Параграф 2. Закон Тафта – Хартли.

Открывшаяся в январе 1947 г. первая сессия 80-го конгресса тотчас же принялась за рассмотрение антипрофсоюзного законодательства, что снизить активность рабочих. Комитеты по труду в обеих палатах возглавили консервативные республиканцы — сенатор Р. Тафт и конгрессмен от штата Нью-Джерси Ф. Хартли. Уже в первый день работы конгресса лишь в палату представителей было внесено 11 антирабочих биллей. За короткий срок в обоих комитетах по труду скопилось свыше 100 таких законопроектов. В итоге бесконечное множество биллей было сведено в каждом отдельном комитете по труду к единому законопроекту[5, c. 21].

К лету 1947 г. в Белом доме не было сомнений в том, что конгресс примет билль Тафта—Хартли. Теперь президенту и его ближайшему окружению предстояло определить свое отношение к антипрофсоюзному законопроекту. Мнения разделились[6, c. 56]. Что касается Трумэна, то он не собирался заниматься простым подсчетом голосов «за» и «против». Он понимал, как важно для сохранения сложившейся в 30-е годы коалиции демократов и профсоюзов не оттолкнуть последние окончательно от своей партии и удержать двухпартийную систему в состоянии равновесия. Он видел и то, что консерваторы в конгрессе имели достаточно голосов для преодоления президентского вето. Но ему предстояло высказаться официально, а это создавало определенные трудности. Некоторые влиятельные лица из его окружения стояли за вето, другие — против. Председатель Федеральной резервной системы М. Экклес рекомендовал одобрить билль, характеризуя его как «компромисс». Наоборот, национальный комитет демократической партии представил в Белый дом анализ откликов на законопроект явно под углом зрения необходимости вето [Там же, с. 61].

Трумэн наложил вето на билль 20 июня 1947 г. и незамедлительно выступил по радио с осуждением законопроекта, назвав его непрактичным и несправедливым по отношению к профсоюзам и обвинив конгресс в том, что его действия «преднамеренно нацелены на ослабление союзов». Однако демократы в конгрессе активно поддержали антипрофсоюзный билль Тафта—Хартли. В палате представителей вето было отклонено голосованием 331: 83, и среди большинства оказались 106 демократов. Вето поддержала меньшая часть демократической фракции[10, c. 78]. Сенат подтвердил свою позицию также с твердым перевесом в пользу билля — 68: 23. Здесь в лагере противников вето были 20 демократов; 22 сенатора-демократа предпочли согласиться с Белым домом[Там же, с. 79]. Билль стал законом 23 июня 1947 г., когда было отвергнуто президентское вето, а вступил в силу через два месяца — 23 августа 1947 г.

Закон Тафта—Хартли (Национальный закон об отношениях рабочих и предпринимателей) [2] существенно урезал право рабочих на стачку. Забастовки государственных служащих запрещались совсем. В частном секторе уже начавшаяся стачка, создающая «национальное чрезвычайное положение», могла быть отложена через обращение в суд на 80 дней[Там же]. Кроме того, вводились многочисленные ограничения на проведение всякой забастовки. Профсоюзам было запрещено делать взносы в избирательные фонды лиц, добивавшихся избрания на федеральные должности.

Большую угрозу профсоюзному движению несла ст. 14(6), предоставлявшая легислатурам штатов право запрещать любые формы профсоюзных гарантий, включая и те, которые разрешались федеральным законодательством[Там же]. В годы войны в ряде штатов были приняты статуты и конституционные поправки, которые на основе реакционной доктрины «права на труд» запрещали «закрытый цех»[5, c. 76]. В 1946 г. Легислатуры еще трех штатов (Аризона, Небраска, Южная Дакота) приняли в ходе выборов в конгресс конституционные поправки, поставившие вне закона не только «закрытый цех», но и все прочие формы профсоюзных гарантий.

Принятие закона Тафта—Хартли и серии антипрофсоюзных законов

о труде в штатах открывало новую страницу в рабочей политике буржуазного государства в США. Монополии не смирились с неолиберальными принципами регулирования трудовых отношений, воплощенными в законе Вагнера. Прикрываясь риторикой об «индивидуальных правах», они пошли на существенное расширение государственного вмешательства в процесс заключения коллективных договоров, добившись при этом резкого поворота вправо всей правительственной политики. Съезд НАП в декабре 1947 г. дал высокую оценку «новой рабочей политике государства, основанной на фундаментальном принципе об ответственности и обязанности рабочих и предпринимателей друг перед другом и перед обществом» [8, c. 27]. Реальное воплощение закона Тафта—Хартли в жизнь в немалой степени зависело от президента Трумэна. В ежегодном послании конгрессу 7 января 1948 г. он говорил: «Роль правительства в трудовых отношениях теперь в основном определяется законом 1947 г. о трудовых отношениях. Отношение к этому закону я ясно выразил в вето в июне прошлого года. Ничто с тех пор не изменило мое мнение об этом статуте. Однако, пока он остается законом страны, я должен выполнять свою конституционную обязанность по проведению его в жизнь»[5, c. 81]. И надо сказать, что Трумэн претворял его в жизнь очень старательно, сведя на нет все свои заявления о несправедливости этого закона по отношению к профсоюзам.

До выборов 1948 г. Трумэн сумел применить ст. 206 о запрещении на 80 дней «чрезвычайных стачек» 6 раз. За 5 лет и 5 месяцев правления в период действия закона Тафта—Хартли Трумэн обращался к этому антистачечному положению статута в 11 случаях[Там же, с. 89]. Для сравнения укажем, что следующий президент, республиканец Д. Эйзенхауэр, который в отличие от Трумэна всегда поддерживал этот закон, прибегал к использованию ст. 206 за 8 лет пребывания в Белом доме 8 раз[9, c. 24]. «Закон Тафта—Хартли,— писал А. Макклюр,— в итоге стал признанной основой федеральной политики регулирования трудовых конфликтов. Несмотря на высказывания Трумэна против этого закона, многое в его рабочей политике в течение первого президентского срока шло параллельно тому, что предусматривал статут Тафта—Хартли» 55.

Этот закон уже не давал профсоюзам отстаивать права рабочих самым действенным способом – забастовкой, если закон Хоббса ограничивал главное требование профсоюзов, то Тафта – Хартли, лишил главного рычага давления на предпринимателя – забастовки. Сильнейший удар наносил пункт 14(б), так как раньше каждый поступивший на предприятие автоматически становился членом профсоюза, то есть число членов и возможности рабочего объединения постоянно росли, теперь же штаты могли отменить такой принцип, профсоюз становился малоэффективной организацией, плюс в последующие годы началась активная компания предпринимателей по дискредитации профсоюзных деятелей, обвинение их в коррупции. И расцветший маккартизм внес свою лепту в ущемление профсоюзов, из их числа активнейшим образом изгонялись коммунисты, наиболее прогрессивно думающие о развитии и роли профсоюзов.

Отрицательное воздействие нового законодательства на рабочее движение США сказалось уже в первые годы его осуществления. Помимо негативных последствий репрессивного, антирабочего законодательства важным фактором, затруднившим деятельность профсоюзов, стало резкое увеличение дел о «нечестной трудовой практике» рабочих организаций, приобретшее характер злонамеренной кампании, явно инспирированной из одного центра. В 1948/49 финансовом году Национальное управление по трудовым отношениям (НУТО) зарегистрировало 1160 подобных дел[10, c. 34], возбужденных предпринимателями. Большинство из них обвиняло профсоюзы в «страшных грехах» — вторичных бойкотах, забастовках за право организации профсоюза, а также в том, что тред-юнионы «вынуждают» предпринимателей проводить дискриминационную политику найма и увольнения по отношению к не членам профсоюзов. Все говорило о начале массированного наступления, предпринятого бизнесом на профсоюзные гарантии. Дорогу этому наступлению прокладывал закон Тафта—Хартли и проводимая на его основе правительственная политика вмешательства в трудовые отношения в интересах капитала. 23 июня 1948 г., чуть менее чем через год после официального вступления закона в силу, «Нью-Йорк тайме» поместила редакционную статью, в которой давались оценки практики применения закона. Газета подчеркивала, что уже за первые месяцы существования закона суды использовали «чрезвычайные предписания» как минимум в 12 случаях[5, c. 87]. Важнейшими среди них были вынесение судебных постановлений против профсоюза горняков, Международного союза типографских рабочих, стачечников на предприятиях атомной промышленности. За тот же период президент США 5 раз обращался к своему праву использовать «чрезвычайные полномочия». 80-дневное «замораживание» стачек провозглашалось судами по просьбе президента в угольной промышленности, на предприятиях телефонной, атомной, мясоконсервной промышленности, а так же во время стачек портовиков.

Поражения некоторых крупных, известных боевыми традициями организаций рабочих в стачках 1948—1949 гг. со всей наглядностью продемонстрировали антипрофсоюзную направленность нового реакционного законодательства. Вряд ли предприниматели выдержали бы мощный натиск профсоюзов типографских рабочих, вряд ли шахтовладельцы устояли бы перед сплоченностью горняков, если бы не опирались на антирабочий закон Тафта — Хартли, а вместе с ним и на весь государственный аппарат. Закон Тафта—Хартли в руках предпринимателей и буржуазного государства оказался действенным орудием борьбы с забастовочным движением.

Дата добавления: 2015-10-02