Глава седьмая. Дверь распахнулась.

Кэш [5]

Трэвис

Дверь распахнулась.

— Она здесь! Я только что отвела ее в раздевалку, чтобы она могла привести себя в порядок. Ты готов?

— Да! — вскрикнул я, резко встав на ноги. Затем вытер потные ладошки об штаны и последовал за Шантили в коридор к вестибюлю. Я замер.

— Сюда, милок, — позвала женщина, указывая на двойные двери, ведущие в церковь.

— Где она?

— Там, — кивнула Шантили. — Мы начнем, как только она будет готова. Но ты должен стоять по другую сторону прохода, сахарок.

Ее улыбка была милой и терпеливой. Думаю, ей приходилось иметь дело со всякими случаями, начиная с напившихся пар и заканчивая волнующимися. В последний раз взглянув на дверь в комнату Эбби, я последовал за женщиной по проходу, и она указала мне, где встать. Пока она говорила, дверь открыл грузный мужчина в костюме Элвиса, со всем присущим ему пафосом и широкой улыбкой. Она напевал «Голубые Гавайи».

— Парень, я просто обожаю Вегас! Тебе нравится здесь? — спросил он, копируя выражение короля рок-н-ролла.

Я усмехнулся.

— Сегодня — еще как.

— Большего можно и не просить! Мисс Шантили все тебе рассказала о том, что нужно знать, чтобы стать мужем?

— Да. Кажется.

Он хлопнул меня по спине.

— Не парься, друг, ты отлично справишься! Пойду-ка я за твоей миссис. Буду через минуту.

Женщина захохотала.

— Ох уж этот Элвис!

Через пару минут она проверила свои часы, а затем посеменила по проходу к дверям.

— Такое постоянно случается, — заверил меня священник.

Еще через пять минут Шантили заглянула в зал.

— Трэвис? По-моему, она немного… нервничает. Не хочешь попытаться поговорить с ней?

Черт.

— Да.

Раньше проход казался коротким, но сейчас он был будто длинной в милю. Я резко прошел через двери и поднял кулак. Затем остановился, вдохнул и постучал пару раз.

— Голубка?

Казалось, прошло две вечности, прежде чем Эбби заговорила по другую сторону двери:

— Я тут.

Хоть она была всего в паре сантиметров, у меня появилось впечатление, что мы очень далеко друг от друга, прямо как в то утро, когда я привел домой двух девушек из бара. Мысли о той ночи вызвали тошноту в животе. Я даже не ощущал себя тем человеком, которым был тогда.

— Детка, все хорошо?

— Да, просто… все происходит так быстро. Мне нужно пару минут, чтобы подышать.

По ее голосу, она явно была не в порядке. Я намеревался держать голову высоко, побороть панику, которая вечно подталкивала меня на необдуманные поступки. Мне нужно было быть мужчиной, которого она заслуживала.

— Ты уверена, что дело только в этом?

Эбби не ответила.

Шантили прочистила горло и сложила руки, явно пытаясь придумать какую-нибудь подбадривающую фразу.

Мне нужно было войти в ту комнату.

— Голубка… — сказал я и ненадолго замолчал. Мои следующие слова могли изменить все, но желание успокоить Эбби перебороло мои собственные эгоистичные потребности. — Я знаю, что ты знаешь, что я люблю тебя. Но, возможно, ты не понимаешь, что больше всего на свете я хочу быть твоим мужем. Если ты не готова, я буду ждать тебя, Эбби. Я никуда не денусь. То есть, да… Я хочу этого, но только если и ты тоже. Просто… мне нужно, чтобы ты знала — ты можешь открыть эту дверь, и мы пройдем по проходу или вызовем такси домой. В любом случае, я люблю тебя.

После очередной долгой паузы, я понял, что время пришло. Я достал старый, потрепанный конверт из внутреннего кармана своего пиджака и схватился за него двумя руками. Поблекшие чернила вырисовывали красивые завитушки, которые я обвел указательным пальцем. Моя мама написала слова: «Будущей миссис Трэвис Мэддокс». Папа дал мне его, когда посчитал, что наши с Эбби отношения стали серьезными. С тех пор я лишь раз доставал это письмо, гадая, что было написано внутри, но так и не решился его открыть. Эти слова были предназначены не для меня.

Мои руки дрожали. Я понятия не имел, что мама там написала, но я серьезно нуждался в ее поддержке и надеялся, что в этот раз ей как-то удастся помочь мне, где бы она сейчас ни была. Я нагнулся и просунул конверт под дверью.

Эбби

«Голубка». Раньше я закатывала глаза на это прозвище. Я не знала, почему он начал так меня называть, да и мне было плевать. Теперь моя кличка, которую придумал Трэвис, произнесенная его глубоким, хриплым голосом, заставила все мое тело расслабиться. Я встала и прошла к двери, прижав ладонь к дереву.

— Я тут.

Я слышала свое дыхание; сиплое, медленное, будто я спала. Каждая часть меня ощущала умиротворение. Его теплые слова плавно обволокли меня в уютное одеяло. Не важно, что произойдет, когда мы вернемся домой, главное, что я буду его женой. В тот момент я поняла, что не имело значения, ради чего я это делала, я была здесь, чтобы выйти замуж за мужчину, который любил меня больше, чем любой другой любую женщину. А я любила его… да так сильно, что хватило бы на три жизни. В церкви Грейсленд, в этом платье, я практически была там, где хотела быть. Единственное место получше — это рядом с ним, в конце прохода.

Тут у моих ног появился небольшой белый, квадратный конверт.

— Что это? — спросила я, наклоняясь за ним. Бумага была старой и пожелтевшей. Письмо было адресовано будущей миссис Трэвис Мэддокс.

— Это от моей мамы, — ответил Трэв.

У меня перехватило дыхание. Я чуть не передумала открывать его, очевидно, что его берегли очень долгое время.

— Открой его, — сказал парень, будто прочитав мои мысли.

Я аккуратно поддела пальцем отверстие, напрасно надеясь сохранить конверт в лучшем виде. Затем достала трижды сложенный листок, и мир остановился.

Мы не знакомы, но я знаю, что ты должна быть очень особенной. Я не могу быть сегодня с вами, чтобы посмотреть, как мой мальчик клянется тебе в вечной любви, но будь я там, то могла бы сказать тебе следующее:

Во-первых, спасибо, что полюбила моего сына. Из всех мальчиков, у Трэвиса всегда было самое нежное сердце. Он также самый сильный. Он будет любить тебя со всей душой столько, сколько ты позволишь. Иногда трагедии меняют нас, но некоторые вещи остаются неизменными.

Мальчик, растущий без матери, очень любопытное существо. Если Трэвис хоть каплю похож на отца, а он похож, то в душе он хрупок и защищается стеной из нецензурных слов и напускного безразличия. Мэддоксы умеют доводить до крайностей, но если ты станешь его опорой, он последует за тобой хоть на край света.

Больше всего на свете я жалею, что не смогу быть там в этот день. Хотела бы я увидеть его лицо, когда вы сделаете этот важный шаг, а я стояла бы с мужем и переживала этот день вместе со всеми. Думаю, по этому я буду скучать больше всего. Но сегодня речь не обо мне. То, что ты читаешь это письмо, значит, что мой сын любит тебя. А когда Мэддокс влюбляется, это навсегда.

Пожалуйста, поцелуй моего мальчика за меня. Желаю вам, чтобы самая большая ссора между вами была из-за того, кто кого чаще прощает.

С любовью,

Диана

— Голубка?

Я прижала письмо к груди одной рукой и открыла дверь другой. Лицо Трэвиса исказилось от беспокойства, но в секунду, когда наши глаза встретились, оно исчезло.

Казалось, он был поражен моим видом.

— Ты… не думаю, что есть слова, которыми возможно описать твою красоту.

Его добрые ореховые глаза, затененные густыми ресницами, успокоили мои нервы. Его тату были скрыты под серым костюмом и белой рубашкой. Господи, он был идеальным. Сексуальным, храбрым, нежным, и самое главное — моим. Все, что от меня требовалось, это пройти по проходу.

— Я готова.

— Что она написала? — спросил парень.

Мое горло напряглось, чтобы не издать всхлипа. Я поцеловала его в щеку.

— Что письмо от нее.

— Да? — на его губах заиграла сладкая улыбка.

— И она практически в точности описала все твои плюсы, хоть не видела, как ты растешь. Она такая замечательная, Трэв! Хотела бы я с ней познакомиться.

— Хотел бы я, чтобы вы познакомились. — Он задумался на мгновение, а затем поднял руки вверх.

Его рукава задрались, открывая вид на тату «ГОЛУБКА».

— Утро вечера мудренее. Тебе не обязательно решать сейчас. Мы вернемся в отель, все обдумаем и… — Он вздохнул, позволяя своим рукам и плечам опуститься. — Знаю. Это безумие. Я просто так этого хотел, Эбби. Это безумие — мое счастье. Мы могли бы…

Я больше не могла смотреть, как он запинается и мучается.

— Малыш, перестань, — сказала я, касаясь его губ тремя пальцами. — Просто остановись.

Он с ожиданием наблюдал за мной.

— Просто чтобы ты знал, я не уйду отсюда, пока ты не станешь моим мужем.

Поначалу он недоуменно свел брови, а затем насторожено улыбнулся.

— Ты уверенна?

— Где мой букет?

— О! — опомнилась Шантили, отвлеченная нашим разговором. — Держи, золотце. — Она вручила мне идеально круглый букет красных роз.

Элвис предложил свою руку, и я взялась за него.

— Увидимся у алтаря, Трэвис, — сказал он.

Тот взял мою другую руку, поцеловал мои пальцы, а затем побежал обратно в зал, преследуемый хохочущей Шантили.

Этого легкого касания было недостаточно. Внезапно я не могла дождаться, когда доберусь до него, и ноги быстро понесли меня к церкви. Внутри играл не свадебный марш, зато из динамиков доносилась песня, под которую мы танцевали на моем дне рождении: «Чувства к тебе».

Я остановилась и посмотрела на Трэва, наконец, получив возможность рассмотреть его серый костюм и черные «конверсы». Он улыбнулся, прочитав узнавание в моих глазах. Я сделала шаг, затем второй. Священник указал мне замедлиться, но я не могла. Все мое тело желало быть рядом с ним больше, чем когда-либо раньше. Должно быть, парень чувствовал то же самое. Элвис не проделал и полпути, когда Трэвису надоело ждать, и он пошел к нам. Я взялась за его руку.

— Э-э… я собирался ее отдать.

Уголки губ Трэва приподнялись.

— Она и так была моей.

Я обняла его руку, пока мы проделывали оставшийся путь вместе. Музыка затихла, и священник кивнул нам.

— Трэвис… Эбби.

Шантили забрала мой букет и встала в стороне.

Наши трясущиеся руки сплелись. Мы оба так нервничали и радовались, что стоять смирно было практически невозможно.

Даже при том, что я безумно хотела выйти за Трэвиса, мои руки все равно дрожали. Не уверена, что именно говорил священник. Не помню его лица или что на нем было, лишь его глубокий носовой голос, северо-восточный акцент, и руки моего будущего мужа, держащие мои.

— Посмотри на меня, Голубка, — тихо сказал он.

Я взглянула на него, теряясь в искренности и восхищении в его глазах. Никто, даже Америка, не смотрел на меня с такой любовью. Уголки рта Трэва поднялись, должно быть, мое выражение отражало его.

Пока священник говорил, Трэвис поглощал меня взглядом: мое лицо, прическу, платье… он даже посмотрел на мои туфли. Затем он наклонился, пока его губы не оказались в паре сантиметров от моей шеи, и вдохнул.

Священник замолчал.

— Я хочу запомнить каждую деталь, — сказал Трэв.

Тот улыбнулся, кивнул и продолжил.

Вспыхнула вспышка, напугав нас. Трэвис оглянулся, кивнул фотографу и вновь посмотрел на меня. Наши довольные улыбки отражали друг друга. Мне было плевать, что мы, должно быть, выглядели по-дурацки. Казалось, будто мы вот-вот прыгнем с самой высокой скалы в самую глубокую реку, переходящую в самый великолепный, пугающий водопад, прямо в лучший и самый фантастический переворот во вселенной. И это чувство умножить на десять.

— Истинный брак начинается задолго до дня свадьбы, — начал священник. — И само бракосочетание длится гораздо дольше, чем церемония. Пару минут и роспись ручки — вот и все, что нужно, чтобы сотворить легальные узы брака, но потребуется вся жизнь, полная любви, преданности, прощения и компромисса, чтобы сделать брак прочным на века. Я думаю, Трэвис и Эбби, вы только что показали нам, на что способна ваша любовь в трудные моменты. Ваши вчера были дорогой, ведущей к этой церкви, и ваш путь к общему будущему становится немного яснее с каждым новым днем.

Трэвис прислонился щекой к моему виску. Я была рада, что он хотел прикасаться ко мне при любой возможности. Если бы я могла обнять его и не прервать при этом церемонию, то обязательно бы это сделала. Слова священника начали сливаться в кучу. Пару раз мы с Трэвисом вставляли свои фразы. Я надела на его палец черное кольцо, и он счастливо улыбнулся.

— С этим кольцом я беру тебя в законные супруги, — сказала я, повторяя за священником.

— Хороший выбор, — сказал Трэв, рассматривая кольцо.

Когда настал его черед, возникли некоторые проблемы, но затем он надел два кольца на мой палец: обручальное и простое золотое.

Хотелось воспользоваться моментом, чтобы оценить, что он купил мне классическое кольцо, может, даже поблагодарить его, но слишком уж непривычно я себя чувствовала. Чем больше пыталась сосредоточиться на мгновении, тем быстрее все происходило.

Я подумала, что, может, стоит действительно прислушаться к списку моих обещаний, но единственный голос, который я слышала, был Трэвиса.

— Я чертовски согласен, — сказал он с улыбкой. — И клянусь никогда больше не участвовать в боях, пить до потери сознания, играть в азартные игры или бить кого-то со злости… и я никогда, никогда больше не вызову у тебя слезы грусти.

Когда настал мой черед, я замерла.

— Просто хочу, чтобы ты знал, прежде чем я скажу свои обещания… я безумно упрямая. Ты уже в курсе, что жить со мной трудно, и десятки раз дал понять, что я свожу тебя с ума. И уверена, что доводила до ручки любого, кто наблюдал за последними месяцами моей неуверенности и нерешительности. Но ты должен знать, какой бы любовь не была — это она. Сначала мы были лучшими друзьями, пока пытались не влюбиться друг в друга, но у нас ничего не вышло. Если тебя нет со мной, значит, это не то место, где я хочу находиться. Я здесь. Я с тобой. Мы можем быть импульсивными, полностью свихнувшимися, стоя здесь в нашем-то возрасте, через шесть месяцев после знакомства. Все это может оказаться замечательной, прекрасной катастрофой, но я хочу ее, если мы будем вместе.

— Как Джонни и Джун, — сказал Трэвис, его глаза слегка заблестели. — С этого момента наша жизнь станет труднее, но я буду любить каждую ее минуту.

— Согласны ли вы… — начал священник.

— Согласна.

— Хорошо, — хихикнул он, — но я должен это сказать.

— Я уже слышала эти слова. Мне не нужно повторять, — улыбнулась я, не отрывая глаз от Трэва. Он сжал мою ладонь. Мы повторили наши клятвы, а затем священник замолк.

— Это все? — поинтересовался парень.

Тот улыбнулся.

— Все. Вы женаты.

— Серьезно? — спросил он, подняв брови. Трэв выглядел как ребенок на Рождество.

— Теперь можете поцеловать…

Трэвис схватил меня двумя руками и крепко обнял, сперва целуя меня восхищенно и страстно, а затем медленно, с большей нежностью.

Шантили захлопала в свои пухлые ладошки.

— Как прекрасно! Лучшая свадьба за неделю! Люблю, когда все идет не по плану.

Священник сказал:

— Хочу представить вам, госпожа Шантили и господин Король, мистера и миссис Трэвис Мэддокс.

Элвис тоже захлопал, и Трэв поднял меня на руки. Я взяла его лицо и наклонилась, чтобы поцеловать.

— Я тут пытаюсь не спародировать Тома Круза, — сказал он, улыбаясь всем в комнате. — Теперь я понимаю всю эту фишку с прыганьем на диване и избиением пола. Не знаю, как выразить свои чувства! Где Опра?

Я издала нехарактерный хохот. На его лице была широкая улыбка, и я уверена, что выглядела так же раздражающе счастливо. Трэвис отпустил меня и осмотрел всех присутствующих в зале.

Он казался слегка шокированным.

— Ву-у-у-у! — закричал парень, тряся перед собой кулаками. Он очень пародировал Тома Круза в тот момент. Трэв рассмеялся и снова меня поцеловал. — Мы это сделали!

Я тоже засмеялась. Он взял меня в свои руки, и я заметила, что его глаза заблестели.

— Она вышла за меня! — сказал он Элвису. — Я чертовски люблю тебя, детка! — снова закричал парень, обнимая и целуя меня.

Не знаю, чего я ожидала, но определенно не этого. Шантили, священник и даже Элвис смеялись: отчасти от веселья, отчасти от восхищения. Вспышки фотографа мигали с такой скоростью, будто нас окружали папарацци.

— Осталось подписать пару бумаг, сделать несколько фотографий, а затем сможете начать свою долгую и счастливую жизнь, — сказала женщина. Она повернулась, а затем посмотрела на нас с широкой улыбкой во все зубы, протягивая бумагу и ручку.

— О! — вскрикнула она. — Твой букет! Он понадобится для фотографии.

Шантили вручила мне цветы, и мы с Трэвисом начали позировать. Мы стояли вместе. Показывали наши кольца. Бок о бок, лицом к лицу, в прыжке, обнимаясь, целуясь… в какой-то момент Трэвис поднял меня на руки. Быстро расписавшись на свидетельстве о браке, Трэв повел меня за руку к лимузину, ожидающему нас снаружи.

— Это действительно произошло? — спросила я.

— Да, черт возьми!

— Мне показалось, или я видела слезы у тебя на глазах?

— Голубка, ты теперь миссис Трэвис Мэддокс. Я в жизни не был так счастлив, как сейчас!

По моему лицу расползлась улыбка, я засмеялась и покачала головой. Никогда не видела такого милого психа. Я кинулась на него, прижимаясь своими губами к его. С момента, как его язык побывал в моем рту в церкви, я могла думать только о том, как вернуть его обратно.

Трэвис запустил руку в мои волосы, и я запрыгнула на него, вжавшись коленями в кожаные сидения. Мои руки лихорадочно возились с его поясом, пока парень наклонился, чтобы нажать на кнопку и поднять перегородку в машине, чтобы мы остались наедине.

Я ворчала из-за его рубашки на пуговицах, которую так долго расстегивать, а затем нетерпеливо взялась за его ширинку. Губы Трэвиса были повсюду; он целовал чувствительную кожу за моим ухом, проводил языком вдоль моей шеи, покусывал за ключицу. Одним движением он перевернул меня на спину, мгновенно проведя рукой по моей ноге и поддевая пальцем мои трусики. В долю секунды они уже висели на моем каблуке, и рука Трэва поглаживала мои бедра, пока не остановилась на нежной коже между моих ног.

— Малыш, — прошептала я, прежде чем он заставил меня замолчать, прижавшись своими губами к моим. Его дыхание участилось, парень держал меня так крепко, будто это был наш первый и последний раз.

Трэв опустился на колени, его точеные кубики, грудь и татуировка предстали моему взору. Мои бедра инстинктивно напряглись, но он взялся двумя руками за мою правую ногу, плавно раздвигая их. Я наблюдала, как его рот с голодом накинулся на мои пальцы, пятку, икру, колено и внутреннюю часть ноги. Я приподняла бедра к его рту, но парень задержался на моих ногах на пару мгновений, будучи более терпеливым, чем я.

Стоило его языку прикоснуться к самой чувствительной части меня, как он скользнул пальцами под платье, хватая мои ягодицы и слегка подтягивая к себе. Каждый нерв моего тела одновременно напрягся и расслабился. Трэвис и раньше находился в подобном положении, но тогда он определенно сдерживался для нашей брачной ночи. Мои колени подкосились, затряслись, и я схватилась за его уши.

Парень замер лишь на мгновение, чтобы прошептать мое имя у влажной кожи, и я вздрогнула, закрывая глаза, чувствуя, будто они закатывались назад от чистого экстаза. Я застонала, из-за чего он зацеловал меня с новой страстью, а затем напрягся, поднимая мое тело ближе к своему рту.

Каждая проходящая секунда становилась все более накаленной, словно кирпичная стена между желанием сдаться и нуждой остаться в этом моменте. Наконец, когда я больше не могла ждать, я потянулась и притянула к себе лицо Трэвиса. Я закричала, чувствуя его улыбку, преодолевая мощные удары тока по своему телу.

Со всеми отвлечениями Мэддокса, я не заметила, что мы приехали к «Белладжио», пока не услышала голос по динамику:

— Простите, мистер и миссис Мэддокс, но мы приехали к вашему отелю. Хотите, чтобы я сделал еще один круг по бульвару?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Дата добавления: 2015-09-04