Знание и неведение

Пусть Познающий различит Знание и Неве- дение. Риг Веда (IV.2.11)

Там есть двое, сокрытые в тайне Беско-

нечного, Знание и Неведение; но преходящее

есть Неведение, бессмертное есть Знание;

другой есть Он, кто правит как Знанием, так

и Неведением.

Шветашватара Упанишада (V.1)

Двое Нерожденных, Знающий и тот, кто не

знает, Господин и тот, кто не обладает гос-

подством: один является объектом наслажде-

ния, а другой -- тем, кто наслаждается.

Шветашватара Упанишада (I.9)

Две мощности объединились вместе --

мощность Истины, мощность Майи -- они поро-

дили Ребенка и дали ему рождение и подпиты-

вают его рост.

Риг Веда (X.5.3)

При разборе семи принципов существования было найдено, что они составляют одно в их сущностной и фундаментальной реальности: ведь если уж материя наиболее материальной вселенной является ничем иным, как статусом бытия Духа, сделавшим объект ощущения постигаемым собственным сознанием Духа в качестве материала своих форм, то тем более жизненная сила, заключившая себя в форму Материи, и сознание Разума, выбросившее себя в качестве Жизни, и Сверхразум, развивающий Разум в качестве одной из своих мощностей, являются ничем иным, как самим Духом, видоизмененным в видимой субстанции и динамизме действия, но неизменным в настоящей сущности. Все суть мощности одной Мощи бытия, и все является ничем иным, как Все-Существованием, Все-Сознанием, Все-Волей, Все-Восторгом, что есть настоящая истина за каждой видимостью. И они не только составляют одно в их реальности, но и неразделимы в семикратном ряду их действия. Они составляют семь цветов света божественного сознания, семь лучей Бесконечного, и ими Дух пропитывает полотно своего само-существования, созидательно расширенного, сплетающего объективную основу Пространства и субъективную ткань Времени, мириады чудес своего само-порождения, великих, простых, симметричных в своих первичных законах и широких обрамленьях, бесконечно искусных и замысловатых в разнообразии форм и действий, сложной связи и взаимного влияния всего на каждое и каждого на все. Это семь Миров древних провидцев; при помощи них были созданы и в свете их значения были выработаны и должны быть интерпретированы развитые и развивающиеся гармонии того мира, который мы знаем, и тех миров позади этого, о которых мы имеем только косвенное знание. Свет, Звук суть одно; их действие семикратно.

Но здесь мир базируется на изначальном Несознании; здесь сознание сформулировало себя в образе неведения, стремящегося в труде обрести знание. Мы видели, что ни в природе самого Бытия, ни в первозданном характере и фундаментальных связях его семи принципов нет сущностной причины для внедрения Неведения, вторжения разногласия в гармонию, тьмы в свет, разделения и ограничения в само-сознательную бесконечность божественного творения. Ведь мы можем представить, а поскольку мы можем, то уж Божественное и тем более может представить, -- и поскольку существует представление, то где-то должно быть и исполнение, созидание действительное или запланированное, -- вселенскую гармонию, в которую эти противоположные элементы не входят. Ведические провидцы знали о такой божественной само-манифестации и смотрели на нее как на величайший мир за пределами этого меньшего мира, более свободный и более широкий план сознания и бытия, истинное творение Создателя, что они описали как местонахождение или собственный дом Истины, как обширную Истину, или Истину, Действительность, Обширность; или опять же как Истину, сокрытую Истиной, где Солнце Знания заканчивает свое путешествие и распрягает своих коней, где тысяча лучей сознания слиты воедино, так что там Тот Один, верховная форма Божественного Бытия. Но этот мир, в котором мы живем, им казался смешанной тканью, в которой истина обезображена изобилующей фальшью, анртасья бхурях (Риг Веда, VII.60.5), здесь единый свет должен быть рожден под действием собственной обширной силы из первоначальной тьмы или моря Несознания (апракатам салилам); бессмертие и божественность должны быть построены из мира, находящегося под игом смерти, неведения, слабости, страдания и ограничения. Это само-построение они изображали как творение человека в себе того иного мира или высокоупорядоченной гармонии бесконечного бытия, которое уже существует совершенным и вечным в Божественной Бесконечности. Для нас низшее является первым условием высшего; тьма -- это плотное тело света, Несознательное хранит в себе сокрытое Сверхсознательное, силы разделения и лжи удерживают от нас, но также и для нас, чтобы мы у них отвоевали, богатство и субстанцию единства и истину в пещере подсознательного. На взгляд мудрецов Вед, взгляд, выраженный на высокообразном загадочном языке, это и является смыслом и оправданием действительного существования человека и его сознательных или несознательных усилий, направленных к Богу, его порождения, на первый взгляд парадоксального, в мире, который кажется самой противоположностью, его устремления, настолько безрассудного на первый взгляд, в сознании таком эфемерном, слабом, невежественном, ограниченном, к полноте бессмертия, знания, мощи, блаженства, божественного и непреходящего существования.

Ведь фактически, в то время как лейтмотивом идеального творения является неограниченное самосознание и самообладание в бесконечной Душе и совершенном тождестве, то лейтмотив того творения, которое мы сейчас переживаем, совсем обратный; это изначальное несознание, развивающееся в жизни в ограниченное и поделенное самосознание, изначально инертное подчинение правлению слепой само-существующей Силы, развивающейся в жизни в борьбу само-сознательного существа за обладание собой и всеми вещами и за установление царстве этой невидимой механической Силы царствования озаренной Воли и Знания. И поскольку со слепой механической Силой, -- теперь мы знаем, что на самом деле такой вещи не существует, -- мы сталкиваемся повсеместно, с этим изначальным, вездесущим, фундаментальным законом, великой тотальной энергией, и поскольку единственно освещенная сила, которую мы знаем, то есть наша собственная, как последующее явление, как результат частичной, подчиненной, ограниченной, спорадической энергии, то эта борьба кажется нам в лучшем случае весьма сомнительным и рискованным предприятием. Для наших восприятий Несознание является началом и концом; само-сознательная душа едва ли кажется нечто бо'льшим, чем временной случай, кажется хрупким цветением на этом величественном, темном и безобразном Ашватха-дереве вселенной. Если же мы предполагаем, что душа вечна, тогда она кажется по меньшей мере странником, чужеземцем и совсем не званным гостем в царстве этого обширного Несознания. Если это не случайность в Несознательной Темноте, то возможно, ошибка, ложный шаг сверхсознательного Света.

Если бы так и было на самом деле, тогда только абсолютный идеалист, возможно посланный из некоторого высшего существования, неспособный забыть свою миссию и зараженный необузданным энтузиазмом божественного исступления или поддерживаемый в спокойной и бесконечной силе духа светом и силом и гласом невидимого Божества, смог бы при таких обстоятельствах, в таком мире, вызывающим скепсис и сомнение, сохранить надежду на полный успех человеческой попытки. И в действительности люди по большей части либо с самого начала отворачиваются от такой попытки, или постепенно, после угасания первичного энтузиазма, сочтя эту попытку доказанной невозможностью. Убежденный материалист ищет частичной и недолговечной силы, знания, счастья, насколько господствующий несознательный порядок Природы позволит самосознанию человека это сделать, если он примет свои ограничения, будет подчиняться природным законам; и тогда человек при помощи своей освещенной воли извлекает столько для себя благ, насколько это будет соответствовать непреложному механизму действия Природы. Верующий ищет своего царства освещенной воли, любви или божественного бытия, королевства Бога, ищет в мире ином, где все это незамутнено и вечно. Философский мистик отвергает все это как ментальную иллюзию и устремляется к само-угасанию в некоторой Нирване или же к погруженности в лишенный черт Абсолют; если душа или разум заблудшего в иллюзиях человека грезит о божественной реализации в этом эфемерном мире Неведения, то она должна в конечном итоге распознать свою ошибку и прекратить тщетные попытки. Но все же, поскольку есть две стороны существования, неведение Природы и свет Духа, и поскольку за ними стоит Одна Реальность, то должно быть возможным примирение или, во всяком случае, можно навести мост через пропасть, что было предсказано в мистических иносказаниях Вед. Именно острое ощущение этой возможности принимало различную форму и переживало века -- совершенство человека, совершенство общества, видение Альвара нисхождения на землю Вишну и Богов, царство святых, садхунам райям, город Бога, миллениум, новые небеса и земля Апокалипсиса. Но этим прозрениям недостает базиса надежного знания, и разум человека остается подвешенным между светлой надеждой на будущее и теперешней серой несомненностью. Но эта серая несомненность не столь уж безнадежна, как кажется, и божественной жизни, развивающейся или подготавливающейся в земной Природе, вовсе не обязательно быть химерой. Любое принятие нашего поражения или нашего ограничения стартует с явного или неявного распознания сначала сущностного дуализма, а затем непримиримого противоречия между дуальными принципами, между Сознательным и Несознательным, между Небесами и Землей, между Богом и Миром, между безграничным Одним и ограниченным Множеством, между Знанием и Неведением. По цепочке рассуждений мы пришли к выводу, что это является не более, чем ошибкой чувственного разума и логического интеллекта, базирующегося на частичном опыте. Мы видели, что может быть и есть совершенно рациональный базис для надежды на нашу победу; ведь низшее выражение бытия, в котором мы сейчас живем, содержит в себе принцип и намерение к осуществлению того, что превосходит это выражение, и его собственная настоящая сущность может быть обретена и развита до своей полной формы именно через собственное само-превышение и трансформацию.

Но в наших рассуждениях есть одна точка, которая до сих пор остается непроясненной -- сосуществование Знания и Неведения. Предположительно, здесь мы стартуем с условий, противоположных идеальной божественной Истине, и все обстоятельства этого противостояния базируются на неведении существа о себе и о "я" всего, основываются на продукте изначального космического Неведения, чьим результатом является самоограничение и основание жизни на разделении в бытии, разделении в сознании, разделении в воле и силе, разделении в свете, разделении и ограничении в знании, мощности, любви, и как следствие, возникают противостоящие явления эгоизма, затмения, неспособности, неправильного использования знания и воли, дисгармонии, слабости страдания. Мы обнаружили, что это Неведение, хотя и разделяемое Материей и Жизнью, по самой своей природе кроется в Разуме, чье предназначение состоит в том, чтобы вымерять, ограничивать, выделять и таким образом разделять. Но Разум также является вселенским принципом, он есть Один, Брахман, и потому он имеет склонность к унифицированному и универсализированному знанию не в меньшей степени, чем к выделенному и разграниченному. Способность Разума к выделению приводит к Неведению только тогда, когда Разум отделяет себя от высших принципов, чьей мощностью он является, и начинает действовать не только сообразно характерной склонности, но и тенденции исключать остальное знание, выделять частности в первую очередь и навсегда, оставляя единство как смутное представление, к которому можно приблизиться лишь впоследствии, когда выделение частностей будет закончено и можно будет составлять суммы из этих частностей. Это исключение является самой душой Неведения.

Следовательно, мы должны задержать свое внимание на этой странной мощи Сознания, являющейся корнем наших бед, исследовать принципы ее действия и вскрыть не только ее сущностную природу и происхождение, но и ее силу и процесс оперирования этой мощности, ее последний предел и средства ее устранения. Как существует это Неведение? Как смог какой-то принцип или мощность бесконечного само-знания исключить все, кроме собственного характерного ограниченного действия? Некоторые мыслители (* Будда отказался рассматривать метафизическую проблему; важен только процесс, в ходе которого сконструирована наша нереальная индивидуальность, а также то, как мир страдания поддерживается в существовании и как убежать из этого мира. Карма -- это факт; причиной страдания является построение объектов, индивидуальности, по-настоящему не существующей: нашей единственной целью должно быть устранение Кармы, индивидуальности и страдания; путем этого устранения мы переходим в нечто, что свободно от этих вещей, что вечно, реально: имеет значение только путь освобождения.) заявляли, что эта проблема неразрешима, что она является изначальной мистерией и по сути не может быть объяснена; может быть только установлен сам факт и зафиксирован процесс: либо вопрос о природе верховного изначального Существования или Не-существования игнорируется как таковой, на который невозможно или не нужно ответить. Можно сказать, что существует попросту Майя с фундаментальным принципом неведения или иллюзии, и эта мощь Брахмана обладает двойной силой Знания и Неведения, внутренне присущей и потенциальной в ней; все, что нам требуется -- это распознать этот факт и найти средства бегства из Неведения, -- через Знание, но за пределы как Неведения, так и Знания, -- путем отречения от жизни, распознания непостоянства вещей и тщетности космического существования.

Но наш разум не может остаться удовлетворенным, -- сам Буддистский разум остался неудовлетворенным, -- этой отговоркой в самом корне проблемы. Прежде всего, эти философии, отбрасывая коренной вопрос, в действительности делают далеко идущие утверждения, которые предполагают не только определенные операции и признаки, но и определенную фундаментальную природу Неведения, из которой и следует приписываемый курс лечения; но, очевидно, что без радикальной диагностики любое предписание лекарств не может быть чем-то большим, как эмпирическим деянием. Но если мы избегаем коренного вопроса, то не имеем возможности судить, верны ли выдвинутые утверждения или правильный ли дан рецепт, и нельзя ли найти другого курса лечения, не такого насильственно разрушительного и радикального, без хирургического вмешательства или угасания пациента, такого курса лечения, который был бы более естественен и интегрален. Во-вторых, делом мыслителя всегда является познание. Конечно, с помощью ментальных средств невозможно познать сущность Неведения или сущность чего-либо во вселенной, потому что разум может познавать вещи только по их знакам, характерным особенностям, формам, свойствам, назначениям, связям с другими вещами, а не в их оккультном само-бытии и сути. Но мы можем продвигаться все дальше и дальше, делая все более и более точные наблюдения над феноменальными признаками и деятельностью Неведения, пока мы не найдем правильного открывающего слова, верно указующего на смысл вещи, и таким путем вплотную подойдем к тому, чтобы познать эту вещь, не при помощи интеллекта, а путем видения и переживания истины, ясно воспринимая истину в нашем собственном существе. Процесс высочайшего интеллектуального познания состоит в том, чтобы через ментальные манипуляции и ментальную проницательность достичь той точки, где рвется вуаль, и мы можем видеть; в конце концов к нам приходит духовное знание, чтобы помочь нам стать тем, что мы видим, вступить в Свет, в котором нет Неведения.

Верно, что первоначала Неведения лежат за пределами нас, как ментальных существ, потому что наш интеллект живет и движется внутри самого Неведения и не достигает той точки или не поднимается на тот план, где происходит разделение, продуктом которого является индивидуальный разум. Но такова уж стартовая точка, и на уровне разума мы должны удовлетвориться общим агностицизмом. Человек должен работать в Неведении, учиться в его условиях, узнать его до крайних пределов, чтобы на границе встретить Истину, коснуться последней крышки светлого затмения и развить способности, переступить этот мощный, но на самом деле несущественный барьер.

Следовательно, мы должны более тщательно, чем прежде, изучить характер и действие этого принципа или эту мощность Неведения и достичь более ясного представления о его природе и происхождении. И сначала мы должны твердо уяснить, что мы подразумеваем под самим этим словом. Различение на Знание и Неведение начинается с гимнов Риг Веды. Здесь знание означает сознание Истины, Правильности, саньям ртам, и всего порядка Истины и Правильности; неведение есть несознание, акитти, Истины и Правильности, противопоставление работам Истины и творение ложных или враждебных работ. Неведение есть отсутствие божественного глаза восприятия, дающего нам видение супраментальной Истины; это не постигающий принцип нашего сознания в противоположность истино-постигающему сознательному видению и знанию (актитти и китти). В своем действенном оперировании это не постигающий принцип не является полным несознанием, несознательным морем, из которого возник этот мир (апракатам садам), а является ограниченным или фальшивым знанием, базирующемся на делении неделимого бытия, знанием, основанном на фрагментарном, малом, в противоположность богатой, обширной и светлой полноте вещей; это познание, которое возможностью ограничения обращено в фальшь и поддерживается в этом состоянии Сыновьями Тьмы и Разделения, врагами божественной попытки в человеке, противниками, грабителями, извратителями света знания. Поэтому Неведение считалось небожественной Майей (адеви майя), творящей ложные ментальные формы и видимости, -- и, следовательно, таково последнее значение этого слова, которое первоначально означало формирующую мощь знания, истинную магию верховного Мага, божественного Волшебника, но которое также стало использоваться для обозначения враждебной формирующей мощи низшего знания, обмана, иллюзии и вводящей в заблуждение магии Ракшасы. божественная Майя есть знание Истины вещей, ее сущность, закон, операция, которой обладают боги и на которой они основывают собственное вечное действие и творение (деванам адабдхи вратани) и свое построение собственных мощностей в человеческом существе. Эта идея Ведических мистиков на языке метафизического мышления может быть транслирована в то представление, что Неведение по своему происхождению является разделяющим ментальным знанием, которое не схватывает единство, сущность, само-закон вещей в их едином происхождении и их универсальности, а скорее работает над разделенными частностями, отдельными явлениями, частными связями, как если бы они и были той истиной, которую мы должны охватить, или как если бы они на самом деле могли быть вообще поняты без того, чтобы идти назад за разделение к единству, за разброс к универсальности. Знанием является то, что стремится к объединению, и достигая супраментальных возможностей, схватывает тождество, сущность, само-закон существования и обозревает и имеет дело с множественностью вещей из того света и богатства, некоторым образом подобно тому, как это делает Само Божественное с высочайшей высоты, откуда оно охватывает весь мир. Однако следует отметить, что в этом представлении Неведение все еще остается разновидностью знания, но поскольку это знание ограничено, то в любой точке открыто ко вторжению фальши и ошибки; оно оборачивается неправильным представлением о вещах, когда становится в оппозицию к истинному Знанию.

В Ведантическом учении Упанишад мы находим, что изначальные Ведические выражения заменены известной антиномией Видьи и Авидьи, и с изменением выражений произошел определенный сдвиг смысла: ведь поскольку природой Знания является поиск Истину, и фундаментальная Истина есть Одно, -- Веда без устали повторяет "Та Истина" и "То Одно", -- то Видья, Знание в высочайшем духовном смысле стало означать чисто и определенно знание Одного, а Авидья, Неведение стало чисто и недвусмысленно означать знание разделенного Множества, разлученного, как в нашем объективном мире, с объединяющим сознанием Одной Реальности. Сложные ассоциации, богатое содержимое, светлые оттенки разнообразных и колоритных идей и значимые образы, лежащие в представлениях Вед, были по большей части утрачены в языке более точном и метафизическом, менее психологическом и гибком. И все же раздутая впоследствии идея об абсолютном отделении от настоящей истины "я" и Духа, об изначальной иллюзии, о сознании, которое может быть приравнено сну или галлюцинации, поначалу не входила в Ведантическое представление о Неведении. Если в Упанишадах говорилось, что человек, живущий и движущийся в Неведении, блуждает, всюду спотыкаясь, подобно слепцу, ведомому слепцами, и всегда возвращается в гнездо Смерти, широко распахнутое для него, то там также утверждалось, что человек, следующий только Знанию, вступает как бы в слепящую тьму и не достигает большего, чем тот, кто блуждает в Неведении, и утверждалось, что человек, знающий Брахмана как Неведение, так и Знание как Одно, так и Множество, как Становление, так и Не-Становление, путем Неведения, переживания Множественности переступает через смерть и в Знании завладевает Бессмертием. Ведь Само-существующее в действительности стало всеми этими многими существованиями; Упанишады вполне серьезно и недвусмысленно могут сказать, обращаясь к Божественному Существу: "Ты есть этот старик, опирающийся на клюку, мальчик и девочка, эта синекрылая птица", а не "Ты кажешься этими вещами" само-заблудшему разуму Неведения. Статус становления ниже статуса Бытия, но все же именно бытие становится всем этим во вселенной.

Но развитие отделяющего разграничения не может на этом остановиться; оно должно дойти до своей логической крайности. Поскольку знание Одного есть Знание, а знание Множества есть Неведение, то с точки зрения твердо аналитического и диалектического взгляда между этими двумя вещами не может быть ничего, кроме чистого противоречия; между ними нет сущностного единства, невозможно примирение. Поэтому только Видья есть Знание, а Авидья есть чистое Неведение; и если чисто Неведение приобретает позитивную форму, то это вследствие того, что оно не просто не знает Истину, а создает иллюзии и заблуждения, кажущиеся реальными нереальности, временно справедливую фальшь. Тогда очевидно, что объектная материя Авидьи не может иметь настоящего существования, выдерживающего испытание временем; Множество есть иллюзия, мир не обладает настоящим бытием. Несомненно, мир обладает некоторого рода существованием, пока оно длится, подобно сновидению или длительной галлюцинации бредового или сумасшедшего мозга, но не более. Один не должен становиться и не может стать Многим; "я" не должно и не может становиться всеми этими существованиями; Брахман не проявлял и не может проявлять в себе реальный мир: только Разум или некоторый принцип, продуктом которого является Разум, навязывает имена и формы лишенному черт единству, которое единственно реально, и будучи сущностно бесчертным, не может проявлять настоящие черты и вариации; или же, если оно проявляет эти вещи, тогда они составляют временну'ю и вре'менную реальность, которая исчезает и изобличается в нереальности в ходе озарения истинным знанием.

Наш взгляд на окончательную Реальность и истинную природу Майи заставлял нас отказаться от этой последней крайности диалектического интеллекта и возвратиться к изначальным Ведантическим представлениям. Отдавая дань величественному бесстрашию этих крайних выводов, бескомпромиссной логической силе и остроте этих рассуждений, неодолимых, пока не устранены соответствующие предпосылки, принимая истину двух главных составляющих, единственную Реальность Брахмана и тот факт, что наши расхожие представления о нас самих и о мировом существовании отмечены печатью неведения, несовершенны, путаны, должны мы освободиться от захвата, столь мощно наложенного на интеллект этим понятием Майи. Но навязчивая идея укоренившегося взгляда на вещи не может быть всецело устранена, пока мы не вникнем в настоящую природу Неведения и настоящую и полную природу Знания. Ведь если эти две вещи независимы, являются равными и первозданными мощностями Сознания, тогда возможность иллюзии все еще будет преследовать нас. Если Неведение является самим характером космического существования, тогда наше переживание вселенной, если не сама вселенная, становится иллюзорным. Или если Неведение не является самим характером нашего естественного бытия, но все же является изначальной и вечной мощностью Сознания, тогда космос может иметь истину, но невозможно существу, находящемуся во вселенной, узнать эту истину: реального знания можно достичь, лишь выйдя за пределы разума и мышления, за пределы этого мирового образования, и обозревая все вещи свыше, находясь в некотором супракосмическом или суперкосмическом сознании, подобно тем, кто стал одной природы с Вечным и пребывает в Нем, нерожден в творении и неподвержен разрушительным катаклизмам нижнего мира. Но такое решение проблемы не может быть предложено и достигнуто на базисе исследования слов и идей или диалектического рассуждения; оно должно быть результатом тотального наблюдения и проникновения в соответствующие факты сознания, -- как в факты, лежащие на поверхности, так и в те, что находятся выше или ниже уровня поверхности или позади нашей фронтальной поверхности, -- и успешного извлечения их сути.

Ведь диалектический интеллект не является удовлетворительным судьей сущностных или духовных истин; более того, очень часто в силу склонности оперировать со словами и абстрактными идеями так, как если бы они были связующими реальностями, он строит из них цепочки и не смотрит за пределы этих построений, не вглядывается свободно в сущностные и тотальные факты нашего существования. Интеллектуальное утверждение является расчетом нашего интеллекта и подтверждением при помощи рассуждения видения вещей, уже предсуществующего в силу склада нашего разума или темперамента или некоторой тенденции нашей природы и тайно предопределяющего само рассуждение. Само по себе рассуждение может быть решающим только в том случае, если то восприятие вещей, на которым оно покоится, является одновременно истинным и целостным видением. То, что мы должны истинно и интегрально увидеть теперь -- это природа и законность нашего сознания, происхождение и охват нашей ментальности; ведь только тогда сможем мы постичь истину нашего бытия и нашей природы и истину мирового бытия и мировой природы. В таком исследовании нашим принципом должно быть знание и видение; диалектический интеллект следует использовать лишь настолько, насколько он помогает прояснить наше представление и оправдать наше выражение видения и знания, но ему не следует позволять управлять нашими представлениями и отбрасывать ту истину, которая не вписывается в твердую конструкцию его логики. Иллюзия, знание и неведение являются выражениями или результатами нашего сознания, и только вглядываясь глубоко в наше сознание, можем мы открыть и определить характер и связи Знания и Неведения или Иллюзии, если она существует, и Реальности. Несомненно, Бытие является фундаментальным объектом исследования, исследования вещей в себе и вещей в их природе; но только через сознание можем мы приблизиться к Бытию. Или если утверждается, что мы можем достичь Бытия, вступить в Реальность только через угасание или превосхождение сознания или через само-превосхождение и само-трансформацию, потому что Бытие сверхсознательно, то все же именно через сознание должны мы узнать эту необходимость и процесс или мощь осуществления этого угасания или этого само-превосхождения, этой трансформации: следовательно, познание через сознание Сверхсознательной Истины становится верховной потребностью, и обнаружение мощи и процесса сознания, благодаря которым оно переходит в сверхсознание, становится верховным открытием.

Но в нас самих сознание идентифицируется с Разумом; в любом случае, Разум оказывается настолько доминирующим фактором нашего бытия, что исследование его фундаментальных движений становится первой необходимостью. Однако, на самом деле, Разум -- это еще не все, что у нас есть; у нас есть также жизнь и тело, подсознательные и несознательные; имеется и духовная сущность, чье происхождение и тайная истина переносят нас в оккультное внутреннее сознание и сверхсознание. Если Разум был бы всем, либо если природа изначального Сознания в вещах была бы природой Разума, тогда Иллюзия или Неведение определенно могли бы считаться источником нашего естественного существования: ведь ограничение знания и помрачение знания природой Разума порождает ошибку и иллюзию, иллюзии, порождаемые действием Разума, находятся среди первых фактов нашего сознания. Поэтому можно было бы предположительно заключить, что Разум является цементирующим основанием Неведения, что вынуждает нас создавать или представлять себе ложный мир, являющийся ничуть не бо'льшим, чем субъективным построением сознания. Либо Разум мог бы предстать почвой, в которую некоторая первоначальная Иллюзия или Неведение, Майя или Авидья заронила зерно ложной недолговечной вселенной; все же Разум был бы матерью, -- "бесплодной матерью", поскольку ребенок не настоящий, -- и Майя или Авидья уподобилась бы бабушке вселенной; ведь сам Разум явился бы производством или воспроизводством Майи. Но тогда трудно проследить родословную этого темного и загадочного происхождения; ведь тогда мы должны наложить космическое воображение или сознание иллюзии на вечную Реальность; сама Реальность Брахмана должна быть или иметь или поддерживать конструирующий Разум или некоторое конструктивное, большее чем Разум, но аналогичной природы, должна в своей деятельности или со своей санкции создавать собственные иллюзии и ошибки, и возможно, даже разделять участь жертвы. Возникает не меньшее недоумение, если Разум является просто средой или зеркалом, на которое падает отражение изначальной иллюзии или ложный образ или тень Реальности. Ведь станет необъяснимым происхождение как среды отражения, так и ложного образа, брошенного на нее. Неопределимый Брахман может быть отражен только как нечто неопределимое, не как многогранная вселенная. Или если отражающая среда в чем-то неадекватна, по своей природе подобна ряби на воде, искажающей образы Реальности, то все же там отражаются образы Истины, а не множественность ложных имен и образов вещей, не имеющих источника или базиса существования в Реальности. Должна существовать некоторая многогранная истина одной Реальности, которая отражается, как бы ложно или несовершенно, в многогранных образах вселенной разума. Очень даже может быть, что мир реален, и только конструкции разума, связанные с миром, или картины мира, рисуемые разумом, ошибочны или несовершенны. Но это означает, что существует Знание, отличное от нашего ментального мышления и постижения, которое является только попыткой познать, существует истинное постижение, осознающее Реальность и истину реальной вселенной.

Ибо если бы мы обнаружили, что существует только высочайшая Реальность и невежественный Разум, то не могли бы иметь другого выбора, кроме как допустить неведение как изначальную мощь Брахмана и принять Авидью или Майю в качестве источника всех вещей. Майя стала бы мощью само-заблуждения само-осознающего Брахмана, или скорее мощью вводить в заблуждение нечто, что кажется Брахманом, нечто созданное Майей; Разум стал бы невежественным сознанием души, существующим только как часть Майи. Майя стала бы мощью Брахмана порождать иллюзии, но зная при этом их как иллюзии, а Разум стал бы ее мощью воспринимать эти иллюзии, забывая при этом, что они всего лишь иллюзии. Но если Брахман всегда и сущностно един в само-осознании, тогда этот трюк становится невозможным. Если Брахман мог бы поделить себя подобным образом, одновременно зная и не зная, или одной частью зная, а другой не зная, или даже если он мог поместить некоторую часть себя в Майю, тогда Брахман должен быть способным на двойное, -- или многократное, -- действие сознания, одно -- сознание Реальности, другое -- сознание иллюзии, или одно -- невежественное сознание и другое -- сверхсознание. Эта дуальность или многократность кажется, на первый взгляд, логической невозможностью, и все же она может удержаться в этой гипотезе как решающий факт существования, духовная мистерия, супрарациональный парадокс. Но раз уж мы допустили происхождение вещей как супрарациональную мистерию, то равным образом или предпочтительнее можно принять другой кардинальный факт -- факт Одного, становящегося или являющегося всегда многим, и множества, становящегося или являющегося Одним; на первый взгляд это также диалектически невозможно, кажется супрарациональным парадоксом, и все же представляется нам вечным фактом и законом существования. Но если это принять, тогда отпадет необходимость вмешательства иллюзорной Майи. Или равным образом можно принять, как мы это уже сделали, представление о Бесконечном и Вечном, обладающего способностью, при помощи бесконечной мощи своего сознания, проявлять бездонную и неограниченную Истину своего бытия во множестве аспектов и процессов, в неисчислимых выразительных формах и движениях; эти аспекты, процессы, формы движения могли бы считаться настоящими выражениями, реальными следствиями бесконечной Реальности; тогда даже Несознание и Неведение могут быть приняты среди прочего как обратные аспекты, мощности инволюционного сознания и само-ограниченного знания, привнесенного вперед в силу необходимости определенного движения во Времени, движения инволюции и эволюции Реальности. Это тотальное представление, даже если и супрарациональное в своей основе, все же не является всецело парадоксом; оно только требует изменения, расширения наших представлений о Бесконечном.

Но если мы ограничимся только Разумом или только мощью неведения, присущей Разуму, тогда настоящий мир не может быть познан, и невозможно выдвинуть и проверить ни одну из этих возможностей. Но разум обладает также мощью истины; он открыт в своем мышлении Видье, как и Авидье, и если стартовой его точкой является Неведение, если он движется извилистым путем ошибок, то все же его целью предстоит Знание: ему присущ импульс поиска истины, присуща мощь, -- даже если вторичная и ограниченная, -- нахождения истины и творения истины. Даже если разум может показать нам только образы или представления или абстрактные выражения истины, то все же это на свой лад является отражением истины или образованием истины, и реальности, формами которых они являются, присутствуют в более твердой истине в некоторых глубинах или на высочайших уровнях мощности нашего сознания. Материя и Жизнь могут быть формами реальностей, о которых разум имеет весьма неполное представление; Дух может обладать тайными небесными реальностями, по отношению к которым Разум предстоит только частичным и недоразвитым получателем, описателем и передатчиком. Значит, только при исследовании других супраментальных и инфраментальных, как и высших и глубочайших ментальных мощностей сознания можем мы достичь целостной реальности. И в конечном итоге все зависит от истины верховного Сознания -- или Сверхсознания -- принадлежащего высочайшей Реальности и от связи с ним Разума, Сверхразума, Инфра-Разума и Несознания.

На самом деле, все изменяется, когда мы проникаем в низшие и высших глубины сознания и объединяем их в одной вездесущной Реальности. Если мы возьмем факты нашего бытия и мирового бытия, то обнаружим, что существование всегда едино, -- единство управляет даже крайней множественностью; но множественность также нестираема с лица вещей. Мы обнаружили, что единство преследует нас повсюду: даже, опускаясь вниз, мы не находим связывающего дуализма; противоречия и противопоставления, создаваемые интеллектом, существуют только как аспекты изначальной Истины; тождественность и множественность предстают полюсами одной и той же Реальности; дуальности, тревожащие наше сознание, являются контрастирующими истинами одной и той же Истины бытия. Вся множественность разрешается в многогранности одного Бытия, одного Сознания Бытия, одного Восторга Бытия. Так, рассматривая дуализм боли и удовольствия, мы видели, что боль -- это противоположный эффект одного восторга существования, проистекающий из слабости воспринимающего, его неспособности ассимилировать силу, с которой он встречается, его неспособности перенести касание восторга, который иначе чувствовался бы при этом прикосновении; это превратная реакция Сознания на Ананду, не фундаментальное противостояние Ананде: на это указывает тот существенный факт, что боль может переходить в удовольствие и удовольствие -- в боль, и оба они растворяются в изначальной Ананде. Точно также каждая форма слабости является на самом деле какой-то частной работой одной божественной Воли-Силы или одной Космической Энергии; слабость в этой Силе означает мощь держаться позади, вымерять, связывать особым образом действие Силы; неспособность или слабость -- это воздержание "я" от полной силы или недостаточная реакция Силы, а не фундаментальная противоположность. Если это так, тогда может быть, и должно быть в природе вещей, что то, что мы называем Неведением на самом деле является ничем иным, как мощью одного божественного Знания воли или Майи; это способность Одного Сознания аналогичным образом регулировать, удерживать позади, отмерять, связывать особым образом действие Знания. Тогда Знание и Неведение будут не двумя непримиримыми принципами, один из которых созидает мировое существование, тогда как другой не согласен с этим и разрушает его, а двумя сосуществующими мощностями, одновременно присутствующими в самой вселенной, по-разному оперирующими, но едиными по сущности и способности в естественной трансмутации переходить друг в друга. Но в фундаментальных взаимоотношениях Неведение не будет равноправным сосуществующим, оно будет зависеть от Знания, являться ограничением или противоположным действием Знания.

Чтобы познавать, мы должны всегда растворять жесткие конструкции невежественного и самовольного интеллекта и смотреть гибко и свободно на факты существования. Фундаментальным фактом является сознание, что есть мощь, и мы в действительности видим, что эта мощь может работать тремя способами. Сначала мы находим, что существует сознание позади всего, охватывающее все, внутри всего, сознание, которое вечно, универсально, абсолютно осознает себя будь то в единстве или во множественности, либо и в том и другом одновременно или за пределами того и другого в своем крайнем абсолюте. Это великолепие верховного божественного само-знания; это также великолепие божественного все-знания. Затем, на другом полюсе вещей мы видим это сознание, пребывающее в видимой противоположности самому себе, и наиболее крайняя антиномия достигает своей кульминации в том, что кажется нам полным незнанием о себе, действенным, динамичным, созидательным Несознанием, хотя мы знаем, что это просто поверхностная видимость и что божественное Знание работает с суверенной гарантией и надежностью внутри операций Несознательного. Между этими двумя крайностями и как промежуточное выражение мы видим Сознание, работающее с частичным, ограниченным само-осознанием, которое равным образом поверхностно, ведь за ним стоит и через него действует божественное Все-Знание. Сознание промежуточного статуса кажется компромиссом между двумя противоположностями, между верховным Сознанием и Незнанием, но при более широком взгляде может оказаться скорее неполным появлением Знания на поверхности. Этот компромисс или несовершенное появление мы называем Неведением, с нашей собственной точки зрения, поскольку неведение является нашим собственным характерным путем само-удерживания души от полного само-знания. Происхождение этих трех положений мощности сознания и их точная связь составляет то, что мы должны по возможности открыть.

Если бы мы открыли, что неведение и Знание являются двумя независимыми мощностями Сознания, тогда нам следовало бы продвинуть их различение до высочайшей точки Сознания, где они исчезли бы только в Абсолюте, из которого они были испущены вместе (* В Упанишадах о Видье и Авидье говорится как о вечных в верховном Брахмане; но это может быть принято в смысле сознания множественности и сознания Тождества, которые благодаря сосуществованию в верховном само-осознании стали базисом Манифестации; они были бы двумя сторонами вечного само-знания.). Тогда можно было бы заключить, что настоящее знание состоит только в истине сверхсознательного Абсолюта и что истина космоса, истина нас самих в космосе является в лучшем случае частичным рисунком, отягощенным сопутствующим присутствием, окруженным полумраком, падающей тенью Неведения. Тогда даже могло бы быть, что в корне космического существования стоят абсолютное Знание, утверждающее истину, гармонию, порядок, и абсолютное Неведение, дающее основание игре фантазии, дисгармонии и беспорядка, непреклонно поддерживающее свою крайность фальши, неправильности и страдания, что в корне заложен Манихейский двойной принцип конфликтующих и смешанных вместе света и тьмы, добра и зла. Стала бы логичной идея некоторых мыслителей о существовании абсолютного добра, но также и абсолютного зла, оба из которых приближают к Абсолюту. Но если мы находим, что Знание и Неведение являются светом и тенью одного и того же сознания, что начало неведения находится в ограничении Знания, что именно ограничение открывает дверь подчиненной возможности иллюзии и ошибки, что эта возможность становится полновесной после целенаправленного погружения Знания в материальное Несознание, но что и Знание также всплывает с появлением Сознания из Несознания, тогда мы можем быть уверенными в том, что эта полнота Неведения в ходе собственной эволюции обращается в ограниченное Знание и может с полным основанием надеяться, что будет устранено само ограничение, и станет видимой полная истина вещей, космическая Истина, освободившаяся от космического Неведения. На самом деле происходит то, что Неведение ищет и подготавливает себя к трансформации путем постепенного озарения тьмы Знанием, уже сокрытым в нем; космическая истина, проявленная в своей настоящей сущности и образе в ходе этой трансформации раскроет себя в качестве сущности и образа верховной вездесущной Реальности. Мы стартовали именно с этого толкования существования, но чтобы его проверить, нам нужно проследить структуру нашего поверхностного сознания и его связей с тем, что внутри него, над ним и ниже него; только так мы сможем распознать природу и охват Неведения. При этом вскроется также природа и охват того, что Неведение ограничивает и деформирует, то есть Знания, -- являющегося в тотальности духовного существа само-знанием и миро-знанием.

Дата добавления: 2015-10-02