31 страница. Шла я минут пять, благо, что народу не было, поэтому мой вид никого не напугал

Шла я минут пять, благо, что народу не было, поэтому мой вид никого не напугал. Потом неожиданно показалась Лёна с нашим соседом, который тоже снимал здесь квартиру. Кажется, она закричала. Не помню. Когда я их увидела, то окончательные выдержка и силы испарились. Захотелось упасть и свернуться калачиком, прижимая руки к животу.

‑ Господи, милая, кто это сделал? ‑ мы были уже дома, и Лёна гладила меня по волосам, так осторожно и бережно, как будто боялась причинить боль. ‑ Солнышко, это я. Скажи мне что‑нибудь.

‑ Пить хочу, ‑ прохрипела я и краем глаза заметила женщину, одетую в медицинскую форму. ‑ Это кто?

‑ Это врач, солнышко. Она тебя осмотрит и задаст пару вопросов.

Я попыталась отползти и вжаться в спинку дивана.

‑ Я не хочу никаких вопросов. И осмотр я тоже не хочу.

Женщина услышала мой ответ и посчитала нужным подойти и вмешаться.

‑ Наталья, здравствуйте. Не бойтесь меня, пожалуйста. Я врач, я хочу вам помочь. У вас есть травмы и повреждения, которые требуют определенного...

‑ Кто там? ‑ громче, чем следовало, спросила я, услышав мужские голоса в прихожей. Несколько голосов. ‑ Кто там?!

Алена выглядела так, как будто сейчас заплачет.

‑ Это...милиция, Нат. Я вызвала. Надо засвидетельствовать...

‑ Не надо ничего свидетельствовать.

‑ Наталья, ‑ врач заговорила со мной как с маленьким неразумным ребенком, ‑ вы же не маленькая девочка. Я понимаю, что у вас шок, но для вас и вашего здоровья будет лучше, если вы не станете мешать оказывать помощь.

Она еще что‑то говорила, но у меня сил не было вдумываться в ее слова. Следующие несколько дней превратились...в нечто. Я не знала, как описать это "нечто", но я не ощущала дней. Я куда‑то ходила, всегда с Аленой, не оставлявшей меня ни на минуту, потом шла домой и ложилась спать. Я только спала, изредка ела. Никаких слез и причитаний не было. Та женщина приезжала еще пару раз, даже однажды приехала вечером, но не ко мне, а к подруге. Они о чем‑то приглушенно заговорили, но из прихожей мне неслышно было, а вот потом пошли на кухню.

‑ Я не знаю, что с ней делать, ‑ голос подруги был тихим и пустым. ‑ Она ведет себя...странно.

У меня почти нашлись силы возмутиться. Я нормально себя веду. Ем, гуляю, не истерю, от людей не шугаюсь. Забавно, но я, наверное, ничего не чувствую. Я прислушалась к себе. Да, точно ничего. Только вначале волновалась по поводу Сафронова ‑ такой человек как он не погнушается отомстить за нанесенные увечья. А приложила я его знатно. Но он не появлялся, значит, Анжела слово сдержала. А я сдержала свое ‑ заявление я так и не подала, хотя все для этого было собрано и сделано.

‑ Что именно странно?

Лёна тяжело вздохнула.

‑ Она...я не знаю, как объяснить. Ната как неживая.

‑ Это вполне объяснимо ‑ мягко заметила женщина. ‑ Наталья пережила большой стресс и травму. И я сейчас говорю не о физических травмах, хотя присутствуют и они. Я говорю о психологической травме. Существует несколько, скажем так, этапов поведения, через которые ей придется пройти.

Если бы были силы ‑ я бы фыркнула. Гляньте, какая умная!

‑ Понимаете, ‑ Аленин голос прервался, и она всхлипнула. Я нахмурилась. Мне не нравилось, когда она плачет. Она и так слишком много в последнее время слезы льет, ‑ она ведь...она ведь даже не плачет. Только спит и не говорит почти.

‑ Каждый по‑разному реагирует на стрессовые ситуации.

‑ Но это...это ненормально. Для нее ‑ это ненормально. Я...я пытаюсь что‑то сделать, как‑то расшевелить ее, но Ната ничего не хочет слушать! Она только твердит, что все в порядке. Что ничего не случилось! Что она себя прекрасно чувствует! Да как прекрасно?! Вы же видели ее тогда ‑ она вся...

Раздался приглушенный плач, который действовал мне на нервы. Меня он раздражал. Как Лёна не могла понять ‑ я не собираюсь ложиться и помирать после этого. Я сильная, а это...это послужит мне уроком. Только вот плакать и жалеть меня не надо. Я хотела встать и сказать об этом подруге, но...подниматься, идти на кухню и открывать рот...я сразу почувствовала, как меня потянуло в сон. И вообще, все это ‑ неправда. Все не так, как подруга описывает.

‑ Видела, ‑ ответила врач, ‑ но давить на девушку все равно не надо. Так вы только усугубите ее состояние. Не оставляйте ее в одиночестве, всегда будьте рядом, оказывайте всевозможную поддержку. Если ей лучше, когда вы делаете вид, что ничего не произошло, ‑ пусть будет так. Не упоминайте лишний раз об этом, но и не замалчивайте. У Натальи есть родители? ‑ внезапно спросила женщина, и я распахнула глаза.

Мама не должна знать. Эта мысль молотками билась в голове. Если мама узнает ‑ ее это убьет.

‑ Да есть, ‑ голос подруги был растерянным и нерешительным. ‑ Но мама живет в другом городе...Вы думаете, что нужно рассказать ей обо всем?

Я подорвалась с дивана и ласточкой залетела на кухню.

‑ Только попробуй, ‑ прошипела я вздрогнувшей Лёне и развернулась к врачу. ‑ А вы не лезьте не в свое дело!

‑ Наталья, ‑ женщина скрыла свое мимолетное удивление, ‑ вообще‑то я пытаюсь вам помочь.

‑ Мне не нужна помощь! ‑ холодно отчеканила я. ‑ Со мной все в порядке. Я жива и здорова. И вас не касается мое состояние. У меня нет никаких душевных травм! Со мной все в порядке! Я в порядке! Ясно вам?!

Забавно, я даже по‑другому говорить стала. Кричу...но в то же время не кричу. Не повышаю голос, хотя в каждом слове сквозит ярость.

‑ Алена, вы можете выйти? ‑ у Лёны подбородок задрожал, но она уверенно кивнула и вышла, плотно закрыв дверь. ‑ Сядьте, пожалуйста, ‑ мягко попросила женщина.

Я села и всем видом показала, какое делаю одолжение. Врач присела напротив, не делая и попытки дотронуться.

‑ Наташа, поймите одну вещь. Вас никто не обвиняет, на вас не давят, а только хотят помочь.

‑ Мне не нужна помощь.

‑ Ошибаетесь, ‑ врач покачала головой, ‑ помощь нужна каждому из нас. И вам тоже. Я понимаю, через что вам пришлось пройти, но вы же будущая мать. Вы наверняка захотите семью.

‑ Обойдусь, ‑ из чувства противоречия буркнула я. ‑ И вообще, вам какое дело? Вы меня осмотрели, все записали, все сделали. Так? Так. А теперь отстаньте от меня. Я к вам дохожу, пройду все, что надо, только отстаньте от меня. Со мной все нормально. Я не сошла с ума и не тронулась с горя.

‑ Никто так и не говорит.

‑ Тогда что вы от меня хотите?

‑ Вы не единственная, кто с этим столкнулся.

‑ И что?

‑ Вы понимаете, что насилие ломает многие жизни? Не только вашу, но и ваших близких. Вы этого хотите? ‑ я долго смотрела в одну точку, изо всех сил сжав зубы, но потом отрицательно качнула головой. ‑ Я действительно пытаюсь вам помочь. Вы сильная девушка, которая может справиться с чем угодно, но вас нужно подтолкнуть.

‑ Что вы предлагаете?

Женщина протянула мне визитку.

‑ Это адрес кризисного центра. К нам обращаются многие женщины, и мы действительно стараемся помочь. И помогаем, ‑ я никак не отреагировала на ее увещевания и только невидяще разглядывала белый прямоугольник. ‑ Поймите одну вещь ‑ если вы решитесь на помощь, если вы разрешите кому‑то поддержать вас, это не значит, что вы слабая. Это значит, что вы наконец‑то можете взглянуть правде в глаза...и победить ее. Не у всех хватает мужества это сделать, чаще всего женщины замалчивают о подобных инцидентах в их жизни. И если не бороться с последствиями сейчас, то все можно только усугубить.

‑ Что усугубить? Я в порядке. Вы сами сказали, что травм...в общем, что все могло быть куда хуже и плачевнее. Пару царапин и синяков ‑ пустяки.

‑ А причем здесь они? Любое насилие ‑ уже огромная травма. И у каждого она проявляется индивидуально.

Я ухмыльнулась ей в лицо.

‑ Это типа я должна шугаться мужиков теперь, да? ‑ я откровенно усмехалась. ‑ Или кутаться в длинные тряпки? Или что там обычно? Не давать людям к себе прикасаться?

К моему сожалению, врач на насмешку и издевательство не обиделась, она вообще на них никак не прореагировала.

‑ Да, и это тоже. А теперь простите, мне пора, ‑ она изящно поднялась и расправила несуществующие складки на кофточке. ‑ Я буду ждать вас, Наташа. Всего доброго.

‑ И вам.

К этому центру я все‑таки подъехала, но зайти не смогла. Мне казалось, что зайди туда и можно сразу вешать на себя табличку ‑ жертва насильника. Я не была жертвой. Моя жизнь не изменилась.

И пока я гипнотизировала себя подобными мыслями, через парадный вход центра вышла девушка за руку с парнем. Молодые, может, чуть старше меня. Девушка была бледной и нервной, постоянно цеплялась за мужскую руку, уверенно державшую ее ладонь, но она улыбалась своему парню. Я чувствовала себя так, как будто подглядываю за ними, поэтому поспешно отвернулась. И ушла, твердо решив, что я не хуже. Мне не нужна помощь.

Я решила доказать всем и себе в частности, что я все та же. Что я не боюсь прикосновений. Пошла в кафе, познакомилась с милым парнем, действительно милым, примерно моим ровесником. Никаких пошлых намеков или сальных взглядов, только восхищение, но от робкого прикосновения к руке меня неожиданно замутило. В прямом смысле. Я еле успела кое‑как извиниться и добежать до туалета, где меня вывернуло наизнанку.

Нет. Я не стану прятаться. Я встречалась с парнями, заново училась наслаждаться обычными прикосновениями и не бежать к белому фаянсовому другу. Я даже начала встречаться с однокурсником, но после секса с ним я ушла, пока он спал. Так было несколько раз ‑ я привыкала, убеждала себя, что все в порядке и уходила потом, когда все заканчивалось. Меня уже не мутило и не было желания отдернуться и отстраниться. Мне даже начал нравиться секс через какое‑то время. Только людям я не верила.

Это длилось около трех лет, но по‑настоящему мне помог один парень. Он преподавал в школе танцев и пригласил меня. Мы с ним танцевали только два танца ‑ вальс и танго. Антон заставил меня заново почувствовать и осмыслить все окружавшее меня. Он заставил меня получать удовольствие от секса и заново научил верить мужчинам. Мы встречались неделю, а потом я без сожалений ушла ‑ вылечившаяся и целая.

И никакой центр мне не понадобился. Я та же, что и раньше. По крайней мере, я так думала.

Артем зло ударил по рулю и впервые в жизни пожалел, что у него нет мигалки. Сейчас раздражала буквально каждая мелочь, а каждое промедление в гребаной тишине заставляло чуть ли не на стенку лезть. Справа от него затор чуть‑чуть рассосался, и мужчина, наплевав на все правила и остальных людей, неизвестно как вырулил и начал выезжать из пробки. Еще час, и он будет дома. Один.

От этой мысли кулаки сжались, и Христенко громко и грязно выругался. Что за день‑то такой. С самого утра его терзало какое‑то предчувствие, ощущение чего‑то нехорошего, но Артем старательно отмахивался от этих мыслей. Раньше он, когда что‑то грызло изнутри, с головой уходил в работу или ехал на какую‑нибудь вечеринку, где подцеплял любую девушку. Почти любую. Сейчас подобного и в помине нет в его жизни. Все стало так...спокойно и правильно, как никогда за тридцать с лишним лет его жизни и не было. Он наконец‑то расслабился, оттаял немного и зажил. С Наташкой вместе. Вдвоем.

Он, честно сказать, и не думал, что все выйдет так...правильно. Они оба с ней непростые, чего уж греха таить, упрямые, скрытные, вспыльчивые. Во многом похожи, во многом отличались, да и для обоих решение съехаться ‑ не просто съехаться, а жить вместе, ‑ было взвешенным, сложным и непростым. А потом, когда уже месяц вместе прожили, Артем уже и не мог вспомнить, чего тогда боялся и опасался. И вообще, месяц как час пролетел.

Наташка медленно и верно заполняла его жизнь, и ее присутствие не было чем‑то мешающим и неловким. Артему нравилось наблюдать, как она обживается в его доме ‑ а теперь он мог назвать когда‑то пустынную квартиру своим домом, ‑ знакомится с его друзьями, коллегами, вливается в его жизнь. И ему хотелось, парадоксально хотелось, чтобы она проникла еще глубже, угнездилась еще сильнее, чтобы они настолько срослись вместе, что уйти или разойтись оказалось невозможно.

Он был бы дураком, если бы не видел, как девушку иногда напрягает столичная жизнь. Видел...и решил изменить свою. Забавно, скажи ему кто‑нибудь пару месяцев назад, что ради какой‑то темноволосой красавицы он всерьез будет думать о том, чтобы переделать себя и свою жизнь, он бы не поверил. Не было такой женщины, ради которой хотелось что‑то в себе менять. А сейчас он был готов бросить...ладно, не бросить, но всерьез подумывал открыть филиал турфирмы в Питере. Ну и что, что главный офис находится в Москве. В конце концов, всегда существуют заместители. Он что‑нибудь придумал бы.

Но его останавливало и смущало ее поведение. Его квартира не располагала к уединению, она была рассчитана на одного человека, поэтому они с Натой постоянно находились друг у друга на виду. С одной стороны, хорошо, потому что так они лучше узнавали и принимали друг друга, с другой...с другой скрыть что‑то было практически невозможно.

Было почти забавно наблюдать, как она вздрагивает и пытается прикрыть собой монитор компьютера, лишь бы ее мать не заметила его. Христенко цинично усмехнулся. Почти...забавно. Он многое мог понять, закрыть на что‑то глаза, все равно зная, что потом вытащит на свет все ее тайны, но его больно задевало подобное отношение. Но даже тогда Артем смолчал, делая вид, что не заметил ее поведения и не слышал ее разговора с матерью. Хотя он слышал, пусть и не специально.

Артем решил тогда закрыть глаза, понадеялся, что через какое‑то время Ната перестанет относиться к нему с недоверием. Да, он все понимал. Его трудно назвать праведником, в его жизни было много такого, о чем не принято говорить. Да, возможно, Ната боялась, что она для него очередная...одна из многих, но на самом деле, все вышло по‑другому. Просто больше не хотелось "других". Возможно, он перебесился. Возможно, просто повзрослел. Возможно, наконец, понял, что в его жизни на данный момент есть все, что ему нужно. А другого ему не надо.

Только вот Ната не прекратила относиться к нему с недоверием. Нет, все вроде было замечательно, но что‑то такое все равно стояло между ними. Неосязаемое, но от этого не менее весомое и значимое. Как будто Куцова ограждалась чем‑то, пытаясь не подпустить его слишком близко.

Но Артем смирился даже с этим, надеясь, что со временем она оттает. Но напряжение и недоверие продолжали скапливаться, медленно, но верно вставая между ними. И сегодня...сегодня приезд отца стал последней каплей.

Хотя сейчас, сидя в машине и глядя на беспрерывный поток огней, Артем понимал, что, наверное, зря сорвался. Зря все это высказал ей, тем более, сейчас. В конце концов, Наташа была совершенно не при чем.

Но вот сидя у себя в офисе и глядя на то, как она любезничает с его отцом, как доверчиво ему улыбается, Артем так не считал. Сразу всего накатило столько. Чем он хуже своего отца? Почему ЕМУ Ната не может так доверять? Так открыто улыбаться? Чем он хуже?

А еще он приехал. Зачем он приехал к нему сюда? Взглянуть на заслуги сына? Артем никогда не питал иллюзий. В очередной раз просить прощения и пытаться перетянуть под отцовское крыло? Возможно, но опять же, Олег Христенко не дурак, чтобы не понимать, что сын никогда не скажет ему "да".

Артем так долго скрывал свою жизнь и успехи от отца, что должен было, наверное, разозлиться или позлорадствовать. Отец думал, что без его помощи сын никогда ничего не добьется. А он добился. Только сейчас, вспоминая растерянное и помертвевшее лицо Куцовой, он никакой радости не испытывал.

Но последней каплей стало ее недоверие. Почему? Почему Наташа считает, что именно он всегда неправ? Она не усомнилась в его отце, она усомнилась в нем, в Артеме. Наверняка это он ничего не понял, что‑то натворил или тому подобное.

И Артем сорвался. Сначала на отца, а потом и Наташку, выплеснув на нее все, что наболело за последнее время. Да и отцу он, как бы ни презирал, старался никогда не грубить, всегда был неизменно вежлив. А тут прорвало.

И сейчас понятно было, что зря он на нее сорвался, надо было обсудить, поговорить...Черт, что толку теперь об этом думать.

Христенко потянулся к карману куртки, вытащил мобильник и набрал номер Куцовой. Не отвечает. Он приказал себе не психовать. Наверняка она заедет домой, возьмет какие‑то вещи. Сейчас пробки, поэтому раньше него она вряд ли приедет. Скорее всего, Наташка поймала такси, значит, ехать будет еще медленнее. По крайней мере, есть время, чтобы взять себя в руки, успокоиться и подумать обо всем.

Мужчина свернул влево, прямо к освещенному фонарями высотному дому и без труда въехал на территорию. Дороги расчищены, ворота охранник открыл сразу, издалека завидев его машину.

‑ Девушка приезжала? ‑ спросил Артем, и не было смысла ничего уточнять.

‑ Нет, Артем Олегович.

‑ Ладно. Спасибо.

А чего он ожидал, собственно? Что она терпеливо его ждать будет? Артем невесело усмехнулся и открыл входную дверь, первым делом включая свет и осматривая комнату. Что ж, ее чемодан на месте. И хотя охранник сказал, что Куцова не приезжала, все равно от вида ее халата, висевшего на спинке кресла, или синих тапочек, которые аккуратно стояли в коридоре, становилось немного легче. Конечно, Куцова могла и так уехать, даже не заезжая домой, но думать об этом Артему не хотелось.

Он прошел в комнату, достал из бара очередную бутылку коньяка, понимая, что та, первая, кончившаяся за полчаса на работе, совершенно не помогла и не принесла облегчения. Не хотелось ничего. Поэтому Артем прилег на кровать, не раздеваясь, прихватил с собой бутылку и стал гипнотизировать входную дверь. Пару раз он звонил Куцовой, но его по‑прежнему уведомляли, что абонент находится вне зоны действия сети.

Когда уже янтарный напиток плескался на дне бутылки, время перевалило за полночь, а алкоголь, наконец, начал давать о себе знать, пиликнул домофон. Христенко, напоминавший сжатую, готовую к броску пружину, вздрогнул и слетел с постели, быстрым шагом направляясь в коридор. Довольно странно, что Куцова, которую знали и у которой были ключи, решила зайти именно так, но в тот момент Артем об этом не думал. И когда на экране появилось лицо Абель и маячившего за ней Сафронова.

‑ Какого х*ра? ‑ его голос даже ему самому напоминал острые льдинки. По крайней мере, Артем не выдал своего потрясения.

‑ Я хочу задать тебе тот же вопрос, ‑ лениво отозвался Сафронов. ‑ Какого х*ра ты себе позволяешь?

‑ А может быть, мальчики перенесут свои ссоры в более теплое место? ‑ Абель чертыхнулась по‑французски и поежилась, очевидно, от холода. ‑ Открывай, Артем. Я замерзла. Когда я ехала в эту чертову Россию, то не думала, что здесь так холодно и столько снега.

‑ Тебя никто не заставлял сюда ехать, ‑ безразлично пожал он плечами, глазами ища в комнате мобильный. Перед глазами немного плыло, но не настолько, чтобы ничего не соображать. Слава богу, он не успел напиться сильнее. ‑ Что вы здесь забыли?

‑ Я звонила, ‑ возмущенно ответила Абель и дергано подняла воротник серой шубки. ‑ И давай не будем все выяснять на улице. Впусти нас. Не разыгрывай драму.

Он открыл, но не потому, что поддался на их провокации или испугался, просто на самом деле глупо говорить на улице. Но хорошего ничего их приезд не обещал, это точно. Черт, он‑то за столько лет действительно почти поверил, что от проблем можно убежать. Уехать, забыть. Бред. Проблемы, особенно нерешенные, все равно найдут тебя в самый неподходящий момент. Сколько лет он не вид Абель и Сафронова? Лет пять, не меньше. Да, больше пяти лет, как он уехал из Чехии. Да и сейчас особо не спешил там появляться, а если и приезжал, то исключительно по работе. Только вот прошлое нельзя ни забыть, ни изменить. И это прошлое сейчас стучится в его дверь.

В какой‑то момент Христенко даже порадовался, что Куцовой здесь нет. Во‑первых, он не хотел, чтобы она знала о его...прошлой жизни. О том, что связывает его с Абель и Андреем. Во‑вторых...он так и не выяснил точно, что связывало Нату и Андрея, а страх Куцовой тогда, да и сегодня, стоило ему упомянуть о Сафронове, не мог быть поддельным. Животный ужас подделать и изобразить нельзя. Такой ‑ нельзя. Стоило об этом подумать, как внутри начала подниматься такая волна гнева и ярости, что хотелось Андрея про задушить. Медленно. Наслаждаясь каждым мгновением, с которым из его чертова тела выходит чертова душонка. Ублюдок.

Артем заставил себя успокоиться. Нельзя показывать своих эмоций, особенно с этими двумя. Абель еще ладно, хотя и она та еще стерва. Для него она как открытая книга, все на лице написано. Но мстительная, зараза. А Сафронов ‑ другое дело.

Но внешне по его лицу ничего нельзя было прочитать, поэтому, когда Андрей и Абель в его квартиру вошли, Артем был спокоен, хладнокровен и собран.

‑ Простите меня оба, ‑ ни к кому конкретно не обращаясь, начала Абель, отряхивая от снега волосы и шубу, ‑ но я ненавижу Россию. Столько снега. Холод. А еще у вас здесь жуткие таксисты, ‑ жаловалась девушка, снимая промокшие сапоги. ‑ Ты мне помочь не хочешь?

Артем прислонился боком к стене и скрестил руки на груди, не делая и попытки двинуться.

‑ Нет.

‑ Все такой же хам, ‑ довольно улыбаясь, констатировала она.

‑ Ты приехала сказать мне, что в Москве очень холодно и я хам? Если да, то можешь уже уезжать.

‑ Вообще‑то я тебе звонила, ‑ тон стал недовольным и требовательным. Девушка надула губы и оглянулась на стоявшего за ней Андрея. ‑ Я и Андрею звонила, но он сказал, что не общается с тобой.

Андрей пригладил светлые волосы и отодвинул девушку в сторону. Невооруженным взглядом было заметно, что мужчина в ярости, но Сафронов всегда старался себя контролировать и сдерживать, предпочитая решать конфликты сдержанно и цивилизованно. То есть, исподтишка.

‑ Я и не общался, ‑ отозвался Андрей, вешая куртку. ‑ И не общался бы и дальше, как ты говоришь, если бы он не влез в мои дела. Я этого не люблю, Христенко. Тебе ли не знать.

‑ Я тоже этого не люблю. И ты прекрасно это знаешь.

‑ Мальчики, может, вы прекратите играть мускулами и поможете мне раздеться? ‑ Абель ненавидела, когда ее игнорировали. И всячески показывала это. ‑ Я замерзла, я устала. Я летела сюда уйму часов с чертова Парижа, потом целый час на диком морозе ловила такси, а потом еще полчаса ждала Андрея! В конце концов, я же могу заболеть!

Своего Абель не добилась, но обстановку, раскаленную, казалось, добела, разрядить сумела. Андрей немного расслабился и закатил глаза. А Христенко не сдержал улыбки.

‑ Господи, Дюбо, ты не мешаешься. Вроде взрослая женщина, а ведешь себя как ребенок. Что сейчас, что пять лет назад, ‑ Сафронов покачал головой и оскалился. ‑ Когда только повзрослеешь?

Женщина вспыхнула, с ненавистью глядя на высокого стройного блондина, который всегда знал, чем ее задеть и разъярить. Что раньше, что сейчас.

‑ Закрой свой грязный рот, ‑ гневно воскликнула она и сбросила шубу, не дожидаясь ничьей помощи. ‑ Я давно уже не ребенок, уж тебе‑то точно это известно. И поосторожнее в словах, Андрей. Я не забываю тех, кто мне грубит и переходит дорогу.

‑ Как и все мы, ‑ хмыкнул Артем и повернулся к ним спиной, возвращаясь в комнату.

Пользуясь тем, что они не видят его лица, Артем невесело ухмыльнулся. Как будто и не было стольких лет, которые каждый из них провел отдельно друг от друга, но в тоже время связанный с каждым из них. Казалось, ничего не изменилось. Хотя нет, изменилось. В нем что‑то изменилось, что‑то внутри, а вот Сафронов с Абель остались все такими же...пустыми и жадными.

‑ Неплохо устроился, ‑ с одобрением Абель пробежалась глазами по комнате, но неожиданно наткнулась на женскую косметичку. Потом так же быстро выхватила взглядом темно‑синий шелковый халатик, тапки и женскую сумочку. ‑ Смотрю, очень даже неплохо, ‑ она поглядела на его руки и заметила, что никакого кольца нет, но не преминула спросить: ‑ Ты что, снова женился?

Обсуждать свою личную жизнь с Абель, тем более, его отношения с Натой, не хотелось, поэтому Артем выдавил краткое:

‑ Нет.

‑ Хм, я уж было подумала...ну да ладно. Выпить есть? Что‑нибудь покрепче? А то мне холодно.

‑ Виски будешь? ‑ спросил Андрей, вытаскивая из бара полную, нераспечатанную бутылку. Абель кивнула и скосила глаза на Артема, пытаясь понять его реакцию. Реакцию, которой не было. ‑ А ты, Христенко?

‑ Ты приехал в Москву, чтобы предложить мне выпить мой собственный виски?

‑ Нет, твою мать! ‑ открытая бутылка с грохотом ударилась об стол. Подставка для ножей жалобно звякнула, а солонки подпрыгнули. Сафронов, при всей своей холодности и сдержанности умел злиться не хуже Христенко. ‑ Не за этим я приехал! И ты это прекрасно понимаешь! Какого хрена ты меня подставил?! Ты хоть знаешь, сколько сил и денег я вложил в свой клуб? Ты хоть можешь понять, сколько времени у меня ушло заработать репутацию?! Ублюдок конченый. Ты думаешь, что тебе все можно? ‑ прошипел Андрей, и Абель поежилась, хотя ярость мужчины была направлена совсем не на нее. ‑ Ты хоть понимаешь, чем теперь это грозит нам всем?! С*ка! ‑ выплюнул мужчина.

Абель непонимающе переводила взгляд с пытающего успокоиться Сафронова на молчаливого и довольного Христенко, совершенно не понимая, что здесь происходит. Она приехала сюда, потому что в "АрМале" назрели некоторые проблемы, не то чтобы глобальные, но тем не менее, не те, с которыми она сможет с легкостью справиться. Если честно, она могла справиться с ними, но...не с легкостью. И да, она соскучилась. Давно скучала, если быть честной, но только сейчас решилась на отчаянный предлог собрать их всех вместе. Точнее, она скучала по одному человеку, пытаясь все эти годы исподтишка вернуть его, но не выходило.

И тогда она сознательно начала вступать в рискованные аферы и сделки, играя на краю лезвия. Нет, Абель ничего не боялась, ее азарт и запрет даже заводили в какой‑то степени. Сейчас она наконец‑то доигралась ‑ неопасно, но вполне ощутимо, хотя по‑прежнему страха не ощущала. Все было просчитано и продуманно. Только вот когда она начала звонить Артему, то просто‑напросто...не могла его найти. Каждый проклятый раз, когда она просила соединить е с Христенко, ей твердо, но вежливо отказывали. Она задабривала, ругалась, угрожала, даже вопила, но бесполезно. Закончилось все тем, что секретарша Христенко позвала какого‑то мужика, который по телефону попросил ее не надоедать, вести себя корректно и впредь не хамить. Этого неотесанного грубияна видеть Абель не могла, но угроза, неприкрыто сквозившая в тембре голоса, убедила ее согласиться и отступить. На время.

Мобильный Артема она не знала, также не знала и людей, у которых он мог быть, поэтому приняла единственное правильное и верное, по ее же мнению, решение. Ехать в Россию. Адрес московской турфирмы, которой владел Христенко, она знала, но все равно решила связаться с Андреем. Абель так казалось спокойнее, хотя она вполне предсказуемо ждала отказа. Его не последовало. Сафронов, как оказалось, тоже собирался на днях в столицу и был более чем рад навестить Христенко. Причем, так и сказал, повергнув Дюбо в оцепенение. Но не в ее интересах было отказываться и интересоваться причинами подобного поведения Андрея. А зря, оказывается.

И ее злило собственное непонимание и бессилие. Рядом с этими двумя она чувствовала себя жалкой. Глупой. Как будто и не было тех лет, когда она самостоятельно принимала решения. И слова Андрея...что он имел в виду, когда говорил "нам всем грозит"?

‑ О чем вы? ‑ осторожно спросила Абель, вопросительно поглядывая на Андрея. От молчал, только зло бултыхнул бутылку. ‑ Эй, я вас спрашиваю! Что здесь происходит?! Что значит "нам всем"? ‑ никто не проронил ни слова. ‑ Артем! ‑ завопила Абель, слыша в своем голосе визгливые нотки, от которых оба мужчины поморщились. ‑ Объясни мне! Черт, с кем я разговариваю?!

‑ Ты сам виноват в том, что так случилось с твоим клубом, ‑ подал голос Артем, игнорируя ее вопрос. ‑ Так что это был всего лишь вопрос времени, когда тебя прикроют. А рано или поздно прикрыли бы. Тебя давно пасли, ты знаешь об этом не хуже меня.

Дата добавления: 2015-10-24