, а изящные бедра были видны благодаря ее черной миниюбке и высоким черным ботинкам.

Волосы – такие светлые, что напоминали снежную бурю, струясь волнами по спине. Широко посаженные глаза были того же лазурного оттенка, что и ее топ. Слегка курносый носик. Полные и красные, предназначенные для поцелуев губки. Ровные белые зубы. Она излучала порочность и наслаждение, воплощая собою все мужские фантазии.

Вообще‑то, он не мог выбросить ее из головы с тех пор, как она вошла в их жизни пару недель назад и спасла Эшлин. Тогда она не раскрыла своей восхитительной красоты, но ее клубничный аромат оставил на нем отпечаток до самих костей.

Теперь же, вкусив ее, Люциен чувствовал, как сердце колотиться в груди, а дыхание горит в горле, язвительное, шипящее. Он испытал подобное ощущение, когда заметил своих друзей Мэддокса с Эшлин, воркующих как голубки, прильнувших друг к другу, словно опасаясь отпускать на миг.

Неожиданно туман рассеялся, наконец‑то освобождая его ум и тело, и он увидел, что находиться по‑прежнему на улице. Анья пропала, а его товарищи также замерли на месте. Его глаза сузились, когда он потянулся и взялся за один из кинжалов, прикрепленных у него за спиной. Что происходит?

«Рейес?» Без ответа. Тот даже глазом не повел. «Гидеон? Парис?»

Ничего.

В тени нечто шевельнулось. Он вытащил оружие медленно, выжидал…готовился совершить необходимое…даже когда некая мысль мелькнула в его мозгу. Анья могла бы забрать его кинжалы и воспользоваться ними против него, а он бы и не знал. Его бы это не беспокоило. Он был слишком поглощен нею. Но она не взяла их. Это означало, что она действительно не желала ему зла.

«Зачем она подошла ко мне?» снова удивился он.

«Привет, Смерть» прозвучал замогильный мужской голос. Никто не появился, но оружие было вырвано из его рук и отброшено наземь. «Тебе известно кто я?»

Хотя Люциен не выказал никакой реакции, страх пронзил его, поглощая все на своем пути. Он не слыхал голоса прежде, но знал кому тот принадлежал. Глубоко в душе он знал.

«Властелин Титан» произнес он. Не так давно Люциен бы с радостью познакомился с этим богом. Теперь уже нет.

Аэрон, хранитель Гнева, имел честь познакомиться с ним месяц назад. Ему было приказано убить четырех смертных женщин. Почему – Титаны отказывались сообщать. Аэрон отверг задание и сейчас был невольным гостем подземной темницы Повелителей, будучи угрозой для себя и для мира. Жажда крови ежедневно снедала воина каждую минуту.

Люциену было ненавистно наблюдать, как его друг скатывается в столь животное состояние. Хуже, он ненавидел нарастающее чувство беспомощности в себе, зная, что, несмотря на всю свою силу, он не может ничего поделать. И все по вине существа, что сейчас материализовывалось пред ним.

«Чем я заслужил такую…честь?» поинтересовался Люциен.

Перетекающий как вода, Крон ступил в лучи янтарного света луны. Он обладал густой серебряной шевелюрой и такой же бородой. Длинный льняной химатион окутывал его высокое, стройное тело. Его глаза были темными непроницаемыми омутами.

В левой руке он держал Косу Смерти, оружие которым бы не прочь завладеть Люциен и направить его против жестокого бога, поскольку оно могло мигом снести голову бессмертному. Как воплощению Смерти, Коса должна была бы принадлежать ему, но она пропала, когда Крон был заключен в тюрьму. Люциен гадал, как Крону удалось ее разыскать – и мог ли он также запросто найти ларец Пандоры.

«Не нравиться мне твой тон» обманчиво спокойным голосом наконец‑то ответил царь. Этот тембр был хорошо известен Люциену, поскольку он сам его использовал, стараясь держать свои эмоции под контролем.

«Приношу свои извинения». Ублюдок. Ничто помимо оружия не говорило о том, что Крон был достаточно могущественен, чтоб вырваться из Тартара и сбросить с трона бывшего царя, Зевса. Но он смог. Жестоко и коварно, несомненно доказав, что с ним лучше не враждовать.

«Ты повстречал дикую и неуловимую Анью» Медоточиво голос бога дрейфовал в ночи, но все же был подобен могучему копью, способному поразить целую армию.

Страх Люциена усилился в сотни раз.

«Да. Я встретил ее»

«Ты целовал ее»

Его руки сжались – от пьянящих воспоминаний, от ярости, что миг его страсти был подсмотрен этим ненавистным созданием. Спокойствие.

«Да»

Крон заскользил к нему беззвучно, как и ночь вокруг них.

«Каким‑то образом ей удавалось избегать меня неделями. Тебя же, тебя же она ищет. Почему? Ты не думал над этим?»

«Честно – я не ведаю» так оно и было. Ее внимание к нему по‑прежнему не имело смысла. Пылкость ее поцелуя наверняка была наигранной. Но все же она сумела воспламенить его – его тело, душу и демона.

«Забудем» Бог приблизился к нему и остановился, чтоб пристально заглянуть ему в глаза. Крон даже пах могуществом. «Теперь ты должен будешь убить ее»

При этом заявлении Смерть загремела прутьями клетки в мозгу Люциена, но на этот раз Люциен не был уверен, сделал ли это демон воодушевляясь или отказываясь.

«Убить ее?»

«Ты говоришь удивленно». Наконец‑то отведя взгляд от Люциена, бог проплыл мимо, словно разговор был окончен.

Хотя это было едва ощутимое касание, его отбросило назад будто бы сбитого машиной. Мышцы сводило, легкие лишились воздуха. Когда он выпрямился, стараясь вдохнуть, то обернулся. Крон шагал в темноту, готовясь исчезнуть.

«Могу я просить о любезности?» окликнул его Люциен. «Зачем ее … убивать?»

Бог отвечал не оборачиваясь.

«Она – Анархия – проблема для всех, кто сталкивает с нею. Это достаточная причина. Ты должен благодарить за оказанную честь»

Благодарить его? Люциен клацнул челюстью, чтоб заглушить стремящиеся сорваться с языка слова. Теперь еще сильней, чем прежде, он хотел снести башку этому богу. Однако он остался на месте, зная какой жестокой может быть месть богов. Он, Рейес и Мэддокс только что освободились от древнего проклятия, согласно которому Рейес вынужден был еженощно зарезать Мэддокса, а Люциену приходилось сопровождать душу друга в ад.

Проклятие‑смерти было ниспослано им богами за то, что Мэддокс неумышленно убил Пандору. Насколько худшим будет проклятие Титанов, если Люциен сразит их царя?

Хотя Люциену было плевать на то, что они сделают с ним, он опасался за друзей. Они уже вытерпели столько страданий, что их хватило бы на сотни жизней.

Все же он обнаружил, что произносит:

«Я не желаю совершать это деяние». Я не буду. Он подозревал, что уничтожить прекрасную Анью было само по себе проклятием.

Он не заметил движений Крона, но бог был перед его лицом через удар сердца. Эти яркие, потусторонние глаза пронзили Люциена подобно мечу, когда он протянул руку, и Коса повисла у Рейесовой шеи.

«Сколько бы времени это ни заняло, воин, что бы тебе ни пришлось совершить, ты принесешь мне ее мертвое тело. Ослушайся моего веления – ты и твои близкие будут страдать»

Бог исчез в слепящем небесно‑голубом свете, так же быстро, как и появился, а мир пришел в движение, словно никогда не замирал. Люциен не мог восстановить дыхание. Один взмах Кроновой кисти и мог забрать – забрал бы – Рейесову голову.

«Что за черт?» проревел Рейес, осматриваясь по сторонам. «Куда она подевалась?»

«Она же была здесь» Обернулся вокруг себя Парис, оглядывая территорию и сжимая кинжал.

«Ты и твои близкие будут страдать», сказал царь. Не хвастовство. Абсолютная истина. Люциен стиснул кулаки и проглотил подступившую к горлу желчь.

«Пойдем внутрь и насладимся остатком вечера» сумел выдавить он. Ему требовалось время все обдумать.

«Эй, погоди‑ка» начал Парис.

«Нет» тряхнув головой, отрезал Люциен. «Мы не будем больше это обсуждать»

Они молча таращились на него какое‑то время. В конечном итоге кивнули. Он не упомянул божественного визита или исчезновения Аньи, когда прошагал мимо них. Он не упомянул Крона или Анью когда они вошли в клуб. По‑прежнему не упоминал их, пока мужчины разбредались в разных направлениях, задерживаясь на нем смущенными взглядами.

Однако когда Рейес намерился пройти мимо, он удержал его.

Тот резко остановился и окинул друга удивленным взглядом.

Люциен наклоном подбородка указал на столик, где они ранее сидели. Рейес понимающе кивнул, они прошли туда и присели.

«Колись» сказал Рейес, откидываясь на стуле и осматривая танцплощадку так обыденно, будто бы они просто обсуждали погоду.

«Ты изучал Анью. Кого она убила, что заслужила заключение? Почему она его убила?»

Музыка была кричащим, насмешливым фоном. Зайчики света играли на бронзовой коже и темных как ночь глазах Рейеса. Он пожал плечами.

«Прочтенные мною пергаменты говорят лишь кого, не называя причин. Айас».

«Я помню его» Люциену никогда не нравился заносчивый ублюдок. «Он наверняка заслужил это»

«Когда она убила его, он был Капитаном Бессмертной Гвардии. Я полагаю, что Анья стала причиной некоего беспорядка, Айас намеревался арестовать ее – они сразились»

Люциен удивленно сморгнул. Самодовольный, эгоистичный Айас занял его место? Перед тем, чем открыть ларец Пандоры, Люциен был Капитаном – хранителем мира и защитником царя богов. Однако когда в него был демон помещен, он уже не годился, и эту обязанность сняли с него. Затем он и пособившие ему воины были и вовсе изгнаны с небес.

«Я вот гадаю, не подумывает ли она следующим напасть на тебя» небрежно произнес Рейес.

Может быть, хотя сегодня у нее была такая возможность, а она ею не воспользовалась. И все‑таки он заслуживал этого. Впервые придя на землю, они с друзьями причиняли только разрушения и мрак, боль и ненастья. Воины не контролировали своих демонов и убивали без разбора, круша дома и семьи, принеся голод и чуму.

Когда же он научился подавлять свою грозную половину, было слишком поздно. К тому времени Ловцы уже организовались и начали сражаться с ними. Порою, он не винил их, а даже чувствовал, что заслужил этот гнев. Потом эти Ловцы убили Бадена, хранителя Неверия и Люциенова товарища по несчастью. Утрата ошеломила его, потрясла до основания.

Понимание причин Ловцов более не имело значения, и он помог взять с них десятину. А после возжелал мира. Драгоценного мира. В отличие от некоторых из воинов. Они жаждали уничтожения всех Ловцов.

Таким образом, Люциен и еще пять воинов перебрались в Будапешт, где мирно просуществовали сотни лет. Пару недель назад остальные шесть Повелителей прибыли в город, преследуя по пятам Ловцов, что вознамерились стереть с лица земли Люциена и его людей. Так запросто возобновилась кровавая вражда. На этот раз возможности сбежать не будет. Часть его и не желала сбегать. До тех пор пока Ловцы не будут изничтожены, для них не будет мира.

«Что еще ты узнал про Анью?» поинтересовался он у Рейеса.

Воин пожал плечами.

«Как я упоминал снаружи, она единственная дочь Дисномии»

«Дисномия?» Он потер челюсть двумя пальцами. «Не припоминаю ее»

«Она богиня Беззакония и самая презренная из всех богинь Олимпа. Она возлежала со всеми мужчинами, не взирая женаты они, нет ли. Никто не знает кто отец Аньи»

«Даже никаких подозрений?»

«О чем речь, когда мать имела по нескольку любовников за день?»

Мысль о том, что Анья следует примеру своей матери и приглашает множество мужчин на свое ложе, разозлила Люциена.

Он не хотел желать ее, но жаждал – отчаянно. Правда, он пытался сопротивляться ей. И сопротивлялся, пока не понял кто она и что она бессмертна. Он полагал, что она не может умереть. В отличие от смертных ее не отберут у меня, если я позволю себе увлечься нею. Мне никогда не доведется забирать ее душу.

Каким же он был глупцом. Ему бы стоило знать. Он – Смерть. Забрать можно любого. Его, его друзей. Богиню. Он за день наблюдал больше утрат, чем большинство за целую жизнь.

«Меня удивило» признался Рейес «что подобная женщина смогла произвести на свет дочь, столь походящую на ангела. Тяжело поверить, что прекрасная Анья на самом деле грешна»

Ее поцелуй был грешным. Замечательно грешным. Но женщина, которую он держал в своих руках, не казалась злой. Милой – да. Забавной – абсолютно точно. И – к его огромному удивлению – ранимой и чудесно нуждающейся. В нем.

Зачем она его поцеловала? Снова и снова гадал мужчина. Вопрос и отсутствие ответа докучало ему. Зачем она вообще танцевала с ним? С ним? Ей что‑то от него нужно? Или он просто был для нее забавой? Тот кого можно совратить и поработить, а затем бросить ради кого‑то более привлекательного, посмеиваясь все это время над доверчивостью уродца?

Кровь Люциена застыла при этой мысли. Не думай так. Ты только мучишь себя. О чем же ему тогда думать? О ее смерти? Боги, он не был уверен, что сможет совершить такое.

Из‑за ее помощи пару недель назад он был должен ей услугу. Как он мог убить женщину, у которой был в долгу? Как мог убить женщину, которую вкусил? Снова? Он вцепился в свои колени, сжимая, пытаясь приглушить внезапную темную волну, накрывающую его.

«Что еще ты знаешь о ней? Должно быть что‑то большее»

Рейес опять небрежно повел плечами.

«Анья проклята неким образом, но нет ни намека на суть ее проклятия»

Проклята? Открытие шокировало и рассердило его. Она страдает из‑за этого? А почему его это заботит?

«А упоминается, кто в ответе за это?»

«Фемида, богиня Справедливости. Она из рода Титанов, хотя предала их, чтоб помочь Олимпийцам, когда они заявили права на небесный престол»

Люциен вспомнил богиню, хотя образ в его памяти был туманен. Высокая, стройная и темноволосая. Аристократичные черты лица и красивые руки, которыми она размахивала, разговаривая. Иногда она была доброй, иногда – невыносимо резкой.

«Что ты помнишь о Фемиде?»

«Лишь то, что она была женой Тартара – стража тюрьмы»

Люциен нахмурился.

«Возможно, она прокляла Анью в отместку за вред Тартару во время ее бегства?»

Рейес покачал головой.

«Если в свитках верная хронология, то Анья была проклята до тюремного заключения» Он клацнул языком. «Может быть Анья – копия совей матушки. Может быть, она спала с Тартаром и разъярила богиню. Разве не по этой причине большинство женщин желают зла соперницам?»

Такое предположение не устраивало Люциена. Он потер лицо, шрамы казались столь выпуклыми, что царапали ладонь.

«Оцарапали ли они Анью?» внезапно подумал он. Под поврежденной тканью его щеки вспыхнули от унижения. Она наверняка привыкла к гладкому совершенству своих мужчин, и запомнит его как уродливого вояку, что повредил ее прекрасную кожу.

Рейес провел пальцем по одному из пустых бокалов на столе.

«Не нравиться мне то, что мы в долгу у нее. И то, что она заявилась в клуб. Как я упоминал ранее, Анья оставляет за собой след разрушений и хаоса»

«Так же и мы»

«Так было, но мы никогда не наслаждались этим. Она с улыбкой соблазняла тебя» Рейес мрачно глянул на друга. «Я заметил, как ты смотришь на нее. Как я на Данику»

Даника. Одна из смертных, которых было приказано убить Аэрону. Рейес хотел ее сильней, чем сделать следующий вдох, как подозревал Люциен, но был вынужден отпустить, в надежде спасти от жестокости богов. Люциен полагал, что воин сожалел с тех пор о своем решении, желая самолично защищать девушку.

Что я намерен предпринять? Люциен знал, чего ему хочется. Позабыть Анью и игнорировать Крона, как и Аэрон. Однако, игнорировать царя богов означало накликать кару – как и Аэрон. Его друзья больше не вынесут. В этом он был уверен. Они уже и так находились меж добром и злом. Еще немного и они падут, поддадутся своим демонам и перестанут сражаться с постоянной тягой к разрушению.

Он вздохнул. Проклятые боги. Приказ с небес пришел в самое неподходящее время. Ларец Пандоры был где‑то там, припрятан, как угроза самому их существованию. Найди его Ловец раньше него – демон может быть исторгнут, убивая тем самым его, поскольку они были неразрешимо переплетены.

В то время как Люциен не обращал внимания на мысль о собственной кончине, он отказывался позволять причинять вред своим собратьям. За них он чувствовал ответственность. Если б только он не открыл ларец, чтоб потешить свою гордость, его людям не пришлось бы вмещать демонов. Он бы не сломал им жизни – жизни, которыми они когда‑то наслаждались, будучи элитным воинством Олимпийцев. Благословенно, беззаботно. Даже, счастливо.

Он издал новый вздох. Чтоб защитить друзей от новой боли, ему придется убить Анью, как приказано – решил Люциен с острым сожалением. Это означает, что ему придется выследить богиню. Это означает, что ему придется снова очутиться рядом с нею.

Мысль о том, чтоб оказаться еще раз рядом с Аньей, еще раз ощутить ее клубничный аромат, ласкать ее мягкую кожу, и восхищала и мучила его одновременно. Даже вечность тому назад, когда он без памяти был влюблен в смертную по имени Мэрайя, а она в него, он не жаждал ее с такой силой. Жаркая боль, что заполняет каждую частичку тела и отказывается ослабевать.

Мэрайя… милая, невинная Мэрайя, женщина которой он отдал свое сердце вскоре после того, как научился управлять своим демоном. Но тогда он прожил на земле сотню – две сотни? – лет, время казалось просто не существовало, каждый следующий день походил на предыдущий. Затем он узрел Мэрайю, и жизнь приобрела смысл. Он возжаждал нечто хорошее, нечто чистое, чтобы прогнать прочь мрак.

Она стала солнечным светом в его полночи, яркой свечой в безжалостном мраке, и он понадеялся провести вечность, преклоняясь пред нею. Но слишком скоро ее поразила болезнь. Смерть моментально узнал, что ей не выкарабкаться. Люциен должен был забрать ее душу в тот же миг, но не смог заставить себя.

Неделями болезнь опустошала ее тело, разрушая часть за частью. Чем дольше он выжидал, надеясь на исцеление, тем сильнее она страдала. Ближе к концу она умоляла, рыдала и вопила о смерти. Скрепя сердце, зная, что им уже никогда не быть вместе, он наконец‑то подчинился и исполнил свой долг.

Этой ночью он получил свои шрамы.

Люциен исполосовал себя, используя отравленный клинок; каждый раз, когда раны пытались зажить, он молился о шрамах и резал себя снова. И снова. Он даже жег себя до тех пор, пока кожа более не омолаживалась. Пребывая в своем горе, он наделялся обеспечить себе то, что ни одна женщина больше и близко к нему не подойдет, что ему никогда не доведется опять страдать из‑за потери возлюбленной.

Он никогда не сожалел о своем поступке. До теперь. Он разбил все надежды стать мужчиной, которого по‑настоящему захотела бы Анья. Такая совершенная женщина как она заслуживала столь же совершенного мужчину. Он нахмурился. Зачем он думает об этом? Она должна умереть. Желание только все усложнит. Хотя и так дальше некуда.

Снова образ Аньи возник в его мозгу, поглощая его мысли. Ее личико было чувственным праздником, а тело неимоверно сексуальным. Будучи мужчиной, он взвыл от ярости при мысли об уничтожении этого. Будучи бессмертным воином, что ж, он тоже взвыл.

Возможно, он смог бы убедить Крона отменить приказ. Возможно…Люциен фыркнул. Нет. Это не сработает. Пытаться заключить сделку с Кроном еще глупее, чем игнорировать его. Царь богов лишь прикажет ему сделать нечто худшее.

Черт побери! Почему Крон хочет ее смерти? Что она натворила?

Она оттолкнула его ради другого?

Люциен не обращал внимания на туман ревности и чувства собственности, что упал на его взор. Не обращал внимания на звон в ушах: «моя».

«Я жду» произнес Рейес, врываясь в его мысли.

Он сморгнул, стараясь прочистить мозги.

«Чего?»

«Чтоб ты рассказал, что случилось там»

«Ничего не случилось» гладко соврал он, ненавидя себя за такую потребность.

Рейес покачал головою.

«Твои губы все еще припухшие после ее поцелуев. Твои волосы растрепаны и сразу заметно, где она запускала в них свои пальчики. Ты вступился, когда мы намеревались увести ее, а затем она вообще исчезла. Ничего не случилось? Да что ты!»

Рейесу было о чем переживать и без Люциеновой ноши.

«Скажи остальным, что я встречу их в Греции. Я не поеду с ними, как планировалось»

«Что?» насупил брови Рейес. «Почему?»

«Мне было приказано забрать душу» только и сказал он.

«Забрать душу? Не просто сопроводить ее в рай или ад? Не понимаю»

Он кивнул.

«Тебе и не надо понимать»

«Ты знаешь, что я не выношу, когда ты таишься. Скажи мне: чью и почему»

«Какая разница? Душа есть душа, и ее происхождение не имеет значения, как и причина. Смерть» Люциен похлопал Рейеса по плечу и поднялся на ноги. Прежде чем воин смог произнести слово, Люциен вышел из клуба, не останавливаясь пока не достиг места, где целовал – и утратил – Анью.

В дальнем уголке своего мозга он почти слышал ее стоны. Он почти чувствовал, как ее ногти впиваются в его спину, а бедра покачиваются на его эрекции. Эрекции что не прошла. Не взирая ни на что.

Нужда по‑прежнему держала его в своих когтях, но он отбросил ее в сторону и прикрыл правый глаз. Осматривая территорию голубым глазом – своим духовным глазом – он увидел мерцающую радугу эфирных цветов. С помощью этих цветов он мог воссоздать каждое действие, что здесь произошло, каждое пережитое посетителями чувство. Иногда он даже мог определить, кто и что совершил.

Он делал это несчетное число раз, потому запросто нашел признаки самой недавней активности. Там, возле заново отстроенной и окрашенной стены здания, ощущались вспышки страсти.

Поцелуй.

В этом духовном измерении страсть Аньи выглядела искрящимся розовым. Не наигранной, как предположила часть его ума. Этот розовый след сверкал так ослепительно, как ничто из виденного ним ранее. Значит, она по‑настоящему жаждала его? Неужто столь физически совершенное создание находило его стоящим? Это казалось невозможным, но все‑таки доказательство тому сияло перед ним как путь к спасению посреди шторма.

Его живот напрягся, жар прокатывался сквозь него. Рот наполнился слюной, желая вкусить ее снова. Грудь остро пульсировала голодом. Ох, снова взять ее грудь в свои руки и почувствовать твердые соски на своих ладонях. На этот раз погрузить пальцы во влажные ножны меж ее бедер, двигать ними вперед‑назад, неспешно поначалу, затем быстрее и быстрее. Она кончит; может быть, попросит еще. Он взревел.

Она должна умереть от твоей руки. Не забывай этого.

«Будто бы я могу» сжимая кулаки, подумал он.

«Куда же ты пошла?» пробормотал он, следуя за вспышками туда, где она стояла, когда толкнула его. Голубой подмигнул ему. Грусть. Она была огорчена? Тем, что он сказал, что она не имеет значения? Осознание этого наполнило его чувством вины.

Он тщательней изучал цвета. Голубой был перемешан с ярким, пульсирующим красным. Ярость. Он, должно быть, задел ее за живое, и это рассердило девушку. Чувство вины нарастало. В свое оправдание он твердил, что был уверен: она играет с ним и не хочет его по‑настоящему. Не думал, что ее будет заботить, хочет он ее или нет.

Этим она чрезвычайно восхитила его.

Продолжив разбирать цвета, он наткнулся на слабый след белого. Страх. Нечто испугало ее. Что? Почувствовала ли она Крона? Увидела его? Узнала, что он готовился вынести ей смертный приговор?

Люциену не понравилось то, что она была испугана.

Каждый мускул его тела напрягся, когда он последовал за молчаливым белым следом. Двигаясь, он позволил своему телу раствориться в демоне Смерти, становясь духом, полночным туманом, что может мгновенно перенестись с места на место.

След Аньи привел его в их крепость. В частности в его спальню. Она не задержалась там надолго, но явно прошлась из угла в угол, затем перенеслась в…

Спальню Мэддокса и Эшлин. Брови Люциена сконфуженно нахмурились. Почему сюда? Парочка в обнимку спала на кровати, их щеки пылали от недавнего секс‑марафона, в этом он был уверен.

Люциен постарался приглушить неожиданный порыв зависти, прежде чем взять след Аньи и перенестись…

В незнакомую квартиру. Лунный свет пробивался сквозь трещины в черном покрытии окон. Все‑таки было довольно темно. Был ли он еще в Будапеште? Мебель здесь довольно скудная: коричневый диван у стены, плетеное кресло с торчащими планками, что будут колоть сидящего в спину. Ни телевизора, ни компьютера, ни других новомодных удобств, к которым с годами начал привыкать Люциен.

Их соседней комнаты доносился звон кинжалов друг о друга. Этот звук был ему хорошо известен. Он позволил себе поплыть в его сторону, зная, что кто бы ни был внутри, его не смогут увидеть.

Достиг дверного проема и запнулся: шок волною накрыл его. Даника, обреченная женщина, которую жаждал Рейес, попеременно всаживала два кинжала в свисающее со стены чучело размером с человека. Чучело на удивление походящее на нечто среднее меж Рейесом и Аэроном.

«Похитишь меня, не так ли?» бормотала она. Пот капал с висков и груди, пропитывая ее серое одеяние. Длинные светлые волосы прилипали к шее. Чтоб так вспотеть в столь холодной квартире, надо было упражняться часами.

Зачем Анья приходила сюда? Даника скрывалась. Временно позволить ей уйти было единственным способом дать смертной некое подобие жизни, прежде чем Аэрон поднимет ее на крылья Гнева, как и было велено богами. А он таки сделает это. Его побег из темницы был только вопросом времени. Никто из воинов не мог заставить себя отобрать у него еще больше свободы с помощью единственной вещи, что по‑настоящему могла сдержать его – выкованных самими богами цепей. Так что Аэрон в конце концов сбежит.

Люциену захотелось раскрыть свое присутствие и поговорить с Даникой, но он сдержался. У нее имелись нехорошие воспоминания о нем, она вряд ли с охотой поможет ему в поисках Аньи. Он потер челюсть двумя пальцами. Какими бы не были цели богини Анархии, она явно интересовалась всем, что касалось Преисподней.

Он был сбит с толку, как никогда ранее.

Здесь ответов не нашлось, только новые вопросы, так что он не тратил ни минуты больше. Следуя за светящимся следом Аньи, что стал вновь ярко‑красным – гнев опять пустил корни – и понял, что перенесся в…

Магазин.

Его брови сошлись на переносице. Он больше не был в Будапеште, поскольку за окнами ярко сияло солнце. Множество людей беспорядочно кружили, оплачивая бензин и покупая легкие закуски.

Невидимый, Люциен выбрался наружу. Много желтых машин мчалось по прилегающей проезжей части, а смертные торопливо шагали по людным тротуарам. Он нашел тенистую аллею и материализовался. Любопытство двигало ним, когда он вернулся в магазин. Звякнул колокольчик.

Женщина ойкнула, заметив его, затем как можно быстрее отвернулась. Ребенок указал на него и был одернут матерью. Все отступали прочь от него так далеко, насколько это было возможно без явной невежливости. К кассе стояла очередь, которую он обошел без извинений.

Никто не возражал.

Кассир был подростком, с виду похожим на Гидеона. Синие волосы, пирсинг, татуировки. Однако ему недоставало Гидеоновой дикости, когда он жевал свою жвачку и бросал деньги в кассовый аппарат. Быстрый взгляд на бирку на рубашке парня сообщил его имя.

«Дэннис, ты не видел светловолосую женщину в короткой черной юбке…»

«И снежно‑голубом едва заметном топе? Еще бы, видел» договорил за него Дэннис, захлопывая кассу. Люциен узнал акцент. Он был в Штатах. Парень поднял взгляд и застыл. Сглотнул. «Ух, да» Его голос дрогнул. «Я видел. А что?»

Три чувства охватили Люциена, и ни одному он не был рад: ревность из‑за того, что другой мужчина наслаждался видом Аньи; пыл от того, что он скоро ее найдет; ужас от того, что он скоро ее найдет.

«Она говорила с кем‑либо?»

Продавец отступил на шаг и покачал головой.

«Нет»

«Она купила что‑либо?»

Повисла тяжелая тишина, будто бы парень опасался, что его ответ разъярит Люциена.

«Типа того»

Типа того? Когда Дэннис не смог завершить предложение, Люциен стиснул зубы и процедил.

«Что она «типа» купила?»

«За‑зачем вы хотите узнать? Вы что коп или как? Или бывший муж?»

Люциен прижал язык к небу. Спокойствие, оставайся спокоен. Он уткнулся взглядом в бледнеющего смертного, пленяя глаза Дэнниса и отказываясь отпускать. Аромат роз начал исходить от него, наполняя воздух.

Дэннис опять сглотнул, но глаза его начали стекленеть.

«Я задал тебе вопрос» мягко произнес Люциен, «и сейчас ты ответишь. Что купила женщина?»

«Три клубнично‑сливочных леденца на палочке» последовал ответ. «Но она не купила их. Она просто схватила их и вышла. Я не пытался ее остановить, клянусь»

«Покажи мне леденцы»

Сопровождаемый протестующим против задержки людским ворчанием – пока Люциен взглядом не заставил их умолкнуть – Дэннис покинул кассу и показал ему раскладку со сладостями. Указал на полупустую коробку леденцов.

Люциен положил два в карман, не позволяя себе понюхать их, как ему ужасно хотелось, и вытащил пару купюр. Не та валюта, но дать парню хоть что‑то было лучше, чем ничего.

«Сколько я должен тебе?»

«Я угощаю» Дэннис вскинул руки в притворном проявлении дружелюбия.

Он хотел заставить продавца взять деньги, но не желал длить сие представление. В конце концов, засунул купюры обратно в карман.

«Возвращайся на кассу» сказал, оборачиваясь, чтоб неспешно осмотреть остальную часть магазина. В духовной плоскости здесь были миллионы и миллионы цветов. Сортировать их оказалось весьма утомительным, но никто не посмел беспокоить его и он смог таки вычислить уникальный след Аньи.

Люциенова кровь закипала.

Все в Анье взывало к нему, притягивало его. А если он не будет осторожен, то будет пойман в ловушку. Она была такой … пленящей. Прекрасная загадка.

Когда он смотрел на нее, острая боль в его груди возобновилась, возникли неожиданные трудности с дыханием. В данный момент она выглядела безмятежной, а не той искусительницей из клуба. Омываемая золотым сиянием солнечного света девушка сидела на качели. Раскачивалась вперед‑назад.

Казалось, что она глубоко задумалась, прислонясь виском к удерживающей качели цепи. Шелковистые серебряные волосы каскадом спадали по ее рукам, пушась вокруг милого личика от дуновения ветра.

Его охватила безжалостная потребность привлечь девушку к себе и просто обнять.

Выглядела ли когда‑либо женщина столь ранимо? Выглядела ли когда‑либо женщина столь одиноко? Она облизывала один из украденных ею леденцов. Розовый кончик ее язычка выглядывал, обводя кружками такую же розовую конфету. Его член восстал в ответ. Нет. Ни за что. Но приказу не удалось смирить его желание.

«Сколько бы времени это ни заняло, что бы тебе ни пришлось совершить, ты принесешь мне ее мертвое тело» Сказал Крон. «Или твои близкие будут страдать…»

Люциен ощутил вспышку гнева, но быстро подавил ее. Никакого гнева. Никаких эмоций. Он – Смерть. Сейчас у него нет другой цели. Эмоции лишь послужат помехой.

«Сколько бы времени это ни заняло», голос Крона опять раздался эхом в его голове.

На миг, только на миг, Люциен принял во внимание возможность выбора вечности. Ты знаешь, что происходит, когда ты колеблешься. Тот, кому суждено умереть, страдает гораздо хуже, чем предполагалось поначалу.

Он материализовался и решительно ступил вперед. Гравий скрипнул под его ботинками, и Анья вскинула голову. Их взгляды мгновенно замкнулись. Ее кристальные глаза расширились, наполняясь таким неистовым жаром и томлением, что обожгли его.

Ее рот изумленно раскрылся, когда она вскакивала на ноги.

«Люциен»

Сладость ее голоса смешивалась с ароматом клубники со сливками. Его тело эротически напряглось, а смелость принятого решения ослабла. Опять.

Будь сильным, проклятье.

Не зная о грозящей ей опасности, девушка оставалась на месте, вперившись в него сквозь густой щит своих ресниц.

«Как ты нашел меняя?»

«Я всегда буду способен разыскать тебя» предупредил он, дав ей только половину ответа.

Ее взгляд блуждал по нему, такой жаркий, что он подумал, не раздевает ли она его мысленно. Женщины не смотрели на него подобным образом. Больше нет. А то, что эта смотрела… У него были проблемы с тем, чтоб держаться на расстоянии и контролировать свою реакцию. Его плоть твердела с каждой убегающей секундой.

«Итак… ты пришел завершить начатое нами, не так ли, Цветочек?» Голос Аньи звенел страстью.

«Нет» ровным тоном ответил он. Другого пути нет. Ты должен исполнить поручение.

Она поджала свои пухлые красных губки.

«Тогда зачем…» Задохнулась, упирая ручку в крутой изгиб бедра. «Ты явился оскорбить

меня сильнее? Ты должен знать, что я не намерена, сносить это. Я не дешевка!»

«Я пришел не за этим» произнес он, добавляя на этот раз «Мне жаль Анья, но я пришел убить тебя»

Дата добавления: 2015-10-28