Зинаида и Николай Нина, Оля, Надя – 1962 год?

К «золотой» свадьбе, 13 марта 2001 года, младшая дочь поздравила нас таким «опусом»:

Деревень в России много, всех их и не перечесть.

На тамбовщине далёкой лучшая на свете есть.

Вот оттуда наши корни с материнской стороны,

Не бывали там, но помним как преданья старины.

Мама

Родилась в семье восьмой в год голодный, непростой.

Октябриною родитель – коммунист хотел назвать,

Но по святкам – Зинаидой – назвала дочурку мать.

Жили трудно, жили бедно, зачастую без обеда.

6 детей с образованьем – молодцыСтепан да Марья!

Окончен техникум и чемодан уже готов,

Так в добрый путь, технолог по переработке овощей-плодов!

… Кто б подумать мог тогда, что Сибирь её судьба?

Отец

В это время наш отец

Домой вернулся, наконец.

Шесть долгих лет солдатом был,

он в ВДВ у нас служил!

Десантник тот ещё был малый,

При гимнастёрке, парень бравый.

На фронте был, остался жив –

Дай Бог, до сотни лет дожить!

Хоть вдов, молодок, девок много

В ту пору было на селе,

Но приглянулась недотрога,

И дело сладилось к весне.

С военной хитростью он план исполнил свой,-

Из сельсовета утром шёл уже с женой.

Родилась зимою дочка,

Хоть отец и ждал сыночка.

Домовитою росла: щепки собирала,

Яйца щупала у кур, корову пригоняла…

Три годочка лишь прошли – вторую дочку завели.

Поплакать Ниночка любила,

всегда причину находила.

Через пять недолгих лет снова сына ждал отец.

Третью (!), Ольгу, Сашкой звал, свою кепку надевал.

Сырые яйца вместе ели

И про приволье песню пели.

Годы шли, росли девчата, вот пошли уже внучата.

Ярослав, а также Владик, Костя, Влада, Алексей –

Нету сердцу их милей!

Творческое начало есть и во внуках. Так, во времена их отрочества, мы переписывались на тему «домашние животные». В ответ на мои стихи, внук Костя ответил своими:

У моей бабуси обитает киска Муся.

Она – княжна: стройна собой, нежна, умна.

Крадётся под столом и начинается дурдом.

Трётся об ногу, мурлычет

И носом в руку нежно тычет.

Но если вдруг последовал отказ,

Она уходит в угол свой

И поднимает жуткий вой.

Всё мяу да мяу,

И если ты не дашь подачку ей,

Она не успокоится,

Пока при ней

Не будет на столе существенных потерь.

И лишь тогда, когда по морде стукнешь ей,

Она утихнет.

Суть этой басни такова:

Кормите кошек и кота!

1994 г.

А это навеяно мне растущей под окном рябиной.

ЛИРИЧЕСКОЕ

Выйду за калитку, подойду к рябине.

Почему не вышел ты ко мне, любимый?

Иль пути – дороги наши разошлись,

Или мы характерами с тобою не сошлись?.

Никому не видно моих горьких слёз.

Буду ждать я долго, до мерцанья звёзд.

Облегчи мне душу, успокой сердечко,

Приходи, любимый, с ласковым словечком.

А ещё к старости стали легко писаться частушки».

Вот такими, эпически – поэтическими, получились воспоминания мамы.

Сейчас мы, три их дочери – педагоги, чей общий педстаж – более 75 лет. Все начинали свой трудовой путь в родном Большеречье: в детском саду № 4 - Надежда, а Нина и Ольга – в школе № 2. О старшей, Наде, в Большеречье до сих пор помнят - в те годы земляки услышали в её исполнении чуть весь репертуар Робертино Лоретти. В конце 70-х большереченцы гордились своими эстрадными «звёздами»: Михаилом Сайченко, Владимиром Миллером и Груменцевой Надей. Ни одно торжество не обходилось без их выступлений, участвовали они и в областных мероприятиях. Позже Михаил учился вокалу в консерватории у знаменитого певца Владимира Атлантова, жаль, цыганская натура не дала завершить образование. Говорят, теперь он – цыганский барон.

Из-за ранней эксплуатации голоса у Нади очень поздно произошла его ломка. Она уже училась на вокальном отделении Усть - Каменогорского музыкального училища, а мутации всё ещё не было. Пришлось перевестись на хоровое – дирижёрское отделение. После рождения сына Ярослава, она устроилась в детский сад, находившийся во дворе её дома, да так и осталась в этой профессии. О её работе снимали учебные фильмы для показа студентам курсов повышения квалификации, писали в областной газете заметки. От отца Надя унаследовала художественные способности. В юности у неё был альбом с нарисованными ею портретами. Помню только два из них – нашей бабушки и артистки Элины Быстрицкой. Первая садилась позировать внучке с корочкой хлеба во рту, чтобы не была заметна её беззубость. Портрет второй был, видимо, срисован с журнала «Спутник кинозрителя».

Каждую группу, в которой ей приходилось работать, она оформляла с большим вкусом, а все праздники и детского, и коллектива сотрудников, готовила с выдумкой и юмором. Дочь Нади, Влада, окончила одновременно гимназию и музыкальную школу, а в этом году - ВУЗ, теперь она специалист по бухгалтерскому учёту и аудиту. Сказались гены и бабушки – бухгалтера, и мамы – музыкантши. Надя же, несмотря на предпенсионный возраст, и теперь внешне и внутренне молода.

Средняя дочь Нина окончила немецко-английское отделение факультета иностранных языков Омского пединститута. Именно она – яркий представитель нашей породы. Целеустремлённая, умная, могущая сказать правду в глаза, она реализовалась в жизни стопроцентно. Уже 28 лет она живет в Пермской области, в г. Кизел. В газете «Наш Кизел» накануне 8 Марта 2003года Нине была посвящена статья «Увлечённый человек». Вот выдержки из неё.

«Более двадцати лет назад Нина Николаевна Дюндик приехала в наш город. В школе №11 тепло приняли молодого педагога. Работа увлекла. Тем более, что в последние годы стало ощущаться пренебрежение к немецкому языку, более популярным стал английский. Чуть ли не главной задачей она считает сделать свой предмет не менее престижным. В этом ей помогают ролевые игры, раздаточный материал. Многое она почерпнула из поездки в Германию с группой учителей немецкого языка. Привезла оттуда книги, журналы. Несколько лет немцы любезно высылали иллюстрированный журнал. Переписывается Нина Николаевна и с немецкими коллегами, а её воспитанники – со сверстниками. Воспитанники Нины Николаевны становятся победителями олимпиад в школе, городе, успешно сдают экзамены в ВУЗы. Ребята доверяют своему учителю, он для них – пример эрудиции, умения вести себя. Класс Нины Николаевны не раз становился призёром школы «Коллектив года». Четверть века берёт педагог одну высоту за другой. А если душа детей обогатилась всем, что дано учителем, то он может надеяться, что живёт не зря».

А в 2005 году методическая разработка Нины была опубликована в журнале «Иностранные языки в школе». Эта работа выросла потом до объёма книги. Преподаватель Пермского университета, проводя экспертизу, указал не только на оригинальность приёма, но и на глубокие знания учителем немецкого языка и культурно – исторической среды его существования.

У неё было счастливое замужество. Её муж Николай Васильевич Дюндик окончил Омский автодорожный институт. Он, как истинный мужчина, страстно увлекался рыбалкой, охотой, обеспечивал семью ягодами, грибами. Работал главным инженером автобазы ООО «Кизелуголь», что не мешало ему разводить в кабинете, впрочем, как и в квартире, цветы. С большим энтузиазмом строили всей мужской половиной семьи дачу – как и положено, с банькой.

2005-06 годы оказались для нашей семьи богатыми на прессу и телевидение. Сначала в 2005 году в журнале «Иностранные языки в школе» была опубликована статья Нины Дюндик. После публикации материала Льва в районке 31 марта, в мае 2006 последовала съёмка отца на телевидении ко Дню Победы. В июле сняли сюжет, в котором мама рассказывала о выращивании винограда. Правда, ранее у неё уже была съёмка - несколько лет назад она участвовала во встрече с читателями районной библиотеки, рассказывала о своём военном детстве. Это тоже пошло в местный эфир. Жаль, не записаны все эти сюжеты, кроме «виноградного».

А сейчас - фрагменты сочинения Лёвы, написанного им в канун 60 – летия Победы. Называется оно «След войны в моей семье» и хранится в Музее воинской славы омичей вместе с работами других школьников. А 31 марта 2006 г. к 80 – летию Николая Фомича его опубликовали в районной газете «Иртышская правда».

«Несколько лет назад нам на уроке истории на дом было задано составление генеалогического древа. Это занятие увлекло всю нашу семью и продолжается до сих пор. Я даже выступал на конференции школьников с материалами по этой теме.

Моя бабушка Груменцева Зинаида Андреевна приехала в 1949 году в Сибирь по распределению, окончив в Тамбовской области кооперативный техникум. По своей специальности она работала недолго, сушить картошку можно было и без диплома. Так, профессия «технолог по переработке плодов и овощей» в Сибири послевоенных лет оказалась невостребованной. Из её рассказов я узнал, что в родне у неё есть военные, моряки, медики, педагоги, музыкант и даже заслуженная артистка, её сестра, певица Антонина Фролова. Песни, исполненные ею в дуете с нар. арт. Екатериной Семёнкиной, записаны на пластинки, звучат в фильмах 50-60 г. за кадром. Ну, а в основном мои родственники – простые труженики, живущие от Калининграда до Хабаровска.

Семья моего прадеда - переселенцы из Литвы, приехавшие в 1902 в поисках счастливой доли. Среди родственников деда также много интересных людей, жизнь которых тесно переплелась с историей Родины, родного края.

Сейчас я хочу рассказать о жизни самых близких мне людей – моих бабушке и дедушке. Уже 45 лет живут они в райцентре Большеречье. Их усадьба на улице Степной ещё издали привлечёт к себе ваше внимание. Каждое лето весь придорожный участок, в просторечии кювет, превращается ими в цветочный остров – то жёлтый от цветущей герберы, то голубой, если там посажена «сиренька». 13 марта 2006 исполняется 55 лет их совместной жизни. У дедушки и бабушки 6 внуков и 1 правнучка. Дед очень трудолюбивый - любит плотничать, столярничать, много лет занимался пчеловодством и уже 20 лет выращивает на сибирской земле виноград. А бабушка не только книголюб, садовод – огородник, но и все женские рукоделия освоила в совершенстве. Много лет она проработала главным бухгалтером районной больницы.

Осенью 1941 года бабушке исполнилось 11 лет. Война была рядом, бомбардировки захватывали и Тамбовскую область. В середине зимы умер отец, брата направили в ФЗУ, старшая сестра вместе с мужем ушла на фронт, а вскоре мобилизовали ещё одного медика семьи. На несколько лет стала неизвестна судьба эвакуировавшейся семьи ещё одной сестры. Жизнь большой семьи, перед войной начавшая налаживаться, снова состояла из голодных, безрадостных, грозящими опасностями дней. Работали от мала до велика – кроме семьи, надо было заработать на налоги, подписываться на займы, добровольно – принудительно собирать деньги на танки, самолёты. В школе учились без света, без тетрадей, без чернил, в семье на всех детей – одна пара валенок. Лепёшки, жаренные на солидоле – роскошь, щи из лебеды, мороженая картошка, репа, брюква – несытная еда тех лет. И всё же учились хорошо, с большим желанием, веря в скорую победу.

А дедушке, Николаю Фомичу Груменцеву, когда началась война, было 15 лет. Осенью он должен был пойти в 7 класс. Но ему больше не пришлось идти в школу – некому стало работать на селе. Именно с тех пор у него осталась любовь к лошадям, которые помогли выстоять сибирской деревне: на них и пахали, и сеяли, и зерно возили в район, и лес из деляны – да мало ли что приходилось делать!

Через 3 года с начала войны подошёл его призывной возраст. Дедушка был направлен в г. Красноярск в 34 учебный минометный полк, получил воинскую специальность – миномётчик. Он вспоминает: «Тяжёло быть минометчиком – сам миномёт под 80 килограммов, а еще снаряды к нему – каждая мина - 3 килограмма. И всё на себе, пешком». Миномёт состоял из ствола, двуногой лафеты, плиты и двух лотков по 6 мин.

Спустя полгода, в январе 1945, он и два его земляка, уроженцы деревни Петровка Муромцевского района, попали на фронт. Война близилась к концу, бои шли уже на территории Австро-Венгрии. В первом же бою погиб его друг детства Яков Кириллович Храмёнок - неопытный, он высунулся из окопа, и пуля тут же попала в лёгкие. В Секешфехеваре на надгробной плите братской могилы было выбито и его имя среди имён других советских солдат. Другой земляк, Сидоров Иван, служил рядом ещё несколько лет (после войны он тоже жил в Большеречье).

В боях у озера Балатон войскам 2 и 3 Украинских фронтов противостояло 11 танковых дивизий. Воссоединение наших фронтов должно было произойти близ города Корнебург (либо Кронебург), в котором находились немцы. Чтобы взять их в мешок, надо было форсировать реку Дунай. Рота дедушки, не дожидаясь, пока будет построена переправа, на подручных средствах переплыли на тот берег. Командовал пятьюдесятью бойцами гвардии лейтенант Н. Шаронов. В 3 часа ночи рота вошла в Корнебург. Бойцы увидели стоящий «Тигр», бросили в него гранаты, что были с собой – одна противотанковая, другая ручная. От взрыва немцы всполошились. Наши ушли за дом, а там немецкая машина с 3 миномётами и снарядами к ним. Тогда одни из них установили найденные орудия и открыли огонь по врагу, а остальные заняли круговую оборону. Навсегда остались там гвардейцы Миникеев, Смолин, Штомпель, Гурьянкин. Затем подоспели передовые части, к 11 часам утра фашисты из города были выбиты. Потери обеих сторон были большими. Роту дедушки считали погибшей, в то время когда она ещё сражалась. Многие были награждены за этот бой, в том числе и мой дедушка - орденом «Славы» 3 степени за номером 351903. Было ему тогда неполных 19 лет. Сейчас, с высоты своих лет и жизненного опыта, эту вылазку дедушка относит не к героической, а к геройствующей: без разведки, с ненужным шумом, она привела ко многим смертям. Но тогда это казалось единственно правильным поступком.

В составе 353 гвардейского стрелкового полка он участвовал в боях за взятие столиц Австрии, Венгрии, Чехословакии. В Европе тех лет его, юношу из сибирской глубинки, поразили архитектура городов, уклад сельской жизни, асфальтированные дороги и цветущие фруктовые деревья вдоль них. Население встречало воинов – освободителей с радостью, особенно в Праге. Но, говорил дедушка, были случаи, когда наших солдат местные жители, улыбаясь, кормили отравленной пищей и молоком.

В августе 1945 года дедушка получил отпуск. Дома он пробыл 10 дней, а полтора месяца провёл в дороге - к дому и обратно в часть, в Венгрию, в город Сальнок – транспорт в разрушенных войной странах ходил плохо.

6 лет прослужил дедушка в армии – с мая 1944 по август 1950 года. Дальнейшая его служба проходила в воздушно – десантных войсках. В середине 46 -го перевели в Белую Церковь, что на Украине. А позже - на белорусскую станцию Баравуху - 1, близ г. Полоцка, в/ч 65581. (Интересно, знал ли он, что где – то рядом - родина его отца? – О.К.)

В его красноармейской книжке я видел запись о том, что дедушка сделал несколько десятков прыжков с парашютом. Во время службы его родители получили от командования части письмо – благодарность за воспитание сына.

За полгода боёв мой дедушка, Николай Фомич Груменцев, был награждён медалью солдатской доблести «За отвагу», орденом «Славы» 3 степени, медалями «За взятие Вены», «За освобождение Будапешта», позже – юбилейными наградами, в числе которых 2 ордена «Отечественной войны».

20 мая 2006 года дедушке исполнится 80 лет. Я горжусь своими родными, своими дедушкой, бабушкой. Хочу, чтобы они был здоровы, и жили ещё долго – долго».

Интересна жизнь - какие в ней бывают встречи!..

На этой фотографии - отец, Груменцев Николай Фомич и Крючков Пётр Николаевич, 1988 год. Сделана она в Большеречье. Встретились однополчане спустя 39 лет после службы. Пётр Николаевич нашёл отца через военкомат, приехал в Большеречье. Первой его встретила мама. Пётр Николаевич спросил, здесь ли проживает Николай Груменцев. Он вытащил … ложку. Предъявляя её, словно пропуск, сказал, что эта ложка Николая, которую тот отдал на память, когда Пётр демобилизовывался. Эту - то ложку Пётр и привёз в Сибирь спустя почти сорок лет. В 1988 году им было чуть за шестьдесят - отец младше друга на год, тот с 1925 года.

Приехал Пётр из небольшой деревеньки в 17 домов, что близ г. Серпухова, а оттуда - три часа езды от Москвы. На зиму в деревне в последнее время жилыми оставались 10 домов. Вместе с женой Зоей Ивановной вырастил сын и дочь. Натура у Петра была беспокойная. Писал в письмах – то с начальством схватиться, то ругает демократов. Мол, страну развалили, всё разворовали, народ обнищал. Справедливо вопрошал: за это воевали?! Он много ездил по стране – к сыну в Москву, к зятю в Одессу, а то по путёвке в Прибалтику махнёт. Очень часто бывал в Ленинграде, более десяти раз. Вот и в Сибирь не побоялся приехать. Отец устроил ему поездку вниз по Иртышу, сводил на рыбалку, сходили в фотоателье. Мама дала ему с собой семена цветов, так потом он их так и называл - «цветы моих друзей». Позже Пётр выслал отцу яблоки из своего хозяйства, многолетние цветы, тюльпаны в том числе. Отец в ответ посылал ему зимнюю шапку, сшитую на заказ, а его сыну выслал сало. Пётр всем своим знакомым рассказывал о поездке в Сибирь, о том, что здесь живут очень хорошо. А люди удивлялись: «Мы ведь рядом с Кремлём живём, и у нас хуже». Очень благодарил за приём и звал к себе.

Вроде крепкий мужик был Пётр, ещё в 1990 году писал, что на работу на лыжах ходит. Но давняя травма позвоночника, операции на ноге… Несколько лет назад прислала Зоя Ивановна письмо, что похоронила она мужа.

Встреча с другом до сих пор греет отцову душу. Много ещё было в его жизни интересных случаев и нечаянных встреч. Например, в войну, в Тейково Ивановской области. Их, трёх новобранцев, ввели в роту миномётчиков (23 гвардейскую десантную бригаду «слили» с 202 десантной бригадой Хабаровска). Там он подружился с Мишей Выхлестовым. Когда Михаил узнал фамилию отца, то оказалось, что в Хабаровске тот был знаком с дядей отца, Севастьяном Груманцом. Тут же, в Тейково, встретился с земляком, Колей Седлицким, который после войны женился на сестре отца, Тасе Тарновской. А позже, на фронте, едва не встретились с родным братом. По письмам из дома отец знал, что Михаил служит рядом. Тот предлагал встретиться, но папа только что вернулся из долгого отпуска - уехал 25 сентября, а вернулся в часть только 7 ноября. Так встреча и не состоялась.

Отец вспоминает, как в Тейково «пригнали» молдаван. Они держались все вместе, ни к кому в друзья не лезли. Молчаливые, рассудительные, запасливые, непривычно выглядевшие – с кошельками, нательными крестиками, да ещё скупые, - одним словом – куркули, они вызывали всеобщее неодобрение у наших рубах – парней. Над ними постоянно недобро подшучивали.

22 августа 1950 года отец демобилизовался. Его трудовой стаж, начавшийся в 1941 году, насчитывает 45 лет, включая и шесть армейских. За это время он сменил много профессий. Одно время был учителем труда в пореченской школе. А в мае 1951 его направили на курсы председателей сельской потребительской кооперации. После обучения он должен был организовать в деревнях колхоза торговлю, руководить ею. Спустя лет 25 после этих курсов не было для нас забавнее чтения, чем содержание его конспектов. Люди послевоенной, полуголой и полуголодной деревни старательно записывали, в чём отличие ночной сорочки от комбинации и какие бывают кальсоны - с завязочками или штрипками, цивильные или военные. В силу отсутствия карьеризма работал отец не председателем, а его замом, затем некоторое время был продавцом. С тех времён у мамы была чёрная цветастая шерстяная шаль с кистями, плюшевая жакетка и, кажется, швейная машинка, которая в деревне была необходима – мама сама обшивала свою семью.

Машинка была кстати ещё и потому, что в середине пятидесятых в моде было выбитое бельё. Весной пятьдесят четвёртого у мамы было двое детей. Наде почти три с половиной года, Нине уже исполнилось месяца четыре. Мама, обложив младенца подушками, садилась выбивать - себе, молодым соседкам – подружкам. Занавески, подзоры (это узкая простынь с украшенным краем – выбитым, как в этом случае, или с кружевом, связанным крючком), салфетки, уголок к детскому одеялу… Они долго ещё служили нам, постепенно переходя из зала в летнюю кухню, потом на веранду.

В апреля 1959 года наша семья переехала в Красный Яр. Из Поречья выехали, когда на реке Таре лёд уже «живой» был. Боялись провалиться под лёд, но ехали - когда транспорт дали для переезда, тогда и поехали. Вскоре начали строить в соседнем посёлке, Большеречье, новый дом.

Уже живя в Большеречье, отец работал в столярке, узле связи, инженером по технике безопасности; в последние годы перед пенсией – бондарем на мясокомбинате. Многое за долгую жизнь он сделал своими руками. Рубил и ставил дома, делал мебель - себе и новосёлам. В 60-е годы набор мебели в домах нашей, например, Степной улицы в Большеречье был стандартным. Так, в кухне – буфет, в комнате – этажерка с вышитыми салфетками, куда ставились шкатулки, редко - книги, статуэтки – Тёркин, Хозяйка Медной горы и т.д.. Круглый стол - обязательно на фигурных ножках, зачастую под бархатной скатертью, посередине стола – ваза с ковылём или букетом роз из крашеных куриных перьев. Если в семье были маленькие дети – обязательно стояла кроватка – качалка. А где-нибудь – в спальне или сенях - стоял сундук, обитый железными полосками. Там хранились вещи, редко используемые в хозяйстве, или оставшиеся от старших. Спустя много лет соседи, показывая на стоявшую у них мебель, говорили: «Это сделал твой отец». А у нас уже более полувека стоит стол, перевезённый из Поречья, который сделал дед Фома. Раньше стол называли «сердце матери» (заботится обо всех, старается накормить, напоить) или «Божья ладонь», ведь это он подаёт нам дар – то, что Бог послал. Издревле чтились неписаные законы поведения за столом. Когда семья собиралась за столом, все сидели чинно, спокойно, ели не торопясь. Нельзя было стучать по столу ложкой, рукой, класть локти на стол или болтать ногами. Тем паче нельзя было ругать еду, которую подаёт хозяйка, - даже невкусное блюдо, если похвалить, станет от этого вкуснее. В старину, если роняли кусочек хлеба, то просили у него прощения и целовали. Нельзя было разбрасывать недоеденные куски – они будут сохнуть сами и сушить, забирать силу у того, кто хлеб недоел. Ели раньше из общей миски, каждый брал еду в свой черёд, по старшинству. Кто вперёд лез, тот деревянной ложкой в лоб получал. Мама рассказывала: братья скажут нарочно, мол, кто – то идёт к нам, она к окну повернётся, а отец в лоб деревянной ложкой стук, - не сильно, но чувствительно.

Дата добавления: 2015-09-04