Утерянное предсказание

Гарри ударился ногами о твердую поверхность; его колени подогнулись и, выронив из рук золотую голову колдуна (голова зазвенела, как камертон), он оглянулся и увидел, что попал в кабинет Дамблдора.

За время отсутствия директора кабинет сам собой отремонтировался: изящные серебряные инструменты снова стояли на столиках с ножками, степенно жужжа и попыхивая. Портреты директоров и директрис мирно храпели, свесив головы на спинки кресел или за края рамок. Гарри выглянул в окно. На горизонте бледнела зеленая полоса — занимался рассвет.

Тишина и неподвижность, изредка нарушаемые внезапным всхрапом или сонным бормотанием спящих портретов, раздражала Гарри. Если бы окружавшие его предметы могли отразить его состояние, то портреты бы кричали от страдания. Он шагал по тихому, красивому кабинету, часто дыша и стараясь не думать. Но мысли сами лезли в голову… и бежать от них было некуда…

По его вине умер Сириус; в этом был виноват только он, Гарри. Если бы у него хватило ума не поддаваться на уловки Вольдеморта, и не поверить в свой сон, если бы он послушал слова Гермионы о том, что Вольдеморт пользуется его желанием быть героем…

Думать про это было невыносимым, но Гарри не мог остановиться… внутри него образовалось пустое место, которое ему не хотелось бы изучать; пустота на том месте, которое в его душе прежде занимал Сириус, душила Гарри, давила на него своей безмолвностью…

Портрет за его спиной оглушительно всхрапнул, и невозмутимый голос произнёс: — А-а-а… Гарри Поттер…

Фини Нигелл дико зевнул, потянулся и изучил Гарри проницательным взглядом узких глаз.

— Что привело тебя сюда в такое раннее время? — испытующе спросил Фини. — Вход в этот кабинет закрыт для всех, кроме истинного хозяина — Директора. Или тебя послал Дамблдор? О, только не это… — Нигелл снова зевнул. — Очередное послание для моего бестолкового праправнука?

Гарри был не в силах ответить. Фини Нигелл не знал о гибели Сириуса, но Гарри не мог рассказать об этом. Сказать это вслух значило сделать его смерть осязаемой, неизбежной, реальной.

Ещё несколько портретов зашевелились. Паника перед предстоящими расспросами заставила Гарри броситься к двери и дернуть за ручку. Та не поддалась: кабинет был заперт.

— Это значит, — сказал коренастый, красноносый колдун, чей портрет висел за столом директора, — что вскоре к нам присоединится Дамблдор?

Гарри обернулся. Колдун выжидательно смотрел на него; Гарри кивнул. Он еще раз, за спиной, потянул за дверную ручку, но та не поддалась.

— Отлично, — сказал колдун. — Без него было скучно. Ужасно скучно.

Колдун опустился в своё похожее на трон кресло и располагающе улыбнулся Гарри.

— Дамблдор о вас высокого мнения, насколько мне известно, — добро сказал он. — О, да. Очень уважает вас.

Чувство вины, как гигантский паразит, разрасталось внутри Гарри, пожирая его. Он не выносил этого, сам себя еле переносил… он был пойман в ловушку собственного тела, из которой всем сердцем хотел выбраться, стать кем-то другим…

Пустой камин полыхнул изумрудно-зеленым пламенем, заставив Гарри отскочить от двери и уставиться на вращающегося в камине человека. Высокая фигура Дамблдора кружилась в огне, пробуждая колдунов и ведьм на стенах. Многие портреты приветственно закричали.

— Благодарю, — вежливо сказал Дамблдор.

Он не сразу посмотрел на Гарри, а прошел к золотой жердочке у двери, где обычно восседал взрослый феникс; извлек из кармана страшненького, неоперенного птенца Фоукса и бережно опустил его на поднос с кучкой пепла.

— Итак, Гарри, — Дамблдор отвернулся от птенчика, — спешу сообщить хорошую новость: никто из твоих друзей не пострадал от событий этой ночи.

Гарри хотел сказать: «Хорошо», но не смог выдавить ни звука. В словах Дамблдора слышался упрек за все, что он натворил; но всё же, когда Дамблдор посмотрел прямо на него, в его взгляде было больше доброты, а не осуждения. Гарри не мог смотреть ему в глаза.

— Мадам Помфри занялась ими, — сказал Дамблдор. — Нимфадоре Тонкс придется полежать в клинике Мунго, но с ней все будет в порядке.

Гарри кивнул ковру, который светлел по наступлению рассвета за окном. Гарри был уверен, что все портреты на стенах внимательно слушают Дамблдора, заинтригованные их отсутствием и желанием узнать, кто и почему пострадал.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, Гарри, — тихо произнёс Дамблдор.

— Нет, не понимаете, — неожиданно твердо и громко ответил Гарри. Добела раскаленная ярость поднялась в нем; Дамблдор не мог ничего знать о его чувствах.

— Видишь, Дамблдор? — игриво вставил Фини Нигелл. — Не лезь ученику в душу. Они все это ненавидят. Они будут играть непонятых жертв, упиваться жалостью к себе, тонуть в своих —

— Довольно, Фини, — прервал его Дамблдор.

Гарри повернулся к Дамблдору спиной и решительно уставился в окно. Вдалеке виднелось квиддичное поле. Однажды Сириус пришел туда в обличии лохматого черного пса, чтобы посмотреть игру Гарри… наверняка приходил проверить, играет ли Гарри так хорошо, как Джеймс… Гарри так и не спросил…

— Нет ничего постыдного в твоих чувствах, Гарри, — раздался голос Дамблдора. — Напротив, способность переживать — одно из твоих сильнейших качеств.

Раскаленная ярость полыхала внутри Гарри, в этой ужасной пустоте, рождая в нем желание прибить Дамблдора за его невозмутимость и пустые разговоры.

— Сильнейшее качество, так? — спросил Гарри дрогнувшим голосом, смотря на квиддичное поле, но не видя его. — Ничего вы не знаете… вам не понять…

— Не знаю чего? — спокойно спросил Дамблдор.

Это было слишком. Гарри обернулся, трясясь от ярости.

— Я не хочу обсуждать свои чувства, ясно?

— Гарри, твои страдания говорят о том, что ты — Человек! Эта боль — часть человеческого мироощущения —

— ТОГДА — Я — НЕ — ЖЕЛАЮ — БЫТЬ — ЧЕЛОВЕКОМ! — заорал Гарри и, схватив со столика серебряный прибор, запустил им в стену; тот разбился на тысячу кусочков. Несколько портретов испуганно закричали, а портрет Армандо Диппета крикнул: — Возмутительно!

— МНЕ ПЛЕВАТЬ! — крикнул в ответ Гарри, хватая луноскоп и швыряя его в камин. — С МЕНЯ ДОВОЛЬНО, Я НАСМОТРЕЛСЯ, МНЕ НАДОЕЛО, Я ХОЧУ ПОКОНЧИТЬ С ЭТИМ —

Гарри швырнул в сторону и столик, на котором стоял серебряный прибор. Столик разбился о пол, растеряв ножки.

— Тебе не должно быть все равно, — сказал Дамблдор. Он и пальцем не двинул, чтобы помешать Гарри разрушать его кабинет. Выражение его лица было спокойным, даже отстранённым. — Напротив, твои страдания так сильны, что от них ты готов умереть.

— Я — НЕТ! — взревел Гарри, чуть не разорвав глотку. На секунду ему захотелось наброситься на Дамблдора, сбить спокойствие с этого лица, избить его, заставить его почувствовать хоть частичку той боли, которая гложет его самого…

— О, нет, тебе далеко не все равно, — еще более спокойно ответил Дамблдор. — Ты потерял мать, отца, а теперь и самого близкого после родителей человека. Тебе не может быть наплевать на это.

— ОТКУДА ВАМ ЗНАТЬ? — заорал Гарри. — СТОИТЕ ЗДЕСЬ — ВЫ — …

Кричать не было смысла, громить кабинет не было сил; Гарри хотел убежать, пуститься бегом и не оглядываться, чтобы не видеть этих ясных голубых глаз на невозможно спокойном старческом лице. Он развернулся на каблуках, бросился к двери и рванул за ручку. Дверь не открылась, и Гарри обернулся к Дамблдору.

— Выпустите меня, — огрызнулся он. Его трясло с головы до ног.

— Нет, — спокойно ответил Дамблдор.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

— Выпустите меня, — повторил Гарри.

— Нет, — повторил Дамблдор.

— Если вы не — если вы будете держать меня здесь — если не дадите мне уйти —

— Пожалуйста, можешь громить мой кабинет, — степенно ответил Дамблдор. — Вещей у меня более чем достаточно.

Он прошел к своему столу и сел, наблюдая за Гарри.

— Выпустите меня, — повторил Гарри спокойным и холодным тоном, похожим на Дамблдора.

— Пока ты меня не выслушаешь, не могу, — сказал Дамблдор.

— Думаете, я — думаете, мне нужны — ДА МНЕ НЕ НУЖНЫ ВАШИ РАССУЖДЕНИЯ! — прогремел Гарри. — Я не собираюсь вас выслушивать!

— Придется, — твердо сказал Дамблдор. — Ведь ты зол на меня в меньшей степени, чем следовало ожидать. Если ты начнешь меня избивать, к чему я вполне готов, то я заслужил это.

— О чем вы?

— Сириус погиб по моей вине, — четко произнес Дамблдор. — Или почти по моей вине — не стану брать на себя всю ответственность. Сириус был храбр, умён и энергичен, а такие люди обычно не отсиживаются в тихом месте, пока другие рискуют жизнью. Тем не менее, тебе не стоило верить в свои сны про Отдел Магических Происшествий. Если бы я был откровенен с тобой, Гарри — чего я не сделал — ты бы давно понял, что Вольдеморт пытается заманить тебя в Отдел, и никогда бы не поддался на такую уловку. А Сириус не пошел бы за тобой. В этом виноват я, и только я один.

Рука Гарри лежала на дверной ручке, но он не чувствовал этого. Он, тяжело дыша, смотрел на Дамблдора, слушая его монолог, но едва ли вдумываясь.

— Присядь, — сказал Дамблдор тоном, более напоминающим просьбу, а не приказ.

Гарри помедлил, затем прошел по комнате, заваленной серебряными деталями и щепками, и сел в кресло напротив стола Дамблдора.

— Я что-то не понял, — раздался голос Нигелла слева от Гарри, — или мой праправнук, последний из Блэков, действительно мёртв?

— Да, Фини, — ответил Дамблдор.

— Неслыханно, — бросил Фини.

Гарри вовремя повернул голову, чтобы заметить уходящего из портрета Фини Нигелла, который направился в Гриммальд — к другим портретам. Наверняка он примется расхаживать по всем портретам в доме, взывая к Сириусу…

— Гарри, выслушай меня, — сказал Дамблдор. — Выслушай объяснения об ошибках старого человека. Теперь я вижу: на всем, что я сделал и не сделал в отношении тебя, лежит печать моего старения. Тебе не понять ход мыслей и рассуждения пожилого человека. А вот старикам стоит помнить, каковы чувства молодых… а я, кажется, забыл об этом…

За окном уже светило солнце; ослепительная оранжевая полоса окаймила горы, и небо над ними было ярко-бесцветным. Свет упал на Дамблдора, озарив серебристые брови и бороду, глубокие морщины.

— Пятнадцать лет назад, — продолжал Дамблдор, — когда я увидел на твоем лбу этот шрам, я догадался, что эта знак связи между тобой и Вольдемортом.

— Вы уже говорили об этом, профессор, — нахамил Гарри, забыв о вежливости. Он вообще позабыл обо всем на свете.

— Да, — извиняющимся тоном сказал Дамблдор. — Да, но, видишь ли, начать разговор нужно именно с твоего шрама. С тех пор, как ты вернулся в мир волшебников — я был прав в своих догадках — шрам стал предупреждать тебя о том, что Вольдеморт рядом или испытывает сильные эмоции.

— Да знаю я, — устало ответил Гарри.

— Эта твоя способность — знать о его присутствии, даже в другом облике, и понимать его эмоции — увеличилась с тех пор, как Вольдеморт вернул себе тело и прежнюю силу.

Гарри не стал кивать в ответ. Всё это он давно знал.

— Недавно, — продолжал Дамблдор, — меня обеспокоило то, что Вольдеморт может узнать о связи между вами. И действительно, вскоре ты так глубоко проник в его разум и чувства, что он заметил это. Я имею в виду ту ночь, когда у тебя было видение о змее и мистере Уизли.

— Да, Снейп говорил, — буркнул Гарри.

— Профессор Снейп, Гарри, — мягко поправил Дамблдор. — Тебя не удивило, что об этом ты узнал не от меня? Почему не я обучал тебя Затворению? Почему я так долго не встречался с тобой?

Гарри поднял глаза. Он увидел, что у Дамблдора усталый и печальный вид.

— Да, — проворчал Гарри. — Удивило.

— Видишь ли, — продолжал Дамблдор, — я понял, что Вольдеморт скоро попытается вторгнуться в твой разум, управлять твоими мыслями, и не спешил помогать ему в этом. Я был уверен, что если Вольдеморт поймет, что наши с тобой отношения — не просто отношения ученика и директора, он попытается использовать тебя как орудие для слежки за мной. Я боялся того, какими способами он будет использовать тебя и твои возможности… Гарри, я уверен в том, что Вольдеморт попытался бы использовать тебя. Когда мы с тобой изредка встречались, мне казалось, что в твоих глазах отражается его тень…

Гарри вспомнил ощущение поднимающейся к броску змеи внутри себя, когда он встречался глазами с Дамблдором.

— Цель овладения тобой Вольдемортом — не убийство меня, в чем мы убедились ночью. Он хотел уничтожить тебя. Он использовал тебя как приманку в надежде на то, что я принесу тебя в жертву и убью его. Я пытался отдалить тебя Гарри, и защитить. Промах старого человека…

Дамблдор глубоко вздохнул. Гарри пропускал поток слов мимо ушей — несколько месяцев назад он бы выслушивал все это с открытым ртом, но сейчас все это казалось бессмысленным, вдобавок к пустоте внутри него, заполнившей место, ранее принадлежавшее Сириусу…

— Сириус рассказал мне, что в ночь видения про мистера Уизли ты чувствовал внутри себя Вольдеморта. Я знал, что мои худшие опасения оправдались: Вольдеморт понял, что может использовать тебя. Пытаясь оградить Вольдеморта от Вторжения в твой разум, я попросил профессора Снейпа обучить тебя Затворению.

Дамблдор остановился. Гарри следил, как солнечный свет заливает гладкую поверхность рабочего стола, освещая серебряную чернильницу и изящное алое перо. Портреты на стенах проснулись, и внимательно слушали Дамблдора; до Гарри доносился шорох их платьев и легкое покашливание. Фини Нигелл до сих пор не возвращался…

— Профессор Снейп выяснил, — продолжал Дамблдор, — что тебе месяцами снилась дверь в Отдел Магических Происшествий. После обретения Вольдемортом тела он начал охоту за предсказанием, и грезил той самой дверью. О ней же думал и ты, хоть и не знал, почему. А потом ты увидел, как Руквуд — работавший в Отделе до ареста — докладывал Вольдеморту всем известное: что предсказания хранятся в Отделе Магических Происшествий и надежно охраняются. Забрать их оттуда и не сойти с ума могут лишь те люди, кому они предназначены. Вольдеморту пришлось бы самому идти в Министерство и выдать себя, или заставить тебя достать предсказание. Поэтому для тебя было жизненно важно овладеть Затворением.

— Но я не овладел, — пробормотал Гарри. Он сказал это вслух, чтобы сбросить груз с души; признание могло бы помочь скованному страданиями сердцу. — Я не тренировался, я не прилагал усилий, чтобы остановить те сны, хоть Гермиона и твердила мне о Затворении. Если бы я тренировался, я бы никогда не увидел того сна и не пошел за ним, и Сириус бы не… он бы не…

Что-то в мозгу Гарри разворачивалось; необходимо было все объяснить, сделать себе выговор…

— Я пытался проверить, действительно ли Сириус пойман — я пошел в кабинет Амбридж и поговорил со Скрипом через камин. Он сказал, что Сириуса нет в доме, что он ушел!

— Скрип солгал, — спокойно возразил Дамблдор. — Ты ему не хозяин, и он волен врать тебе, не наказывая себя после этого. Скрип подтолкнул тебя в Министерство Магии.

— Он… подослал меня?

— Боюсь, что так. Скрип все эти месяцы служил сразу двум хозяевам.

— Каким образом? — растерялся Гарри. — Он годами не выходил из Гриммальда.

— Сразу после Рождества Скрип осознал свои возможности, — сказал Дамблдор. — Когда Сириус приказал ему «убираться вон»: он воспринял это как приказ уйти из дома. Он направился к единственному из клана Блэков, к кому питал уважение — к двоюродной сестре Сириуса, Нарциссе — жене Люциуса Малфоя.

— Откуда вам это известно? — спросил Гарри, чье сердце часто билось. Ему стало не по себе; он вспомнил странное поведение Скрипа в канун Рождества, его затворничество на чердаке. — Скрип рассказал мне прошлым вечером, — объяснил Дамблдор. — Когда ты передал профессору Снейпу зашифрованное сообщение, он понял, что у тебя было видение о Сириусе, пойманном в Отделе Магических Происшествий. Как и ты, он помчался искать Сириуса. Надо заметить, что члены Ордена Феникса способны связываться друг с другом более безопасными способами, чем через камин Долорес Амбридж. Профессор Снейп выяснил, что Сириус жив и находится в Гриммальде, в полной безопасности. А когда вы не вернулись из Леса после прогулки с Долорес Амбридж, профессор Снейп забеспокоился, что ты всё еще считаешь Сириуса пленником Вольдеморта. Он сразу же поднял тревогу среди членов Ордена Феникса.

Дамблдор протяжно вздохнул и продолжил: — Аластор Грюм, Нимфадора Тонкс, Кингсли Шэклболт и Ремус Люпин находились в ставке Ордена, когда Снейп известил их. Они незамедлительно отправились тебе на помощь. Профессор Снейп настоял на том, чтобы в доме остался Сириус — чтобы контактировать со мной, ожидавшимся с минуты на минуту. Сам же профессор Снейп направился в лес — разыскать тебя. Но Сириус не пожелал оставаться дома, пока остальные разыскивают тебя. Он приказал Скрипу докладывать мне обо всем, что происходит, и, когда я прибыл в Гриммальд, эльф сообщил мне — корчась со смеху — что Сириус отбыл в Министерство.

— Корчась со смеху? — убитым голосом повторил Гарри.

— Да, — ответил Дамблдор. — Скрип не мог выдать нас с головой. Он не Хранитель Тайны Ордена, и не мог выдать Малфоям наши координаты или планы. Он связан магическими обязательствами, по которым не может игнорировать приказ хозяина — Сириуса. Но Скрип передал Нарциссе важную для Вольдеморта информацию, которую Сириусу не пришло в голову скрывать.

— Например? — спросил Гарри.

— Например, что больше всего в мире Сириус беспокоится за тебя, — спокойно ответил Дамблдор. — Что Сириус для тебя — и брат, и отец одновременно. Вольдеморт, конечно, знал, что Сириус состоит в Ордене, а ты знаешь, где он прячется. После слов Скрипа он понял, что Сириус Блэк — первый, кому ты бросишься на помощь.

Онемевшими губами Гарри выдавил:

— Значит… когда я спросил Скрипа, где Сириус…

— Малфои — по указанию Вольдеморта, естественно — приказали эльфу не подпускать Сириуса к камину после того, как у тебя будет видение. Потом, если ты станешь искать Сириуса дома, Скрип должен был притвориться, что хозяина нет. Вчера Скрип ранил Клювокрыла, и Сириус ухаживал за ним наверху, в то время как ты появился в камине.

В легких Гарри почти не оставалось воздуха; он дышал часто и прерывисто.

— Скрип рассказал вам всё это… корчась со смеху? — прохрипел он.

— Он сопротивлялся, — пояснил Дамблдор. — Но я вполне владею Вторжением, чтобы отличить ложь от правды, и заставить его рассказать мне все подробно перед уходом в Отдел.

— А Гермиона, — прошипел Гарри, намертво сжав кулаки, — просила нас хорошо с ним обращаться…

— Она была права, Гарри, — сказал Дамблдор. — Когда мы выбрали Гриммальд, двенадцать для ставки Ордена, я предупредил Сириуса, что к эльфу надо относиться с лаской и уважением. Я предупреждал его, что Скрип для нас опасен. Но Сириус не принимал меня всерьез — он не верил, что разум эльфа сопоставим с человеческим —

— Не вините его… не говорите о Сириусе так… — задыхался Гарри, еле произнося слова. Ярость поднималась в нем; он не позволит Дамблдору так отзываться о крестном. — Скрип… мерзкая гадина… так ему и надо…

— Скрип — дело рук волшебников, Гарри, — сказал Дамблдор. — Он имеет право на жалость в той же мере, что и твой приятель Добби. Он был вынужден выполнять приказы Сириуса, потому что тот был единственным из оставшихся членов семьи, но настоящего уважения к нему эльф не испытывал. Скрип, конечно, неправ, но и Сириус, признаться, усложнял ему жизнь —

— НЕ ГОВОРИТЕ ТАК О СИРИУСЕ!!! — завопил Гарри.

Он вскочил на ноги, готовый наброситься на Дамблдора, который вообще не понимал Сириуса — не понимал, каким храбрым он был, как он страдал…

— А Снейп? — взорвался Гарри. — Вы про него забыли! Когда я сказал ему, что Вольдеморт схватил Сириуса, он усмехнулся мне в лицо, как обычно —

— Гарри, в присутствии Долорес Амбридж у профессора Снейпа не оставалось выбора, — терпеливо пояснил Дамблдор, — как я уже говорил, он сразу же известил членов Ордена. Именно он догадался, что после Леса ты отправился в Министерство. И именно профессор Снейп подсунул Амбридж фальшивую Сыворотку Правды, чтобы ты не выдал местонахождение Сириуса.

Гарри не мог простить этого; клеветать на Снейпа доставляло ему зверское удовольствие — так он снимал с себя часть вины, желая услышать поддакивание Дамблдора.

— Снейп… Снейп науськивал Сириуса, говорил, что тот отсиживается в тихом месте…

— Сириус был достаточно взрослым и мудрым, чтобы не реагировать на такие замечания, — возразил Дамблдор.

— Снейп перестал учить меня Затворению! — рявкнул Гарри. — Он вышвырнул меня из кабинета!

— Мне это известно, — тяжело произнес Дамблдор. — Я уже говорил, что следовало мне самому учить тебя… вторгаться в твой разум в моем присутствии — только на руку Вольдеморту…

— Это все Снейп, после его уроков мой шрам горел еще хуже, — припомнил Гарри слова Рона, — наверняка он расслаблял мой разум, делал его более доступным для Вольдеморта —

— Я доверяю Северусу Снейпу, — просто ответил Дамблдор. — Но я забыл — очередной промах старика — что некоторые раны не способны затягиваться. Мне казалось, что профессор Снейп преодолеет неприязнь к твоему отцу — я ошибся.

— Значит, так? — орал Гарри, не обращая внимания на перепуганные и бормочущие портреты. — Снейпу можно ненавидеть моего отца, а Сириусу нельзя ненавидеть Скрипа?

— Сириус не ненавидел Скрипа, — сказал Дамблдор. — Он не обращал на него внимания, как на прислугу. А равнодушие обычно сильнее открытой неприязни… фонтан, который мы разрушили ночью, отражал неправду. Мы, волшебники, слишком долго враждовали друг с другом, а теперь заглаживаем свою вину.

— ЗНАЧИТ, СИРИУС ЗАСЛУЖИЛ ТАКОЙ КОНЕЦ, ДА?! — взорвался Гарри.

— Я не говорил этого, и никогда не скажу, — спокойно возразил Дамблдор. — Сириус не был жестоким, и хорошо относился к домовикам. А Скрипа он терпеть не мог, потому что тот был живым напоминанием о доме, который он ненавидел.

— Да, он его терпеть не мог! — сказал Гарри дрогнувшим голосом, поворачиваясь спиной к Дамблдору. Кабинет уже осветило солнце; портреты следили за ним взглядом — Гарри шагал по кабинету, сам не зная куда. — Вы заперли его в ненавистном ему доме, вынудив его уйти оттуда прошлой ночью —

— Я хотел, чтобы Сириусу ничто не угрожало, — сказал Дамблдор.

— Люди не терпят, когда их запирают! — набросился на него Гарри. — То же было и со мной прошлым летом —

Дамблдор закрыл глаза и спрятал лицо в длинных пальцах рук. Этот необычный для Дамблдора жест — усталости и печали — не смягчил его. Наоборот, он почувствовал к нему еще б о льшую злость за то, что тот показывает свою усталость. Нашел время раскваситься — Гарри как раз собрался наорать на него.

Дамблдор, отняв руки от лица, посмотрел на Гарри поверх очков-половинок.

— Пришло время, — начал он, — рассказать тебе то, что следовало рассказать еще пять лет назад, Гарри. Присядь, пожалуйста. Я попрошу немного внимания. Когда я закончу, можешь выплеснуть свой гнев — как душе угодно. Я не буду тебе мешать.

Гарри изучал его взглядом, потом плюхнулся в кресло напротив Дамблдора, приготовившись к разговору.

Дамблдор осмотрел залитый солнцем двор за окном, затем повернулся к Гарри и сказал: — Пять лет назад, Гарри, ты прибыл в Хогвартс — целый и невредимый — как я и предполагал. Точнее, не совсем невредимый. Тебе пришлось много выстрадать. Оставив тебя на пороге дома твоих дяди с тётей, я понимал, что обрекаю тебя на десять трудных, безрадостных лет.

Дамблдор остановился. Гарри молчал.

— Ты можешь спросить — почему все так случилось? Почему тебя не отдали в семью волшебников? Многие были бы рады и горды принять тебя как своего сына. Но дело в том, что я хотел сохранить тебе жизнь. Тебе угрожала опасность, и кроме меня, никто не осознавал этого. Вольдеморт исчез несколько часов спустя, но его соратники — такие же страшные, как он — были полны злобы и желания отомстить. Это и сказалось на моём решении тогда, несколько лет назад. Верил ли я в то, что Вольдеморт исчез навсегда? Нет. Я знал, что когда-нибудь он вернется — через десять, двадцать, пятьдесят лет — и постарается тебя убить. Вольдеморт владел магическими науками, как никто из волшебников того времени. И даже мои сложные защитные заклинания не смогли бы защитить тебя в том случае, когда он наберет силу. Но мне были известны и слабые стороны Вольдеморта, из чего я сделал свои выводы. Тебе предстояло находиться под покровом древней магии — той, которую Вольдеморт ненавидел и недооценивал — к собственному несчастью. Как мы знаем, твоя мама умерла для того, чтобы спасти тебя. Она окружила тебя защитой, которая по сей день охраняет тебя. Я верил в магию крови, и отдал тебя единственной родственнице твоей матери — её сестре.

— Она меня терпеть не может, — выпалил Гарри. — Ей на меня —

— Но она приняла тебя, — прервал его Дамблдор. — Возмущаясь, протестуя, но она приняла тебя, и тем самым укрепила наложенное мной на тебя заклятие. Жертва, принесенная твоей мамой, сделала кровные узы сильнейшей защитой —

— Но я не —

— Пока ты находишься в доме, где течет кровь, близкая к твоей матери, Вольдеморт не в силах причинить тебе вред. Он пролил кровь твоей матери, но она продолжает течь в тебе и твоей тёте. Узы родства с тетей должны были стать твоим прибежищем. Тебе приходится бывать там всего лишь раз в год, но, пока ты там, Вольдеморт не посмеет тебя тронуть. И твоя тётя знает об этом. Я всё объяснил ей в письме, оставленном на пороге вместе с тобой. В течение пятнадцати лет она давала тебе шанс выжить, предоставляя тебе жильё.

— Постойте… — произнес Гарри. Он выпрямился в кресле, уставившись на Дамблдора.

— Это был ваш Напоминатель! Вы сказали ей вспомнить — это был ваш голос —

— Я подумал, — Дамблдор слегка наклонил голову, — что стоит напомнить Петунии о сделке, заключенной нами тогда, когда она приняла тебя в свой дом. Мне казалось, что нападение дементоров напомнит ей о том, что её приемный сын под угрозой.

— Точно, — подтвердил Гарри. — Хотя… дядя волновался больше неё. Хотел вышвырнуть меня из дому, но после Напоминателя тетка позволила мне остаться.

Гарри опустил глаза в пол: — А при чем здесь…

У него не хватало духу произнести имя Сириуса.

— Пять лет назад, — возобновил рассказ Дамблдор, — ты прибыл в Хогвартс — не такой счастливый и холёный, как мне бы хотелось, но зато живой и здоровый. Ты не был избалованным ребенком, а вполне нормальным мальчиком, учитывая обстоятельства. Моя предположения сбывались. Потом… мы прекрасно помним твои приключения в первом классе, с которыми ты достойно справился. Затем ты лицом к лицу встретился с Вольдемортом; ты снова выжил и — более того — помешал ему возродиться. Ты выдержал настоящий бой. Я не могу выразить свое восхищение и гордость тобой.

Тем не менее, в моем плане был один пробел, — сказал Дамблдор, — который мог все разрушить. И я не мог позволить этому этой ошибке развалить все то, что так важно для меня. Я не могу допустить этого, и пришлось проявить твердость. Моё первое испытание настало, когда ты лежал в больничном крыле, ослабший после схватки с Вольдемортом.

— О чем вы? — удивился Гарри.

— Помнишь, как лёжа в больничной палате, ты спросил меня, почему Вольдеморт не убил тебя в детстве?

Гарри кивнул.

— Стоило ли рассказать все тогда?

Гарри посмотрел в голубые глаза Дамблдора и промолчал. Его сердце забилось часто-часто.

— Ты еще не догадался о пробеле в моем плане? Наверное, нет… тогда, в первом классе, я ничего не рассказал тебе. Я сказал себе: ему всего одиннадцать! Рано для таких рассказов, да и в таком возрасте.

Уже тогда мне стоило быть начеку. Стоило обеспокоиться тем, что ты задаешь мне вопрос, на который когда-нибудь мне придется дать ужасный ответ. Я был рад тому, что пока не обязан ничего рассказывать… да, ты был слишком мал для этого.

Когда же начался твой второй год в Хогвартсе, ты вновь столкнулся с испытаниями, которых не видывали и опытные волшебники: ты снова превзошел мои ожидания. Ты не спрашивал, зачем Вольдеморт оставил на тебе свою метку. Мы поговорили о твоем шраме, и подошли близко к разгадке тайны… почему же я не рассказал тебе всего? Тогда я подумал: чем двенадцать лучше одиннадцати? И я отпустил тебя, окровавленного, вымотанного, но гордого. Тогда моя совесть немножко помучила меня, да и перестала. Пойми: ты был еще мал, и мне не хотелось портить твое торжество той ночью…

Ну что, Гарри? Уже разгадал промах в моем плане? Я попал в ловушку, которой мог избежать, о чем много раз говорил себе.

— Я не —

— Я слишком беспокоился за тебя, — просто сказал Дамблдор. — Меня больше волновало твое счастье, и твоё спокойствие, чем какая-то там истина… твоя жизнь была мне дороже тех жизней, которые могли погибнуть по моему плану. И я сделал вид, что мы с тобой — самовлюбленные глупцы, чего и ожидал от нас Вольдеморт.

Так ли было на самом деле? Наверняка каждый, кто следил за твоей жизнью — а я следил за тобой более чем пристально — желал бы избавить тебя от новых страданий. К чему беспокоиться о толпе безликих, безымянных людей, когда можно видеть тебя счастливым и здоровым? Я и не ожидал, что придется делать такой выбор.

Ты перешёл в третий класс. Я наблюдал за тобой, когда ты создавал Патронусов, когда ты нашёл Сириуса, узнал его и спас ему жизнь. Надо ли было рассказать правду тогда, когда ты вырвал своего крестного из лап Министерства? Тебе было уже тринадцать, и мне было трудно оправдывать себя… может, ты и был юн, но смог доказать свою исключительность. Моя совесть не спала, Гарри: я понимал, что вскоре придется все рассказать…

В прошлом году ты выбрался из лабиринта, увидев гибель Седрика Диггори… ты сам едва спасся от смерти… и я опять медлил, хотя знал, что Вольдеморт вернулся, и пора все рассказать. Сейчас я понял, что ты давно был готов узнать правду. Я тянул время, чтобы убедиться, что ты готов выслушать тяжелую истину. Моей нерешительности есть одно оправдание: ты прошел через такое количество испытаний, как никакой другой ученик, и мне было тяжело добавлять к ним еще одно — самое тяжкое.

Гарри ждал, но Дамблдор прервал рассказ.

— Я так и не понял —

— Вольдеморт пытался убить тебя ребенком из-за предсказания, сделанного сразу после твоего рождения. Он знал о существовании предсказания, но не представлял его содержания; он отправился убивать тебя в уверенности, что действует согласно пророчеству. К несчастью для себя, он понял, что ошибался — ведь посланное в тебя заклятие отлетело рикошетом в него. Вернув себе тело, Вольдеморт решил выяснить содержание предсказания. Это оружие, которое он усердно искал после своего возрождения: он пытался выяснить, каким образом умертвить тебя.

Солнце взошло, и кабинет Дамблдора купался в его лучах. Стеклянный ларец, в котором хранился меч Годрика Гриффиндора, казался мутно-белым, словно опал; разбросанные по полу обломки серебряных инструментов блестели, как дождевые капли. За спиной Гарри, в кучке пепла, тихо верещал птенец Фоукс.

— Предсказание разбилось, — отрешенно произнес Гарри. — Я тащил Невилла по ступеням — в той комнате, где была арка — потянул его за одежду, и оно упало —

— Разбитая вещь — всего лишь запись, хранившаяся в архиве Отдела Магических Происшествий. Тот, кому предсказание было предназначено, прекрасно помнит его содержание.

— Кто слышал содержание? — спросил Гарри, заранее зная ответ.

— Я, — ответил Дамблдор. — Шестнадцать лет назад, сырым и холодным вечером в номере «Кабаньей Головы». Я пошел туда на встречу с учителем, ищущим должность Предсказателя, хоть и не хотел оставлять предмет в программе. Та женщина оказалась праправнучкой знаменитой и одаренной предсказательницы, так что я решил встретиться с ней из вежливости. Встреча меня разочаровала — я не обнаружил в ней особых талантов. Извинившись, я отказал ей в должности и собрался уйти.

Дамблдор поднялся, и прошел мимо Гарри к черному шкафу, рядом с которым была жёрдочка Фоукса. Дамблдор наклонился, снял засов и извлек наружу полую каменную чашу, инкрустированную рунами по краям, в которой Гарри увидел своего отца, измывающегося над Снейпом. Дамблдор вернулся к столу, поставил на него Омут Памяти, и поднес к голове палочку. Он извлек из головы серебристо-жидкую мысль и опустил её в Омут. Сев за стол, Дамблдор наблюдал за кружащимися в Омуте мыслями. Потом он вздохнул и коснулся серебристой поверхности кончиком палочки. В Омуте вращалась фигура, укутанная во множество шалей, с увеличенными очками большими глазами; ноги её оставались в чаше. Когда Сибилла Трелани заговорила, её голос был не обычным мистическим, потусторонним, а резким и вдохновенным — однажды Гарри уже слышал её, говорящей этим голосом:

— Близится время того, кто победит Темного Лорда… он будет рожден на исходе седьмого месяца теми, кто трижды сражался с ним… Темный Лорд оставит на нем метку, как на равном себе, но сила его не будет равна силе Лорда… один из двоих погибнет от руки чужого, и выживет в схватке лишь один… способный побороть Темного Лорда родится на исходе седьмого месяца…

Сибилла Трелани опустилась в серебристую жидкость и растворилась.

В кабинете воцарилась мертвая тишина. Молчали Гарри с Дамблдором и все портреты; замолк даже Фоукс.

— Профессор Дамблдор? — тихо спросил Гарри. Дамблдор, погрузившись в думы, смотрел в Омут. — Это значит, что… что же это значило?

— Это значит, — сказал Дамблдор, — что единственный, способный бороться с Вольдемортом, был рожден в конце июля, шестнадцать лет назад. Ребенок родился у родителей, три раза сражавшихся с Вольдемортом.

На Гарри будто надвинулась гроза. Ему опять стало тяжело дышать.

— Значит, это я?

Дамблдор посмотрел на него поверх очков.

— Есть одна странность, Гарри, — мягко сказал он. — Предсказание Сибиллы могло касаться двух мальчиков, рожденных в конце июля того года, и родители обоих состояли в Ордене Феникса, трижды избежав смерти от рук Вольдеморта. Один из них, само собой, ты. Второй — Невилл Лонгботтом.

— Тогда… почему на предсказании моё имя, а не Невилла?

— Официальная запись была изменена после того, как Вольдеморт напал на тебя, — объяснил Дамблдор. — Хранителю архива Предсказаний казалось, что, раз Вольдеморт напал именно на тебя, то и предсказание Трелани относится к тебе.

— Значит… это могу быть и не я? — спросил Гарри.

— Боюсь, что… — с трудом произнес Дамблдор, будто каждое слово причиняло ему боль, — что это именно ты.

— Но ведь Невилл родился в конце июля, и его родители тоже —

— Ты забываешь о второй половине предсказания, подробно описывающей соперника Вольдеморта… Вольдеморт отметит его как равного себе. Так он и сделал, Гарри. Он выбрал тебя, а не Невилла. И отметил тебя шрамом, ставшим для тебя и благословением, и несчастьем.

— Но он мог ошибиться! — выпалил Гарри. — Отметить не того человека —

— Он выбрал того, кто представлял для него наибольшую опасность, — пояснил Дамблдор. — И, заметь, Гарри: он выбрал не чистокровного (какие, согласно его теории, должны существовать), а полукровку, как и он сам. Он давно увидел в тебе себя. Отметив тебя этим шрамом, он не убил тебя, как намеревался, а наградил тебя силой и будущим. Причем такой силой, что тебе четыре раза подряд удалось избежать смерти — то, чего не удалось ни твоим родителям, ни родителям Невилла.

— Зачем он сделал это? — произнес оцепеневший Гарри. — Зачем было убивать меня в детстве? Мог бы подождать, пока мы с Невиллом вырастем, а потом убить более опасного —

— Да, это было бы разумным, — согласился Дамблдор. — Но Вольдеморт не всё знал из предсказания. Номер в «Кабаньей Голове», выбранный Сибиллой из-за дешевизны, собирал более занятное общество, нежели в «Трех Метлах». Как убедились вы с друзьями — к своей беде — и я в том числе, там легко подслушать разговор. Естественно, назначая встречу Сибилле Трелани, я не боялся услышать что-то, важное посторонним. Нам повезло в том, что подслушивающего обнаружили в самом начале предсказания и вышвырнули из гостиницы.

— Значит, он слышал только —

— Только самое начало, предсказывающее рождение мальчика в конце июля, у родителей, трижды сражавшихся с Вольдемортом. Очевидно, шпион не передал хозяину того, что, нападая на тебя, он рискует передать тебе свою силу. Вольдеморт не решил подождать и выяснить побольше. Он не догадывался, что ты будешь обладать силой, неизвестной Темному Лорду —

— Я и не обладаю! — сдавленно крикнул Гарри. — У меня нет сил, каких нет у него, я не могу сражаться так же, как сражался он ночью, я не могу управлять людьми, убивать их -

— В Отделе Магических Происшествий есть комната, — прервал его Дамблдор, — которая постоянно закрыта. Там хранится сила, более неведомая и страшная, чем смерть, чем человеческий разум и сила природы. Это самое загадочное из хранимого в Отделе. Хранящаяся там сила и данная тебе сила абсолютно недостижимы для Вольдеморта. Эта сила заставила тебя броситься на помощь Сириусу, она же не позволила Вольдеморту управлять тобой — в тебе слишком много силы, презираемой им. И, хоть ты не способен затворять разум, тебя спасло твое сердце.

Гарри закрыл глаза. Если бы он не помчался в Министерство, Сириус был бы жив… чтобы отвлечься от мыслей о Сириусе, Гарри спросил, не интересуясь ответом: — А конец предсказания… про то, что в схватке суждено выжить —

— …только одному, — закончил Дамблдор.

— Значит, — произнес Гарри, страшась своих слов, — один из нас… убьет другого в конце?

— Да, — ответил Дамблдор.

Долгое время оба молчали. Где-то далеко, за пределами кабинета, Гарри слышал голоса учеников, спешащих в Главный Зал на завтрак. Казалось невозможным, что в мире есть люди, которым нужно есть, которые могут смеяться, и не думать о смерти Сириуса Блэка. Сириус, казалось, был очень далеко, но Гарри верил всем сердцем, что, отдерни он тот занавес — Сириус выйдет навстречу со своим отрывистым, похожим на лай смехом…

— Тебе нужно узнать еще кое-что, Гарри, — сказал Дамблдор. — Наверное, тебя удивило то, что я не назначил тебя старостой? Надо признать, что… у тебя и без этого хватает проблем.

Гарри поднял глаза и увидел, что по щеке Дамблдора, в серебристую бороду, устремилась слеза.

Дата добавления: 2015-10-02