Глава восьмая

Теоретически Моннуар - "черная гора", но в оригинале

подразумевалось кое-что другое. Просто Роджер трудился горнолыжным

инструктором в Монтане, а мечтал о собственном пансионате во

французских Альпах. И когда у него, как в сказке, умер состоятельный

бездетный дядюшка, Роджер забрал наследство и рванул претворять в

жизнь мечту. Чайники и неумехи отставному слаломисту надоели, он делал

ставку на отдых для лыжной элиты, которая иногда просто должна

забираться в глухомань подальше от светской жизни, но при этом хочет

съезжать. Для человека со связями решение неглупое и вполне

реализуемое. Всего-то и нужно - разбить несколько черных трасс,

навесить подъемники, соорудить уютную базу гостей на двадцать

максимум, набрать постоянную клиентуру и получать от жизни глубокое

удовольствие.

Место для базы Родж нашел роскошное. Даже с исторической

достопримечательностью: примерно в километре верх по горе обнаружился

намертво забитый в скалу антикварный ледоруб девятнадцатого века от

неизвестного первовосходителя. А глухомань какая! По европейским

меркам вообще уникальная - до ближайшего шоссе два километра вниз по

самой горе, и потом еще три лесом. Итого где-то восемь. Но зато склоны

- закачаешься. Кругом стопроцентный черный - цвет полупрофессиональной

трассы, на которую чайника просто не выпустят. Праздных туристов даже

бесплатно не заманишь, а для молодых "экстремальщиков" слишком дорого.

Заброска наверх вертолетом. Отъезд домой либо тоже по воздуху, либо

своим ходом на лыжах прямо вниз к шоссе с дикими выкрутасами в густом

ельнике - так сказать, прощальный удар по нервам, - а там уж или

автобус, или клиенту его собственную машину из города подгонят.

Обозвал Роджер все это великолепие "Моннуар", имея в виду, что

трассы-то черные, устроил на последние деньги роскошную презентацию с

буфетом и фейерверком - и не прогадал. Он нащупал тот баланс, который

очень понравился состоятельным лыжникам: полный отрыв от цивилизации в

двух шагах от таковой. Сидишь на горе, защищенный от случайных

контактов - к тебе даже автомобильной дороги нет. Захотел вернуться в

мир - встал на лыжи, забросил за спину рюкзак, и почесал вниз.

Удивительная свобода выбора и полная независимость. Русскому этого не

понять, он в таких условиях вырос, страна наша обширна и пустынна:

вышел за город погулять, накатил полбанки, телефон потерял, заблудился

- полный Робинзон. Но для европейца, который привык, что любой его

случайный плевок непременно попадает в чью-то машину... В общем,

большинство гостей даже от вертолета отказывалось. Подъедут на такси,

навьючат на себя амуницию, пролезут лесом до подъемника, и вваливаются

к Роджу уже по уши счастливые. В итоге получилось безотходное

предприятие. Никаких затрат на рекламу - только куцая страничка в Сети

с информацией о наличии мест. Вся обслуга из родственников, которым

при определенном усилии воли можно вообще не платить. Единственный

предмет необходимой роскоши - трое инструкторов-спасателей, надежных

Парней-На-Все-Руки-Ноги и прочие места. Когда я впервые забрался на

гору к Роджу - тоже лез наверх с лыжами на загривке, - мне один из

его инструкторов навстречу попался. Ехал, взяв расчет, жениться на

богатой клиентке. Узнал меня. "Поль, неужели это вы? Мужик, как я за

тебя переживал! Да ну их всех, трам-тарарам, меня тоже в свое время

подставили, трам-тарарам... А ты что, на мое место? Нет? А

присмотрись, работа непыльная, и ни одна сволочь тебя не обидит. Здесь

только свои".

Сволочь тем не менее нашлась - ею оказался Роджер, который

терпеть не мог, когда к его клиентам пристают чужаки, явившиеся без

приглашения. То, что он меня тоже узнал, не имело в данном случае

значения. В Моннуар не пускали непрошенных гостей. Мне такой обычай

показался разумным, и поэтому я не стал качать права. Но и уйти

несолоно хлебавши я не мог. Здесь была Крис. И я уговорил, скорее даже

умолил Роджера просто сообщить ей - тут Поль.

Состоялся тот самый прощальный разговор, точнее ее монолог.

Съезжая обратно к шоссе, я с горя чуть не убился. Запутался в этих

елках-палках дурацких, летел кубарем, лицо расцарапал, лыжу потерял.

Зато слегка остыл и успокоился. Нет лучшего способа вправления мозгов,

чем глубокое пике с заныриванием в сугроб головой вниз. Сполз я

кое-как к дороге и подумал: а неплохо было бы осесть на годик-другой в

таком вот Моннуаре инструктором. Пока страсти не поулягутся - и вокруг

меня вообще, и у меня внутри в частности. Оглянулся. А почему,

собственно, не здесь? Кристин сюда больше не приедет, уже не

спрячешься тут от меня, да и осквернил я это место своим визитом...

Короче говоря, через пару недель я легко сдал экзамен на

инструктора-спасателя, получил сертификат и штурмовал "черную гору"

снова, уже как официально приглашенный соискатель вакантного места.

Родж долго кривил бровь, а потом сказал: "Отказать тебе, парень, не

по-христиански будет. Мы тут все за тебя переживали. Меня ведь тоже в

свое время так подставили, трам-тарарам... Вот. Но если хоть один

клиент спросит, какого черта здесь эта русская морда ошивается -

прогоню тебя мгновенно, так и знай". Я молча кивнул, мы ударили по

рукам. В Моннуаре оказалось тепло, уютно, и очень по-домашнему. Густав

и Пьер, новые коллеги, в тот же вечер страшно меня напоили.

Сопровождая это задушевными рассказами о том, как они за меня

переживали, и как их, несчастных, в свое время, трам-тарарам,

несправедливо обижали.

И потекла жизнь. Делать приходилось все - утюжить гору на

ратраке, сопровождать клиентов вверх-вниз, подъемникам устраивать

профилактику, и неусыпно бдить, дабы никто из гостей не сломался.

Потом Густав взял расчет и поехал жениться на богатой клиентке. Его

сменил Тони. Я уже считался местным старожилом. И ни один гость не

поинтересовался, какого черта здесь эта русская морда. Впрочем,

я не мозолил глаза клиентуре и на гору выходил редко. Добровольно

взвалил на себя большинство работ по железу - спокойный, тихий, даже

незаметный человек. Парни надо мной деликатно подтрунивали - мол

некоторые заезжие дамы и барышни проявляют к тебе, коллега, весьма

прозрачный интерес, а ты по углам прячешься. Вовсе я не прятался. И

тем более - по углам. Просто казалось, должно пройти какое-то время,

пока не сотрется из памяти навязчивый образ Кристин. Я ведь ее не

терял, не прогонял. Она сама ушла - испуганная мной и разочарованная

во мне. Познавшая в одном внезапном прозрении другую мою сторону,

обычно скрытую от нее. Ту сторону, с которой глядел не милый парень и

талантливый лыжник, а мужчина и хард-слаломист. Прыгая сквозь беднягу

Киркпатрика, я просто физиологически не мог видеть трех-четырех

резервных траекторий, которые вычислила Крис. Потому что ее расчет был

женский, а мой - чисто мужской. Идти по кратчайшей линии, навязывая

свою волю трассе. Спрямить дугу. Удержать скорость. Хоть задавить, но

победить. А я ведь победил, верно?

Незаметно летели дни, изменялся мир, я тоже вместе с ним. Пару

раз летал в Россию, общался с родителями. Осторожно переправил им

деньги со швейцарского счета, чтобы покрыть все долги. Был на свадьбе

у Машки с Генкой - оба бросили команду и спорт вообще. Кажется, им

было неплохо вместе, а уж без спорта особенно. Хотел к Илюхе в

больницу зайти, но передумал. С ним вышла мутная история - крепление

не раскрылось, а для человека из-за этого навсегда закрылись горные

лыжи. Мне, конечно, очень хотелось плюнуть ему в лицо, но стыдно

показалось обижать инвалида. А я-то на Димона нехорошо думал... Если

бы! Тренер, временно отстраненный после загадочного случая с Ильей,

ушел в запой и рассказал мне оттуда - в смысле из запоя, - много

интересного о том, кто в команде был дятел и как именно стукал. И про

грызню в руководстве Федерации, из-за которой нас так жестоко

подставили, и про многое другое, что было мне раньше совершенно

неинтересно. Да и теперь не стало. Оказалось, что я все забыл.

Старался - и забыл. Наверное, уйди я из спорта через круг почета,

славное прошлое осталось бы в памяти ярким и героическим. А так

получился фантом, мираж, зыбкий, неустойчивый и имеющий ко мне весьма

сомнительное отношение. Я даже машину у Бояна не забрал - чтобы лишний

раз ничего не вспоминать. Да он и не настаивал особенно, только

побрюзжал немного для порядка. Мы теперь жили в совершенно разных

мирах, и прежняя дружба как-то сама потеряла актуальность. Особенно

после того, как я вернул ему долг.

На Рождество в Моннуаре собралась очень молодая компания, мы

бесились в снегу, как дети, здорово поддали, и я незаметно для себя

оказался в постели с одной прелестной особой. Ничего - не умер. Даже

наоборот, было здорово. Я в нее с отвычки чуть не влюбился. И понял -

все, отпустило. Можно жить. Как пишется в романах, "тени прошлого

отступили". Можно все начинать с самого начала и ни о чем былом не

жалеть. Молодой сильный парень, тридцати еще нет, впереди открытый

мир. Поработаю на Роджа годик, а там что-нибудь достойное выдумаю, на

зависть всем. "Ски Мэгэзин" уже принял несколько моих статей по теории

горнолыжного поворота (конечно, псевдонимных). Их тогда здорово

разбередило - кто это такой умный проклюнулся. Меня тоже. Я менялся, и

этот новый "я" был мне весьма интересен. Роджер подсматривал, как

парень растет, и кажется, по-отечески радовался. Жена его со мной

просто нянчилась. С парнями мы подружились - не разлей вода. И заезжие

девочки меня весьма жаловали. Есть что-то неповторимо прекрасное в

любви, когда за окном холодно и снег. Женская нагота в такой

обстановке всегда откровение, кожа - шелк, ласки - пламя... А утром

натянешь трусы чисто для приличия, выскочишь на двор, в сугроб

рухнешь, и давай кувыркаться!.. Тони и Пьер сначала пугались, но Родж

им объяснил, что у русских метаболизм особенный. Не знаю, как у других

русских, а я всегда это знал - мой дом там, где снег.

Ничего, потом они сами начали из сауны выскакивать, да по

сугробам прыгать. С визгом, улюлюканьем и безо всякого там

метаболизма. В общем, не жизнь - сплошной праздник.

А потом неподалеку лавина сошла - повалило разом опору линии

электропередач и сотовый ретранслятор. Порвало, естественно, сетевой

кабель - недешевый, между прочим, - который Родж на ЛЭП подвесил.

И вот тут-то началось самое увлекательное. На порядок веселее

хард-слалома. И пожалуй, гораздо страшнее, чем даун.

Дата добавления: 2015-10-02