Эрфуртская программа

Что социалистическое общество доставит своим членам благосостояние и обеспеченность—это поняли и признали даже многие из наших противников. Но, возражают они, эти выгоды будут куплены слишком дорогой ценой, ибо они будут оплачены полной потерей свободы. Птица в клетке может рассчитывать каждый день на достаточный корм; она защищена от голода, непогоды и вражеского нападения. Но ей недостает свободы, а потому она влачит жалкое существование, стремится в мир опасностей и нужды и рвется в борьбу за существование.

Социализм, утверждают они, уничтожит экономическую свободу, свободу труда. Он ведет к такому деспотизму, в сравнении с которым самый безграничный политический абсолютизм представляет свободное состояние, ибо последний держит в плену всего лишь одну сторону человека, деспотизм же социалистический — всего человека.

Страх перед рабством социализма так велик, что имеются даже социалисты, которые его разделяют. Это — анархисты. Они страшатся коммунизма не менее, чем товарного производства, и стараются избегнуть опасностей того или другого путем... совмещения того и другого. Они хотят коммунизма с товарным производством. В теории это абсурдно, на практике же сводится к уже охарактеризованным рабочим ассоциациям либеральной “самопомощи”. Верно, что социалистическое производство несовместимо с полной свободой труда, т. е. со свободой работника трудиться когда, где и как он хочет. Но такая свобода работника несоединима со всякой совместной работой нескольких лиц, в какой бы форме она ни происходила, на капиталистической ли основе или на почве ассоциации. Свобода труда возможна только для мелкого производства, да и для него возможна лишь в известной мере. Даже там, где мелкое производство свободно от всяких связывающих предписаний — принудительный севооборот, цеховое принуждение, — все же отдельный рабочий зависит от воздействий естественных факторов — например, крестьянин от погоды, ремесленник от состояния рынка и т.д. Во всяком случае мелкое производство делает возможной известную свободу труда, и эта свобода представляет его идеал — самый революционный из всех тех идеалов, на какие способен мелкий буржуа, горизонт которого ограничен мелким производством.

Еще сто лет назад, ко времени Французской революции, этот идеал имел свои основания в экономических условиях. В настоящее время он потерял всякую ценность и может держаться еще только в головах людей, которые не видят происшедшей с тех пор экономической революции. С гибелью мелкого производства неизбежно связана и гибель свободы труда; ее уничтожает неудержимый прогресс крупной промышленности. Именно те, кто всего более твердит о свободе труда — капиталисты, всего более содействуют ее устранению.

Свободы нет не только для фабричного труда, но и для всякого труда, при котором личность действует в качестве простой части крупного целого. Этой свободы не существует для исполнителя детальной работы в мануфактуре и домашней промышленности, но ее нет и для всех тех работников из интеллигенции, которые работают не за собственный счет, но в качестве служащих в учреждениях. Госпитальный врач, как и школьный учитель, железнодорожный чиновник, как и журналист и т.д.,—все они не знают свободы труда, так как связаны определенными правилами и вынуждены работать в назначенных им местах, в определенное время и т. д. И так как—как выше уже замечено—в сфере умственной деятельности крупное производство точно так же вытесняет мелкое, как и в других областях человеческой деятельности, то и для “умственных работников” уже в современном обществе все более и более суживается свобода труда.

Конечно, при господстве капиталистической крупной промышленности работник все еще сохраняет известную свободу. Если ему не нравится работать в определенном предприятии, он волен искать себе работы в другом: он может от одной службы перейти к другой. В социалистическом же обществе все средства производства соединены в одних руках, в нем имеется только единственный “работодатель”, которого невозможно переменить. Следовательно, в этом отношении нынешний наемный рабочий имеет перед работником социалистического общества преимущество большей свободы, но последнюю все же нельзя назвать свободой труда. Как бы часто он ни переходил из одной фабрики в другую, он не найдет свободы труда ни в одной; в каждой работа отдельного работника точно определена и регулирована. Этого требует техническая необходимость.

Свобода, потеря которой грозит рабочему при социалистическом производстве, не есть свобода труда, но всего лишь свобода самому искать себе господина. В настоящее время эта свобода имеет свое значение, она дает рабочему некоторую защиту, как это хорошо знает всякий, кто был занят в какой-либо монополизированной отрасли. Но и эту свободу экономическое развитие делает все более сомнительной; растущая безработица производит то, что число освобождающихся мест гораздо незначительнее, чем число кандидатов на них. Обыкновенно безработный должен радоваться, если вообще найдет себе место. А растущая концентрация средств производства в немногочисленных руках приводит к тому, что в конце концов рабочий находит в каждом предприятии того же самого “работодателя” или по крайней мере те же условия труда.

То, что наши противники ославили как злой умысел враждебных культуре и свободе социал-демократов, представляет естественную тенденцию экономического развития в современном обществе. Это верно и в данном случае, как и в прочих.

Свобода выбора работы, так же как свобода во время самой работы, — эта свобода устраняется ходом экономического развития. Социал-демократия не хочет, да и не могла бы задержать это развитие, но, как мы уже видели по отношению к другим вопросам, и в этом отношении она придаст этому развитию другой, более благоприятный для.рабочих вид. Но в ее власти устранить зависимость работника от хозяйственного целого, в котором он образует одно из колес, но на место зависимости рабочего от капиталиста, которого интересы враждебны его собственным, она поставит зависимость его от общества, членом которого он является, от общества равноправных товарищей, имеющих одни и те же интересы.

Такая зависимость может показаться невыносимой какому-нибудь либеральному адвокату или литератору, но она не покажется такою современному пролетарию, как свидетельствует профессиональное движение. Профессиональные союзы дают нам уже картину той “тирании социалистического государства”, о которой толкуют наши противники. В них уже теперь точнейшим и строжайшим образом регулируются условия труда отдельного члена, но до сих пор ни одному члену подобных обществ не приходило в голову усмотреть в этом невыносимое умаление его личной свободы. Если кто. признавал необходимым ввиду этого “терроризма” защищать.“свободу труда” — зачастую силой оружия, с пролитием крови, — то отнюдь не рабочие, а их эксплуататоры. Бедная свобода, которая не встречает ныне иных защитников, кроме рабовладельцев!

Но несвобода труда не только потеряет в социалистическом обществе свой нынешний характер угнетения — она станет еще и основанием для высшей свободы, какая до сих пор была возможна в человеческом мире. [...]

Только новое социалистическое общество откроет пролетариату все источники образования; только оно сделает для него возможным сократить время труда, необходимого для поддержания жизни, настолько, что рабочему будет дан нужный досуг для того, чтобы приобрести достаточное знание. Капиталистический способ производства пробуждает в пролетариях жажду знания, но только социалистический способ производства может ее утолить.

Не свобода труда, но освобождение от труда, которое станет вполне возможным благодаря машинизму в социалистическом обществе, принесет человечеству радость бытия, свободу художественной и научной деятельности, свободу благороднейшего наслаждения.

Печатается по: Каутский К. Эрфуртская программа. М., 1905. С. 115— 122.

Дата добавления: 2015-10-24