Бонусная глава 1 страница

Шерри Ди Фиклин

Теряя Логана

Оригинальное название: Sherry D. Ficklin «Losing Logan» 2014

Шерри Ди Фиклин «Теряя Логана» 2014

Перевод: Нина Павлива

Переведено специально для группы:

https://vk.com/e_books_vk

Любое копирование без ссылки

на переводчика ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Аннотация

Что если, единственное, чего вы никогда не хотели удержать, становится тем, что невозможно отпустить?

Если бы Зои обнаружила в своей кухне красивого парня при обычных обстоятельствах, она бы не пришла в такой ужас, как сейчас, увидев в ней своего друга детства — Логана. По большей части потому, что он мертв.

И так как видеть его может только она, Логан хочет уговорить Зои помочь ему разгадать тайну его смерти. Злясь на него за то, что он несколько лет назад разрушил их дружбу, Зои не горит желанием ему в этом помогать, но призраки бывают очень настойчивы и убедительны. План такой: войти в круг супер-популярных и богатых друзей Логана и узнать, кому была нужна его смерть. Вот только чем глубже копает Зои в поисках правды, тем ближе становится к убийце, который сделает все, чтобы защитить свои секреты.

Шерри Ди Фиклин

Теряя Логана

Глава 1

Ну и что, что Логан умер? Мне чего расстраиваться, он же в долг у меня не брал.

Я останавливаюсь наверху ступеней и пропускаю маму, давая ей первой войти в похоронный дом. Слева от меня обнимаются и некрасиво рыдают несколько девчонок. Я пытаюсь убедить себя, что их проявление чувств искренне и не имеет никакого отношения к толпе репортеров за моей спиной и их трескучим, как насекомые, камерам.

— Готова поспорить, что никто из этих девчонок даже не знал Логана, — ворчу я.

— Ну, во-первых, все знали Логана. А, во-вторых, перестань изображать из себя судью Джуди[1]. — Стоящий справа от меня Карлос протягивает мне руку, и я прохожу с ним внутрь. Наклонившись, он шепчет мне на ухо: — Не могу поверить, что ты так оделась.

Я опускаю взгляд на свои темные джинсы, аккуратно заправленные в высокие коричневые сапоги. Поверх легкого свитера песочного цвета накинут серебристый шарф. Я даже потрудилась собрать свои длинные каштановые волосы в небрежный пучок.

— Не все могут позволить себе выглядеть как кинозвезды, — тихо отвечаю я.

Темноволосый загорелый Карлос в своем приталенном костюме будто сошел с рекламного плаката. Он потрясающий — из тех одаренных природой парней, которым достаточно взмахнуть ресницами, чтобы заполучить любую девушку, какую он пожелает. Если бы он на самом деле их желал.

Он переплетает мои пальцы со своими и тянет меня к высокому постаменту с открытой книгой. Несколько человек перед нами регистрируются в ней, словно расписываясь в получении бесплатного товара в торговом центре. Я неловко переминаюсь с ноги на ноги.

— Расслабься, Зои. Это не похороны. Просто прощание.

— Еще хуже, — качаю я головой, и, понизив голос, чтобы никто не слышал, говорю: — Кому охота пялиться на мертвое тело? Это… извращение какое-то.

Он успокаивающе поглаживает мою руку.

— Это возможность попрощаться.

— Я давным-давно попрощалась с Логаном, — отвечаю я, глядя в зал, расположенный за постаментом. Стулья, расставленные ровными рядами, почти все заняты жителями нашего тихого маленького городка. Некоторые говорят, многие плачут. Кто-то отправляет смс-ки или играет в игры на мобильном. Я чувствую, как под кожей распространяется тепло, жар тесно обволакивает грудь, и учащается дыхание. По телу проходит дрожь.

— Вы же были друзьями?

Я хмурюсь. «Друзьями». Да, были.

— Наши родители дружили, когда мы были маленькими, — безучастно отвечаю я. Правда в том, что между нами все закончилось, как только мы перешли в средние классы. Он стал популярным, я — смурной. Мы пошли разными дорогами и никогда больше не разговаривали. И вот они мы, перед началом выпускного класса: Логан должен был стать правящим королем школы, а я была обречена весь последний школьный год обедать с Карлосом, пока он обновляет свой видеоблог, смотреть школьный лакросс сидя под трибунами и проводить пятничные вечера в своей спальне за чтением книг (не то чтобы все это мне не нравилось).

Получив тычок сзади, я наталкиваюсь на стоящих спереди. Задев нас, мимо проходит Кайли Грили. Она и ее свита хорошо одетых клонов не заморачиваются ожиданием в очереди — они просто идут вперед и толпа пропускает их, расступаясь. Быстро расписавшись, будто всего лишь оставила автограф, Кайли шествует в главный зал и усаживается в первом ряду, даже не удосужившись снять солнцезащитные очки. Зашевелившаяся было во мне жалость к ней, как к девушке Логана, испаряется, как только она достает компактную пудру и с громким чмоком поправляет блеск на губах.

Карлос наклоняет голову и тяжко вздыхает. На секунду мне кажется, что он с восхищением разглядывая ее задницу, затем я осознаю, что его глаза приклеились к ее дизайнерской дамской сумочке, и у меня вырывается громкий смешок. Все стоящие в очереди впереди разворачиваются и смотрят на меня. Я чувствую, как кровь отливает от лица. Карлос загораживает меня от них, и я снова могу вздохнуть. Он крутит и вертит мой шарф, пока тот не ложится идеально на мою маленькую грудь.

— Как же мне не хочется этого делать.

Карлос тянет меня за мочку уха.

— Не волнуйся, Зои Боуи, я с тобой.

Я качаю головой.

— Дай я перефразирую. Я не буду этого делать. Мне не нравится половина народу, находящегося здесь. Черт, да мне и Логан-то не нравился, когда был жив, так что я не собираюсь сидеть здесь и притворяться, что скучаю по нему теперь, когда он ушел. — Я сглатываю. Представляю, как сижу на одном из этих черных складных стульев, слушаю одну плачущую девицу за другой, поднимаюсь на подиум и жалобно стенаю о том, каким замечательным человеком был Логан и как он изменил наши жизни. Меня мутит от одной мысли об этом. — Если мама спросит, куда я делась, скажи, что у меня был нервный срыв и я ушла домой.

Губы Карлоса изгибаются в лукавой улыбке.

— Я скажу ей, что ты — прекрасный хрупкий цветок — была переполнена скорбью и удалилась прилечь на тахту, — говорит он с сильным южным акцентом.

— Премного благодарна, мисс Скарлет, — тяну я, не сдерживая усмешки. Карлос с пяти лет мечтает играть в местном театре главную роль в спектакле «Унесенные ветром». В ответ он имитирует поцелуй, чмокая губами в воздухе, и махнув мне рукой, разворачивается, чтобы уйти в зал.

Я уже собираюсь сбежать, когда краем глаза улавливаю движение сбоку. Повернувшись и приглядевшись, я вижу, как какой-то парень скрывается в гардеробной в другом конце коридора. Не знаю, зачем я следую за ним, но мои ноги сами собой идут в том же направлении, не спрашивая разрешения у мозга. Каблуки на сапогах стучат по покрытому плиткой полу медленно и размеренно, как сердце. Я провожу пальцами по бежевым стенам, проходя мимо, как я надеюсь, демонстрационного зала с гробами, а не комнаты ожидания для тех, кто хочет попрощаться с покойником, затем зал, полный уютных кресел с цветочной обивкой, и чей-то кабинет. Дверь в гардеробную в самом конце коридора приоткрыта. Толкая ее, я чувствую, как по спине толпами бегают мурашки.

Если бы это был фильм ужасов, то в этой части я должна была бы умереть.

Как только я вхожу, парень оборачивается и мое сердце ухает вниз. С минуту я просто стою и таращусь на него как идиотка. Все, что я ощущаю — дующий на меня от вентилятора на потолке ледяной воздух, вымораживающий меня до самых костей. Затем холодный шок жаркой волной сметает ярость.

— Ну и во сколько тебе это встало, Логан?

— Что, прости? — Он смотрит на меня расширившимися зелеными глазищами.

Я же гляжу на него, сузив глаза. Я знаю, что здесь происходит.

— Ты разыграл меня, да? Это какое-то дурацкое реалити-шоу?

Он глядит на меня в явном замешательстве.

— Твоя семья знает, что ты жив? Слушай, если это у тебя такой тупой пиар-ход для тех репортеров снаружи… — Я так зла, что даже не знаю, что еще сказать. Логан всегда был жутким выпендрежником, но в этот раз превзошел сам себя. Мои руки сжимаются в кулаки. — Скажи же что-нибудь, Логан! Найди волшебные слова, благодаря которым вся эта бредятина не станет самой большой жестью, которую когда-либо и кто-либо сотворил в своей жизни.

— Зои? — Его голос тих, а на лице расплывается глупая улыбка, я такую помню с нашего детства, и мне отчаянно хочется стереть ее с его лица. — О чем ты говоришь?

Ну да, как же. Типа я здесь псих.

— Ты в курсе, что ты кретин каких поискать? Что ты творишь? Таким дебильным образом пытаешься заработать себе дополнительные баллы по литературе? Курс «Том Сойер101»? Все эти люди думают, что ты умер! Мы все так думали… — я снова замолкаю. Слова хаотично прыгают в голове, не выходя наружу. Я так взбешена, что не в состоянии связно изъясняться. Пульс зашкаливает, щеки горят. Нужно срочно успокоиться, пока меня удар не хватил. Я делаю глубокий вдох, на секунду задерживаю воздух в легких, затем медленно выдыхаю.

Логан делает шаг ко мне, разглядывая меня с интересом, наклонив голову на бок.

— Ты видишь меня?

— Ладно. Хватит. Я не куплюсь на… что бы там это ни было. Сейчас же пойду и расскажу все твоей матери.

Он выпрямляется. Его губы растягиваются в нахальной улыбочке — такую мне в последнее время привычнее видеть.

— Хочешь наябедничать моей маме? Нам что, снова по пять лет?

— Гррр. — Я показываю ему средний палец и толчком открываю дверь.

— Подожди! — слышу я за своей спиной, но продолжаю идти. В главном зале родители Логана сидят в первом ряду рядом с Кайли. Не обращая внимания на разглагольствующего на кафедре священника, я зло топаю по центральному проходу. И только дойдя до передней части зала кое-что осознаю. Темно-коричневый гроб открыт и, замедляя шаг, я вижу лицо Логана с закрытыми глазами. Он будто спит в обитой белым атласом коробке. Я резко разворачиваюсь, но не вижу Логана за спиной. Его нет. Я снова поворачиваюсь и, сделав последний шаг к гробу, хватаюсь за его край, чтобы не упасть.

В такой близости я не могу до конца поверить своим глазам. Логан выглядит каким-то одутловатым и восковым. Может, его покрыли парафином? Я протягиваю руку, чтобы коснуться его лица, но в этот момент меня приводит в чувство чей-то громкий всхлип. Две пары рук обхватывают меня с обеих сторон: Карлос — слева, мама — справа. Они поспешно оттаскивают меня от гроба в сопровождении рыданий и вспышек фотоаппаратов. Меня трясет. Глаза застилает густой белый туман.

— Мам? — зову я.

Она успокаивающе что-то говорит, гладит меня по голове, по спине. На улице они ведут меня к машине, и я слышу щелканье камер. Я еле передвигаю ватные ноги и с трудом дышу — как будто через соломинку. Судорожный вздох, и туман в глазах густеет. Карлос усаживает меня на пассажирское сидение маминой старенькой Камри и сует мне в руку запотевшую бутылку холодной воды.

— Как ты себя чувствуешь, Зои? — спрашивает мама, опустившись на колени рядом со мной. Мама включила режим медсестры, и скажи я ей сейчас что-нибудь не то, закончу тем, что проведу ночь в больнице.

— По-моему, у нее шок, — говорит Карлос, мягко похлопывая меня по руке.

— Мне это не помогает, Карлос, — отдергиваю я руку и перевожу взгляд на уже готовую запаниковать маму. — Я в порядке. Просто чувства нахлынули. Мы можем поехать домой?

Кивнув, она проводит ладонью по моему колену и садится на водительское сидение. Карлос нежно разворачивает меня на сидении и помогает застегнуться. Позади него, на ступенях похоронного дома, в лучах солнца стоит Логан. И все репортеры игнорируют его.

Я хватаю Карлоса за лацкан пиджака и киваю в сторону ступеней.

— Ты видишь это?

Он оглядывается через плечо.

— Что именно?

— Видишь кого-нибудь на крыльце?

— Нет, — хмурится он. — А что?

Я качаю головой, крепко зажмуривая глаза.

— Ничего. Кажется, у меня внутри забродил выпитый утром виноградный сок. Мне нужно ненадолго прилечь.

Карлос захлопывает дверцу и, выглянув в окно, я чмокаю его в щеку.

— Отдохни, милая, и позвони, когда тебе станет лучше.

Я распускаю волосы, и они падают мне на плечи. Под черепушкой растет знакомая ноющая боль, и я знаю, что дальше мне станет намного хуже.

— Позвоню.

Он отступает на тротуар, и мы отъезжаем. Я не открываю глаз всю дорогу домой. Прохладный ветер треплет волосы, и я стараюсь не думать о возможном появлении в интернете сотен фоток перепуганной меня в похоронном доме или о лице Логана в гробу.

Мне не удается ни то, ни другое.

* * *

Когда я открываю глаза, солнце в полную силу светит в окно моей спальни. Мне каким-то образом удалось раздеться и надеть светло-голубые пижамные штаны и серую майку. Застонав, я переворачиваюсь на постели и смотрю на будильник. 4:13. Я вскакиваю на ноги, отбросив теплое зеленое одеяло. Открываю дверь, но в доме стоит полная тишина. К двери прикреплен листок бумаги.

Зои,

Я работаю две смены подряд. Позвони, если тебе не станет лучше. Не забудь купить все к школе!

Люблю тебя,

Мама.

Я отрываю листок от двери, комкаю его и, выйдя в коридор, кидаю через плечо. Первый школьный день меньше чем через неделю, но я не могу заставить себя думать об этом. Нет, я не ненавижу школу, просто в ней нудно и скучно. Меня не встряхнет даже продвинутая программа, и, если уж смотреть правде в глаза, большую часть года я, скорее всего, проторчу в библиотеке — что бы предпочла сделать без кучи раздражающих рядом людей. Я должна заехать в школу завтра, так как вызвалась помочь подготовить праздник в честь возвращения в школу, но сейчас мне хочется на это забить.

И тут же чувствую укол вины. Нет, забивать на это нехорошо. Миссис Джексон была добра и разрешила мне пользоваться школьной библиотекой все лето, где я почитывала новые книги и лишь изредка помогала ей.

Я шарю по почти пустым шкафчикам в кухне, когда звонит лежащий на стойке мобильный. По всему дому эхом проносится «Putting on the Ritz», рингтон, поставленный на номер Карлоса.

— Хей, Карлос. Как дела?

— Нормально. Как ты себя чувствуешь? Я уже звонил, но мне ответила твоя мама. Сказала, что ты еще спишь.

— Ага. — Я подавляю зевок. — Прости за вчерашнее. Не знаю, что со мной случилось. Может, паническая атака?

Сейчас вчерашний инцидент кажется сюрреалистическим. Я не вижу в случившемся ни малейшего смысла. Наверное, печаль творит с телом странные вещи.

— Главное, что тебе стало лучше. — В его голосе слышится сомнение, точно он ждет, какая реакция последует.

Я вдруг вспоминаю сцену, устроенную мной на прощании, и роняю пакет с чипсами.

— О черт. Настолько все плохо?

На другом конце трубки повисает короткое молчание.

— Все не так ужасно. Можно сказать, ты ввела новую моду: после твоего ухода пара десятков девчонок бросались на гроб и рыдали как идиотки.

Я вздыхаю от облегчения, напряжение отпускает меня.

— Думаю, это даже хорошо. Пусть лучше считают меня ненормальной, жаждущей всеобщего внимания, чем лунатиком, правда? Уже появились видео-ролики в сети?

— Несколько девчонок запостили фотографии, но тебя на них нет.

Нахмурившись, я прикладываю телефон к другому уху.

— Прямо слышу, как ты хмуришься, Зои.

Теперь я улыбаюсь. Как же хорошо он меня знает.

— Ты что, и правда предпочтешь прослыть сумасшедшей позеркой?

Я открываю пакет и набиваю рот сырными чипсами.

— Лучше так, чем быть невидимкой, — жуя, отвечаю я. — Никто не заметил бы меня, даже если бы я нагишом, аля леди Годива, прокатилась по коридору на лошади.

В трубке раздается его смех.

— О, милая, твоя фигура не создана для наготы.

— Вот уж спасибо, — закатываю я глаза.

— Ну и если ты закончила себя жалеть, то я бы не отказался от помощи в выборе моего школьного гардероба. Поеду в город, прошвырнуться по «Bloomies».

— Когда уж ты перестанешь пускать слюни по тому красавчику-кассиру в «Bloomingdales».

— Когда он перестанет так классно выглядеть в своих слаксах. Давай не заговаривай мне зубы. Едем со мной. А то он еще подумает, что я преследую его.

— Ты его и преследуешь, — бубню я с набитым ртом.

— Ну, да, но я не хочу, чтобы он знал, что я преследую его.

Я качаю головой и тащу чипсовую вкуснятину к себе в комнату.

— Прости, но придется тебе ехать одному в компании со своей кредиткой.

— Ладно. Так и быть, обойдусь и кредиткой, но ты мне будешь должна.

— Внеси это в мой счет, — говорю я и с улыбкой нажимаю на отбой.

Моя стройная кошечка Бримстоун прыгает на стол и требует внимания так, как это умеют делать только кошки и коты.

— Что ж, Брим, мы оба знали, что этот день придет. Сегодня я весь день проведу в пижаме, поедая чипсы и читая книги. — Как будто такое случается в первый раз в жизни, а не от случая к случаю.

Она трется об меня головой, совершенно не впечатленная признанием моей инертности. Я беру потрепанный томик рассказов Эдгара Аллана По и устраиваюсь с ним в уютном кресле со свернувшейся в клубочек Брим на коленях. В последнее время я не читаю ничего с такой мрачной атмосферой, но эти его рассказы очень люблю. Я отрываюсь от книги, только когда стены дома сотрясает раскат грома. Осторожно переложив Брим на кровать, я раздвигаю тюль на окне. Небо потемнело, и стекло покрывают капли дождя.

Я бросаю взгляд на часы. Почти семь. Живот урчит, давая мне знать, что пора прервать чтение и поесть что-то посущественней чипсов. Положив книгу рядом со все еще спящей кошкой я возвращаюсь в кухню. Свет мигает, но не отключается. На всякий случай я достаю из ящика длинный черный фонарик. Яркая вспышка света озаряет кухню через окно над раковиной, а за ней тут же следует новый раскат грома, да такой громкий, что по моему позвоночнику проходит дрожь и волоски на затылке встают дыбом. Я наливаю себе стакан молока и выкладываю на тарелку оставшиеся куски ананасовой пиццы, потом разворачиваюсь, чтобы идти в свою комнату, и тут свет снова начинает мерцать. Когда мерцание прекращается, я понимаю, что стою в кухне не одна. Я не кричу. Кажется, я слишком напугана для этого. Я даже вздохнуть не могу. Мозг полностью отключился, и я застыла, уставившись в смотрящее на меня лицо. Стакан с тарелкой выскальзывают у меня из пальцев, падают на пол и разбиваются возле босых ног. Передо мной вытянув руки стоит Логан.

— Не двигайся, — тихо произносит он.

И вот тогда я кричу.

Глава 2

Крик продирается сквозь горло и вулканом извергается изо рта. Я делаю шаг назад и чувствую, как в ступню впивается осколок. Хочу снять вес с ноги, чтобы не было так больно, и падаю на пол, прямо в кучу керамических и стеклянных осколков.

— Перестань двигаться, — велит Логан. — Ты всю себя изрежешь.

Я набираю воздух в легкие и снова кричу, только в этот раз горло сжимается, и звук выходит каким-то рваным и сдавленным.

— Может, перестанешь кричать? Ну правда, Зои.

Мои глаза от страха чуть не выпадают из глазниц, а сердце так сильно колотится в груди, что, кажется, меня вот-вот вырвет. Я набираю в легкие еще воздуха и удерживаю его в себе, пока могу, а потом резко выдыхаю:

— Что ты здесь делаешь?

Логан с самодовольным видом складывает руки на груди.

— Что я делаю «здесь», в твоей кухне, или «здесь» — в смысле, вообще? Ты подразумеваешь этим, почему я не…

— Разлагаешься где-нибудь в земле?

Он морщится.

— Я собирался сказать «не умер», но спасибо за столь живописный образ.

Ко мне медленно возвращаются разум и чувства. Боль в стопе терпима и не может отвлечь мое внимание от торчащего в предплечье стекла.

— У меня идет кровь, — говорю я, наблюдая за тем, как темно-красная жидкость стекает по руке вниз.

— Такое случается, когда падаешь в кучу разбитого стекла.

— Заткнись, Логан, — злобно зыркаю я на него.

Я обхватываю осколок двумя пальцами и быстро выдергиваю. Кровь теперь течет свободней, скапливаясь лужицей на полу. Я отбрасываю осколок размером с зубочистку в сторону. Смахнув ладонью осколки рядом с собой и очистив тем самым пространство, я скольжу на попе назад подальше от стекла и прижимаюсь спиной к стене. Подняв стопу, я разглядываю порез. Он неглубокий и узкий, и в ране ничего нет. Мои руки дрожат, когда я поднимаюсь на ноги, держась за ручку холодильника, чтобы не упасть. Я аккуратно обхожу разбитое стекло и Логана, не поднимая на него глаз, и прихрамывая направляюсь в ванную.

Подцепляю из-под раковины аптечку, опускаю крышку унитаза и сажусь на нее. Я чувствую на себе взгляд Логана, пока обрабатываю порез на стопе и залепляю его. Рука все еще кровоточит, но уже не так сильно, так что я вытираю большую часть крови туалетной бумагой.

— Наверное, нужно швы наложить, — подает голос Логан.

Я вижу, что он стоит скрестив лодыжки и облокотившись о подвесную столешницу раковины, но не смею взглянуть на него. Посмотреть ему в глаза — значит, дать пищу своему разыгравшемуся воображению.

Игнорируя его, я залепляю порез пластырем. Разобравшись с этим, с минуту сижу приклеившись взглядом к полу и пытаясь решить, что делать и что говорить. Закрываю глаза и считаю до десяти.

— Я все еще здесь, — говорит Логан, когда я снова их открываю.

— Почему? – вздыхаю я.

— Почему, что?

— Почему ты здесь? — спрашиваю я, наконец подняв на него глаза. — И что ты вообще такое?

— Ну, я здесь, потому что по какой-то непонятной причине ты можешь меня видеть, в то время как другие — не могут.

Я откидываюсь на спинку унитаза, все еще прижимая к груди аптечку.

— И почему я могу видеть тебя?

— Откуда мне знать? — Он раздраженно проводит рукой по лицу, затем пристально смотрит на меня. — Ты часто видишь мертвых?

— Нет, — кривлюсь я. — Ты — первый.

— Здорово! Офигеть как здорово! — всплескивает он руками. — Единственный человек, который меня видит, понятия не имеет, что происходит. — Его взгляд снова возвращается ко мне. — Я очень надеялся, что найду у тебя хоть какие-нибудь ответы.

— Что ж, у меня их нет. Так что может тебе просто… ну, это… уйти?

— Куда?

— Я не знаю! — встаю я. — К свету, например. Черт, я что, похожа на эксперта по призракам?

— Ты похожа на человека, который видит и слышит меня.

Глубоко вздохнув, я сжимаю переносицу большим и указательным пальцами.

— Этого не происходит на самом деле. Это просто плохой сон.

— Ага, я себе тоже это говорил. Стоя в гостиной и пытаясь докричаться до родителей, пока они рыдали над моей фотографией. Я думал, что спятил. Потом я пошел за ними в похоронный дом. И встретил тебя.

Я поднимаю руки, и он отодвигается, давая мне засунуть аптечку под раковину. Потом я направляюсь в свою комнату, и Логан идет за мной по пятам.

— Вот поэтому я и не хожу на похороны, — фыркаю я и плюхаюсь в кресло.

— Поэтому ты не ходишь на похороны? — выгибает бровь Логан.

Я пожимаю плечами.

— Окей, не совсем так. Но я не вижу ничего хорошего в похоронах. Вокруг все такие: «ты должна пойти», «попрощаться». Но это все чушь собачья. Это всего лишь еще один способ помучить себя. Добавить в копилку воспоминаний еще парочку плохих.

Логан садится на край моей постели. Бримстоун встает, потягивается, выгибая спину, затем смотрит прямо на него, шипит и уносится из комнаты.

— Похоже, не только ты можешь меня видеть.

— Эта биполярная кошка не является доказательством того, что ты не плод воображения моего накофеиненного мозга.

— Мне это уже начинает надоедать. Как мне доказать тебе, что я действительно здесь?

Голова нудно ноет.

— Не знаю. Меня еще никогда не преследовали призраки, не дашь минутку прийти в себя?

Логан откидывается назад, опираясь на поставленные за спину руки.

— Ладно. Одна минута. Время пошло.

Я бросаю в него подушку, и она пролетает сквозь его тело.

— М-да. Полагаю, мне следовало этого ожидать, — ворчу я.

Логан возводит глаза к потолку.

Я прищуриваюсь на него.

— Слушай, а куда тебе спешить? У тебя впереди, ну не знаю, целая вечность.

И тут до меня доходит.

— Боже мой! Ты же не будешь преследовать меня целую вечность, а? Ну, то есть, что за жизнь меня ждет, если меня будет преследовать такой наглый-засранец-призрак?

— Продолжай в том же духе, и я так и сделаю.

Я кладу голову на спинку кресла и закрываю глаза.

— Ненавижу свою жизнь.

— Знаешь, некрасиво говорить такое парню, который уже ее лишен.

Вскинув голову, я таращусь на него. Я не думала об этом в таком ключе. Если смотреть на происходящее с его точки зрения, то он, должно быть, очень несчастен и считает, что оказался в своеобразном аду.

— Прости.

Он передергивает плечами, но по тому, как сжимаются его челюсти, я вижу, что ему больно. На нем шорты цвета хаки и кроссовки. Под расстегнутой бело-голубой рубашкой в клетку серая футболка.

— Тебе не холодно? — спрашиваю я, не подумав. На улице прохладно как ранней осенью — не больше 15°, да еще и дождь идет.

Логан смотрит на свою одежду.

— Неа. Я не ощущаю температуры.

Я наклоняю голову на бок.

— Почему ты так одет?

На его лице отражается удивление, а потом появляется хитрая улыбочка.

— А что? Хотела бы, чтобы тебя преследовало обнаженное привидение?

Я решаю позаимствовать фразочку из лексикона Карлоса:

— О, милый, твоя фигура не создана для нагота.

Он широко ухмыляется.

— О, в этом ты ошибаешься.

Я оглядываю его и понимаю, что он прав. Он больше не костлявый мальчуган, строивший на заднем дворе песчаные замки. Футболка красноречиво подчеркивает мышцы груди, а рубашка — плеч и рук. Его подбородок за последние несколько лет стал квадратным и волевым, придав лицу мужественности. Я отвожу взгляд, заметив, что он наблюдает за тем, как я оцениваю его, и прилагаю все усилия, чтобы не казаться впечатленной.

— Я вижу твое необъятное эго осталось в целости и сохранности.

Логан ложится на бок поперек моей постели.

— Без обид, — прожигаю я его взглядом, — но давай ты не будешь делать этого на моей постели?

— Что, быть таким сексуальным?

— Нет, таким мертвым.

Его лицо вытягивается, и он встает. Я тут же чувствую себя виноватой, но все происходящее настолько сбивает с толку, что я даже не знаю, что дальше говорить.

— Ой, да ладно, валяй, задавай свои вопросы. Я прямо вижу, как твои мозги скрипят.

— Ты ешь?

— Нет. И не хочу. Что хорошо, потому что я ни к чему не могу прикоснуться.

— А как ты тогда стоишь на полу, если не можешь ни к чему прикасаться? Что удерживает твои ноги?

Логан переводит взгляд на свои ноги и задумчиво поджимает губы.

— Хороший вопрос. Я не знаю.

Он прищуривается и до пояса проваливается в пол.

— Хм… — хмыкает он и взмывает вверх, так что теперь висит в воздухе в несколько футах от пола.

— Нет, нет, — машу я руками у себя перед лицом, — прекрати это. Мне трудно переварить в мозгах эту жуть.

Пожав плечами, Логан снова опускается стопами на пол.

— Как ты перемещаешься? Просто ходишь пешком?

— Могу ездить на транспорте, на машинах. Первые несколько часов я катался с Кайли в ее Камаро.

Скорее всего, пытаясь все это время до нее докричаться в надежде, что уж кто-кто, а она его услышит. А повезло мне, уху.

— Но, — продолжает он, — после того, как ты ушла из похоронного дома, я не пошел за тобой, а подождал, пока все отдадут мне дань уважения.

— Странновато, наверное, тебе было.

Неуютно, ужасно. Или, может, в его случае — приятно для эго. Судя по его лицу, первое мое предположение ближе к истине.

— Люди хотели попрощаться со мной. Мне показалось, я должен дать им такую возможность.

Я киваю.

— Прости.

— За что? — хмурится он.

— Не знаю. За то, что обозвала тебя на твоих собственных похоронах болваном. — За то, что мне было все равно, что ты умер. Я хотела произнести эти слова, но они не шли изо рта.

— Кретином. Ты обозвала меня кретином.

— Все одно, — пожала я плечами.

— Ну… мы были не очень близки.

— Посмотрим правде в глаза — ты действительно болван.

Я глубоко вздыхаю. Перед переходом в среднюю школу, мои родители увезли меня на все лето в Париж, к нашему дяде. Это было потрясающе, но когда я вернулась домой, у Логана был уже новый круг друзей, и я в нем была белой вороной. Затем, через несколько месяцев, папа погиб в автомобильной аварии. На весь остаток года мама перевела меня на домашнее обучение. Некоторое время я никого не могла видеть. К восьмому классу мы с Логаном стали совсем чужими друг другу. Он был мистером Популярность. Я была никем.

— И вопрос на миллион: что ты хочешь от меня?

Дата добавления: 2015-10-24