Спровоцированная агрессия

Нередко агрессивность разжигается искусственно. В этом случае подсознательной, а нередко и сознательной целью является расчет на получение мазохистского удовлетворения от неминуемой ответной кары. На заре христианства приверженцы учения Иисуса Христа разрушали языческие капища, поджигали храмы, уничтожали идолов и нападали на крестьян, пытавшихся защитить свои святилища. Это не могло не вызвать законного возмущения в народе, и, разумеется, жизнь самих христиан подвергалась опасности. Один из основателей Церкви, консул Иллиберий, опубликовал канон, согласно которому зачинщики подобных бесчинств лишались права именоваться мучениками. Но, как видно из истории о Эпфиане и Эдисии, религиозные фанатики не оставляли безрассудных и губительных попыток противопоставить себя народу; более того, они гордились своими поступками. Эти молодые люди принадлежали к знатному роду из Ликии. Один из братьев, Эпфиан, принял христианство, покинул отчий кров и перебрался в метрополию. Там он присоединился к сообществу студентов и в течение года вел аскетическую жизнь, полную лишений. К этому времени вышел закон, обязывающий всех граждан присутствовать при совершении жертвоприношений. Во время возлияния богам, совершаемого правителем, Эпфиан перехватил его руку и потребовал прекратить церемонию, после чего был арестован. Вынуждая его отречься, власти прибегнули к пыткам. Ноги его обернули тряпьем, пропитанным маслом, и подожгли. В конце концов его утопили в море.

Его брату Эдисию лавры мученика также не давали покоя. Он получил хорошее образование, был знатоком античной литературы. Вскоре после смерти брата его приговорили к каторжным работам на медных рудниках в Палестине. По окончании срока «исправительных» работ он поселился в Александрии, где вел аскетическую жизнь философа до того дня, когда правитель Египта вынес приговор девушкам-христианкам. Эдисий, присутствовавший на суде, ударил правителя по лицу. Эдисий, так же, как и брат, погиб, брошенный в море. Весьма характерно, что оба брата не оправдали родительских надежд, при этом один из них, не в силах долее оставаться у родного очага, попросту убежал. Не менее примечательно и то, что братья совершили аналогичные поступки, в обоих случаях имевшие целью оскорбление высокопоставленного лица. Это неопровержимо свидетельствует о неприятии мирских авторитетов, за которое они поплатились жизнью. Совершенно очевидно, что открытый вызов властям предержащим является характерной чертой поведения многих аскетов и великомучеников. То, что порой ускользает от внимания, так это стремление одержать моральную победу, восторжествовать над власть имущими и в конечном итоге — стать объектом скорой и жестокой расправы.

Вполне вероятно, что власти не горели желанием принять этот вызов и помогать нарушителям общественного спокойствия в обретении ореола гонимого. Решить эту задачу было непросто. С одной стороны, было необходимо пресечь вызывающие выходки христиан, а с другой — следовало не перегибать палку, дабы не делать из них национальных героев, которым обеспечено сочувствие. Желание пострадать за веру имело тогда широкое распространение¹.

Этот феномен описан в легенде о престарелом аскете Лео, жившем на южном побережье Малазийского архипелага (см. книгу Мейсона, с. 220-221) и тосковавшем о замученном друге. Он считал, что его собственная жизнь оказалась невостребованной. Однажды ночью ему приснился покойный друг, стоящий посреди бушующего потока воды, и он сам, пытающийся преодолеть течение, чтобы приблизиться к нему. На следующий день он отправился помолиться на его могилу. Завидев близ дороги на кладбище языческий храм, он с криками ворвался в него и принялся крушить светильники и курильницы. Его арестовали, отвели в тюрьму, где он, вместо того чтобы отвечать на вопросы, принялся разглагольствовать перед судьей. По словам легенды, судья снисходительно выслушал исповедь пожилого человека, но, не в силах устоять перед возмущенными криками оскорбленной толпы, приказал утопить старца в реке, к великой радости последнего.

Не менее показательна история сирийского солдата Теодора. После того как он признался в своей принадлежности к христианской общине, его вызвали на допрос к правителю. Во время допроса он вел себя вызывающе и всячески поносил языческих богов, но судьи решили проявить снисходительность и освободили его от ареста. Той же ночью Теодор воспользовался дарованной свободой, проник в храм Иштар, возведенный в центре города — гордость местных жителей, — и поджег его. Он не скрывал своего торжества по этому поводу. И на этот раз судьи проявили милосердие и не только пообещали ему прощение, но и предложили повысить в должности при условии, что он принесет искупительную жертву богам. (В те времена существовал обычай, согласно которому провинившимся христианам предлагали воскурить фимиам перед статуей императора. Некоторые исторические источники указывают на то, что ритуал не предполагал изменение веры, но символизировал проявление верноподданнических чувств и подтверждение гражданской позиции. Таким образом, отказ христиан от его выполнения вызывал такое же негодование, как еще совсем недавнее нежелание квакеров давать клятву в суде. [Леки, т. I, с. 405]. Евреи также отказывались курить фимиам императору, но вследствие того, что их религиозность хотя и была чуждой, но не отличалась агрессивностью, власти освободили их от обязанности отправлять языческие ритуалы.

Однако Теодор, упорствуя в своей вере, как и прежде, продолжал хулить как языческих богов, так и особу императора. Чтобы сломить его упорство, тюремщики прибегли к пытке, во время которой он пел [хвалу Господу]. Биограф пишет: «Короткое, но веселое заключение завершилось огненной смертью». (Мей с он, с. 233-- 234).

Один из историков пишет о том, что судьи заслуживали извинения, ибо провокационные ответы, которые им приходилось выслушивать, могли вывести из себя кого угодно, и ссылается на «Акты мученичества». И напротив, другие источники указывают на то, что судьи являли пример терпимости и доброты, пытаясь спасти мучеников от участи, к которой они так страстно стремились. Так, в протоколах умышленно искажался смысл показаний. Например, заявления типа: «Мы почитаем царя небесного и не признаем власть смертного человека» — трактовались как небрежение к гражданскому судопроизводству. Нередко палачам и судьям претило исполнение своих жестоких обязанностей, и они отпускали подсудимых на свободу. Часто, тронутые неопытностью и молодостью смутьянов, судьи выпускали их на поруки и препоручали заботам родственников. В некоторых случаях защитники, нанятые родственниками вопреки воле подсудимых, намеренно искажали истинные факты, и судьи слушали их с гораздо большей охотой, чем чистосердечные признания мучеников. Тем не менее последние делали все, чтобы свести подобные попытки на нет; в надежде обрести посмертную славу, они оскорбляли и поносили власть на чем свет стоит.

Дата добавления: 2015-10-02