36 страница. ‑ Ты видела, как мы общаемся

‑ Ты видела, как мы общаемся. Только на людях он старается вести себя прилично, а так...

‑ Видела. Видела, что вы только о работе с ним и говорили, ‑ к его чести, Олег смутился. ‑ Даже я, прожив с ним не так уж долго, знаю его лучше, чем вы ‑ родной отец, ‑ она не сдержалась и гневно тыкнула в Олега пальцем.

‑ Сравнила, Наташ.

‑ Что "сравнила"? Вы что, другой темы для разговора с ним найти не могли? Со мной могли, а с ним нет? Знаете, что я вам скажу? Вы за тридцать лет так и не удосужились познакомиться со своим сыном. Со мной ‑ чужой для вас, вы познакомились, а с сыном ‑ нет. Вот в чем проблема. И здесь я не могу помочь.

В ней столько всего клокотало ‑ и слова невысказанные, и эмоции бурлящие, что Наташа поспешила из‑за стола встать и побыстрее выйти из ресторана, чтобы не сорваться и еще чего‑нибудь не сказать. И пока шла, спиной ощущала изучающий взгляд Олега, который в ней ничего не вызывал. Вот ничего и все тут. Пусть думает над ее словами, а то как два барана, в самом деле. Свое дело она сделала ‑ но крайней в их отношениях становиться не собирается. Правда, подобные мысли мало помогали успокоиться и унять дрожь во всем теле.

Казалось бы, хуже быть не может. Когда кажется ‑ креститься надо. Хуже быть может. Наташа могла бы кровью подписаться под этими словами, глядя на то, как ее дорогая мама стоит на пороге ее квартиры и приветливо улыбается, не забывая рассматривать нехитрое жилье и саму Нату в частности.

‑ Мама? ‑ а в голосе столько эмоций, но радость все равно не на первом месте оказалась. Шок был сильнее.

Мама, конечно, отсутствие счастья заметила, но комментировать не стала, лишь изящную светлую бровь вздернула и взглядом на ее лице задержалась. Но тут же прекратила строить из себя почтенную матрону, и широко улыбнулась, раскрыв объятия и обняв Наташу так сильно, что воздуха не хватать стало.

‑ Дожили. Это мы теперь так родную мать встречаем, да? ‑ Наташа позволила себе прижаться крепко‑крепко и снова стать маленькой беззаботной девочкой. ‑ Я такого приема не ждала.

‑ Мам, господи, ‑ Ната отстранилась и с сияющей улыбкой рассматривала маму, выхватывая взглядом все те же голубые глаза с нежным и мягким взглядом, длинные светлые волосы, уложенные в элегантную и модную прическу. И с удовольствием вдыхала особый, присущий только маме аромат ‑ смесь ванильных духов и чего‑то еще, теплого, домашнего и родного. ‑ Даже не верится, что это ты приехала.

‑ На порог хоть пусти, Наталь, ‑ Куцова посторонилась, пропуская женщину вглубь коридора и закрывая за ней дверь.

‑ Я тебя ни от чего не отвлекла? ‑ она с любопытством извернулась, стараясь посмотреть, что происходит в комнате, откуда доносился мерное бормотание работающего телевизора.

‑ Нашла, что спросить, ‑ не сдержавшись, фыркнула Наташа. До сих пор она поверить не могла, что мама, ее мама к ней приехала. И глаз от нее отвести не могла, постоянно улыбаясь, как идиотка. ‑ Не отвлекла, конечно. Что не раздеваешься?

Они еще долго обнимались, рассказывали друг другу о чем‑то, на первый взгляд, глупом, несерьезном, но казавшимся на данный момент таким важным. Говорила, в основном, Наташа, перескакивая с одной мысли на другую, а ее мама просто слушала, не перебивая и пристально, тепло разглядывая. Изучала каждую черточку ее лица, отмечая новую мимику, которой не было пять лет назад (а многого, к счастью или сожалению, Ната у Артема нахваталась), рассматривала лицо дочери, мало изменившееся за прошедшие годы, но все‑таки не заметить четко очерченные скулы и кошачий, чувственный взгляд синих глаз было невозможно. Изменилась девочка, потеряла ту немногую детскую мягкость, которая была у нее когда‑то ‑ сейчас Наташа выглядела как женщина. Молодая, искушенная, но все‑таки женщина, а не девочка‑подросток.

Куцова же маминых взглядом практически не ощущала ‑ не до того. Как же она по ней соскучилась. До сих пор не верила в то, что та здесь сидит ‑ руку протяни и дотронешься. Что Наташа и делала, то слегка рукой задевая плечо, то касаясь красивой прически. И говорила, говорила, говорила...

‑ Ты сегодня на работу‑то идешь? ‑ когда Ната решила немного передохнуть и глотнуть кофе, чтобы горло смочить, мама выразительно поглядела на стоящие на столе часы, а потом на нее.

‑ Бли‑и‑и‑н, ‑ Ната рывком подорвалась со стула и побежала звонить боссу. На работу она все равно уже не успеет, а Михаил...не зверь же он. ‑ Сейчас, мам, погоди.

И пока Наташа оправдывалась перед Михаилом, мама прошла в зал, с интересом рассматривая комнату, которую еще не успела увидеть. Судя по залегшей между бровями морщинке и недовольно поджатым губам, увиденное ей, мягко говоря, не понравилось.

Шеф, на удивление, оказался покладистым, даже чересчур. Ничего не сказал, не подковырнул даже, только угукнул и сразу трубку повесил. Наташа в причинах подобного поведения даже желания разбираться не имела. У нее другие дела имелись.

С мамой они до самого Наташиного дня рождения не расставались. Манченко куда‑то улетел, по делам каким‑то, Куцова не стала выпытывать подробности, поэтому мама немного смогла погостить. Куда только Ната ее не водила ‑ и в кафе в свои любимые, и в кино. И по музеям прошлись ‑ весь город исследовали, казалось. Ну и магазины, чего греха таить, стороной не обошли. Мама ее шопинг любила, да и сама Наташа это дело обожала.

Конечно, в первый день они только и делали, что говорили и говорили. Зато потом, чуток пообвыкнув и дождавшись, когда первоначальный восторг пойдет на убыль, мама перешла к решительным действиям. Конечно, ее не устраивало то, что дочь живет в таких "жутких условиях". Причем сама Наташа не считала свои условия ‑ "жуткими". Но спорить категорически бесполезно.

‑ Ну а чем тебе та квартира не понравилась? Красивая же. И уютная. Одна гостиная чего стоит, ‑ продолжала уговаривать и увещевать мама, переключая радиостанции в автомобиле. ‑ Дочь, что молчишь?

‑ Не отвлекай меня, а? ‑ чуть раздраженней, чем нужно было, произнесла Наташа, сильно сжимая руль. ‑ Я же за рулем!

‑ Одно другому не мешает! ‑ резонно осадила она. Сдаваться женщина явно не собиралась и решила взять просто‑напросто измором. ‑ Я понять не могу ‑ чего ты упрямишься? Ты никогда альтруизмом у меня не страдала. Аскетом не была. В чем причина? Лёна твоя давно уже в нормальный дом переехала ‑ ты сама сказала.

‑ Вот почему вы все хотите меня куда‑то переселить? Я этого понять не могу.

‑ Кто все?

Ната уже поняла, что сгоряча лишнего сболтнула, поэтому поспешила язык прикусить.

‑ Никто. Я...образно выражаясь.

‑ Образно она выражается, ‑ передразнив, буркнула мать. ‑ Знаю я это образно. Думаешь, я не слышала, с кем ты по телефону вчера по углам шепталась?

‑ Это друг!

‑ Друг, ну как же, ‑ мама язвительно ухмыльнулась и руки на груди скрестила, скептическим взглядом останавливаясь на Наташиных изгибах. ‑ Мог бы этот "друг"...

‑ Мам, я сказала, что это друг. И все, ‑ напряженнее, чем следовало, процедила девушка. Оправдываться Наташа не умела и не любила, к тому же перед мамой. Не тот у нее характер был, да и жизнь вдали от семьи и дома сказывалась. Привыкла всегда самостоятельно принимать решения, не обсуждая ничего ни с кем. А у мамы, наоборот, за прошедшие годы взыграл материнский инстинкт. И то ли Куцовой так казалось, то ли действительно взаправду ‑ раньше мама никогда на нее так не наседала. ‑ Что ты от меня услышать хочешь?

Женщина надулась и всю дорогу до гостиницы не проронила ни слова. Отвернулась от дочери и обиженно в окно уставилась, рассматривая непонятно что. Нате, если и стыдно было, то это чувство меркло по сравнению с раздражением от того, что ее контролировать пытаются. Хотя и потом Наташа сама поняла, что взъелась ни за что.

‑ Прости, ‑ когда они у входа в гостиницу остановились, Ната маму за локоток придержал, не давая выйти из машины. Та, в принципе, не особо и сопротивлялась. ‑ Мам, я не хотела так срываться. Просто в последнее время нервы совсем ни к черту. Прости, пожалуйста.

Девушка щекой прижалась к маминому плечу и умоляюще снизу вверх посмотрела.

‑ Натка, глупая же ты у меня, ‑ мама не выдержала и одной рукой обняла, прижав к себе по крепче и целуя лоб. ‑ Я же о тебе беспокоюсь, как ты не понимаешь? Ты столько лет одна здесь жила ‑ а я знать не знала, что с тобой, как ты, что ты...

‑ Я же тебе рассказывала.

Ольга грустно улыбнулась краешком губ, отчего лоб прорезала глубокая морщинка.

‑ Двадцать минут в месяц по телефону? Ты сама‑то понимаешь, как это звучит? ‑ Наташа поневоле смутилась и опустила глаза. ‑ Я не говорю, что ты неправильно поступила. В конце концов, это твоя жизнь. Но я не могу совсем не волноваться за тебя. Ты мой единственный ребенок. И всегда будешь для меня маленькой девочкой.

Стало не просто стыдно, а очень стыдно. Куцова не знала, куда глаза девать. И сама себя убить хотела за сказанные ранее слова и за раздраженный тон. Нашла на кого все напряжение выплеснуть ‑ на маму. Дожили.

‑ Прости, ‑ еще раз повторила Наташа. ‑ Я не хотела. Но это был действительно друг.

‑ Да ладно, ладно. Забудь. Все я понимаю. Захочешь ‑ сама расскажешь, ‑ дипломатично предложила мама. ‑ Так, сколько время? ‑ Ольга кинула взгляд на циферблат изящных часов. ‑ Ууу, все, я побежала. И вот что ‑ завтра, чтобы, когда я приеду, ты была готова. Нас ждут великие дела.

‑ Ну ма‑а‑а‑м...

‑ Никаких "мам". Завтра у нас праздник.

‑ Мне на работу надо.

‑ Возьми отпуск. Сколько ты лет в отпуске не была? ‑ резонно заметила мама, не подозревавшая о том, что "работа" Наты в Москве была по большей части выдумкой. Ольга молчание Наташи трактовала по‑своему. ‑ Вот видишь. К тому же я не так часто к тебе приезжаю. Тем более, на день рождения.

И мама, как всегда, оказалась в своем репертуаре. На работу Наташа только утром заехала, но так как шефа не было, а Галина заверила ее, что он сегодня и не появится по каким‑то таким семейным обстоятельствам, она со спокойной душой поехала на собственный день рождения. Артем ей, конечно, не позвонил, да она и не говорила ему про праздник, собственно, а сама звонить не стала ‑ некогда было.

Формально, конечно, в паспорте у нее стояло именно двадцать девятое февраля. По мнению Наташи ‑ самая удачная дата. Только у нее из всех знакомых день рождения длился два дня, кроме, разумеется, високосного года. И мама устроила такую вечеринку, позвав Наташиных коллег, однокурсников и знакомых ‑ с Алениной помощью, ‑ что Куцовой оставалось только улыбаться и получать удовольствие. И подарки.

Подарки‑то она получила, а вот удовольствия никакого, хотя всеми силами старалась показать, что находится на седьмом небе от счастья. Маму искренне не хотелось обижать ‑ та так старалась и столько сил отдала, но Нате на самом деле не до праздников было. Артема не было, новостей ‑ не было. Даже Орлов ‑ и тот куда‑то смылся, ничего не объясняя.

Поэтому девушка, дождавшись того момента, когда гости достаточно разошлись, но еще не дошли до кондиции, вежливо попрощалась, поблагодарила всех и приказала развлекаться уже без нее. Многим стало абсолютно без разницы, по какому поводу они вообще здесь собрались, поэтому на ее присутствии никто и не настаивал.

‑ Наташ, может, еще побудешь?

‑ Мам, правда, устала очень. Я домой спать поеду.

Ольга одарила дочь заботливым и изучающим взглядом, подмечая некоторую бледность, так несвойственную Наташе, и осунувшийся вид, хоть девушка изо всех сил хорохорилась и улыбалась.

‑ У тебя все хорошо? ‑ зачем‑то спросила Ольга, наклоняясь к уху дочери, чтобы перекричать общий гомон и басы музыки. ‑ Что‑то случилось?

Наташа взглядом по просторному помещению, сейчас под завязку наполненного людьми, забегала. Искоса на маму поглядела ‑ та такой счастливой выглядела, в приподнятом настроении, на щеках румянец. Такое ощущение, что это у нее праздник, а не у Наты.

‑ Нет, ничего. Просто устала.

‑ Ну ладно, ‑ мама Наташину голову руками обхватила и запечатлела на лбу у дочери теплый поцелуй. ‑ Я завтра с утра приеду к тебе, хорошо?

‑ Хорошо, мамуль. И еще раз спасибо за вечеринку.

Наташа сражу же, как домой вернулась, пошла спать ‑ даже диван разбирать не стала. Только достала подушку и одеяло. Сегодняшний день выжал ее до капли, и хотелось рухнуть на какую‑нибудь горизонтальную поверхность. Желательно, более‑менее удобную, конечно. И Наташа, не думая снимать дорогое дизайнерское платье и тонкие чулки, забралась под одеяло и провалилась сон.

Проснулась же Ната от какого‑то шороха. Как из воды вынырнула и глаза распахнула, сосредоточенно прислушиваясь к шуму в квартире. Свет нигде не горел, да она и не включала, поэтому шорохи, с каждой секундой становившиеся все отчетливее, пугали до ужаса. Шелест одежды, стук обуви об пол и кто‑то на ощупь пробирается в ее комнату. Куцова и не заметила, как затаила дыхание, а если и выталкивала из себя воздух, то с хрипом и неимоверным усилием. Послышалось сдавленное ругательство ‑ не ее. Это был мужской голос. Знакомый мужской голос, услышав который, Ната думать забыла о страхе.

Девушка стремительно развернулась на узком диванчике, отчего край одеяла соскользнул на пол, а сама она чуть не свалилась. Запрокинула голову и натолкнулась взглядом на сильную, высокую фигуру.

‑ Из тебя не получится шпион, ‑ ее хриплый ото сна голос разрезал мрак комнаты и прозвучал особенно приглушенно. Артем остановился, на мгновение замерев в неудобной позе, и повернулся к девушке. Выражения лица разглядеть в такой темноте было невозможно, но вот глаза поблескивали от лунного света и света фонарей, пробивающихся в окно. ‑ Ты как слон топаешь.

‑ Не хотел будить, ‑ отрывисто ответил Артем, держась на приличном расстоянии и не делая попыток подойти ближе.

Ната так и лежала ‑ на боку и запрокинув голову, так что вскоре, от неудобного положения начала затекать спина. И Христенко не спешил подходить. Вообще, он и не должен был сегодня прилететь ‑ он же говорил, что еще долго, что формальностей осталось много, что он занят. Сюрприз? Возможно. Но сейчас мотивы Артема волновали ее в последнюю очередь. Какая разница, почему он приехал раньше и так неожиданно ‑ главное, что он вообще здесь, с ней наконец‑то. Если бы что‑то серьезное ‑ Ната бы узнала. Поняла бы раньше, когда они разговаривали, пусть и на расстоянии. Но поняла.

Она столько за эти проклятые несколько недель испытала, что и врагу не пожелаешь. Никогда и ни за кого Наташа так не волновалась, а тут как с цепи сорвалась. И вот он, стоит в паре шагов от нее, замерев ‑ не нерешительно, а изучающе. До сих пор не может поверить, что ей все равно? Ладно, не все равно, конечно, но вместе они смогут преодолеть что угодно. И в этом ему не стоит сомневаться.

Ната не смогла бы ответить, кто из них сделал первый шаг, первое движение ‑ но через секунду Артем с диким голодом впивался в ее губы ‑ именно впивался. И Наташа ничуть ему не уступала. Она запуталась в одеяле, юбка собственного платья перекрутилась, мешая свободно двигаться, но все это отошло на второй план. Вот он, а вот его холодные с мороза руки, лихорадочно гладящие ее плечи и путешествующие по спине; его обжигающие, глубокие поцелуи, от которых Наташа изнутри горела. Не выдержала ‑ протяжно, с надрывом застонала, обхватывая Артема за холодные щеки и притягивая к себе, чтобы глубже, еще ближе его чувствовать.

‑ Я сейчас упаду, ‑ в паузах между поцелуями, сипло простонала Наташа, всем весом повисая на Артеме. ‑ Дай...встать.

На узком диване было действительно неудобно ‑ особенно сейчас, когда хотелось всем телом почувствовать Христенко. Ощутить его движения внутри нее, от которых Ната всегда содрогается и теряет голову, потому что только у Артема получается делать с ее телом то, отчего она вообще обо всем на свете забывает.

‑ Держу, ‑ прорычал Христенко, сильнее сжимая ее предплечье, а другой рукой подтягивая девушку к себе за талию. ‑ Соскучился.

‑ Соскучилась, ‑ согласилась Куцова, перемежая невнятные слова с глубокими, страстными поцелуями. ‑ Очень соскучилась.

На последних словах она протяжно застонала, изо всех сил цепляясь за широкие, как будто каменные плечи, и становясь на проседающем диване на колени. Артем заставил ее окинуть голову и теперь его губы скользили по шее к точке пульса, сейчас неистово пульсирующей под его поцелуями.

Ната сильнее изогнула шею и повернула чуть вбок, чтобы предоставить мужчине еще больший доступ. Господи, она плавилась под его губами, горела. И с каждой секундой хотела еще больше.

Наташа просунула руку между их телами и начала расстегивать пуговицы белой рубашки, которые постоянно выскальзывали из ее пальцев. А Артем не спешил ей помогать, полностью сосредоточенный на ее коже, ее теле и ее губах.

‑ Помоги мне, ‑ она мучительно медленно оторвалась от его рта, понемногу отпуская из чувственного плена его язык и губы. Нижнюю, припухшую от поцелуев, прикусила и потянула за собой, из‑под ресниц одаривая Христенко взглядом, в котором ‑ Ната точно знала ‑ читались все ее чувства. ‑ Рубашка...

Артем отстранился, вытаскивая полы рубашки из штанов и расстегивая ремень, а потом снова вернулся к ней, начиная бомбардировать кожу чувственными касаниями и поцелуями. Наташа попыталась притянуть его голову к своим губам, но Артем неожиданно подхватил ее за талию, отрывая на мгновение от земли. Ната вскрикнула, сцепляя руки у него на шее, а потом оказалась распластанной на диване, так что ее ступни покоились на его бедрах, а сам Артем стоял на корточках между ее ног. От такой чувственной и невероятно эротичной картины она задрожала и откинулась на прогибающуюся спинку.

‑ Штаны?.. ‑ вопросительно спросила Ната, пальчиками ног лаская внушительную твердую выпуклость, которую уже не могли скрыть достаточно свободные брюки. Артем с силой втянул в себя воздух и обхватил ее за голень, отодвигая ногу от своей ширинки и пристраивая ее у себя на колене. ‑ Ох, бли‑и‑н...

Ее накрыла волна невыносимого жара и желания. Она не помнила ни когда он успел задрать юбку платья до талии, ни когда высвободить ее набухшую, до боли жаждущую прикосновений и ласк грудь. Но первое касание уверенных пальцев к болезненным вершинкам свело все тело судорогой. Ната выгнулась, и вот на смену умелым пальцам пришел не менее умелый язык, круживший вокруг налившихся кровью бусинок. Артем прикусывал, сосал, гладил, и от каждого прикосновения хотелось избежать потрясающих ласк и придвинуться ближе, чтобы ощутить их сильнее. Куцова извивалась под Артемом, постепенно сползая вниз, но мужчина, казалось, не обращал на это никакого внимания, полностью поглощенный своим занятием.

Оторвался на секунду, чтобы оглядеть твердые, как камешки соски, провокационно блестевшие в лунном свете.

‑ Тём, давай без прелюдий, а? ‑ проговорила Наташа с чувственным придыханием. Она не видела Христенко почти месяц, и сейчас последнее, чего ей хотелось ‑ это ждать. ‑ Я очень...хочу тебя.

‑ Я все‑таки рискну, ‑ Артем сверкнул самодовольной и обещающей усмешкой, от которой, будь Куцова на ногах, у нее подкосились бы колени.

И он рискнул. Быстро и жестко Артем погладил ее между ног, ребром ладони потирая пульсирующий клитор. Ната судорожно выдохнула и побелевшими пальцами сжала его предплечья. Если бы на Артеме была надета рубашка, та давно превратилась бы в лохмотья.

‑ Прекратить? ‑ он еще раз погладил ее, отчего тело как будто пронзило острой молнией, удар которой расползался по всему телу. Говорить Куцова не могла. Закусив губу и приоткрыв замутненные желанием глаза, она рвано мотнула головой. Артем заставил ее поднять ноги и стянул пропитавшиеся влагой трусики. ‑ Я даже не сомневался.

Потом она возмутится и отплатит ему той же монетой. Конечно. Но только потом, намного позже, а не сейчас, когда Артем целует нежную кожу бедер, чуть покусывая и облизывая. Приближаясь к заветному местечку, которое уже пульсировало от желания.

Его большой палец обвел припухшую плоть, а указательный проник внутрь, начиная двигаться. Наташа содрогнулась от ощущения его пальцев на своей плоти. Но когда теплый язык коснулся клитора и слегка надавил, с каждым мгновением, усиливая потрясающее давление, Ната оказалась не готова. При первом касании она потрясенно раскрыла глаза, уставившись на темноволосую макушку между ее ног. При втором ‑ медленно моргнула. При третьем же она с надрывом застонала, раздвигая ноги шире.

Артем что‑то одобрительно промурлыкал по воспаленному клитору, и Ната выгнула спину и сильнее прижалась к его рту. Стоны вырывались из нее все чаще, эхом разносившись по всей квартире, но она их слышала как будто издалека. Христенко закинул ее ноги себе на плечи, и просунул руки под ее бедра, притягивая к себе.

Она начала задыхаться от экстаза и приближающегося оргазма. Каждое его прикосновение било током и усиливало напряжение в каждой мышцы. И Артем уже не просто ее ласкал и касался ‑ сейчас он замедлил движения, проникая в нее глубже и нежнее.

‑ Прошу тебя...

Из нее вырывались и другие слова. Она под страхом смерти не смогла бы их вспомнить, но от некоторых Артем судорожно выдыхал и сжимал ее бедра особенно сильно, почти до синяком. Ната, окончательно отбросив неуверенность и стыдливость, подстроилась под движения его языка, и с каждым толчком подавалась навстречу. Не выдержав, девушка обхватила себя за грудь и начала покатывать напряженные вершинки между пальцами.

Христенко вскинул глаза и внимательно наблюдал за ее движениями. Яростные, исступленные, жаждущие. Не осталось никакой нежности, и Артема, похоже, это устраивало.

‑ Видела бы ты себя сейчас, ‑ тихо прорычал он, расчетливым движениям приближая губы к самой сердцевине, и болезненная пустота внутри нее стала поистине невыносимой.

И только тогда Артем позволил ей взорваться. Копившееся напряжение разлетелось по телу острыми осколками, задевая каждую чувствительную клеточку телу. Ната сильно сжала голову Артема и на локтях приподнялась с дивана, сотрясаясь от пронзившего оргазма. Сердце бешено стучало в горле, а она могла только извиваться от потрясающих ощущений.

Покрывало под ней сбилось, платье собралось мешающим комом под спиной, а сама Наташа полностью сползла с дивана, и только крепкие и надежные мужские руки, удерживающие ее за бедра, не позволяли ей упасть. Это было...Слов Наташа так и не смогла найти.

Артем отстранился, чтобы стянуть ненавистные штаны, а Ната все пыталась отдышаться и прийти в себя. До сих пор ее бедра слегка подрагивали от не до конца схлынувшего возбуждения. Нежную кожу саднило. Завтра наверняка останутся синяки. Плевать, честно говоря.

Ната на локтях попыталась приподняться и устроиться на узкой поверхности поудобнее. Ее бедра висели в воздухе, дрожащими ногами она упиралась в пол, совершенно его не чувствуя. Влажная потная кожа скользила, мокрые пряди лезли в лицо и рот. До этого момента Наташа не подозревала, что в комнате настолько жарко.

Артем, наконец, избавившись от ненавистных брюк, подошел к обессилевшей, но по‑прежнему возбужденной девушке и осторожно потянул ее бедра вверх, как можно шире разводя ноги. Ната еще больше сползла вниз. Шея начала затекать, и было не совсем привычно лежать с высоко задранными ногами, хотя...С довольной искушающей улыбкой девушка без труда закинула длинные ноги на мужские плечи и сразу же сдавленно охнула, когда он почти до самого основания проник в нее.

Ее руки исступленно сжали покрывало, сминая его до невероятного состояния. При каждом толчке Артем задевал ее пульсирующий клитор, придавая ее ощущениям особую чувственность и делая ее муку невыносимой. Ната не могла до него дотянуться, все, что она сумела ‑ положить руку на его бедро.

С каждым движением Артем проникал все глубже, и пик наслаждения приближался все стремительней. Он двигался размеренно, уверенно, сильно, и Наташа только ритмично вскрикивала от его толчков. Звуки, разносившиеся по комнате, могли бы пристыдить ее, если бы она ясно соображала. Но все‑таки она попыталась приглушить их, прикусив тыльную сторону ладони.

‑ Не надо, ‑ процедил Артем сквозь зубы. Наташа могла поклясться, что от напряжения у него все вены выступили. Она чувствовала, как перекатываются под потной кожей мускулы и хотела бы, чтобы они перекатывались под ее руками. ‑ Не сдерживайся.

‑ Еще! Артем, господи, еще! ‑ безумно выкрикивала она, последовав его совету. ‑ Сильнее!

От мощного толчка спинка дивана ударилась об стену, а саму девушку ощутимо тряхнуло.

‑ Так?

‑ Так! Так! Да!

Отчаянно пытаясь достичь маячившей на горизонте разрядки, Наташа напряглась и подняла голову, с горячечной потребностью следя за каждым движением. С силой подавалась навстречу и нетерпеливо ждала нового приближения. Христенко выходил полностью и проникал на всю длину, на считанные секунды застывая напротив набухшей плоти. Убила бы.

И когда яркий, глубокий и неимоверно сильный оргазм сотряс ее тело, Ната потерялась в ощущениях, и единственной ниточкой, державшей ее в этом мире ‑ оказались сильные, крепкие руки Артема, уверенно сжимавшие ее бедра. Несколько исступленных движений бедрами, и Артем последовал вслед за ней, содрогнувшись и зарычав, отчего по ее и так уставшему телу прошла дрожь.

Затекшие ноги соскользнули по потному телу, и кое‑как Ната пристроила их на полу.

Артем тоже сполз на пол, положив голову ей на колени. Наташа зарылась пальцами во влажные пряди на затылке и обессилено откинулась на спинку дивана.

‑ Вау.

‑ Ага, ‑ Артем положил большую теплую ладонь ей на колено и нежно погладил. ‑ Я ног не чувствую.

‑ Я не ожидала твоего приезда сегодня. Почему ты не сказал?

‑ Сюрприз.

‑ Сюрприз удался.

‑ А что такое? ‑ Артем нарочито непонимающе брови вскинул и слегка улыбнулся. ‑ Я не вовремя? Или у тебя были планы? ‑ он рукой скользнул по поясу чулок и поднялся выше, касаясь собранной на талии ткани платья. ‑ Кстати, платье мы испортили.

‑ Вообще‑то, я волновалась, ‑ безразлично сказала Наташа, отворачиваясь в сторону. Она ведь на самом деле места себе найти не могла, а он тут...ехидничает.

Христенко сразу выпрямился и неожиданно потянул ее на себя, устраивая на коленях. Долгим взглядом темных глаз изучал выражение ее лица. Что он там увидеть мог? В комнате темно было, хотя Наташа уже привыкла к такому освещению.

‑ Прости, ‑ искренне произнес Артем, привлекая девушку в свои объятия. ‑ Я не подумал. Я тоже волновался, милая. И кстати, я, наверное, уже опоздал, но...с днем рождения.

Он кожей почувствовал ее улыбку. Девушка поближе прижалась к нему и обвила руками шею.

‑ Не опоздал. У меня скользящее расписание в этом году. Но чтобы в следующем...

‑ Боже, Нат, как я соскучился.

Он не соврал ни единым словом. Все эти дни он места себе не находил, мучаясь от бессилия, незнания и безысходности. Он был заперт в чертовой Чехии, пока Наташа находилась в одном городе с этим ублюдком. Сафронова выпустили под залог и подписку о невыезде, но лучше бы гребаной подписки не было. Тогда Андрей наверняка бы приехал в Прагу и стал бы капать Артему на мозги. Но уж лучше так, чем знать, что в любую минуту эта сволочь может найти Наташу. Пусть Сафронов ее и не узнал, но мог догадаться и понять ‑ умом его природа не обделила.

Но хуже всего...хуже всего было думать о том, как этот м...обошелся с Натой. Если до инцидента в Москве Артем еще колебался, надеялся на что‑то, то после все стало совершенно понятно. Как черное и белое. И Христенко просто не знал, как...говорить об этом. Что делать, как себя вести...Он планировал быть нежным, но встретив настолько яростный и дикий отклик ни о какой нежности и речи не шло. Не после месяца вдалеке друг от друга. Да уж, вот тебе и мастер спорта по гимнастике, пусть и бывший.

‑ Я тоже соскучилась, ‑ Ната развернулась, прислоняясь к его груди спиной и легонько задела рукой головку члена. Артем на мгновение задержал дыхание. Нельзя отвлекаться пока. ‑ Тём...

‑ Ммм?

‑ А ты подарок привез?

Не выдержал, громко рассмеялся. Она как всегда в своем репертуаре.

Дата добавления: 2015-10-24