Глава 68. Некто хочет вложить перст в рану

После восьми дней опять были в доме ученики его, и Фома с ними. Пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди них и сказал: мир вам! Потом говорит Фоме: подай перст твой сюда, и посмотри руки мои; подай руку твою и вложи в ребра мои; и не будь неверующим, но верующим. Фома сказал ему в ответ: господь мой и бог мой! Иисус говорит ему: ты поверил, потому что увидел меня; блаженны невидевшие и уверовавшие. Иоанн, 20:26-29.

Всё-таки насколько свойственна людям недоверчивость! Это, пожалуй, самое естественное наше качество.

Когда Магдалина прибежала к апостолам и рассказала о том, что видела, те подняли её на смех.

Один Иоанн, по словам евангелия, сразу поверил в чудо воскресения. «Тогда вошел и другой ученик, прежде пришедший ко гробу, и увидел (что он пуст), и уверовал», — сказано в «священном» писании... от того же Иоанна (20:8).

Что касается Петра, он тоже видел разбросанные по земле пелены и аккуратно сложенный саван, однако это зрелище ничего ему не сказало. Он скрёб затылок, в поте лица пытаясь сообразить, куда же девался труп учителя.

— Учитель вознёсся, — подсказал Иоанн.

— «Вознёсся, вознёсся»! — передразнил его Пётр. — Сказать «вознёсся» проще всего. А я готов поставить четыре гроша против одного: покойника уволокли эти канальи фарисеи. Они хотят его сжечь тайком, чтобы мы не знали, где он, и не поклонялись гробу его.

Остальные ученики, с которыми Пётр поделился своими соображениями, стали на его сторону. Отсутствие трупа неопровержимо доказывало, что гроб пуст, но пустой гроб никоим образом не означал, что исчезнувший покойник ожил.

Поэтому, когда Магдалина явилась вслед за Петром и Иоанном в трапезную вечери — пиршественный зал, где состоялся знаменитый банкет с приобщением к плоти и крови Христа и где апостолы собирались после его смерти, — все начали над нею подтрунивать.

Сначала она сказала, что видела в погребальной пещере двух ангелов. На это Симон-Камень ответил, что ангелов там было не больше, чем волос у него на ладони. Иоанн, склонившийся к варианту с вознесением, строго укорил любовницу Иисуса за искажение истины.

Ангелы, совершенно очевидно, были плодом фантазии хорошенькой грешницы. Он полагал, что следует просто верить в воскресение Христа, однако убеждать в этом других, ссылаясь на херувимов или серафимов, которых он сам не видел, во-первых, запрещенный прием, а во-вторых, свидетельство дурного вкуса.

— Кто хочет доказать слишком многое, не доказывает ничего, — закончил Иоанн.

Однако Магдалина настаивала:

— Дайте мне дорассказать, что я видела, тогда и будете судить.

— Как, ты ещё что-то видела? — насмехались апостолы. — Ну-ну, расскажи, послушаем!

— После ангелов я видела самого Иисуса.

— В самом деле? Интересно!..

— Иисуса во плоти и крови.

— И он, конечно, тебя обнял и поцеловал, как в старые добрые времена в Капернауме, не так ли?

— Нет, он меня не обнял, но мы с ним говорили.

— Вы только её послушайте! Что же он тебе сказал?

— Он спросил, почему я плачу... потому что я плакала. Потом он спросил, кого я ищу...

— И ты ему ответила: «Поросёночек мой, конечно, тебя!» Так было дело?

— Нет, я ему просто сказала, что ищу моего возлюбленного Христа... Дайте же сказать! Я сначала не поняла, что это он сам и есть.

— Подумать только, не узнала своего милого! Как же так?

— А так, из-за его наряда. Я сначала подумала, что это сенаторский садовник. В саду, с лопатой в руках, в огромной соломенной шляпе, он был такой чудной... Только когда он назвал меня по имени своим нежным голосом, я догадалась, кто он. Я была так счастлива... как принцесса! Я хотела броситься к нему на шею, но он не позволил, потому что был ещё слишком слаб. «Руками не трогать!» — сказал он. А потом велел пойти к вам и объявить, что он воскрес и теперь живёхонек, как будто и не умирал.

Апостолы слушали и недоверчиво крутили головами. А один из них вообще смотрел на Магдалину как на дурочку: это был Фома по прозвищу Близнец.

— Лучше бы он сам пришёл и объявил нам о своём воскресении, — заметил Фома. — Что касается меня, то, «если не увижу на руках его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в рёбра его, не поверю» (Иоанн, 20:25).

Посмеявшись над Магдалиной, апостолы сжалились над ней и велели ей успокоиться.

— Бедняжка! — переговаривались они между собой. — Она так его любила! Не удивительно, что его столь преждевременная и печальная кончина лишила её рассудка. Надо же — принять сенаторского садовника за Иисуса! Ну, ничего, со временем это пройдёт... Будем надеяться...

В тот день два бывших спутника Христа — не апостолы, а так, ученики второго сорта — отправились по делам в Эммаус, маленький городишко, расположенный в двух часах ходьбы от Иерусалима. По дороге они обсуждали события прошлой ночи. Вскоре к ним присоединился ещё один спутник и вступил с ними в разговор.

— О чём это вы беседуете? — спросил он. — И почему у вас такой грустный вид?

Один из второразрядных учеников, по имени Клеопа, ответил:

— Сразу видно, что вы не из Иерусалима, иначе вы бы знали, какая история здесь приключилась!

— История? — Чужестранец сделал большие глаза. — Что за история?

— Дьявольщина! Неужели вы никогда не слышали про Иисуса из Назарета?

— Нет. Но я буду вам весьма признателен, если вы меня просветите.

— Тогда слушайте. Этот Иисус, сын плотника и сам по профессии плотник, был в то же время великим пророком и всемогущим чудотворцем. Три последние года своей жизни он только и делал, что удивлял народ своими чудесами. Наши первосвященники и сенаторы завидовали его славе, и вот недавно они засадили его в каталажку, а потом повесили...

— Да, это в самом деле печально.

— Погодите, это не всё. Самое печальное заключается в том, что Иисус обязался в течение трёх дней воскреснуть. Так вот, сегодня как раз третий день после казни, однако ни апостолы, ни мы до сих пор его не видели. Правда, когда Иоанн и Пётр — это два моих приятеля — пришли к месту погребения, они обнаружили, что гроб пуст, но, по-видимому, покойника просто утащили фарисеи.

Правда, любовница Иисуса клянётся, что видела его переодетым в садовника, однако и это скорее всего плод её больного воображения — она ведь сейчас сама не своя от любви и отчаяния!.. Теперь, надеюсь, вы понимаете, что нам веселиться не с чего? Мы ведь знавали покойника...

— В самом деле? Вы с ним были знакомы?

— Разумеется. Такой был забавник, за словом в карман не лазил, а уж анекдотов знал — не счесть! Бедный парень...

— Вы думаете, он в самом деле был пророком?

— Более пророческого пророка свет не видывал.

— И он был всемогущ?

— Всемогущественнее некуда.

— В таком случае, не в обиду будь сказано, вы просто олухи.

— Позвольте! То есть как это?

— А так это. Если он был всемогущ, если он был настоящий пророк и если он обещал воскреснуть, то, надо полагать, он сдержал своё слово и теперь должен быть жив точно так же, как вы или я.

И далее, чтобы доказать, что и он в пророчествах кое-что смыслит, незнакомец начал сыпать соответствующими цитатами из Библии.

Так они дошли до Эммауса. Незнакомец сказал, что ему надо идти дальше.

— Не уходите! Ведь скоро ночь, а дороги здесь ненадёжные... Не уходите! — запротестовали приятели Иисуса. — Вы такой интересный попутчик. Окажите нам честь: преломите наш хлеб и разделите с нами вечернюю трапезу. Переночуем в харчевне, а завтра пойдёте, куда вам надо; ведь уже ночь, а дороги здесь небезопасные...

Попутчик согласился. За столом беседа не утихала. Когда они уже дошли до десерта, незнакомец внезапно сказал:

— Вы хотели, чтобы я преломил с вами хлеб. Так вот, смотрите! Заинтригованные приятели перестали жевать. Незнакомец, в котором мы, грешные, давно уже узнали Христа, хоть и не обладаем ни верою, ни прозорливостью апостолов, взял ломоть хлеба и повторил комедию, разыгранную им в предыдущий четверг: благословил мякиш и корку и сказал, что в хлебе даёт им свою плоть. Этого было достаточно, чтобы открыть его почитателям глаза.

— Господи! Иисусе! — закричали они и уже хотели броситься перед ним на колени, как вдруг — бум-трах-та-рарах! — обожаемый учитель исчез, словно его и не было.

Нетрудно представить, как потом сетовали оба добряка, что не признали Христа с первого взгляда. Незамедлительно подхватили они свои чемоданчики и помчались обратно в Иерусалим, чтобы сообщить приятелям добрую весть.

— Какой же я дурак! — досадовал по дороге Клеопа. — Мог бы сразу догадаться! Когда он заговорил, у меня вся кровь закипела, как бульон на полном огне.

— А у меня? По жилам словно лава струилась!

— Оба мы идиоты, вот и весь сказ.

— Что правда, то правда.

Теперь оба находили тысячи признаков, по которым могли бы узнать, кто был их спутник.

Добравшись до трапезной, они рассказали обо всем апостолам. Те были буквально ошарашены. Но едва они обрели дар речи и начали обсуждать удивительное происшествие — бум-трах-та-рарах! — стена открылась и Иисус вновь предстал, на этот раз перед всей честной компанией. Здесь снова евангелисты впадают в неразрешимое противоречие.

Если верить Марку и Луке, апостолы находились в этот момент в полном сборе, «в числе одиннадцати». Фома, следовательно, увидел Иисуса, появившегося во время рассказа двух странников из Эммауса, однако даже не подумал выразить сомнения, составившего ему столь лестную репутацию. По Иоанну же, никаким странникам в Эммаусе Христос вообще не являлся: его видела в образе садовника Магдалина, а потом он сразу вломился к апостолам, которые забаррикадировались от иудеев в трапезной. При этом Фомы не было, и он увидел Иисуса лишь восемь дней спустя.

А согласно Матфею, Иисус во время свидания с Магдалиной велел апостолам собраться в горах Галилейских, и именно там, на горе, а не в трапезной в Иерусалиме появился перед ними один-единственный раз, так что никто, кроме апостолов, его не видел, а странники из Эммауса здесь вообще ни при чём.

«Они, смутившись и испугавшись, подумали, что видят духа», — говорит евангелие (Лука, 24:37). Переубедить их было делом нелегким. Иисус показывал им свои руки и ноги, заставлял щупать свое тело и ребра. Несмотря на это, апостолы никак не могли поверить в своё счастье. Тогда Иисус спросил:

— Найдётся у вас чем-нибудь закусить?

Ему подали печёной рыбы и кусок сотового мёда. Он съел часть у всех на глазах и протянул им остатки. Потом дунул каждому в лицо, давая таким образом понять, что отныне на них снизошёл дух святой.

— Я не просто дую вам в нос, — сказал он. — Дуновение это не что иное, как мой отец-голубь, принявший образ дыхания моего, дабы проникнуть в вас. Отныне грехи, которые вы простите, простятся, а которые оставите, останутся. Вы сможете изгонять бесов, сможете говорить на всех языках, не затрудняя себя их изучением, сможете брать в руки змей, и те вас не укусят, и, наконец, если кто-нибудь вздумает поднести вам кипящий бульон с мышьяком, выпьете его, как парное молочко.

Нечего и говорить, как обрадовались апостолы, услышав столь заманчивые посулы. Пришлось им признать, что Иисус воистину воскрес и, таким образом, сдержал свое обещание.

Магдалина была рада-радёшенька, и теперь подпускала ученикам своего возлюбленного шпильки за то, что те не хотели ей верить. Она была безжалостна — впрочем, не без оснований.

— Вообрази себе, господи, — иронизировала Магдалина, — когда я рассказала, как ты явился мне переодетый садовником, они говорили, что я рехнулась! А? Каково?

— Меня это не удивляет: веры в них ни на грош. Если бы не все мои сверхъестественные и необычайные чудеса, они бы вообще ни во что не поверили!

— Учитель, прости нас! — каялись пристыженные апостолы. — И ты, Магдалина, не обижайся. Кто прошлое помянет...

Наконец Магдалина, которая, в сущности, была доброй бабой, перестала донимать их насмешками, и, Христос удалился, дружески посоветовав своим ученикам впредь не удивляться ничему на свете.

По словам евангелиста Иоанна, в тот день, когда Иисус позволил себе роскошь явиться ученикам, один апостол отсутствовал. Это был Фома.

— Какого же дурака ты свалял! — потом говорили ему приятели. — И угораздило тебя куда-то деться! Ведь в тот день наш учитель завтракал вместе с нами! Он жив и здоров. Магдалина была права.

Фома отвечал своей обычной фразой:

— Верьте, сколько хотите, а я не поверю, пока не вложу перста...

Он был так упрям, этот Фома Близнец, что апостолы потеряли надежду его убедить и отступились. Фоме нужно было ещё одно явление Христа народу. И оно не заставило себя долго ждать.

Через несколько дней святая компания вновь собралась в обычном месте своих заседаний, то бишь в трапезной. На сей раз кворум был полный. Недоверчивый упрямец тоже присутствовал.

Бум-трах-та-рарах! Стена снова отверзлась, и Христос вновь протиснулся в щель между камней.

— Ай-яй-яй, дружище Фома, ты не веришь в мое воскресение? Как не совестно! Ты хочешь сунуть свои пальцы в мои зияющие раны? Так и быть, суй, не стесняйся. Тогда ты поймешь, что это действительно я. Фома вытаращил глаза.

«А что если все это — шутки моих приятелей?» — подумал он.

И без малейшего стеснения объявил, что хочет пощупать Иисуса руками. И вот он щупает.

Он тычет пальцем в раны своего спасителя и, только убедившись, что всё это ему не снится, бросается перед сыном голубя на колени и восклицает:

— Теперь я не сомневаюсь, это действительно Иисус, мой спаситель! Теперь все в порядке! Иисус помогает ему встать.

— Ах, Фома, Фома, — бормочет он укоризненно. — Ты не верил, пока не вложил перста. Блаженны верующие и не проверяющие!

(Смотри евангелия от Марка, 16:12-14; Луки, 24:13-43; Иоанна, 20:19-31.)

Дата добавления: 2015-10-24