Часть 3.

Утром оставляю Мишу дома, а сам отправляюсь в лес на пробежку. Бегу с остервенением, не сбавляя темпа вот уже несколько километров. Я не знаю, что делать. Оставаться здесь долго мы не сможем. Что дальше? Оставаясь с ним, я подставляюсь. Но я не могу бросить его. Не могу. Без сил я падаю в траву и смотрю на небо. Неожиданно чувствую себя живым. Он не боится меня, этот мальчишка не боится меня, он такой же, как и я. Шизанутый, чокнутый, полностью больной на голову. Ладно, посмотрим, что из этого выйдет. Если он мне надоест – я убью его. Клянусь. Убью особо жестоко и медленно, чтобы запомнить, что привязываться к людям нельзя.

Так. План. Нужно сваливать из России. Затеряться где-нибудь далеко. Залечь на дно. Только сначала есть одно дельце. Я должен выполнить то, что обещал Мише.

***

Этот маленький гавнюк смотрит на меня круглыми глазами. Не верит. Моё раздражённое: «Повторять не буду», и он собирается со скоростью ракеты. Мы едем в город, заезжая по пути в одно укромное местечко, где я забираю оружие (почти всё с глушителями).

Мы следим за домом его брата весь день. Миша взбудоражен, с трудом высиживает на месте, за что и получает пару затрещин. Он выбалтывает мне об этом борове всё: его привычки, его рабочий график, даже упоминает о месте, где он хранит свой казёный пистолет.

Везёт несказанно: бочка с жиром прикатывается домой к восьми вечера. К этому времени все ебанутые бабёнки, тащащие пакеты из супермаркета и детей из садика или школы, перетёрли все проблемы с соседями, перемыли косточки всему правительству и отправились домой кормить своих чад и мужей. Бесят эти старые дома, большие дворы, в которых каждый знает соседа, они ещё и здороваются, делают вид, что им интересно узнавать о проблемах друг друга. Да кого волнует кто-то, помимо собственной персоны? Меня вот никто. Ну, может быть Мишка. Немного.

Ближе к одиннадцати свет в окнах дома постепенно гаснет, прохожих всё меньше, как и машин, мчащихся по дороге за домом. Я даю знак пацану следовать за мной. Беру несколько пистолетов, нож, рассредотачиваю оружие на теле, не забыв про набор отмычек. Миша как-то сдувается с каждым шагом, кидает грустные взгляды на оружие, всё же торчащее из-под рубашки. Хочется сказать ему, чтобы не переживал, что я всё сделаю и он будет со мной в безопасности, но мой рот будто склеен «Моментом». Словно тени мы проходим в подъезд, поднимаемся на последний, пятый этаж, замираем у типовой стальной двери. Даю Мише фонарик, а сам орудую отмычками. Это легко. Такие замки я вскрывал сотни раз. И сейчас послушный стальной язычок замка с едва слышным щелчком отскакивает в сторону. Захожу в квартиру первый, мой нерадивый любовник, растерявший всю свою уверенность, прячется за мной.

Я спокоен как удав, не смотря на подскочивший от адреналина пульс, мгновенно ориентируюсь в обстановке. Холостяцкая квартира, не сочетающаяся мебель, пыль, свалка вещей… И громкие стоны из комнаты. Бросаю на Мишку взгляд. Он недоумённо пожимает плечами. С его братом никто не заходил, значит, пришёл потом. Я насчитал около пяти человек, которые могут представлять для меня потенциальную опасность. А к чему гадать, когда можно просто зайти и посмотреть? Делаю два стремительных шага к полузакрытой двери, но на мою руку ложатся тоненькие, ледяные пальчики. Поворачиваюсь к Мише. Он серьёзный и деловитый, одними губами произносит: «Я сам», и заходит в комнату.

Сергей лежал на спине, пузом к верху на диване, а на нём прыгала пышная такая деваха с огромными сиськами, взлетающими вверх-вниз. На что я обратил внимание, выглядывая из коридора, так на то, что член у этого борова был выдающийся. Толстый и очень даже не маленький. Как же он им Мишку-то ебал? Представив это, я почувствовал, что к щекам приливает кровь. Сам Миша тем временем вышел в кольцо света и опрокинул с комода какую-то статуэтку, привлекая к себе внимание. Его брат увидел его, грубо скинул с себя девку и расплылся в улыбке:

– Что, маленький, вернулся домой?

Миша выдохнул, потянулся за сигаретами и зажигалкой. Сергей не отрывал от него взгляда. Деваха на полу потирала задницу.

– Я скучал, – низким голосом, окрашенным самодовольством, говорит боров.

– Знаешь, как ни странно, я тоже.

Курица поняла, что ей ничего не светит, накинула халат и выбежала из квартиры (я едва успел спрятаться в тени кухни). Миша выпускал колечки дыма вверх, а Сергей не отрывал от него взгляда. У него всё так же был стояк. Кивнув на это сигаретой, мой маленький птенчик, поинтересовался:

– Проблема?

– Как видишь, – боров провёл рукой по своему «стволу». – Он по тебе тоже скучал.

Миша кивнул, затушил сигарету в пепельнице, и стал раздеваться. Я охуел, а боров ничуть. Он с жадностью следил, как моё тело разоблачается и предстаёт перед его взором. Затем Сергей потянулся куда-то и вытащил смазку. Миша заполз к нему на диван и упёрся руками о его спинку, выставив тощую задницу. Скользкие пальцы жирдяя погладили его дырку, прошлись к его яйцам, сжали их в своих ручищах. Затем Сергей прихватил его член губами и стал посасывать, теребя поросшие светлыми волосинками семенники. Я различил стон. Не переставая своих манипуляций с членом брата, боров вставил ему в анус сразу два пальца, покрутил там, добавил ещё один, стал потрахивать его рукой, на что этот мелкий поганец стал двигать задницей в такт. Он был возбуждён, раздвинул ладонями половинки ягодиц, без стыда демонстрируя свою растянутую дырку и приказал:

– Целуй там.

Жирдяй подчинился. Он обхватил узкие бёдра руками и зарылся в его задницу лицом. Миша шумно выдохнул, сжал одной рукой обивку дивана. Сергей работал языком, впивался им в самое сокровенное отверстие моего Мишки от чего последний едва стоял на ногах.

– Маленький, можно уже? Ну можно? – заканючил боров. Его член сочился смазкой.

– Нет, – сдавленно ответил Миша. – Ещё.

– Ну пожалуйста, малыш, ну давай…

– Ладно, – Миша сдался.

Боров радостно плюхнулся на спину, а Мишка запрыгнул сверху. Он выдохнул, закусил губу и стал осторожно опускаться на этот безобразно толстый и внушающий уважение член. Сергей под ним задёргался. Мне было хорошо видно, как напрягаются мышцы ануса, впуская в себя такое безобразие, как боль пробегает по лицу поганца. Но ему это нравилось. Он насадился на член и замер на пару мгновений, перевести дух. Его урод-брат повизгивал под ним.

– Ты такой большой, – тихо заговорил Миша, чуть приподнимаясь. – Такой мощный. Такой толстый.

Он поднялся полностью, так, что я увидел головку и резко, с хлюпающим звуком опустился обратно.

– Тебе нравится, да? Ты сейчас смотришь на меня и готов кончить, да?

Я не понял, мне эти слова были адресованы или нет, но я боялся пропустить хоть секунду из того, что разворачивалось передо мной, поэтому вообще не шевелился и не дышал.

Миша поднимался снова и снова, толстый член исчезал в нём, проталкивался до самого конца, хлюпал и причинял боль, смешанную с удовольствием. Короткие, пухлые пальцы брата сжимали его задницу, оставляли на белой коже отметины. Они оба стонали, оба раскраснелись.

– Стой, – вдруг слабым голосом требует Миша.

Он сползает с брата и ложится на спину.

– Трахни меня как следует.

Сергея не нужно упрашивать. Он тут же накидывается на него, вставляет свой член до самых яиц, вытаскивает, подталкивает бёдра парня ближе к себе и быстро-быстро начинает его ебать. До хриплого крика из горла Миши, до пота на его лбу, до его расширенных от удовольствия глаз.

Когда жирдяй кончает, то его тело содрогается будто от судороги. Весь его жир колышется, как желе. Миша тут же сталкивает его с себя и равнодушно, что не вяжется с его румянцем, говорит:

– Убей его.

Ну, тут понятно, что это ко мне. Даже не целясь, я разряжаю в кусок жира обойму. Тело вздрагивает от каждой пули и после последней затихает навсегда.

– Ты не кончил? Иди ко мне.

После борова он растянут, мокрый внутри, но трахать его так приятно. Трахать, выворачивая суставы, нажимая членом внутри на простату, так, чтобы он орал, и смотреть на остывающее тело его брата.

Миша дрочит себе с остервенением, и когда буквально через минуту кончает, то сжимает меня так, что кончаю и я. Мы валимся на пол, тяжело дыша.

– Ты больной, – спокойно выдаёт он и тянется к сигаретам.

– Ты тоже, знаешь ли.

Я поднимаюсь, застёгиваю ширинку, иду на кухню. Глотнуть воды и найти что-нибудь быстро воспламеняющееся. Ограничиваюсь двумя глотками из-под крана и каким-то непонятным тряпьём. К моему возвращению Миша одет и снова курит. Что-то его несёт. Будет много курить – сдохнет раньше времени.

Тряпьё я кидаю на труп, щёлкаю зажигалкой.

– Что ты делаешь? – Миша без особого интереса задаёт вопрос. Мне казалось, что он более сообразительный.

– На нём твоя ДНК.

– А.

Некоторое время он молчит, глядя как пламя поглощает его брата. Раздаётся длительный и громкий звук пердежа и от тела начинает характерно вонять. Даже после смерти он такое дерьмо.

– Как думаешь, огонь уничтожить всё тут? Не нужно искать видео?

– Да, – отвечаю я, хотя не уверен в этом. Он просто не успеет.

– Тогда пошли?

Мы спускаемся вниз к машине. Я чувствую нечто странное, тёплое в груди. Убить борова было верным решением. Миша отомщён. Приятный бонус в виде секса оказался крайне занимательным. Даже не верится, что этот маленький поросёнок теперь только мой. Я прижимаю его к машине, ловлю немного удивлённый взгляд и целую. Наверное, это самый первый поцелуй в моей жизни. Потому что я не помню остальные, да я вообще не помню, были ли они. Это не важно. Важен один лишь Мишка, немного вздрагивающий в моих руках, и так доверчиво льнущий ко мне. Я смакую его имя, снова и снова прокручиваю в голове. Миша… Мой маленький ангелочек с самой красивой задницей, что я видел. Отстраняюсь нехотя, понимая, что сейчас повыбивает стёкла в квартире и соседи проснутся от грохота, если уже не проснулись от запаха гари. Миша смотрит на меня как-то грустно, вздыхает.

– Что?.. – мой вопрос повисает в воздухе. На затылок обрушивается нечто тяжёлое и выбивает из меня сознание.

***

– Чего ты так долго копался?

– Блять, умный такой, занялся бы им сам.

– И как ты его раскрутил?

– Не знаю, – неуверенно. – Сошлись на том, что мы оба чокнутые.

Тихий смешок.

– Ты поработал на славу. Вообще, хорошая идея. И брата твоего убрал, и тебя трахнул, и запал на тебя, как я посмотрю.

– Бабки гони.

– Смотреть как он умирает будешь?

Колебание.

– Да, я хочу убедиться, что эта сука умрёт.

– Уже сука?

– Да он ёбнутый на всю голову. Видел бы ты его глаза, когда он стрелял в Серёжку.

– Да уж.

– Как замечательно, друзья мои, – я привстал, игнорируя нарастающую головную боль, – что вы спелись.

Толик и Миша синхронно обернулись ко мне.

– Толя-Толя, – хмыкаю я. – Ладно этот мелкий сучонок предаст всех ради выгоды. Ты, наверное, – догадался я, вспомнив фото, которые показывал Толик, – и в ментуре не работаешь?

Миша сухо кивнул.

– А ты, Толик, что сделал я тебе? Стой. Не отвечай, кажется, я угадал. Я кого-то убил из твоих?

– Да, уёбок, – мой друг скидывает на землю свои очки, – мою семью!

– Видишь, как всё предсказуемо. Прости, Толик. Мне, правда, ни капельки не жаль, но прости. Другом ты был неплохим.

– Иди на хуй, – равнодушно посылает меня дружок. – Я убью тебя.

– В этом, мой друг, ты не оригинален. Но я тебя понимаю. Можно последнее желание?

Толик хмуро посмотрел на Мишу и тот неуверенно кивнул.

– Можно отлить? – я улыбнулся. – Не хочу быть обоссавшимся трупом.

Дело в том, что после смерти происходит расслабление всех мышц. Сфинктера, кстати, тоже, но ели мы с утра, так что, думаю, с этим прокатит.

Миша, скрывая улыбку, отвернулся, Толян выдал:

– Иди, ссы. Только не дальше, чем два метра.

Вообще, мы находились в лесу на поляне. Глухом таком лесу, на обычной такой поляне. Убежать я со связанными руками и ногами не смогу. Толик сковал наручниками все мои члены.

Кое-как мне удаётся встать, пропрыгать до ближайших кустов, высвободить хер и сделать задуманное. Дела мои, откровенно говоря, хуёвые. Миша видел моё оружие, когда мы собирались к его брату, и, естественно, достал его всё. Я же знал, что так близко никого подпускать нельзя. Мне должно было быть грустно, обидно – ведь он предал меня. Всё, что было – лишь для одной цели. Толик хотел причинить мне боль, для того и нанял вертящего задницей и рассчётливого Мишку. Который каким-то непостижимым образом смог сделать то, что не удавалось никому. Я действительно запал на него и доказал это, убив его брата. Но грустно мне не было. Я был счастлив потому, что в людях давно разочаровался, глупо ожидать от этих мерзких животных что-то высокое и благородное. Да и сам я один из гадчайших их представителей. Только не смотря на всю мерзость, что выпала мне, которую не перенесёт ни один нормальный и здравомыслящий человек, я могу испытывать это красивое чувство, которое перечёркивает всё. Одна мысль об этом наполняла меня непостижимым счастьем, которое выступало за границы моего существования. Пусть я умру – это неважно. Важно то, что Бог видит меня, раз послал мне такой подарок. А я был уверен, что он давно потерял меня со своих божественных радаров. Спасибо. Просто спасибо. Наверное, всё это не было зря, и я готов снова и снова вытерпеть всё, что случилось со мной ради этого момента, который возвысил меня.

Я вернулся и встал перед ними, типа готов. Толик хмурится и вскидывает свой кольт. Ему не нравится моё сияющее лицо, а мне насрать. Я счастлив.

Первая пуля попадает в плечо. Блять, суслик косоглазый. Больно же. Он так изувечит меня, а не убъёт! Вторая пуля цепляет живот. Это уже лучше. Горячо. Я падаю. Изо рта кровь. Булькает забавно так. Он нависает надо мной и стреляет в третий раз. Вот придурок. У меня сердце с правой стороны. Я ржу, но изо рта лишь потоки густой крови.

– Он сдохнет?

– Конечно, ты прострелил ему сердце, – отвечает Миша с интересом разглядывая меня.

– Ну и отлично, – Толику не приятно смотреть на мои ссудороги. – Слушай, может ко мне?

– Да иди ты.

– Я заплачу, если хорошо отсосёшь.

– Отвали, ты не в моём вкусе.

– А он, значит, в твоём?

– А тебя ебёт?

– Да. Мне интересно. Тебе он нравится?

– Вот тебе вместо ответа.

Миша берёт пистолет у Толика, и, не целясь, стреляет в меня. Не знаю, куда он хотел попасть, но пуля угождает в руку. Вот ебанаты. Но я закрываю глаза и стараюсь не булькать, всем видом показывая, что душа покинула моё бренное тело.

Шаги, холодные пальцы на шее, щупающие пульс.

– Сдох он, сдох. Поздравляю, Анатолий. Ты отомстил.

Я понимаю, что Мишка нащупал бьющуюся венку на шее и зачем-то соврал. Только жить мне осталось всё равно немного.

Они загружаются в машины, полушутливо переругиваясь, и уезжают. Я могу открыть глаза и задохнуться от красоты ночного неба, покрытого россыпью миллионов звёзд, многие из которых даже не имеют названия.

Эх, всегда знал, что умру вот так вот. Я чувствую, как онемели кончики пальцев, как холод пробирается по позвоночнику. Внезапно слышу шелест шин и передо мной возникает лицо Мишки.

– Прости, – шепчет он.

«Придурок, хули припёрся!?», – хочется сказать мне, но кровь во рту мешает.

– Я помогу тебе, – вижу шприц с очень знакомым содержимым. Малиновые сны! Нет! Не делай этого. Я дёргаюсь, вырываюсь, но игла входит в вену и наркотик через секунду у меня в крови. – Вот, так лучше. Ты не умрёшь от болевого шока.

Да, блять, я умру от внутреннего кровотечения, что будет гораздо более мучительней и менее гуманно.

– Макс… И почему ты не сказал мне своё настоящее имя? Я бы хотел его знать, – задумчиво произносит Миха и ложится рядом. – Знаешь, я вернулся не потому, что влюбился в тебя или что-то в этом роде. Просто ты хороший. Ты не заслуживаешь такой смерти. Я хотел тебе её облегчить. Я буду с тобой до того момента, как твоё сердце перестанет биться.

Кто-то из нас двоих точно сошёл с ума. Осталось лишь определить: весь мир или я.

– Макс, слушай, а ты помнишь родителей Толика? Нет? Ну и хрен с ними. Может ты просто хотел бы узнать за что?

Господи, избавь меня от этого идиота. Я предпочёл бы умереть немедленно. Пусть только он сейчас же заткнётся.

– А помнишь, как мы катались на катере? Вот жарища была. А ты весь такой недоступный, загадочный, я чуть из трусов не выпрыгивал, а ты, блять, недотрога. А потом, в том домике… Ты такой классный, Макс.

Моя голова кружится, будто я сижу на карусели. Боли нет. Но… я же изучал этот наркотик, я же понимаю, что этот долбоёб вколол мне очень много. У меня однозначно будет передоз. И, если вдруг я выживу, то останусь инвалидом. Блин, о чём я? Выживу? Хм. А почему бы не попытаться? Руки не мои, но слушаются. Миша лапочка. Миша маленький. Миша беспечный. Я беззвучно вытаскиваю нож из чехла на его ремне и всаживаю ему в бок. Удивление сменилось радостью. Не любит, значит. Отталкиваю его тело. Ничего, очухается, я важных органов не задел.

Перед глазами всё плывёт. Миша, маленький ублюдок, кто просил вкалывать столько наркотика?

По груди и ногам течёт кровь.

Ключи в замке зажигания. Куда ехать? Я едва соображаю.

Не хочу умирать здесь. Понятия не имею, где нахожусь и есть ли рядом больница. Что мне остаётся? Только положиться на везение.

С пробуксовкой срываюсь вперёд, рвусь куда-то. Перед глазами пятна, заслоняющие всё вокруг. Белые такие.

Газ – это педаль справа. Или слева?

Чёрт, я теряю сознание. Слабость обрушивается на моё тело, как вода, вылитая каким-нибудь шалунишкой с балкона на беспечных и беззаботных прохожих. Падаю в пропасть. Улыбаюсь и падаю. Мишка, ты лучший.

Дата добавления: 2015-10-02