9 страница. Я понимала очень многое уже тогда, не отдавая себе в этом отчета

Я понимала очень многое уже тогда, не отдавая себе в этом отчета, но для полного осознания мне потребуется время, а может, вера в собственные силы. И ее уж точно никто не посмеет отнять. Я выживу. Через не хочу, даже в одиночестве – мне казалось, что тема мужчин теперь навсегда будет закрыта. На год точно. Что поделать, я никогда не умела трезво оценивать свой темперамент.

Яркий закат… Он предрасполагал к чему-то приятному. Возможно, поцелую, если бы все сложилось иначе, и тогда все произошло бы на яхте. От одной мысли, кто мог бы быть сегодня рядом, если бы я так яростно не отрицала свои проснувшиеся чувства, колени предательски подкосились. Так я впервые оказалась на руках у Александра, не успев сообразить и, наверное, даже вскрикнув от испуга, когда расслабленные мышцы ощутили сталь напрягшегося пресса, которым я еще совсем недавно любовалась. Нет, меня не прошиб разряд в тысячу вольт с запуском эндорфина по всем сосудам от внезапного желания близости. Меня накрыло волной паники, которая, может, и имела что-то общее с эротикой, но страх не позволил этой трансформации завершиться, заблокировав на первом этапе.

– Все хорошо? Голова не кружится? – обеспокоенно спросил Алекс, когда я непроизвольно рванулась из его рук. Ноги ощутили твердую опору пристани, а я непроизвольно скользнула взглядом по его губам. Просто чудо, что сознание с подсознанием мобилизовали все свои силы и погасили новую вспышку, наверное, любопытства, в зародыше. Но шальная мысль, такая неуместная, все же успела промелькнуть: на что похож поцелуй человека, привыкшего все контролировать и держать в своих руках? Он подавляет с первым же касанием губ, или вводит в кровь анестезию обманчивого спокойствия, усыпляя бдительность, заставляя поверить в то, что все будет хорошо?

Мне запрещено об этом думать. Предполагать. Опасаться. Я не знаю, откуда такая безумная уверенность, но она есть, и она накрыла меня подчиняющим прижатием к полу настоящей действительности, выше которой не стоит прыгать даже в мыслях, ибо они материальны. Это запретная зона, контролируемая темнотой территория, где действуют его правила, которые пока для тебя трудновыполнимы, или же не выполнимы вовсе, потому что раздавят, поглотят, лишат права даже на вдох и выдох. А сам режиссер этого безжалостного сценария, скорее всего, будет сжимать кулаки от бессилия, не в силах упростить их для тебя – потому что были упрощены изначально, и дальше просто некуда и незачем…

Я научилась чувствовать других людей. Кого-то этому обучают во всех разведках мира, кто-то наделен подобными экстрасенсорными способностями от рождения, а кто-то рад бы никогда не знать, что такое возможно, но стрессовое состояние освободило этот скрытый потенциал – метку дьявола или поцелуй бога – в один переломный момент. Когда это случилось? Может, когда я впервые ощутила себя в четырех замкнутых стенах без права возразить? Или раньше, еще до того, как листки садистских правил полетели мне в лицо? Когда впервые прожег подавляющий поцелуй того, у кого было достаточно сил, чтобы сломать меня, но недостаточно человечности, чтобы понять, как он меня убил именно этим? Не имело особого значения. Мне оставалось только вздохнуть с облегчением, осознав, что Александр оказался мудрее, я бы даже сказала, добрее, но жизнь и первая любовь навсегда отучили делить людей на плохих и хороших. Стена. Вот как можно было это охарактеризовать. Стена его тьме и портал светлой стороне.

Я все-таки оставалась неисправимой идеалисткой.

Вопреки моим ожиданиям, Денис нас больше не встречал, молчаливое напоминание о том, что угроза моей жизни действительно устранена. Я без страха, почти с удовольствием уселась впереди, рядом с Алексом, чтобы видеть панораму Ялты, бегущую впереди дорогу… Ну да, я почти не соврала себе. Мой взгляд то и дело скользил по мужским сильным рукам. Сжимающим руль.

- Солнце село, - добродушно усмехнулся водитель поневоле во время очередного беглого осмотра. Я поспешно, словно застигнутая на месте преступления воровка, стянула темные очки, отыскав в окошке справа что-то очень интересное.

- И вы с наступлением темноты превратитесь в вампира?

Я чувствовала, что он улыбается. Чувствовала, но боялась смотреть. Это был словно шаг вперед, за ограждение с красной вывеской «не влезай, убьет», откуда не возвращаются, а только принимают правила, а если нет, решения принимают за тебя. Мне опасно было даже приближаться к этому барьеру, но смотреть-то не воспрещалось! Пусть в стекла иллюзорного бинокля, укрывшись за бруствером – сперва солнцезащитных очков, затем – отражения в тонированном стекле. Может, чтобы потом, уже дома, в попытке заставить голос Димы заткнуться в моей голове, заполнить пустоту отрывистыми кадрами таких вот воспоминаний. Изгиб фаланг длинных пальцев на рулевом колесе. Контраст белой тенниски с легким загаром. Линия волевого профиля. Сосредоточенный на дороге взгляд. Однажды, вспоминая изгиб косой черты дельтовидных мышц, я даже пожалею, что нет возможности сжать их пальцами. Обманывая себя, прикрывая проснувшиеся ростки неоднозначного влечения желанием отблагодарить, да вот хотя бы массажем. Но вряд ли он бы сейчас мне позволил даже это. Контроль, вне правил и за их пределами, был его вторым именем, а я… Сознание уже вовсю противилось диктату Димы в своих дальних уголках, пыталось вытравить, выжечь, разметать на атомы эту болезненную диктатуру, хотя бы так, сменой полярностей, переключателем на того, кто мог бы его заменить пусть даже в виде голографической иллюзии.

Дорога домой в этот раз показалась мне до неприличия короткой. А то, что назвала виллу «домом» - не удивило вовсе. Что произошло на этой яхте? Какие невидимые тросы перерезали ужас, сделав невозможное – перекинув шаткий мост между нами, а ведь еще ночью я боялась этого человека до безумия! Стоит ли говорить, что я была смущена, особенно когда поняла, что Вита слегка улыбнулась, отметив мои блестящие глаза, а Денис, следуя своей манере, уткнулся в планшет, только брови сдвинул.

- Накрывать на веранде? – поинтересовалась Виталина. Я поспешила ретироваться в свою комнату, под струи спасительного контрастного душа. Обычно я гасила им жар желания, но сейчас о сексуальном влечении говорить было рано. Смущение, неопределенность, самоирония, недоверие, азарт - этот коктейль не кипятил кровь, нет, он лишь лечил кровавые росчерки на моей душе своим жизнерадостным букетом, вселяя надежду на то, что однажды все закончится, некая высшая сила сама вложит мне в руки контроль и веру в настоящее. Для этого понадобится куда больше времени, но я об этом не думала. Одно оставалось неизменным: день на яхте не прошел зря, и Александр играючи зарядил меня просто неиссякаемым оптимизмом.

Однажды мне зададут вопрос: «А что послужило стартом для развития ваших отношений?». Глупо, конечно же, ответить, что ужас, попытка самосохранения, вынужденная мера. Да в этот момент никакого зарождения чего бы то ни было не было и в помине! Но мысленно я в тот момент все же вернулась в этот вечер, с прорисовкой всех мыслимых и немыслимых деталей…

Белая кисея штор. Люминесцентная подсветка, довольно слабая, чтобы скрыть зарево над горизонтом и накрывающие сумерки. А солнце уже село, и только багровый отблеск позднего заката еще позволяет видеть границу неба и моря. Если бы подобную сцену снимали в фильме, не обошлись бы без смокинга и вечернего платья, но в реальной жизни она лишена броского пафоса.

- Завтра ты можешь уехать домой.

Как хорошо, что я не позволила столь глубоко прорасти собственной симпатии, иначе бы эти слова оцарапали своим равнодушием, но тогда вызвали лишь легкое недоумение с откатом первозданной радости. Домой! Это желание было доминирующим, что бы ни происходило со мной, вопреки всем другим эмоциям.

- Сегодня наш последний вечер…

«Проведи со мной ночь. Давай, помоги мне нарушить эти правила. Начни прямо сейчас отсекать прошлое, которое так не желает тебя отпускать...»

Это вряд ли ментальная атака. Нет. Я цинично гашу улыбку в бокале с вином. Это романтика заката и полное расслабление, оно грозило свести меня с ума, но я не поддалась… Нет в задумчивом взгляде Александра этой невысказанной просьбы, наверное, нет даже таких мыслей. Это мое подсознание пытается сбросить рабские оковы, и вполне успешно, если бы… Если бы все сложилось иначе…

Нет. Он меня не поцеловал, прижимая к перилам, как в пафосной мелодраме. Не произнес с потаенной грустью в глазах «останься». Это жизнь, а не кино. Но то, что он смотрел мне вслед, когда я уходила спать, и явно был готов что-то сказать, мне не показалось. Это было. Но я запретила себе на этом зацикливаться, перепуганная все еще в глубине души девчонка, которая получила подтверждение своим домыслам в полной мере.

- А почему именно БДСМ-клуб? – это не вино развязало мне язык. Это я страховала себя от дальнейших ударов судьбы, ставя точки сразу, пока не стало поздно. Пока не пришлось сожалеть. – Бизнес, или же…

Он смотрел мне прямо в глаза. Смелость медленно умирала, заставляя сожалеть о том, что я опять осталась с ним наедине.

- Нет. Это моя жизнь. Я думаю, ты сама все прекрасно поняла. Да, я получаю удовольствие именно от того, что так тебя ужасает. Хочешь знать подробнее?

Я не хотела. Я узнала достаточно. Но, несмотря ни на что, мне удалось крепко уснуть в эту последнюю ночь в его доме. Я увижусь с ним только утром. Перед тем как расстаться, забыть, выбросить из головы на долгие месяцы.

- Юля, спасибо за прекрасный вечер, – не ему сейчас полагалось целовать мои дрожащие пальцы. Ему вообще не стоило смотреть мне вслед. Он оказался мужчиной с большой буквы во всем. А я.. я просто хотела домой.

А еще спать… И вновь слышать голос Димы в своей голове. С ним для меня, по крайней мере, все было понятно.

Глава 7

Я быстро закончила собирать сумку, больше не испытывая никаких противоречивых эмоций от того, что все эти вещи, включая чемодан, подозрительно похожий на «Луи Виттон», мне не принадлежат, и я не имею на них никакого права. В самом деле, не могла же я уехать голой, потребовав назад рубашку, которая оставалась на мне в ту ночь, и… и тоже принадлежала не мне!

Никто не ограничивал меня во времени. Виталина ненавязчиво предложила помощь, но я вежливо отказалась. Было что-то успокаивающее в этом неспешном процессе упаковки вещей, может, я впервые за все время восхищалась своим новым гардеробом, а не думала о том, что упаковали в подобную красоту с вполне определенной целью - радовать глаз того, кто все это для меня купил. Вряд ли он преследовал именно такую цель, но страх сделал меня слабой и глупой. Я видела угрозу во всем: в протянутой руке помощи, в ненавязчивом требовании заглянуть ему в глаза. Мне казалось, чтобы растворить, сломать, ворваться новым информационным подавляющим потоком в свободное пространство моей разбитой сущности. О том, что он требовал этого с одной только целью – успокоить меня, я не желала понимать и верить. Две недели с Димой окрасили в черный цвет самые благие побуждения кого бы то ни было.

Это не закончится, долбаный пробел с отсутствием отрезвляющих знаков препинания и затяжными многоточиями, искажающими трехмерное пространство до шизофрении изломанных параллелей! Никогда жизнь не будет наполнена прежним смыслом, она ослепит перевернутыми зеркальными плоскостями, подчинив мышление программе зашитого под кожей чипа с системной кодировкой «беспощадный диктат». Что это означает на практике? Знаете, ничего хорошего.

Солнце светит не для того, чтобы поддерживать жизнь на земле и согревать своим теплом. Оно рано или поздно сожжет землю в потоке радиационного пламени, спросите у ученых.

Будь собой, и люди к тебе потянутся? Окстись. Ты, настоящая, никому не нужна! Ты всю жизнь обречена притворяться той, кого хотят в тебе видеть, если, конечно, ты не герой!

Любовь делает человека безумцем? Да, но тут никак без конкретики! Не любовь к тебе, такой неповторимой, ради которой можно измениться и перестать быть самим собой. Нет. Самый обостренный и циничный эгоцентризм, который перекрывает своими щупальцами самое светлое чувство. Третьего не дано.

Мне нужно было избавиться от груза проблем, но не здесь, где присутствие Александра является постоянным напоминанием о том, что я пережила! Цепочка логических связей, теория семи рукопожатий, закоротившая параллель. Дома всего этого не будет. Там будут вещи из моей прошлой жизни, эмоции и близкие люди. Возможно, именно там я смогу забыть. Если же нет, скоро начало первого семестра, и будет прекрасная возможность с головой погрузиться в лекции с семинарами. Или - если будет тяжело – в дружескую поддержку, и мне все равно, как именно она будет проявляться! Хоть дружеским хлопком по плечу, хоть угаром клубных пати, каруселью эсэмэсок и звонков, коктейлей, ритуальных поцелуев и разговоров. Мне надо вновь обрести себя прежнюю, ту, которой я была до встречи с Димой, и никогда больше не бояться. Просто не начинать игры с теми, кто легко переиграет тебя твоими же шахматными фигурками, и все будет хорошо…

- Юля, стол накрыт, - сказала Вита, сдвинув брови. Я действительно быстро упаковала чемодан, погруженная в почти оптимистичные мысли.

- А…

- Денис заберет. Все собрала?

Кивнув, я спрятала мобильный в небольшой клатч с документами. Не так много вещей, если задуматься, а чемодан под завязку. Новый гардероб, надеюсь, не будет мне напоминать о том, как я его обрела.

Я была в безопасности. Теперь в абсолютной. В шаге от свободы, которую уже никто не отнимет. Не стоило ничего бояться – если меня пугала предшествующая ночь, сейчас светило яркое солнце, в доме мы были не одни, да и глупо ожидать, что он решит перед отъездом по-быстрому нагнуть меня над столом. Нагнуть? Епт твою маму. Не дельфины, нет. Просто епт.

Ну какие еще, спрашивается, эпитеты могли прийти мне в голову при виде этой картины? И как так получилось, что я начала оживать, приходить в себя прямо-таки с космической скоростью?

Впервые. Слышите? Впервые за сегодняшнее утро у меня появилась мысль, что я могла бы остаться и, сомкнув ладони стрелой, нырнуть в неизвестность. Просто так… Что было тому причиной? Растиражированный романтический шаблон, который нам так часто навязывает литература и телевидение?

Он просто стоял, упираясь руками в парапет лоджии, спиной ко мне. Прекрасный пейзаж – голубая гладь моря под зеленью кипарисов явно не могла не привлечь внимания, призывая любоваться на нее, даже если видишь почти каждый день, только я ее не замечала. Скользила по высокой мужской фигуре в деловом светлом костюме каким-то новым, потрясенным взглядом, и эмоции у меня были такие же – потрясенные от собственного потрясения. В тот момент я забыла абсолютно все: кто он такой и что из себя представляет, о своем унизительном выступлении за дверями кабинета, последующем стакане молока, которое я, наверное, долго не смогу спокойно пить, о том, как легко он подтвердил то, в чем я готова была обмануться. «Да, я получаю удовольствие именно от того, что так тебя ужасает». Эти слова были произнесены и должны были отсечь желание любоваться этим человеком со скоростью плети, а я просто не могла ничего с собой поделать – никакая сила сейчас не могла запретить мне смотреть на него.

Он сам не позволил моему воображению, заключившему договор с сознанием, нарисовать картинки формата 18 плюс как минимум, а потом, спустя время, мучиться чувством неоправданной вины.

- Юля, - я вздрогнула, словно застигнутая врасплох на месте преступления, когда он повернулся ко мне. Ироничная, понимающая улыбка нажала спусковой крючок, запустив подзабытый нейротоксин по моим расслабленным в ожидании скорого отъезда эмоциональным сплетениям, аукнулась в мизинцах пережатых ремешками сандалий стоп сладкая боль азартного предвкушения, выровняв допустимый уровень уязвимости на грани сладости и испуга. – Юля, я всегда чувствую, когда мне смотрят в спину.

- Понятно, - я не могла ответить иначе, сбитая с толку, злая на саму себя за очередной провал. – Мне показалось, вы по телефону разговариваете.

Его взгляд говорил о том, что он думает по поводу моего умозаключения, лучше любых слов. Он знал. Знал с ошеломляющей детальностью все, что со мной происходит, до каждого нервного импульса в пережатых тревогой сосудах, до каждого витка расслабленного сознания, до простейшего алгоритма того, в чем я никогда не признаюсь сама себе! Предательский румянец хлестнул касанием полновластного хозяина по моим щекам, оставляя розовую метку поверх легкого загара, а я мысленно взмолилась, чтобы его хватило для сокрытия факта острого смущения. Шагнула к столу, не позволяя Алексу проявить галантность и отодвинуть стул, скользнула расфокусированным взглядом по его лицу, избегая смотреть в глаза,– это было гораздо лучше, чем вновь давиться соком под его саркастичным оскалом. Да, называй его улыбку именно так! Страхуй свою вновь обретшую уравновешенность психику от обратной экспансии – нежности в обертке завуалированного эротизма, которой сильно много, чтобы называть вещи своими именами: добродушие – добродушием. А улыбку – улыбкой.

- У меня для тебя кое-что есть, – я вздрогнула от неожиданности, когда на стол лег черный конверт, довольно тонкий на первый взгляд. – Это кредитная карта. Пин-код и другая информация – внутри. Зачем, думаю, пояснять не надо.

Я опешила. Забыв про страх, посмотрела ему в глаза, словно опасаясь, что сейчас будет озвучена сумма и условия ее получения. Прошло слишком мало времени, чтобы я поверила в бескорыстие. Впрочем, эти зеленые глаза могли не только пугать, но и успокаивать.

- При условии, что не снимешь сразу на крупную покупку, там довольно приличная сумма. – Я наблюдала за его руками, наливающими сок сперва в мой, затем в свой стакан, все еще отказываясь поверить услышанному и ожидая подвоха в последующем предложении. – В твой телефон вбиты мои номера. При желании их очень легко запомнить.

- Зачем? – я все же сделала глоток сока, стараясь, чтобы это выглядело грациозно и невозмутимо.

- Можешь поздравить меня с днем рождения, к примеру. Совсем скоро, 20 августа. – Более открытая улыбка разрядила атмосферу за доли секунды. Я непроизвольно улыбнулась в ответ, спрятав взгляд в стакане с апельсиновым соком. Он внимательно наблюдал за мной, уткнувшись подбородком на замок сцепленных пальцев. В тот момент я впервые увидела его, как мне хотелось верить, настоящим, сбросившим маску хладнокровного киллера или же непримиримого диктатора. Наверное, я даже была ему отчасти благодарна, что он не включил режим подобного обволакивающего обаяния гораздо раньше. А впрочем, выстоять в этом противостоянии у меня изначально не было никаких шансов.

- Лев, - прошептала я, чтобы хоть как-то замять неловкость. Он явно все услышал, но жалеть в этот раз не стал.

- Ты что-то сказала?

- Лев. Знак зодиака. Август.

- Надо же, я никогда об этом не задумывался. – улыбка погасла, и глаза снова стали серьезными. – Телефон – чтобы ты всегда имела возможность держать со мной связь. Я не знаю, что нас ждет в будущем, но я хочу, чтобы все у тебя было хорошо, и у меня была возможность оградить от неприятностей, если такие возникнут. Поэтому я прошу тебя – что бы ни случилось, ты будешь звонить мне. Не бойся, что мне покажется твоя просьба неприемлемой или недостойной внимания. Всегда звони мне, какой бы абсурдной она тебе не показалась. Ты услышала меня?

Ледяной айсберг вернулся. Так легко подзабытая угроза корпусу «титаника» моей сущности.

- Я обещаю.

- Отлично. Это то, что я хотел услышать.

Больше не было произнесено ни слова. Мы закончили ланч на лоджии в абсолютной тишине, а я не могла справиться с потоком хаотичных мыслей, распекая себя за проявленную слабость и призывая к дальнейшей осторожности.

- Я говорил с твоим доктором. – Тон непримиримого учителя. – Курс некоторых препаратов еще не закончен. Пожалуйста, пропей до конца согласно предписанию. И, конечно, отдых. Я бы предложил тебе остаться здесь, но, во-первых, сам уезжаю на неделю в Германию, да и в семейной обстановке ты скорее придешь в себя.

Я киваю, соглашаясь и принимая все донельзя логичные доводы без исключения. Я и сама хочу избавиться от этих отравляющих воспоминаний как можно скорее, чтобы жить настоящим и смотреть в будущее без страха. Но едва уловимые острозаточенные коготки еще не царапают, а скорее, щекочут мое сознание чувством какой-то неуловимой… неправильности? Недосказанности? Это похоже на вновь возведенную стену между нами, как будто ему мало нашего вынужденного расставания.

Я жду каких-то роковых слов, слишком иллюзорных для того чтобы быть правдой, но все же жду. Не обязательно «останься, уедешь завтра» или «ты за это время стала для меня значить гораздо больше». Хотя бы «однажды встретимся», «разреши мне звонить тебе» или банально-избитое «будь я моложе…». Ничего не происходит, наоборот, он слегка обнимает мои плечи, подталкивая к выходу. Бросив взгляд вниз, наблюдаю, как ловко Денис укладывает мой чемодан в багажник шикарной «ауди». Четыре кольца эмблемы ловят солнечный свет, ослепляя коротким бликом, словно символика прощания с источником чуть ли не света в моей погруженной во мрак жизни. Виталина ждет в холле и, похоже, намеренно не сдерживает эмоций – ее объятия крепкие и практически материнские. Не обращая внимания на Александра, она, как заведенная, шепчет о том, что все будет хорошо, прошлое лучше отпустить, и мне очень идет улыбка. Кажется, я растрогана – обещаю улыбаться как можно чаще, и это будет не трудно, если буду вспоминать о ней и о тех днях, что провела в этом доме.

- Юлия. Счастливой дороги и береги себя. – Я вздрагиваю. После теплой и отзывчивой открытости Виталины лед неприступности, лазерное переплетение лучей недоступности и показательного (а не факт!) равнодушия хозяина дома режет ножом по новому полотну под названием «вперед, в новую жизнь». Колет внезапная догадка – он начал использовать метод Димы, «ближе-дальше», только вот с какой целью? Я улыбаюсь в ответ. Гордо и независимо, словно не было униженных рефлексий и ужаса еще совсем недавно.

- Вы не поедете? – Нет, мистер-мне-все-пофиг, пофиг как раз мне, попретесь вы со мной до Феодосии или же нет. И вообще, я рада, что уезжаю, мне надоело испытывать страх в вашем присутствии! И только одна просьба – да оставьте себе собственное равнодушие как гарантию того, что будете держаться от меня подальше, и я вас никогда больше не увижу!

- Нет. У меня много работы, Юля. Не переживай, Денис отличный водитель.

Мне хочется сказать ему что-то резкое. Но правила игры надо было уважать – наверное, лишь потому, что за нами внимательно наблюдала Виталина, замаскировав свой интерес опрыскиванием букета алых роз из пульверизатора, и я сдержала этот порыв. Уняв нервную дрожь, подхожу к Александру почти вплотную, стараясь не жмуриться, не думать, не вспоминать, не искать оправдания поступку, и поспешно, словно опасаясь ожога, обхватываю руками его шею прижимаюсь к напрягшемуся телу.

- Спасибо вам… за все, что вы для меня сделали!

Отрывистый поцелуй и жесткий изгиб плотно сжатых губ, наигранный полувсхлип – да, считай, что я так расчувствовалась до глубины души!

- Юленька! Сумочка… - я вырываю клатч из рук Виталины, кивнув на прощание, перед тем как выбежать на веранду. Я задыхаюсь. Но я сделала все, как надо. И сейчас у меня нет сил смотреть Александру в глаза! Да хоть кинься ты мне вдогонку, разверни за плечи, покажи, что мне не 10 лет, чтобы целовать таким девчачьим поцелуем, да огрей дубиной и потащи в свою пещеру – я не буду смотреть в эти поглощающие порталы цвета моря после шторма, не дождешься!

- Денис! – водитель не в состоянии скрыть удивления, а у меня горят глаза. – А погнали со скоростью 300 километров в час? Этот монстр выдержит? И можно я сяду рядом?

Я не дожидаюсь ответа. Закидываю клатч на заднее сиденье, достаю телефон, не позволив водителю-бодигарду возразить и отправить меня на заднее сиденье, набираю номер мамы.

- Мамуль! Я еду! Через два часа буду дома! Как говорится, целуйте трассу!

Я поднимаю глаза, сбросив звонок. Последний взгляд на Александра сквозь лобовое стекло автомобиля. Фотооттиск его образа, последняя волна обжигающей неврастении с привкусом люкс-алкоголя по телу. Воистину – прощай… и спасибо тебе за все!

Мама в своем репертуаре! Мне хочется расхохотаться, особенно при виде упавшей челюсти соседки тети Вали, которая смотрит на Дениса, как на ожившего киноперсонажа своих грез. Может, Тихонова, или кого она могла там любить в своих фантазиях?

- Да оставьте, да я сама! – мать пытается вырвать у него сумку, а мне от такой привычки к ее извечному женскому альтруизму хочется топнуть ногой или хорошенько встряхнуть за плечи. Мы готовы таскать тяжести сами, лишь бы окружающие думали о нас хорошо. Ну что за изжившие себя стереотипы, в самом деле?

-Мама! – я обнимаю ее, сделав знак Денису незаметно внести чемодан во двор и потом на крыльцо, и мы обмениваемся улыбками двух заговорщиков. Всю дорогу я болтала без умолку, чтобы прогнать наваждение, которое ожидало меня в Мисхоре. Когда я попросила остановить авто, движимая желанием выпить кофе вприкуску с миндальной чурчхелой, что-то случилось. Что-то странное. На что это было похоже?

На разряд шаровой молнии по позвоночнику – только он обжег льдом, каким-то знакомым и совсем нетравматичным, но этого хватило, чтобы разогнать подзабытую тревогу по крови со скоростью гоночного болида.

- Печенье, корица, тертый шоколад? – осведомилась девушка на кассе, а я повернула голову в сторону входа, провожая удаляющуюся фигуру мужчины. Оранжево-синяя мозаика поплыла перед моими глазами, я рассеяно кивнула в ответ на предложение девушки, прижав к прилавку денежную купюру. Денис напрягся, увидев мою реакцию, а я ощутила, как меня начинает бить мелкая дрожь.

- Там… Этот…

Я не ошиблась – под пиджаком действительно покоилась на бедре «беретта», как он позже признается мне сам. Уверенный захват ладонью поверх рукоятки, поспешные шаги следом за тем, кто так меня напугал. Мой взгляд был прикован к мужской фигуре в черных джинсах и рубашке с длинным рукавом. Когда я получила свой напиток и пакет печенья, увидела, как к незнакомцу подбежала белокурая девчонка. Она поцеловала его, привстав на цыпочки, кивнула в сторону входа в кофейню. Стоило парню обернуться, как меня пробрал нервный смех. Армянин. Или азербайджанец. Уж он никак не мог быть Димой, даже если б тому сделали пластическую операцию! Денис обернулся ко мне, улыбнувшись, как показалось, с пониманием, а я, подхватив термостакан с его недопитым «американо», покачала головой, сетуя на свою впечатлительность. Но механизм был безжалостно запущен – под палящим солнцем накрыло воспоминание. Сильные мускулистые руки, прижавшие к себе доверчиво рыдающую Юлю Беспалову. Жестко-обжигающий разряд точечных прикосновений губ и пальцев, сминающий боль шепот в дрожащие губы: «я рядом! Ты в безопасности!». Завихрения искрящихся спиралей, шаг вперед, в эту манящую неизбежность растворения в себе настоящей…

- Денис, включи музыку, - попросила я, выравнивая дыхание. – И можно посмотреть твой пистолет?

У водителя округлились глаза… а я, поняв двусмысленность вопроса, просто не удержалась от смеха. Мы хохотали минут пять, уже вместе, словно закадычные друзья.

- Хватит, Юль! – наконец махнул рукой Денис. – Александр, конечно, классный мужик, но он меня уволит к черту за такое нарушение субординации.

- Я ему ничего не скажу! – пришлось пообещать, осенив себя крестным знамением, и я в полной мере смогла полюбоваться глянцевой «береттой». Похоже, я утомила его своей болтовней, и при въезде в Феодосию он лишь рассеянно кивал.

- Вот тут я училась! Это крэйзи скул! Вырванные годы!

- А вон на той скале мы загорали топлесс. Там никто не мог нас увидеть!

- А это – очень крутой клубешник! Самый лучший в городе!

Сама-то я его достала, но сдавать в руки маме не торопилась.

- Нет, мамуль, Денис не может остаться… Спасибо, что привез! – я протянула ему руку для рукопожатия, хотя и хотелось по-дружески обнять, похлопав по плечу, но радовать соседей, давая им повод для разговоров, не входило в мои планы. Мы проводили «ауди», помахав ей вслед, и мама поспешно спрятала осуждающую улыбку.

- Он твой парень?

- Да нет же! Мамуль, дай я тебя обниму! – я увлекла ее в дом подальше от соседских сканеров, не желая ни на миг прекращать объятия. – Я так соскучилась! Я никогда больше не уеду… Теперь лето только с вами! Пойду чемодан в комнату закину… Ммм! Ты курицу запекла? Я так хочу есть. Ты не представляешь! Эй, а что с дверью?

- Кажется, Настена готовит тебе сюрприз, - смахнула слезу мама. – Давай, мой ручки. И за стол…

- Прекрати… Мамуль! Ну ты чего? – не отдавая себе отчета, я присела с ней рядом, обхватив ладонями такое родное лицо, запечатав первые проблески слез отрывистыми поцелуями. – Ну я же рядом! Смотри, отдохнула! В следующем году я и тебя заберу в Египет. Ты должна увидеть все своими глазами – и пирамиды, и Сфинкса, и… и море, да. Оно другое…

- Юлечка, у меня так сердце сжималось за тебя, а… - она отшатнулась и поднесла руку ко рту. – Дочка, божечки… твои руки! Что с ними?

К этому я была готова. Рассмеялась сквозь набежавшие слезы, зацеловывая тревогу на ее лице в безотчетном любовном порыве.

- Экскурсия в горы была, упала, ты же знаешь, какая я неуклюжая! Заживают уже!

- А это? Это… капельница?

- Это спа-отель, прошла курс инъекций красоты, там, коллаген, витамины… Мамуля, как же я тебя люблю!..

- Та-дам! – прервал наш обмен нежностями бойкий Настюшкин голосок, и в ту же минуту в воздух рванула связка разноцветных воздушных шаров, которые заняли свои места на потолке, оставив свисать золотистые мпирали лент. – Систер! А-а-а-а!

Дата добавления: 2015-10-24